Офис

Евгений Савинков
/Алине/

Мёртвый голос льющийся в голову:

«пора вставать пора вставать пора вставать»

У тсантса зашит рот, но это не мешает ему, не замолкая, шептать на всех доступных мне астральных уровнях.
"Это безусловно полезный талисман, позволяющий без дополнительных приспособлений пользоваться подключениями", -
кажется, с таким рекламным текстом их закупают в Африке,... или на Карибах.
Безусловно полезный, а заодно позволяющий постоянно держать меня в поле зрения,
даже во сне считывать мысли и копаться внутри моей головы.
За плотными шторами уже пала темнота.
Медленно, стараясь не делать резких движений, я поднялся.

«добрый вечер до начала рабочего дня осталось семьдесят минут, сегодняшний день двадцать шестой в третьем драконическом месяце до исполнения обязательств по контракту осталось шестнадцать тысяч шестьдесят суток»

Шестнадцать тысяч суток, и я буду свободен. Всего-то сорок четыре года... или сорок пять?

***

В моём подъезде ни души, и во дворе тоже никого...
такое чувство, что люди сразу после заката в лучших традициях закрывают двери на засовы и гасят свет, притворяясь спящими, чтобы дожить до рассвета в... хм... нетронутом виде.
Только пани Паладьева, как и всегда, замотанная в извечное зелёное пальто, пристально смотрит на меня, куря папиросу через короткий деревянный мундштук.
Ни человек, ни зверь, никто из нынешнего поколения тех, кто ходит по земле не может узрить меня...
О, Тиамат, Мать-Бездна, что я плету... Узреть.
Обычный человек не увидит ничего необычного в поздно шатающемся соседе и в машине, что ожидает его.
Только в очередной раз ловлю себя на мысли, что городская сумасшедшая никакая не сумасшедшая. Взгляд выцветших глаз из-под густо насурьмленных бровей давит на меня, как палящие лики с разрисованного церковного нефа.
Втянув шею, опустив очи долу на свои босые ноги, быстро-быстро в машину,
отгородиться от несуразной высокой старухи тонированным стеклом и грохотом орущей музыки из аудиосистемы Романа

имя любимое мое - твое именно,
имя любимое мое,и непобедимая
любовь моя,моя именно,
имя любимое твое - мое любимое

лучше попмузыка, чем...
Интересно, а Внизу есть места, где всё вечное наказание состоит в бесконечном потоке такой музыки? Представляю - какая халява - просто врубить одну из радиостанций, и смеяться над корчами грешников.

***

Машина останавливается так резко, что я срываюсь и бьюсь о спинку переднего сиденья. Спросонья – как я только задремал под рёв музыки? – моргаю глазами и
размышляю над очередным страшным проклятьем для Романа, но что ему сделается?
Поворачивается, показывает мне поднятый палец, мол, приехали, и делает музыку ещё громче.
Приехали.
Вываливаюсь на мокрый асфальт, оставляя грохот басов в салоне.
Прямо надо мной - двадцать семь этажей Башни, (двадцать семь этажей в видимом спектре и ещё четырнадцать или тринадцать в Невидимом),
вокруг – пустая парковка (все служащие нижних этажей уже разошлись),
а внутри всё ещё грохочет бас и бессмысленные тексты обдолбанных девочек, которые уже обеими ногами клиенты наших отделов учёта.
Как и Роман со своим бессрочным контрактом, по которому он всё ещё крутит баранку в Мидгарде, но от криков детей, которых он сбил в пьяном виде ему не скрыться уже никуда.
Только музыку на полную, и чтобы совсем притупить чувствительность.
Поднимаюсь к входу, когда визг тормозов за спиной возвещает о новом старте нашего добровольно оглохшего рыцаря четырёх колёс.

***

Если нелёгкая пригонит обычного человека в нашу Башню за час до полуночи,
то он будет встречен пустым вестибюлем и незанятой стальной стойкой ресепшена.
Если судьба окажется не совсем злой, то ночной незваный посетитель ретируется восвояси, если нет, то подойдёт к лифтам и нажмёт на кнопку вызова. После этого его участь предрешена, разница только в настроении Невидимого Хока, который вечным Аргусом качается в своей паутине прямо над дверями лифтов.
Щёлк-щёлк.
Жвала открываются и закрываются прямо возле моего уха, Хок не таится, и порыв воздуха сильно толкает меня.
Улыбаюсь и достаю из кармана горсть утренних снов, которые зацепил вчера по дороге домой.
Что ещё можно дать невидимому пауку размером с быка?
Сны яркими звёздочками исчезают, Хок отодвигается, и лифт открывает двери с мелодичным звоном колокольчика.
 
