Александр Сергеевич Суворов («Александр Суворый»)
Книга-фотохроника: «Легендарный БПК «Свирепый» ДКБФ 1971-1974».
Глава 383. Балтийское море. ВМБ Балтийск. Морское довольствие. Часть 1. Лариса. 27.03.1974.
Фотоиллюстрация из открытой сети Интернет:
Образ «царицки» Ларисы – моей балтийской Феи красоты и страсти. Берег Балтийского моря где-то под Балтийском. Июль. 1972.
В предыдущем:
Дальнейшая современная история Балтийска и ВМБ Балтийск Дважды Краснознамённого Балтийского флота у всех «на слуху и на глазах», поэтому вернёмся в далёкий 1974 года, в котором наступала для автора замечательная весна – весна ДМБовского года, да что там года! – полугода…
В среду и в четверг 27-28 марта 1974 года, когда мы сутки или два дня были в море, стояла отличная погода: ночью морозец – минус 1,6-2,3°С, утром бодрые 3,6-4,8°С , а днём на солнце 11-11,9°С.
Мы, личный состав экипажа БПК «Свирепый» (матросы и старшины) были одного почти возраста и молоды, бодры, энергичны и искренне радовались выходу в море, прекрасной солнечной погоде, яркому солнцу, бодрящему холодному воздуху, напоенному ароматами моря, а также вкусной едой, которую готовили наши коки по нормам морского довольствия.
Кстати, о нормах морского довольствия…
Мы, экипаж БПК «Свирепый» после возвращения с первой БС (боевой службы) в Северной Атлантике сразу почувствовали разницу между нормами питания в море и на берегу.
Вообще в ВМБ Балтийск была своя система подготовки кораблей к выходу в море и система организации встречи кораблей, возвращающихся с БС (боевой службы). Эта система и эта организация проводов и встречи боевых кораблей были наполнены традициями, писанными и неписанными правилами.
Например, командованием ВМБ Балтийск были установлены обязанности офицеров, мичманов и гражданских работников базы по подготовке кораблей на боевую службу, эта подготовка всегда выполнялась точно по графику и перечню подготовительных работ – день в день, час в час.
Такая система и такая организация тылового обеспечения кораблей позволяла не бегать «сломя голову» офицерам – помощникам командиров кораблей по снабжению – по складам, базам и магазинам в поисках нужного и потребного, а заранее планировать, заказывать и получать всё необходимое.
Правда, даже при этой чёткой организации материально-продовольственного снабжения кораблей всё равно оставалась традиция «добычи потребного» по принципу; «Кто успел, тот и съел». Всё равно на складах и базах скапливались очереди машин и «ходоков» с кораблей, которые за «мзду малую» получали льготы первоочерёдности.
Что поделаешь? Каждому хочется не просто кусочек, но кусочек с маслицем…
В этом плане у меня было одно «приключение» на одной из продовольственных баз Балтийского флота, которое произошло ещё в бытность пребывания самого первого экипажа БПК «Свирепый» в дивизионе новостроящихся и ремонтируемых кораблей в Калининграде в июле 1972 года.
БПК «Свирепый» тогда готовился выйти в море на заводские и ходовые испытания. Практически мы впервые должны были выйти в море, получить вещевое и продовольственное довольствие по «морским нормам», да ещё с расчётом на обеспечение питанием многочисленной команды специалистов, инженеров, наладчиков и рабочих разных заводов и организаций.
Как всегда бывает в нашей советской действительности – «зима пришла внезапно», то есть дата выхода в море на испытания корабля, его машин и механизмов была назначена неожиданным приказом. Так же, как всегда, сразу выяснилось, что мы к выходу в море не готовы, что много нет, а ещё многого не достаёт не только до норм, но и до потребного, необходимого.
Поэтому, меня, как комсорга экипажа БПК «Свирепый», включили в отделение «снабженцев» во главе с лейтенантом Михаилом Казаченко, помощником командира корабля по снабжению, в составе мичмана и четырёх матросов.
