Давеча довелось мне стать участницей одного пренеприятного события, которое в такой степени мерзкое, что чтобы приступить к его изложению, требуется определенной степени смелость (даже наглость) от рассказчика и не меньшей степени самообладание от читателя. Но обо всем по порядку.
Стою в очереди на прием к врачу в поликлинике. Врач пользуется спросом, народу — не протолкнуться даже по предварительной записи за три недели. На всех несчастных ожидающих две кушетки, как водится, для будущих мам и престарелых. Я стою подпираю, чтоб не упал, столб. Напротив меня такую же функцию, только для стенки, выполняет дедок, на вид лет хоть и преклонных, но статный, из таких стариков, которые умеют встречать свою старость с достоинством и расправленной по возможности спиной. Садиться он принципиально отказывался несмотря на то, что очевидно было непросто: духота, да и очередь к такому врачу, чтоб всем бы из пациентов дать посидеть. Дедок был следующий на очереди, я за ним. Из заветного кабинета вышел пациент, лампочка для следующего загорелась не сразу. Старик терпеливо ждал, не стучался, не лез, видимо, привык, чтоб все по заведенному порядку. Из дверной щели появилась сестра и недовольно, лениво растягивая гласные выговорила:
- Ну входите, чего особе приглашение нужно? Кто там следующий?
- Я следующий, — отозвался старик выпрямившись.
- Ну проходите, уже! Вон очередь какая! – смерила она его взглядом.
Не знаю, сколько прошло времени (я читала, а за чтением время пролетает незаметно), мне показалось, что немного, как дверь в кабинет врача медленно отворилась, и из нее вышел дедок.
Выглядел он растерянно, я бы даже сказала ошеломленно. Слегка покачивался. Испугавшись, я подошла к нему и, попросив уступить место, усадила его на скамейку.
- Вам плохо? – спросила я осторожно. Внезапно будто услышала я себя со стороны: какой странный вопрос человеку, вышедшему из кабинета врача, в котором, по идее, должны людям помогать.
- Не успел, — отозвался старик.
Подступать с расспросами было неуместно: может, диагноз нехороший поставили, может, еще что личное. Поэтому я ждала, что он соберется с силами и скажет, чем ему помочь. Но он молчал.
- Вы идете? – спросила меня женщина, следующая за мной в очереди.
- Идите, я после вас, — что-то подсказывало мне, что старика лучше сейчас не оставлять.
Женщина заглянула в кабинет, из которого послышался все тот же недовольный голос медсестры:
- Не вызывали, ждите!
Дедок тем временем приложил руку к сердцу и тяжело вздохнул.
- Может, врача позвать? – спросила я, не выдержав. – Сердце болит?
- Нет, дочка, не надо мне ни этого, никакого другого врача. Не зря я их не люблю. Всю жизнь как-то без них прожил. И после контузии и ранения на фронте. Всю войну без врачей прошел и обошёлся как-то.
Он опустил голову, видимо, чтобы я не заметила его слез. Я присела рядом с ним.
- Расскажите, что случилось.
- Да что тут рассказывать, — вздохнул старик. – Кости у меня уже старые, нужна операция по замене сустава, чтоб я еще смог побегать. Не хочется мне инвалидом на внуковых плечах сидеть. Ну и направили меня на ЭКГ, сказали, без справки нельзя. На ЭКГ обнаружили какое-то там мерцание, сказали, что на операцию нужно разрешение от кардиолога. И вот я здесь…
Старик помолчал, затем сглотнул и тихо продолжил:
- Жаль, что времени ему на меня не хватило. Я пока раздевался… Не то, что на войне мог… Годы-то не те уже… Врач сказал, что отведенные на меня двенадцать минут вышли. Приходите, мол, в следующий раз. Это опять записываться. А у меня операция через две недели.
- Понимаешь, дочка! — он вдруг резко поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза, — там по телевизору парад, шествия. А мы здесь! Живые и никому не нужные!
Я медленно встала. Порыв ярости, который надо мной возобладал, сдержать было катастрофически сложно.
- Вас как зовут? – спросила я как можно тише, пытаясь держать себя в руках.
- Иван Николаевич, я, — старик посмотрел на меня испугано. – Ой, дочка, не надо! Я запишусь!
Он схватил меня за руку.
- Иван Николаевич, вы пока посидите, никуда не уходите, я сейчас. Главное, не нервничайте.
Я подошла к закрытой двери кабинета, тщась успокоиться. За три минуты, за которые Иван Николаевич мне успел рассказать свою историю, в кабинет так никого не пригласили.
Двенадцать, твою мать, минут…
Я выдохнула, надеясь, что этот день не ознаменуется моей первой рукопашной. Постучала и сразу открыла дверь.
- Я не приглашал, — донесся мужской голос.
- А я без приглашения.
Доктор, молодой мужчина, сидел за столом и ковырялся в своем мобильнике. После недолгих разбирательств (я посчитала, что «качать» права мне сейчас будет дороже, чем просто «договориться» с врачом), этот «доктор» выглянул-таки из своего кабинета и пригласил Ивана Николаевича, кинув мне почти шёпотом:
- Но учтите, это за счет ваших двенадцати минут.
Я кивнула и обратилась к Ивану Николаевичу:
- Вы не будете возражать, если я поприсутствую на приёме?
- Сиди, дочка, сиди, — он смотрел на меня с благодарностью. – Не зря я все-таки воевал.