- Петрович, здорово! У тебя кобель ещё жив? – в телефонной трубке прозвучал неожиданный вопрос. На экране высветилось имя знакомого охотника.
- Здорово! Кобель-то жив, а вот Флейта потерялась! А в чём проблема? – последовал встречный вопрос.
- Да я ищу породистого кобеля для своей гончей. Выручишь?
- Не вопрос! Привози хоть сегодня, но с уговором - одна самочка из помёта будет моей. Флейте нужна замена!
- Замётано!
Так у Петровича появилась Плакса. Невероятно милое и забавное существо!
К её выбору бывалый охотник подошёл со знанием дела. И хотя в месячном возрасте рассмотреть преимущества одного щенка перед другими бывает сложно, в дальнейшем, как оказалось, выбор был сделан верный. К осени в Плаксе чётко просматривались явные признаки породистой русской гончей: крепкие костистые ноги, лапы – в комке, чёткие пропорциональные кости черепа, хорошо спущенное ребро и правильно развитая грудь.
Особый восторг в её внешности вызывала мордашка: тёмно-карие миндалевидные глаза лучились выразительным живым огоньком, а мягкая чёрная мочка носа и тонкие висячие треугольные уши, плотно прилегающие к голове, придавали её мордахе выражение озорного мультяшного героя.
От Филимона – своего отца – Плакса унаследовала цвет окраса, спокойный нрав и выносливость, а от матери – острое чутьё.
Петрович был убеждён, что из неё выйдет отличная охотничья собака!
Единственное, что его немного волновало, так это то, как раскрыть её способности в охотничьем мастерстве, максимально используя заложенные природой ресурсы.
Нагонка молодой гончей всегда идёт лучше со старой опытной собакой, а ещё паче – с матерью щенка, но, к несчастью, Плаксу разлучили с матерью в слишком юном возрасте.
Петровичу оставалось уповать лишь на трёхлетнего кобеля Филимона да на собственный опыт в этом нелёгком деле. А опыт у него имелся!
На первое время, после отъёма от матери, Плаксу поместили в небольшую картонную коробку.
Два дня она упорно пыталась выбраться из заточения, неуклюже карабкаясь на стенки коробки, падала и снова устремлялась к барьеру, разлучившему её с мамой и шумной ватагой щенков. Усилия были безуспешны…
Наотрез отказываясь от еды из миски, она жалобно скулила и беспрестанно лаяла. Пришлось Петровичу прибегнуть к хитрости и несколько раз в день поить упрямицу молоком из детской бутылочки. После кормления плач ненадолго прекращался, но потом возобновлялся с новой силой и с новыми переливами в голосе. Иногда лай переходил в откровенный щенячий плач, вызывая жалость и смятение в душе Петровича и его жены Татьяны.
В таком поведении щенка охотник нашёл хоть маленький, но всё же плюс: ему не пришлось долго ломать голову над выбором клички. Единственным и неоспоримым вариантом было назвать её коротко - Плаксой.
А ещё утешало Петровича и то, что голос Плаксы был звонким и заливистым. Это являлось верным признаком хорошей охотничьей собаки.
На третий день протеста против страшного разлучения с мамой голос Плаксы совершенно охрип, и Петрович, дрогнув сердцем, решил поместить бедолагу в один вольер с отцом.
Опасаясь, что Филя может быть не очень-то ласков и дружелюбен к незнакомке, хозяин на некоторое время остался в вольере вместе с собаками.
Филимон повёл себя на удивление спокойно, даже как-то по-отечески заботливо: обнюхав кроху, он стал её облизывать, затем аккуратно прилёг на бок, стараясь не придавить своей массой Плаксу, и сделав совершенно равнодушный вид, прикрыл глаза.
- Молодец, Филя! Это твоя дочь. Не обижай её!
Плакса почувствовала себя в безопасности. Она, несомненно, понимала, что эта большая собака – вовсе не её мама, но ей стало чуточку спокойней. Маленькой истерзанной душонке так не хватало сейчас тепла и ласки!!!
Всё, что в этой сложной жизненной ситуации было нужно теперь как воздух - это просто уткнуться матери в мягкое, так вкусно пахнущее молоком, тёплое брюхо и … всё! И вся её « печалька» мигом бы прошла!
- Где ты, мама?