***

«… и я без принуждения, пользуясь данной мне свободой воли, заключаю данный контракт и душой своей…»

Меня тошнит от этих формулировок, от замусоленной вощёной бумаги, от необходимости каждый раз колоть себе палец и давать нескольким каплям крови впитаться в мой Контракт, который тут же уносится прочь мохнатыми лапами вирмов.

- Так же никакой крови не хватит, - шепчет Ульяна, новый стажёр, которую мне придётся обучать.

Сморщившись, сажусь за второй стол в приёмной. Ульяна у нас из Нерождённых, выбравшая именно нашу корпорацию для карьеры, так что у неё никаких контрактов с кровью, никаких сушёных голов в изголовьях кроватей, но раз она работает со мной, то и никаких сантиментов или соплей.
Посмотрим, кто тут у нас будущий демон, а кто отребье, угодившее в ласковые и мягкие когти рекрутёров маркетинговой службы.

***

Я уже заканчивал писать отчёт, когда по моей спине побежал холодок, а на самой грани слышимости раздался тончайший писк.
Я втянул голову, хотя уже знал, что через удар сердца мои плечи накроет тонкий полупрозрачный шёлк крыльев, и нетопырь, ласково причмокивая, поцелует шею прямо над сонной артерией.
Что поделать – такая работа.
За неё платят.

***

- Это вуду?- скривилась Ульяна.

- Вуду – частность, симпатическая магия древнее вуду и прочих религий.

Я положил куклу, одетую в штаны, выкроенные из пёстрого галстука ничком на стол, закрыл глаза, сосредоточился и воткнул ей в затылок позолоченный паркер. Лампы моргнули, а Ульяна вскрикнула, почувствовав сгусток силы, убежавший через стену.
Одним конкурентом меньше.
Босс доволен.
Чем только не приходится заниматься на работе.

***

Меня страшно раздражает эта леопардовая шляпа, из-под которой, поминутно облизывая губы, на меня смотрит посетитель.

- Кто вам дал пропуск? - спрашиваю в третий раз, уже не надеясь получить ответ.

- Ну что вам стоит?- словно и не слышит меня,- простейшее любовное зелье. Даже вашей квалификации хватит. И потом, мне не придётся тогда никому ничего рассказывать.

Пристально смотрю на него, а потом медленно, стараясь сдержаться, говорю

- Шестая комната. За поворотом. Наш специалист вас примет.

Отворачиваюсь и перебираю бумажки на столе.
Шаги Леопардовой Шляпы, робкий стук в Шестую – злорадно улыбаюсь – дверь открывается.
Дикий крик, глухое бульканье и мягкий шлепок.
Дверь закрывается.

- Тебе не кажется, что это не гуманно?

Пропускаю Ульянино замечание мимо ушей.
Выжидаю какое-то время, после чего подхожу к Шестой, стучусь, приоткрываю дверь и кричу в щель, стараясь заглушить утробное ворчание старины Шога.

- Как переваришь – сообщи, кто его послал к нам.

Да, действительно, не гуманно.
Не гуманно посылать к нам невесть кого, много болтающего направо и налево.
Зато шоггота сегодня можно больше не кормить

***

Я забыл дома контейнер с обедом.
Хаос вас всех раздери.
Часы упрямо показывают ровно середину рабочей смены, к тому же все приметы указывают на явление босса и сверхурочные.
А, была не была.

- Я пойду поем. В кафе.

Ульяна удивлённо смотрит на меня, продолжая выстраивать на экране какую-то замудрённую пиктограмму-глиф.
Ох, уж эти электронные подписи нашего начальства.

- Мы так рады вас видеть, совсем нас забыли,- Скилл Левый ласково воркует из-за стойки.
Скилл Правый кивает из-за кассового аппарата. Мысленно считаю до десяти и выдыхаю.

- Я помню, помню, - Скилл Левый машет руками, - горячее, желательно по спецчеку.

