- Давай в машину!
Худощавый смотрел на меня, распахнув дверь с водительской стороны.
- Ты что, купил машину? Почему я за руль?
- Потому что! Не купил… одолжил. Садись.
Я села. Он хлопнул дверью. Обошел и плюхнулся на пассажирское сиденье.
- И куда?
- Вперед!
Впереди выезд из двора, обрамленный с обеих сторон пыльной листвой отцветшей сирени, упирался в проспект.
Черт бы его побрал. Буду я его еще расспрашивать! Специально провоцирует.
Ключ в зажигании. Завела. Тронулась. Слава богу, автомат – сто лет не водила механику.
Мы направлялись за город. Ехали молча. Я злилась. Он курил: открыл окошко и смолил себе. Порывы ветра гнали дым на меня. Это бесило, но я сдерживалась. С ним всегда так. Если видит, тебя задевает – только больше цепляется, оборачивает все черт-те как. Вышло бы, я сама виновата, что он курит, а дым на меня. И каждый раз все сводится к одному: у меня комплексы, и я чертов обыватель - дальше своего носа не вижу, а он – вроде как достигший просветления чертов гуру.
Вообще, его звали Дима. Друг моего бывшего - Макса. Они учились вместе. Худющий, как палка, поэтому я его за глаза звала Худощавый, а все – Очкарик, по понятным причинам. Он курил, пил, матерился и умничал – жить учил. Я б его послала, но он один знал про бывшего, и что у него тварь на загривке сидит и им двигает, как марионеткой. Я ее увидела раз, и она на меня смотрела. Решила - крыша едет. А вышло, что и он ее видел, много лет, еще со школы. Вот двое нас и есть, кто видит – он и я, а больше никто. Только что делать – ни я, ни он не знаем. Как ее снять с Макса. Она ж как паразит. Крутит им, как попало
- Останови здесь.
- Пораньше не мог сказать?
- У остановки… нормально.
Он выскочил из машины и скрылся за чередой ларьков. Я оглядела салон – никаких отличительных признаков. Машина явно не его. Откуда? У него и денег никогда нет. Может, кто из друзей дал. Но куда мы едем?
Снова появился, в руках – бутылка пива. Когда садился, в сумке звякнуло. Еще пиво. Да он охренел.
- Я тебе что, персональный шофер? За пивасом ездить.
- Поехали.
- Иди нафиг. Не поеду никуда, пока не скажешь, какого черта мы тут делаем и на чужой машине.
Он сделал глоток, достал сигареты, прикурил. Неспешно так, как будто мы дома расслабляемся. Специально время тянул. Знал, что меня бесит. Помолчали. Я держалась.
- Макса едем спасать, - сказал, наконец.
Я вздрогнула.
- От чего…Что с ним?
- От того. Все то же - сама знаешь.
- Но…
- Только для этого нам нужно попасть в определенное место, пока за нами никто не увязался. А чтобы попасть в это место, надо ехать. А куда ехать – я тебе не могу сказать, потому что если я скажу, то ты начнешь об этом думать. Оно узнает. Отследит.
- Раз ты знаешь, значит, уже отследило!
- Нет - я знаю, как блокировать. А ты - нет. Просто поверь, и поехали. Хорошо?
Посмотрел пристально, и сигарету в окно высунул, чтоб дым на меня не летел, а в глазах – такое настоящее, искреннее. Я поверила. Даже стыдно стало за подозрения.
Выбрались из города. Он только изредка говорил, куда надо, больше пил и курил.
Машин вокруг стало меньше – далеко отъехали.
Мы свернули с трассы на боковую дорожку, и вдруг смотрю, бабка впереди руками машет, голосует, останавливай, мол.
Я притормаживаю. Он молчит.
Бабка как увидела, что мы останавливаемся, заспешила навстречу, а у меня внутри заныло – странная какая-то бабка. Тут и деревень-то поблизости нет. Скачет так резво.
Она уже почти добежала, а он вдруг поворачивается ко мне. Глаза темные, жуткие – мне аж поплохело - и говорит тихо так:
- Газ в пол. Быстро отсюда.
Я подумать не успела. Даванула газ, руль выкрутила в последнюю минуту – чуть не сбила ее, и вперед. Она заорала и по машине успела кулаком засадить. У меня от удара этого сердце в пятки ушло, а он только твердит:
- Давай, давай, быстрей!
Мы припустили. Я в зеркало смотрю - фигура ее посередине дороги все меньше и меньше, а взгляд затылок мозолит. Наконец, дорога скакнула вверх на пригорок, а потом вниз, и бабка исчезла из вида.
- Что это за фигня? – ору на него.
- А что? - а он уже опять себе пивас тянет, и как ни в чем не бывало.
- Дима, ты это брось, ладно? Что за проблема с бабкой той?
- Никакой проблемы.
- А что мы тогда от нее так рванули?
- Да просто нет на нее времени. А что ты так всполошилась?
- Не знаю, она мне не понравилась, а тут еще ты - газ в пол, езжай.
- Значит, мы друг друга поняли, - говорит он и снова на меня смотрит пристально,- мне тоже не понравилась. И все тут. Ясно?
Еще чего! Задолбал намеками этими. Вроде все ясно, но откуда мне знать, что правильно? Но ведь про тварь ту, которая на Максе, мы же друг друга поняли…а это даже и объяснить толком нельзя.
- Приехали, - сказал он.