Оглядевшись по сторонам, она вперевалку подошла к Филе, уставила на него свои миндалинки, и вдруг, как будто вспомнив что–то очень-очень важное, инстинктивно ткнулась черной пуговкой-носом в его розовый живот, пытаясь приложиться к соску.
Испуганный Филя подскочил и тихонько рыкнул.
Совсем беззлобно, только для порядка!
Плакса в недоумении замерла…
В немом взгляде застыл вопрос: « Нель-зя?»
Филимон с недоумением перевёл взгляд на хозяина, так же глазами озвучивая свой вопрос: « Что делать-то?»
- Что, что? Учить! – насмешливо ответил хозяин.
Филя недоверчиво покрутил головой, удивлённо склонив её сначала вправо,потом налево,потом скосил глаза на хозяина и снова задал вопрос: «Как?»
Петрович ругнулся:
- Вот чёрт! Не знаю!!! Щас что-нибудь придумаем!
На свой страх и риск он оставил Плаксу в вольере, а сам ушёл в дом за молоком.
Через пару минут Петрович вернулся с кружкой тёплого молока, плеснул немного в плошку и поставил её перед капризной упрямицей.
- Пей!
Плакса обиженно скосила глаза в сторону, и, с явным безразличием, отвернулась.
- Ну, и чего ты нос воротишь? Давай-ка прекращай голодовку и начинай есть. Твоё положение безвыходно – мамки нет, Филя не может тебя кормить, а значит, тебе надо учиться есть самой из миски.
Филимон покорно сидел на месте. Плакса тоже не шелохнулась!
- Филя, чего замер? Покажи, как надо есть!
Филимон лениво поднялся, и, как будто поняв, что именно от него хотят, помахивая хвостом, медленно подошёл к плошке. На миг в его сознание закралось сомнение – правильно ли он понял задачу? – но, увидев в глазах хозяина одобрение, принялся по-собачьи аппетитно лакать молоко, шумно прихлопывая языком.
- Филя, остановись! Давай теперь попробуем дать молочка Плаксе.
Петрович взял испуганного щенка в руки и стал тыкать его мордашкой в миску. Беспомощно болтая ножонками, Плакса непонимающе крутила головой и отфыркивалась от попавшего в нос молока.
- Филя, ты отец или дядька чужой, в конце концов? Учи, давай, дочь! Покажи ещё раз, как надо пить молоко не из титьки, а из миски! – хозяин снова обратился к Филимону.
Повторять команду дважды не пришлось - пёс беспрекословно подчинился.
Для Плаксы урок пришлось повторять неоднократно. Настойчивость и терпение хозяина дали первый результат – упрямая неумёха стала лакать молоко, смешно и громко причмокивая розовым язычком.
- Ну, вот и вся наука! А то всё «Тяф –тяф да тяф- тяф!», « Ню да ню!». Наелась от пуза и гуляй себе на здоровье!
А ты, Филимон, молодец! - Петрович ласково потрепал кобеля по холке. - Так держать! Теперь вся ответственность за воспитание ребёнка полностью ложится на твои плечи. Не подведи!
Убедившись, что отец относится к своей маленькой и неопытной дочке вполне лояльно и благосклонно, Петрович оставил их в вольере вместе.
С этого дня начались уроки выживания для маленькой Плаксы.
Постепенно она стала привыкать к Филимону, зачастую затевая с ним шумные игры с кувырками, переворотами, захватами и гонками. Такие занятия помогали ей усваивать и оттачивать всевозможные собачьи навыки.
Лишь изредка отец аккуратно отмахивался от назойливой и озорной шалуньи, делая вид, что спит, но в большинстве случаев принимал в её играх самое активное участие, становясь чрезвычайно добродушным и весёлым. Казалось, он вспоминал своё детство и с наслаждением окунался в эти воспоминания с головой.
Чтобы не лишать Филимона его естественной потребности в пробежках, Петрович ежедневно выпускал кобеля на прогулки.
Вскоре он заметил, что пёс не убегает слишком надолго. И если раньше он мог сутками не появляться дома, то теперь кобелю хватало для разминки нескольких часов.
- Неужели в нём проснулся родительский инстинкт, и он боится оставлять Плаксу без своего надзора на длительное время? – размышлял удивлённый хозяин.