На грузовой машине, завернувшись в грязный и пыльный брезент, подскакивая и гулко ударяясь попами о днище кузова, мы помчались куда-то вдаль, в прибрежный военный посёлок – скопище военных складов и баз.
Вот в этом военном посёлке я и видел огромные бывшие немецкие склады-капониры с системой вентиляции и охлаждения за счёт прибоя и волнения на море (по каналам, проложенным под землёй от моря до сводчатых зданий складов).
Система наполнения и разгрузки складов-капониров была очень простой и эффективной. На входе грузы разгружались из машин и укладывались на полки огромных ажурных металлических стеллажей, которые стояли на роликах и рельсах.
По мере наполнения полок, стеллажи задвигались по рельсам вглубь склада, а спереди вновь монтировался новый стеллаж. При этом на обратном конце огромного ангара склада-капонира, то есть на выходе из склада с полок стеллажей снимались грузы и грузились на машины, увозившие эти грузы на корабли.
Таким образом, склад был всегда наполнен, а машины, грузополучатели и грузо- доставщики не мешали друг другу. Мне такая организация складского хранения грузов очень понравилась…
На полках этих стеллажей хранилось огромное, невероятно большое количество различных консервов, банок, коробок, ящиков с продовольствием. То же самое было в специальных складах-ангарах-холодильниках, в которых на крюках висели разделанные коровьи и свиные туши, колбасы и окорока.
Всё это мне показывал старый уже капитан 2 ранга, которому я вслух выразил своё восхищение устройством складов и организацией хранения продовольствия. Это действительно было восхитительно, и я с уважением отнёсся к работе этого начальника складов.
Другие работники складов были не так патриотичны, как этот капитан 3 ранга, - они откровенно, высокомерно, почти издевательски «измывались» над нами – «покупателями», «просителями», «оглоедами»…
Действительно, во дворе администрации складов (которых было видимо-невидимо) всё время с утра до ночи толпились злые и озабоченные офицеры, мичманы, матросы в робах, какие-то «тёмные личности» (вероятно, спекулянты и воры). Все они скопом и каждый в отдельности стремился побыстрее получить нужное и потребное, чтобы засветло вернуться на свои корабли и в воинские части.
Как всегда бывает в нашей советской системе, все документы на грузы оформлялись в одном «окошке», к которому нужно было пробиться через толпу жаждущих, да ещё в половинку открытой двери, да в тесную, жаркую, накуренную комнатку приёмной администрации складов. При этом, как всегда, дверь в кабинет начальника складов была наглухо закрыта и тщательно охранялась целой командой «прихлебателей» - военных чиновников малых званий, но великого чванства…
Для них, мелких служащих складского хозяйства, было интересным и захватывающим приключением и зрелищем наблюдение за поведением и ухищрениями «просителей» - командированных офицеров и мичманов, приехавших за нужными вещами и продуктами с кораблей.
Здесь, в толпе нетерпеливых, «не работали» звания и должности, а «срабатывала» извечная российская изворотливость, находчивость, наглость и хамство. «Кто успел, тот и съел» - говорили складские «зрители» и прятали в свои необъятные ящики столов коробки с конфетами, шоколадки, наборы с зефиром, а тои бутылочки пива и ещё что-либо покрепче…
Лейтенант Миша Казаченко сходу ринулся в толпу, заработал локтями, плечами, напором ловкого спортивного тела гимнаста-многоборца. Наш мичман команды немного замешкался, но тоже, сначала поприветствовав чиновников складской администрации, включился в общий гвалт и спор снабженцев. Мы, матросы и старшины, скромно присоединились к группе таких же «бедолаг», как и мы.
Шум и спор требующих немедленно загрузить именно их машину, а не чью-то другую, достиг высшего накала, и тогда встал «его величество» начальник какого-то отдела и слегка поморщившись, одним мановением пухлой руки прекратил этот гвалт.
