Уже на второй день начались репетиции. Теперь время для Вики бежало с такой быстротой, что не успевала она оглянуться, как кончался день и наступал другой, который пролетал с такой же быстротой как и предыдущий. Репетиции проходили каждый день, даже в выходные дни не делалось исключения.
Особенно трудно давалось новоиспеченным артистам сценическое мастерство. Никто из участников не мог правильно двигаться на сцене в соответствии с исполняемой ролью. У Вики тоже это было больным местом, хотя она была в этом плане наиболее удачливой среди партнеров
Но от репетиции к репетиции у видны были хоть и незначительные, но явные успехи. Скованность в движениях постепенно исчезала, руки не болтались, как плети и не взлетали в неловком и смехотворном полете в стороны и вверх, как в самых первых репетициях.
Вика сразу вошла в свою роль, полюбила ее и сжилась с ней до такой степени, что теперь не только на репетициях чувствовала себя Манон, но была ею и в обычной жизни. В ней, в Вике, произошли такие изменения, что даже Сева, глядя на нее, удивлялся; они были видны во всем: в ее манерах, походке, жестах.
– Да моя ли это Вика?! Не подменили ли мне мою жену? – с иронией говорил Сева. Но в глубине души он был очень доволен этим изменениям в ней. Вика теперь была всегда веселой, одухотворенной, глаза ее светились счастьем.
Когда до премьеры осталось чуть больше месяца, Арсений Сергеевич
привез костюмы и реквизиты для спектакля из своего бывшего театра.
Все сразу стали примерять свои костюмы. Но не всем они подходили по размеру, некоторым были слишком большими или, наоборот, тесны. Но Вики они были в самый раз, как будто на нее были сшиты. Она была рада этому и сказала Арсению Сергеевичу, что все платья возьмет домой, чтобы простирнуть их и хорошо отгладить.
Другие участники спектакля тоже забрали свои костюмы домой, чтобы обновить и привести их в надлежащий вид.
Уже через неделю все репетиции проходили в костюмах и со всеми атрибутами. А еще через две недели были разосланы пригласительные билеты, расклеены по городу афиши и отпечатаны программки.
—
И вот наконец настал долгожданный день — день премьеры. Все участники пребывали в волнении. Волновался и их режиссер Арсений Сергеевич, хотя старался не показывать виду и всячески успокаивал новоиспеченных артистов.
Сева за несколько минут пред премьерой поздравил Вику и, обняв, попросил ее закрыть глаза. И, как только она выполнила с готовностью его просьбу, на ее шее появился кулон.
– Как, Сева!.. Как он оказался у тебя? Ведь в ломбарде тогда мне сказали, что все драгоценности мои уже проданы!
– Дорогая, хоть ты и старалась скрыть все от меня, я все равно все знал: и то, что ты брала уроки по вокалу у Арсения Сергеевича, и то, что ты для этого заложила в ломбард драгоценности, принадлежавшие твоей маме, которые были тебе так дороги. Я выкупил все драгоценности и решил преподнести тебе их в знаменательный для тебя день. И вот этот день настал. Давай свою руку, – она с радостью протянула ему руку, и он надел на нее браслет, и перстень на палец.
– Ну, а сережки, Вика, ты вдень сама, – он открыл перед ней коробочку с сережками. На глазах у нее невольно навернулись слезы.
– Сева, ты все знал! Знал и все это время молчал?!
– Да, как видишь, я умею держать тайны. Я хотел подарить их тебе в день твоего рождения, но что-то мне подсказало, что будет еще более знаменательный день в твоей жизни и я не ошибся.
Он еще что-то хотел сказать, но она притянула его к себе и обняла.
– Прости меня, дорогой, за все прости!
– Викуля, дорогая! Я давно простил тебя, дай-ка вытру слезы, не стоит главной героине раскисать перед премьерой.
Премьера прошла с большим успехом. Зрители стоя аплодировали артистам и несколько раз вызывали их аплодисментами и возгласами: "браво!"
Они еще несколько раз сыграли спектакль на своей сцене. Зал был, как и перед премьерой, наполнен зрителями до отказа, и опера каждый раз была встречена бурей аплодисментов.
Газеты отметили огромный успех. Хвалили режиссера и артистов и в особенности исполнительницу главной роли, Викторию...
Сколько было волнений и гордости, когда они предстали перед зрителями в городе на Неве – Ленинграде, где выступали лучшие коллективы, прошедшие конкурсный отбор в своих областных центрах.
Сева взял отпуск за свой счет и вместе с Викой полетел в Ленинград.
Она была ему за это очень благодарна. Вика была взволнована и этой поездкой, и предстоящим выступлением на столичной сцене, а с Севой ей было спокойней.
И вот, он, Ленинград! Город – герой, город, где она родилась, город, где живет ее отец, как бы ей хотелось с ним встретиться!
Выйдя из самолета, они поехали в гостиницу, где для них были забронированы номера.
Но в номере они задержались всего на несколько минут, только для того, чтобы распаковать и разложить вещи, и быстро справившись с этим нудным занятием, они отправились бродить по городу.
На Невском проспекте они встретили множество художников с мольбертами, предлагавшими написать портрет. Вика не вытерпела и села к одному из них. Он, улыбнувшись ей, сказал, что у нее очень правильные и красивые черты лица, и писать ее портрет для него просто удовольствие, и сразу принялся за дело.
Когда портрет был готов, они отправились к музею Воронихина, но в музей попасть не удалось: внутри шли ремонтные работы. Тогда они решили отправиться в Исаакиевский собор. Здесь им повезло больше. Они примкнули к только что вошедшей, группе туристов. Вместе с группой они забрались по крутой винтовой лестнице на самый верх, и у них перехватило дыхание. И вовсе не от высоты, а от той панорамы, которая открылась их взору – прекрасный город лежал перед ними,как на ладони.
Когда они спустились и вышли из Исаакиевского собора восторженные и одухотворенные, Сева попросил:
– Покажи, дорогая, дом, где ты жила? Я помню, ты говорила, что ваш дом был недалеко от Исаакиевского собора и из ваших окон даже виделся купол его.
– Так и есть, Сева! Стоит нам перейти Исаакиевскую площадь и обогнуть Исаакиевский скверик и мы выйдем прямо на наш дом.
– Так давай это сделаем, дорогая.
Они остановились возле большого кирпичного здания, которое большими окнами– глазницами глядели на них.
– Вот мой дом, куда меня прямо из роддома принесли отец и мать и где я прожила так недолго.
– Может, зайдем? – сказал Сева, испытующе глядя на Вику. Какая квартира?
– Квартира 231, 7-ой этаж, вход со двора, – произнесла она, как во сне, заученный адрес.
– Так вперед! Идем во двор! И он потянул ее за руку.
– Нет, Сева, нет, не сейчас!
– Ну ты и трусиха! А когда, если не сейчас, Вика?
– Мне очень хочется встретиться с отцом, Сева. Это мечта всей моей жизни! Но не сейчас, не перед выступлением. Ты понимаешь меня, дорогой, понимаешь?
Он притянул ее к себе и обнял.
– Я понимаю, тебя, дорогая. Пойдем в гостиницу, тебе надо перед выступлением отдохнуть.
В дверь их номера была воткнута записка от Арсения Сергеевича: «Вика, репетиция в 8:30, в костюмах. Прошу быть за двадцать минут до начала, без опозданий».