Такое благородное поведение взрослого кобеля вызывало в душе опытного охотника приятную волну самого искреннего уважения к псине!
Шло время.
Плакса быстро набирала вес. К шести месяцам она выглядела молодой и красивой собакой. В её экстерьере чётко прорисовывались признаки чистопородной гончей..
Петрович с особым усердием занимался её дрессировкой. Собака была послушной и дисциплинированной. Она уже спокойно разрешала надевать на себя ошейник, ходила на поводке, выполняла несложные команды хозяина.
Подошло время обучать её ходьбе в смычке.
На помощь, как всегда, пришёл Филимон.
Озорной и игривой Плаксе совершенно не хотелось подчиняться требованиям Фили и идти рядом с ним в короткой сцепке! Она то бросалась из стороны в сторону, то выскакивала вперёд, то наоборот отставала, упираясь изо всех сил ногами,недовольно повизгивая и настырно изворачиваясь всем телом.
Филя был невозмутим!
Ему не впервой приходится ходить в короткой смычке, и он настойчиво прививает этот навык дочке: где-то тянет её за собой, где-то, наоборот, сдерживает её напор и не даёт вырваться вперёд. Проявляя стойкую непоколебимость , он сохраняет при этом спокойствие и великодушие, присущее только любящей матери.
Петрович наблюдает за сценой воспитания и вновь удивляется педагогическим способностям Филимона:
- Филя, ты прямо собачий Макаренко! Главное, как невозмутимо и мягко ты это делаешь! Хоть Нобелевскую премию в области воспитания тебе вручай! Молодец!
Подобные прогулки доставляли и собакам, и Петровичу истинное наслаждение и восторг!
Спустя всего лишь несколько дней Плакса достойно прошла испытание и отлично справилась с поставленной перед ней задачей ходить в сцепке.
Наступил ноябрь. Лист уже упал, но снег ещё не прикрыл мёрзлую землю.
Для тренировки молодых гончих эта пора является наиболее важной в их воспитании.
Петрович из опыта знал, что наганивать молодую собаку «по белой тропе» нельзя, иначе она привыкнет искать следы на глазок. Лучше научить гончую работать по «чернотропу», развивая чутьё!
И снова непревзойдённым мастером натаскивания гончей стал Филимон, без устали гоняясь с ней по охотничьим угодьям!
Плакса оказалась очень способной ученицей. Она не просто бегала за отцом, а стремилась к широкому самостоятельному поиску, обследуя наиболее труднодоступные места, где была возможность поднять зверя.Сказывалось её великолепное, унаследованное от матери, отменное чутьё!
А если ещё и хозяин начнёт подбадривать её своим «Ай-ай-ай! А-ля! А- ля!», то собака приходила просто в неистовство и дикий азарт!
Однажды случилось так, что Петрович несколько дней не смог выводить собак на прогулку – аврал на работе не позволял ему выделить время для тренировок. Чтобы не лишать своих подопечных радости охотничьих развлечений, он решил выпустить собак на пробежку одних.
Учитывая то, что Плакса никогда не отставала от Фили, а тот, набегавшись вволю, всегда возвращается домой к вечеру, хозяин нисколько не сомневался в благополучном исходе их самостоятельной прогулки.
Но, увы!
Что-то пошло не по правилам! То ли собаки подняли зверя и угнали его далеко, то ли сами нарвались на диких кабанов,но случилось что-то непредвиденное....
Вечером гончие не явились домой…
Не появились они и к утру следующего дня, и к вечеру второго дня, и к вечеру третьего…
Петрович встревожился не на шутку: с Филей такого никогда не было!
- Надо ехать искать беглецов! – решил охотник.
На рассвете четвёртого дня он завёл свою старенькую «Ниву» и направился к старому заброшенному саду, где чаще всего выгуливал собак.
Сложив руки рупором, хозяин стал поочерёдно выкрикивать их клички:
- Фи-и-и-и-ля! Пла-а-а-кса! Филимо-о-о-он! Ко мне-е-е!
В ответ – ни звука…
Лишь огромная ворона, слетев с макушки старого тополя, громко и недовольно прокричала: «Кар-р-р!»
- Да иди ты! – отмахнулся Петрович, и вернулся к машине, чтобы достать ружьё.
- Может, на выстрелы Филя откликнется?