- Сегодня отпускать ничего не будем, - сказал он намеренно тихо-тихо слабым голосом. – Сегодня у нас инвентаризация. Поршу очистить помещение…
Шум немедленно возобновился, так как практически все приезжие объединились в одном только требовании: «Выдать всё и немедленно!». Однако никакие увещевания на чиновников склада не действовали.
«На улице», во дворе здания администрации складов возмущённые офицеры и мичманы дружно курили возле «курилки» и зло обсуждали «складских» за то, что они сначала собрали «дань» (шоколадки, конфеты, пиво), а потом только сообщили эту «новость».
Многие офицеры и команды с береговых воинских частей тут же уехали на своих грузовиках, а нам, военным морякам с кораблей, которые должны были выйти в море, пришлось остаться и искать себе ночлег.
После того, как почти все команды разъехались, из дверей администрации появился тот самый пожилой капитан 3 ранга, который немедленно был окружён оставшимися. Ему совали какие-то документы, почти кричали ему в лицо о необходимости «немедленно получить и уехать», о «задержке выхода в море корабля» и т.д.
Капитан 3 ранга сначала молча всех слушал, потом сделал круговой жест рукой, как бы очерчивая перед собой дугу, и офицеры и мичманы послушно отступили за эту невидимую черту.
После этого начальник складов молча жестом подозвал одного офицера, взял у него документы, что-то ему вполголоса сказал и тот бегом направился в «контору». Затем тоже самое произошло с другим офицером, потом с мичманом, но на нашего Мишу Казаченко «кап-три» не обратил никакого внимания…
Лейтенант Миша Казаченко вздохнул, бодро повернулся к нам и велел всем идти за ним. Водитель нашей машины отогнал грузовик в гараж и там остался, а мы (наша команда-отделение с БПК «Свирепый») пошли в одноэтажную казарму-барак, который был рядом со зданием администрации складов.
Когда-то этот барак тоже был складом, поэтому в торце здания были большие двери-ворота. Теперь они были настежь распахнуты. Перед воротами стояла огромная бочка с квашеной капустой, а вокруг неё такие же, как мы, матросы и старшины.
Миша Казаченко и наш мичман пошли на другой конец барака, там были комнаты для офицеров, а нам показали на ряды нар, на которых уже расположились разномастные люди. Один из них, небритый и похоже, уже «квёлый», сидя на нижних нарах, разматывал прелые портянки с ног и вешал их на деревянную раму перед нарами, на которой уже висела его сложенная кое-как роба.
Этот «квёлый мужик» приветливо кивнул нам, указал своей портянкой на деревянный стол, сбитый из неровных досок, и сказал нам, чтобы мы «не стеснялись, а приступали к еде, пока весь хлеб не съели». На столе навалом валялись буханки чёрного хлеба, от которых исходил пряный дух пополам с духом от портянок мужика.
Меня всё это увиденное немножко «перекосило». Я, молча круто развернулся, и решительно зашагал в здание администрации складов. В приёмной из «просителей» уже никого не было, только двое-трое флотских офицеров послушно стояли в полу-наклоне перед столами складских чиновников. Они украдкой поглядывали на «картину», которая разыгралась в этот момент в «конторе»…
На одном из столов, прямо на кипе бумаг, накладных, журналов, книг и иных документов, сидела «нога на ногу» очень молодая блондинка с несколько излишне округлым, но весёлым и симпатичным лицом. Её стройные ножки, положенные друг на друга, были оголены почти «донельзя» коротенькой юбочкой.
Юная девушка, по виду – совсем школьница-девятиклассница – качала ножкой, качалась сама то туда, то сюда, и беспрерывно смеялась и хохотала. Она откидывалась назад, встряхивала гривой уложенных белокурых волос, то сгибалась от смеха, то наоборот, выгибалась в спине и всё время была в весёлом завлекательном движении своего юного девичьего тела.
