14 января 1991 г.
Киношники – народ корпоративный: когда на середине съёмок фильма «Униженные и оскорблённые» посмотрели отснятый материал, и стало ясно, что картина разваливается, худрук Никита Михалков тут же спас положение: записал в сценаристы Володина, взял на себя главную мужскую роль, жену режиссёра переместил с ведущей роли в эпизод, а на её место пригласил мировую звезду Настассью Кински. И постановку вытянул: большой кассы фильм не сделает, но и провала не будет.
Настассья – абсолютно русская девчонка. Володин рассказывал: когда первый раз встретились – с порога кинулась ему на шею, целовала щетинистую щеку, шепча на ухо: father!.. padre!.. pat!.. (Александр Моисеевич чуть не разрыдался).
Едва начался показ, утащил звезду из кинозала – нашли в Доме кино дальний тёмный угол, сели на пол.
Переводчица опять напомнила, чтобы никаких вопросов о папе Клаусе, Поланском и проч. (об этом Настассья вообще никогда не говорит), да у меня и темы другие: дом, дети, муж, скорое – через две недели – 30-летие.
Кински так раскованна, что на её простоту легко купиться: давай, говорю, сбежим отсюда, побродим по сугробам.
Лена аж воздухом подавилась:
– Идиот, у неё же после премьеры банкет, муж-египтянин из тебя мумию сделает!..
По тому, как рассмеялась Настассья, было ясно, что слово «идиот» она поняла без перевода – неспроста ведь назвала детей Достоевскими именами Алёша и Соня.
ФОТО: Настассья Кински на московской премьере / Москва, Дом кино, январь 1991.
© Georgi Yelin
https://fotki.yandex.ru/users/merihlyund-yelin/
-----