В утренней тишине раздались громкие хлопки: «Бах! Бах!».
Тишина…
Через минуту воздух снова сотрясли выстрелы: «Бах! Бах!»
И вдруг где-то вдалеке послышался звонкий собачий лай.
Петрович прислушался….
Филя! Точно, Филя! Его лай!
Снова - ладони в рупор и, повернувшись туда, откуда доносился лай, он закричал:
- Фи-и-и-ля-аа!
Через несколько секунд лай послышался совсем рядом, и из кустов выскочил Филимон.
- Филя, чертяка, где тебя носит!? Плакса где?
Пёс бросился к хозяину на грудь и, радостно повизгивая и размахивая хвостом, стал жадно облизывать ему лицо и руки.
На впалых боках собаки висели репьи, зацепившиеся за густой подшёрсток. Лапы были исцарапаны и кровоточили. Глаза казались впавшими в глазницы. Весь его вид вызывал жалость и сострадание…
Сердце Петровича сжалось от боли.
Плаксы не было….
Хозяин потрепал собаку за морду, легонько отстранил от себя, положил ружьё в машину и достал из-за пазухи полбуханки хлеба:
- Ишь, как проголодался, дурачок! Аж бока слиплись! На, ешь, дуралей!
Скормив голодному Филе половину хлеба, он пробурчал:
- Где же ты дочь-то потерял, а? Неужто кабаны порвали? Такую собаку мне не уберёг!!!
Эх, ты, растяпа!
Филя притих и виновато опустил голову. Возникла пауза.
Казалось, что кобель о чём-то напряжённо думает….
В следующую минуту он встрепенулся, взвизгнул и, выхватив из рук хозяина оставшуюся краюху хлеба, быстро побежал вглубь сада.
Петрович растерялся от такого неожиданного поведения собаки, но в следующий же миг спохватился и метнулся следом за ним.
Оголившиеся ветви старых яблонь беспардонно цеплялись за камуфляжную куртку охотника,царапали руки и лицо, и будто бы специально метились ему прямо в глаза, закрывая обзор. Сухие коряги под тяжёлыми сапогами звонко трещали, предательски ломались, как сухари,и тормозили движение . Казалось, что даже трухлявые пни выскакивают сами собой на тропу преследования и ставят Петровичу подножки!
Прикрывая лицо рукой, он отчаянно пробирался сквозь заросли старого сада и старался не выпускать из виду удаляющегося пса.
- Филя, назад! Ко мне, негодник!
Пёс его не слышал и стремительно мчался вперёд...
Каково же было удивление Петровича, когда впереди, под пнём старого дерева он увидел Плаксу!
Исхудавшая собачонка напряглась от страха.
Заметив хозяина, она подскочила с места, но выйти из укрытия навстречу почему-то не решилась.
Петрович замер:
- Не понял! Что с ней?
Видимо, кто-то из охотников или зверья напугали неопытную гончую до полусмерти!
- Плакса, иди ко мне! Иди, моя хорошая! - закричал он издали.
Собака – ни с места.
Филимон опередил хозяина и, приблизившись к Плаксе первым, аккуратно положил перед ней недоеденную краюху хлеба.
Плакса настороженно посмотрела сначала на Петровича, затем на Филю, но к хлебу не притронулась.
Филя тихонько рыкнул. Мол, ешь немедленно – отец приказывает!
В ту же секунду Плакса с жадностью набросилась на булку и чуть не целиком проглотила её.
Сказать, что у Петровича от изумления перехватило дыхание - это ничего не сказать!
Бывалый охотник, сменивший не одну охотничью собаку, был просто повержен на лопатки таким невероятно благородным поступком Филимона!
- Ай, да Филя! Ай, да молодец! Это ж надо так понимать ситуацию?! Поделиться последним куском хлеба с голодным, забыв о зверином инстинкте! Среди людей такое не часто случается, а тут – собака! Ну, Филя! Ну, Герой! Мой тебе респект и уважуха! Преклоняюсь перед широтой твоей души!!!
Вот это дружбан!!!
Петрович опустился на колени, прижал Филимона к себе и со словами: «Уважаю, друг!!!» торжественно пожал ему лапу.
Потом мягко добавил:
- Но одних гулять больше не пущу - слишком уж вы мне дОроги!