Вокруг неё сгрудились «складские» и наперебой угощали её конфетами, зефиром, шоколадками и предлагали ей выпить то пива, то ещё чего-то «сладенького». Девушка и так уже была «подшофе» и веселилась «от души».
Наконец эти увлечённые флиртом с юной девушкой «складские» обратили на меня внимание. Девушка тоже с искрящимися глазами взглянула на меня.
- Тебе чего, матрос?! – неприветливо, как потревоженный чем-то конь, всхрапнул один из складских офицеров с лысоватой головой. – Чего надо?
- Шоколада! – весело за меня воскликнула девица. – Шоколада ему надо! Дайте ему шоколада!
Немедленно от этой группы «откололся» один из «складских», подошёл ко мне, весело оглянулся на своих и девушку и поднёс мне к лицу открытую плитку шоколада.
- На, ешь! – сказал он, - Лариса тебя угощает, она сегодня добрая.
- Спасибо, не надо, - сказал я, отстранился и тремя шагами обошёл стороной «дарителя».
- Как это «не надо»! – тут же вскипел «даритель». – А что тебе надо, парень? Тебе что тут надо? А!?
Возникла неловкая и напряжённая пауза. Я уже понял, что «главная» здесь не эти великовозрастные «складские» с капитан-лейтенантскими погонами, а эта милая девушка, которая сейчас с интересом и любопытством смотрела на меня. Я тоже пристально, строго и твёрдо смотрел прямо в её серые блестящие смешинкой глаза…
- А может быть ему я понравилась? – сказала смешливо и уверенно эта девица. – Может ему от меня что-то надо…
Девушка так произнесла эти слова, что все вокруг замолчали, а я немного смутился и почувствовал, как покраснел.
- Вот! Видите! Покраснел! – заявила девица и вся выгнулась и завертелась, сидя на канцелярском столе. – Угадала! Угадала, да?
Девушка самоуверенно обратила ко мне свой «огненный взор» и я почувствовал, что сейчас совершу глупость…
- Нет, - ответил я этой самоуверенной, симпатичной, откровенно завлекательной и почти «распутной» девице. – Не угадали.
Теперь пришла очередь зашуметь, задвигаться и засмеяться группе её «ухажёров». «Складские» задвигались и вновь окружили ошарашенную девицу.
- То есть как это «не угадала»? – капризно и недовольно переспросила девица. – А тогда чего ему тут надо? Кто он такой? Да как он смеет тут быть!?
Офицеры, которые в этот момент в другом конце комнаты-зала оформляли документы, вскинули головы и стали подавать мне предупреждающие знаки жестами и кивками, мол, «вали отсюда, парень, пока не поздно»…
Вот тут ко мне уже «всерьёз» обратился один из складских офицеров с вопросом-требованием «представиться и изложить своё дело».
Я представился: «Матрос Суворов, Александр Сергеевич, секретарь комитета комсомола БПК «Свирепый», прошу сообщить, где и как я могу переговорить с секретарём вашей партийной организации».
Сказать, что «в зале повисла мёртвая тишина» – это значит, ничего не сказать. В зале была не просто тишина, а остановка времени в пространстве. Все без исключения застыли как в детской игре «в замри»…
Наконец, в общей тишине, один из мичманов, который всё это время оформлял с флотскими офицерами какие-то документы, встал, подошёл ко мне, молча взял меня за рукав робы и мы с ним прошли через двери в кабинет начальника складов.
Пока мы с этим мичманом шли – перед нами расступались складские чиновники, а девушка непроизвольно спрыгнула со стола и встала перед нами «по стойке смирно».