Вокруг по обе стороны на километры возвышался сосновый лес. Куда мы приехали?!
- А что здесь?
- Здесь мы заночуем.
- Где? Прямо в машине?
- Нет, прямо в лесу.
Начинается, но я молчу. Пускай делает, что знает. Открыл багажник. Смотрю - а там арсенал то ли дачника, то ли походника: два спальника, фонарик, лопата, кирка, веревки, какой-то агрегат, похожий на генератор, жидкости в бутылках с ободранными этикетками, спички, ножик, шампуры. Еды только нет.
Отогнала машину на обочину. Расположились метрах в пятидесяти в лесу. Темень полнейшая, лишь машина чуть белеет между деревьев. На дороге пустынно, словно и нет тут трассы. Мошки ползают по рукам, комары жужжат, кусты шелестят. Может, это бред, все мы придумали, и про Макса. У меня воображение разыгралось, а Димасик… а что Димасик? Пьет, курит, наркотой баловался. Что у него в голове – кто знает?
- Тихо здесь, - говорит, - Мы в городе совсем забыли, как оно бывает…
- Что делать-то будем? Какой план - расскажи, поделись.
В темноте чиркнула зажигалка, осветила его узкое лицо, отразилась в круглых очках, погасла. По лесу пополз сигаретный дым - крепкий и неуместный здесь.
- Надоела ты мне, - сказал он.
Я молчала, только попыталась вглядеться в лицо, но не разберешь. Он тоже молчал и курил, а потом заговорил.
- Все ждал, когда же отцепишься, а ты никак. Присосалась к Максу, как паразит. Лезешь. А он мой, понимаешь? Много лет уже. Думала, я тебе его возьму и отдам? На чужой кусок не разевай роток. Если б ты не увидела тогда, ничего б не было, а теперь все. Поздно. Пора заканчивать.
- Дима, я тебя слабо понимаю…
- Все ты понимаешь. И никакой я тебе не Дима.
Он сказал, и вдруг вижу вместо него эту тварь, которая у Макса. И не вижу даже, а вот знаю, что это она и есть, только теперь прицепилась к Димасику, а может, и не прицепилась. Может, он с ней одно целое. А я с ним всю дорогу ехала - ни сном, ни духом.
И тогда он стал меня душить. Я сопротивлялась, пока все не поплыло. В глазах заслепило. Тело стало как невесомое, и не видно ничего – что я, где я, или, может, вместо меня - воздух и ветер…
Очнулась от гула. Снова в машине. Держусь за руль, а ни рукой пошевелить, ни ногой – словно приросла. Рядом Худощавый – или кто он там. Тоже сидит, как пришпиленный. А вокруг – огненный коридор: оранжевые лапы горящей лавы тянутся к машине, окружают нас, то тут, то там вспыхивают красным и желтым, пузырятся, булькают, и нет им конца, ни края.
Психоделика. Бред. А я и не удивлялась вообще, все только думала, что ничего у него не вышло.
Мы ехали долго, целую вечность. Когда огненная плазма закончилась, мы очутились на берегу моря. Желтый скалистый берег абсолютно пуст – ни травинки, ни жучка, ни мошки, ни дуновения ветра – жарило, а самого солнца не было. От скал вдаль уходила тихая вода. Почти неподвижная, она лишь слегка колебалась мелкими волнами. Во все стороны пейзаж не кончался ничем, а просто рассеивался в блеклой желто-розовой дымке, слово декорация, которую сделали наспех и не успели дорисовать.
Мы сидели там вдвоем и молчали. Жар испепелял все мысли, оставляя светящуюся пустоту. Я знала, что человек рядом чувствует то же, но больше не была уверена, был ли человек рядом, или все это, включая берег и море, была я сама. Или не я, а что-то другое, большее, чем я. Потом и это место стало растворяться, как будто кто-то стирал все вокруг. Белесое ничто наползало на нас. Потом все исчезло.
…Снова машина, и снова сосны вокруг, дорога. Только теперь светло, и день. Солнца нет, но тепло, даже парит чуть-чуть - гроза будет.
- Что все это было?
- А ты как думаешь?
- Что с Максом?- спрашиваю и осекаюсь.
- Сам разберется – я пасс, - бурчит Худощавый - в руке его снова появляется сигарета.
Он курит, и мы въезжаем в город. Начало третьего. Будний день. Вдоль домов спешат по делам люди. На автомате заруливаю во двор к Максу. Димасик не удивляется, словно так все и должно быть. Выходим. Дверь в подъезд открыта. Поднимаемся на пятый этаж.
Макс открывает дверь. Джинсы на нем болтаются – совсем исхудал, но все такой же красавчик с пышной гривой.
- Вот так явление. Чего это вдруг? – смотрит на нас, сторонится - мол, заходи давай.
Проходим, садимся. Кипит чайник. Макс хозяйничает – на столе ветчина, помидоры - режет хлеб. Все, как всегда, но что-то изменилось. Я кручу головой во все стороны.
- А Димасик где?
- Кто? Какой Димасик?
- Какой-какой! Друг твой - Очкарик.
- Ты чего? И нет у меня никакого друга Димасика-Очкарика – с ума что ли сошла?
Я сижу, ем хлеб с ветчиной, запиваю чаем. Больше всего меня интересует, стоит ли под окном белая машина. Но окна выходят на другую сторону – не увидать. Да и неважно это.