Отрываю взгляд от подноса, накрытого стеклянной крышкой, под которой груда шариков, подозрительно похожих на глазные яблоки.
Глазные. Это то, что вы подумали.
Ассортимент в кафе у Скиллов... специфический.
Глаза, жареные руки славы – так ещё. Закуски.
Что поделать, они хотя бы стараются накормить смертных работников офисов.
На восьмом, у Горго ещё хуже.
Кажется, после последнего инцидента, когда посетителя-человека самого чуть не сожрали, людей туда перестали пускать совсем.

- Кто сегодня из поваров на смене?

- Ши Мин.

Ну, слава тебе, теперь главное не нарваться на китайскую экзотику наподобие пиньинь.

- Китайский фирменный суп, цветной рис, закуски...

Суп. Странно как.

- Давайте, и полпорции риса. Кофе.

Кофе и табак – одни из немногих продуктов, которые можно брать смело, без боязни обнаружить в них каких-нибудь насекомых.
Как в цветном рисе. Или ещё чего похуже.
Вроде суп действительно просто суп.

Справа кто-то машет.
Гарри из «Деймоса» за столиком в компании с двумя суками... простите, суккубами.
Киваю ему и подхожу к кассе. Скилл Правый крутит ручку кассы, даёт мне сдачу и оборачивается в сторону окошка кухни.
Из-под белого пиджака вниз выгибается чешуя змеиного тела уползающего за стойку.
На самом деле Скилл Левый и Скилл Правый – это одно и тоже существо, правда, дифференцирующее свои качества характера по головам. 
Левый  - экстраверт  – болтает с клиентами, Правый – педант – заведует кассой. Где-то в глубине кухни есть ещё Средний.
Тела всех троих срастаются с общим туловищем где-то в подсобке.
Всегда было интересно – как они выбираются из здания или сидят здесь постоянно?
Бережно несу поднос, Гарри снова машет мне из-за стола, а суккубы зазывно лыбятся.
Здороваюсь.  Располагаюсь.
Гарри, видя глубокую тарелку с супом,  немного бледнеет, а суккубы отчего-то смеются. Как серебряные колокольчики звонят.
Зачерпываю ложкой и долго смотрю на кусок мяса, оказавшийся в ней.
Маленькая кисть руки. Настолько маленькая, что я почти минуту таращусь на неё и усиленно соображаю,
какому существу могут принадлежать такие маленькие руки.
Неужели обезьяне?
Смотрю на ещё больше побледневшего Гарри.
Конечно. Китайский суп в кафе у Скиллов. Чего я ещё ожидал?

***

- Иди, я закрою сама, - Ульяна смотрит неожиданно ласково, протягивая мне сумку, - вирмы принесли реестры, начальство сегодня занято и не явится.
Мне всё равно уходить только через Служебный.

На негнущихся ногах, онемевших от холода, спускаюсь, периодически засыпая снова.
Лифт. Вестибюль. Машина. Лицо Романа в обрамлении наушников.
Чувствую потуги рассвета над головой. Небо светлеет, и скоро люди начнут просыпаться и выползать из домов.
Как хорошо будет забиться под одеяло и проспать часов десять-двенадцать.
Мой дом.
Подъезд.
Пани Паладьева.
Эта курва никогда не спит? Что можно делать на улице в такую рань?
Аа, чёрт с ней, лупоглазой старой совой.

- Почему ты всё время ходишь босиком?

Я роняю ключ от домофона и пялюсь в выцветшие светло-светло серые глаза, в которых сколько не силюсь, не могу увидеть ни грамма безумия.

- Это часть моей кары, - наконец выдавливаю из себя, - кары оговоренной контрактом.

Пани усмехается, и я вижу, что никакая она не старуха. Самое большое лет сорок-сорок пять.

- Тебе прекрасно известен способ разорвать его.

О, да. Известен.
Ключи прыгают мне в руку, рывком открываю дверь и бегу наверх.

Как же Они любят прямые бочки и заходы в лоб.
Как надеются на старушку-совесть, которая вот прямо возьмёт и прибежит ко мне по их первому вызову.
Ныряю под одеяло, и бормочу в подушку

- Известен. Но каяться я не собираюсь.

Спать. Спать, спатьспатьспать…