В кабинете начальника складов было пусто. Мы с мичманом сели на «сталинские» стулья с прямыми высокими спинками за длинный стол и я изложил этому человеку всё, что хотел сказать…
Мичман-парторг молча выслушал меня, вздохнул и сказал, что «девушка – это дочка начальника», что «она раз в неделю приезжает к ним, когда отца вызывает командование, чтобы собрать сливки всеобщего внимания». Когда у неё бывает настроение с кем-то «пошалить», то на складах наступает «инвентаризация» и «счастливчики» ждут, что именно на них упадёт благосклонный взгляд «царицки» (так за глаза называли дочку начальника складские служащие)…
Естественно, я был не просто ошарашен, а сбит с толку и не знал, как мне поступить в этом случае. Парторг-мичман тяжело вздохнул и сказал, что «всё равно без начальника выдать нам всё по нашим накладным он не сможет, так как начальник должен получить подтверждение первоочерёдности и наполненности наших требований».
- Если бы Михалыч не проверял и не перепроверял всё. Что у него требуют и просят, - сказал веско парторг-мичман, - то ни он, ни мы, здесь бы не служили. Так что никто из наших, даже я, не возьмут ответственности выжать вам, что вам положено. Ждите. Завтра утром в 09-00 приежет начальник и я вам всё быстро оформлю.
- А теперь, - сказал виновато этот опытный и пожилой человек, - советую вам повиниться перед «царицкой» и тихо и незаметно уйти в казарму. Потерпите немного, вы же моряк, матрос, мы и не такое терпели…
Мы вышли с ним из кабинета начальника складов в зал, где нас встретили напряжённым молчанием. Я молча хотел было пройти мимо всех «складских» и этой уже с виду сердитой девчонки, но не тут-то было…
- Он что, хочет «сухим» отсюда выйти? – капризно спросила Лариса (так звали дочку начальника складов).
Никто её не поддержал, все делали вид, что заняты своими бумагами, а мичман-парторг по-доброму похлопал меня по спине и подтолкнул к двери. Флотских офицеров в зале уже не было…
Я слегка поклонился ошарашенной дочке начальника и вышел. У казармы складских работников матросы и старшины доедали хлеб с сочной кислой капустой. Они дали мне целую буханку чёрного хлеба и дали алюминиевый половник, которым я немедленно зачерпнул капусты и начал её жадно есть. О девице в «конторе» я им не сказал ни слова…
Ранним-ранним утром, разбуженный тревожным сном и жаркой духотой, порождённой кислой капустой и заполнившей тяжёлым духом пополам с запахами рабочей одеждой, трудовым потом и портянками весь объём казармы, я вылез через открытое окно на волю и сонно побрёл, куда глаза глядят по мокрой от росы узкой тропинке. Тропинка повела меня мимо заборов и каких-то сараев за колючую проволоку и столбы ограды базы складов и вывела на обрывистый берег Балтийского моря.
Необыкновенная красота сонного утреннего моря разбудила меня, наполнила каким-то неземным, волшебным ощущением и чувством сопричастности, созвучия, сочувствия с этой природой, с морем, с шелестом ласковой волны, с прохладой лёгкого ещё ночного бриза.
Это лёгкое дуновение как бы подталкивало меня в спину в сторону моря, приглашало войти в него, окунуться и смыть с себя все страхи, волнения и сомнения вчерашнего дня.
Я вспомнил, как купался ночью в Чёрном море, как вскидывал в небо к луне пригоршни морской воды и они взлетали и падали обратно тысячами сверкающих бриллиантов. Я вспомнил встречу с юной незнакомкой и наше с ней интимное общение в чёрной тёплой, как мамины ладони, толще воды Чёрного моря…
- Эх! – подумал я вслух. – Жаль, что сейчас нет этой девчонки – «царицки»! Я бы сейчас показал ей «дельфиньи игры» в море!
Скинуть с себя матросскую парусиновую робу и штаны было делом нескольких секунд. Туда же в ворох флотской одежды полетели и мои чёрные сатиновые трусы.
После этого я, ёжась от утреннего холода и всхлипывая от счастливого ожидания, осторожно вступил в удивительно тёплую и одновременно прохладную чистейшую воду Балтийского моря. Море ласково приняло меня, поцеловало волной за щиколотки и приглашающе отхлынуло.
Я сделал ещё один шаг. Потом другой, потом третий. Дно было песчаным и чистым, без камушков и ракушек. Я даже не заметил, что уже сделал несколько шагов, может быть даже десять или более, но что удивительно, - море всё ещё было очень мелким, я как будто шёл по морю, «аки по суше»…
- Тут мелко, - сказал позади меня спокойный и вежливый девичий голос. – Так можно идти полкилометра до глубокого места.
Я резко обернулся…
На песчаном берегу в нижнем белье типа купальника «бикини», то есть в маленьком ажурном белом лифчике и узеньких трусиках с ажурными оборками, стояла Лариса – юная дочка начальника сладов ВМБ Балтийск.
Не давая мне опомниться, она быстро подошла ко мне. Не обращая внимания на мою наготу, она взяла меня за руку и увлекла за собой в сторону каких-то металлических корабельных останков на берегу.
- Здесь ребята устроили для меня купальню - «лагуну», - сказала Лариса. – Здесь баржи вытаскивали на берег, поэтому дно углубили, и появилась «лагуна». Здесь лучше всего купаться…
Я оглянулся на свою одежду, но увлекаемой быстрой, цепкой, сильной и осторожно властной рукой девушки, послушно побежал за ней по мокрой полосе песчаного пляжа.
Вскоре мы уже вовсю кувыркались с ней, ныряли и плавали в относительно глубокой и широкой, как настоящий бассейн, «лагуне»…
Морская вода была удивительно чистой, тёплой и прозрачной, поэтому в наступающем утре я видел всё и вместе с появляющимся солнцем во мне разгорался такой же солнечный, радостный, энергичный «пожар» чувств и ощущений…
Мокрое бельё Ларисы стало прозрачным, я стал всё видеть сквозь воду и ткань, и почувствовал, что «теряю голову»… Я сопротивлялся этому властному призыву вида практически обнажённой юной девушки «до последнего», но был сражён и с невероятной искренностью отдался её ласковым, но настойчивым рукам и губам.
В этот раз любил не я, а «любили» меня - любили радостно, несдержанно, открыто, страстно, быстро и ловко, умело и нежно, но (так мне показалось) мучительно недолго.
- Хватит, хватит, - сказала, запыхавшись, Лариса. – Хватит, оставь на завтра. Завтра я снова приеду. К тебе приеду, мой победитель.
Она очень красиво, гибко и сексуально вышла из «лагуны» на берег, отжала свои трусики и лифчик, расправила их и развесила на ржавые останки какой-то старой баржи. Затем она, нисколечко не стесняясь, встала в красивую позу, расставив широко стройные ножки и расправив руки к утреннему солнцу.
Её глаза были закрыты, голова запрокинута вверх, а лицо обращено к солнечным лучам, которые осветили её, её островерхие от утреннего холода грудки, плоский животик, кучерявое «сокровенное тайное место» и пупырчатую упругую тонкую кожу её стройных гибких ножек.
Она была уже не со мной, а с ним, - с утренним солнышком и я почувствовал-понял, что этот ритуал для неё не сегодняшний, а регулярный, интимный, личный, «всамделишный»…
Я не стал ей мешать, но тоже, как и она, встал почти рядом с ней почти в такую же позу, только руки я не стал поднимать вверх и тянуть к солнцу, а просто расставил их ладонями к солнечным лучам на уровне бёдер.
Странно, но с закрытыми глазами утренний мокрый холод на лёгком ветерке почти не ощущался, потому что вдруг я всей свой застывшей кожей почувствовал прикосновение солнечных лучей и моя кожа, моё тело, особенно лицо, стали разглаживаться, смягчаться.
Я очнулся от поцелуя. Лариса очень плотно, как будто прощаясь навсегда, поцеловала меня, потом легонько толкнула ладонями мне в грудь и сказала, что мне пора, что я должен незаметно вернуться в казарму, а потом «не говоря никому ни слова, прийти в контору с документами».
С этими словами Лариса, как испуганная лань, быстро собралась, одела на голое тело, откуда ни возьмись появившееся платье, и быстро убежала какой-то дугой тропинкой за травянистый обрыв берега моря. Я остался один на берегу Балтийского моря. Мне уже казалось, что ничего этого не было…
В казарму я вернулся, когда все уже проснулись и завтракали холодной квашеной капустой из большой дубовой бочки, без хлеба. Ребята были сонные, как мухи, таращили на меня глаза и говорили, что я выгляжу, как «блаженный».
Пришли лейтенант Миша Казаченко и мичман. Я попросил у Казаченко папку с нашими накладными, и мы все пошли в «контору». Во дворе уже скопилось немало вновь прибывших офицеров и мичманов. Опять была привычная давка, спор и ругань…
На пороге «конторы» нас встретил вчерашний знакомый мичман-парторг. Он молча взял у меня папку с документами, жестом позвал за собой Мишу Казаченко и мичмана, а нам, также жестом, велел ждать в «курилке».
Через полтора часа радостный и возбуждённый Миша Казаченко выскочил на порог «конторы». За ним вышел сам начальник складов, который провёл нас и нашу машину через ворота, охраняемый часовыми и доехал вместе с нами до первых складов.
Три с половиной часа мы все, вместе со складскими работниками, доверху грузили в кузов нашего грузовика бочки, ящики, коробки, мешки, жестяные и стеклянные банки, винные ящики с ячейками, опять коробки, ящики и пакеты.
Начальник складов водил меня по складам-капонирам и показывал своё хозяйство, рассказывал об устройстве естественной морской вентиляции за счёт волн прибоя, показывал всё, что хранилось у него на складе, а сам всё испытующе смотрел и присматривался ко мне.
В конце рабочего дня, когда мы от усталости и голода еле-еле передвигали руками и ногами, этот капитан 3 ранга отвёл меня в сторонку и сказал на прощание…
- Вы, Александр Суворов, больше не приезжайте сюда, пожалуйста. Не надо. Вы, я это вижу и знаю, другого склада человек, другого полёта. Служите, как служите, и дай вам Бог исполнения вашей мечты, она у вас обязательно сбудется, но только, если вы будете сами собой, таким, какой вы есть.
- А как же… - начал я задавать мучивший меня весь день вопрос.
- А неё своя судьба, - ответил мне отец Ларисы. – У каждого человека своя судьба и от неё нам никуда не деться. Поэтому надо принять свою судьбу и не оплошать перед ней, а жить вместе со своей судьбой счастливо. Она будет счастлива, поверьте, но только со своим счастьем, какое ей даровано её судьбой, так-то…
Всю дорогу «домой» на БПК «Свирепый» любопытный лейтенант Миша Казаченко пытался допытывать у меня, почему это «начальник складов вдруг обнял тебя, и вы с ним расцеловались по-мужски - крепко»?
Ну как ему и моим друзьям-товарищам я мог объяснить и рассказать обо всём, об этом? Наверно, только так, как вам…
По приезду на корабль, по экипажу БПК «Свирепый» разнёсся слух, что я, матрос и комсорг корабля, «вызвал на «ковёр» парторга флотских складов и приказал открыть нам все кладовые и выдать всё, что мы хотим». Этот слух упорно и долго следовал за мной, но больше «на те склады» я не ездил ни разу…
Зато меня брали с собой на разгрузку вагонов с мешками с сахаром, но об этом я уже рассказывал в одной из предыдущих новелл. Вот тогда-то я и ощутил всю прелесть «морского довольствия»…