Вера Семёновна ловко выкроила из старой кожаной сумки две заплаты. Она поставит их на протёршиеся рукава тоже старого, но ещё вполне добротного велюрового пиджака мужа. Сумку не спасти: ручки сносились до дыр, изящный замочек сломался, а потёртости уже не замаскировать ни фломастером, ни йодом. А вот на заплатки мягкая, хорошо выделанная кожа вполне сгодится! «Смотри, Петя, какие локти будут на твоём пиджаке! Все обзавидуются!» - весело сказала Вера Семёновна и потрясла в воздухе заплатками.
Пётр Иванович оторвался от газеты и грустно взглянул на жену. «Ну да, ну да, - пробормотал он, - обзавидуются. Кошмар какой-то! На дворе 1998 год, конец двадцатого века, весь мир идёт вперёд семимильными шагами, а мы заплаты на локти из сумок вырезаем!» Он с досадой отбросил газету. «Вот ты, Верочка! Тебе пятьдесят лет, ты – профессор химии, уважаемый человек, а вынуждена днём торговать в палатке, потому что твою кафедру закрыли, а тебя "сократили", а вечером вырезать из сумки заплаты на мой пиджак! Сашенька, жена Аркаши, - учитель, педагог от Бога, - ездит убирать хоромы новоявленных богатеев! Работает уборщицей!» Пётр Иванович вскочил с кресла, выпрямился и гневно погрозил кому-то пальцем. «Ни работы приличной, ни денег! – продолжал обличать он. – Куда мы катимся?! Инфляция сумасшедшая, в магазинах ценники в у.е.!» Он безнадёжно махнул рукой и опустился в кресло.
Вера Семёновна отложила в сторону пиджак, подошла к мужу и обняла его сзади. «Ну, что ты горячишься? Да, работаем не по специальности. Но ключевое слово здесь - работаем! А Сашенька, кстати, уже не ездит на вызовы, она на телефоне, заказы принимает. Высшее образование свою роль сыграло!" Вера Семёновна усмехнулась и погладила мужа по плечу. "Ничего, Петенька! Всё будет хорошо! Ты скоро работу закончишь, деньги получишь. Большие деньги! 2000 долларов, это же больше тридцати миллионов*, Петенька! Сыну поможем… А там, глядишь, молва о тебе пойдёт, приглашать начнут. Выкрутимся!»
Пётр Иванович горько усмехнулся: «Молва… Раньше известность была, на весь Советский Союз, а теперь молва… Стыдно мне, Верочка. Я, мастер-краснодеревщик высочайшей квалификации, реставратор, работавший почти во всех музеях страны, - и делаю пол «новому русскому», безграмотному мужику с бычьей шеей - господину Бабенко! И какой пол! Паркет из десяти – именно десяти, ни больше ни меньше! - ценных пород дерева, с инкрустацией! Вот, скажи мне, - повернулся он к жене, - скажи, как ты думаешь, зачем этому элементу такой пол?» Вера Семёновна пожала плечами. «Не знаю, - улыбнулась она, - наверное, в красоте жить хочет, как в музее!» «В красоте! В музее! Да он в музее ни разу в жизни не был! - фыркнул Пётр Иванович. – Нет, дорогая, он хочет утереть нос Антохе, Коляну и Серому, таким же, прости меня, быкам. На Новый год пригласить компанию, и чтобы все «сдохли от зависти»!» Пётр Иванович обессиленно замолчал.
«Ну и что, Петенька, – спокойно сказала Вера Семёновна. – Ну и что. Пусть себе развлекается. А у тебя зато работа есть. Скоро закончишь заказ и свои деньги получишь! Об этом думать надо. И, кстати, не забудь дать ему визитку организации, где Сашенька работает. За полом-то уход потребуется!" "Фирмы, Верочка, фирмы, а не организации! Учись говорить правильно!" - хохотнул Пётр Иванович. "Да Бог с ней, с этой фирмой! Пойдём чай пить, милый. Я печенье овсяное сегодня купила.»
И Вера Семёновна лёгкой походкой направилась на кухню. Муж с удовольствием посмотрел ей вслед. Его Верочке никто никогда не даёт её возраста! Невысокая, но удивительно пропорциональная, стройная, с белокурыми вьющимися волосами, она выглядела лет на сорок, не больше. А её белозубая улыбка и большущие серые глаза могли свести с ума любого мужчину! Пётр Иванович слегка ревновал свою жену… да ко всем! Он-то вовсе не красавец, нет. Хоть и вышел ростом, да фигура какая-то угловатая, нескладная. Волосы совсем седые, благо, хоть не поредели, а то хорош бы он был с плешью-то! И выглядел он на свои пятьдесят три, и ни днём меньше. Ну, красавец-не красавец, а серебряную свадьбу с любимой женой отметил! Пётр Иванович потёр нос и, улыбаясь, пошёл на кухню пить чай с овсяным печеньем.
Утром за ним заехал друг и коллега Аркадий, Аркаша, как ласково называла его Верочка. Аркаша был на одиннадцать лет моложе Петра, но разница в возрасте не мешала им крепко дружить ещё со времён совместной работы в реставрационной мастерской, куда юный Аркадий пришёл после института и попал под начало Петра Ивановича. Тот быстро рассмотрел в симпатичном широкоплечем брюнете с карими выразительными глазами большой талант реставратора и взял его под свою опеку. Так и подружились, а когда Аркадий женился, стали дружить семьями. И сейчас, в трудные времена, Аркадий и Пётр держались друг друга и все редкие заказы выполняли вместе, честно деля пополам заработанное.
Аркадий приехал на видавшей виды «шестёрке» - машине верной и трудолюбивой. По утреннему городу до работы добрались быстро: октябрь стоял тёплый и сухой, дороги были чистые, а яркая и радостная красота золотой осени соответствовала их настроению: сегодня они сдавали готовую работу заказчику. Ни Аркадий, ни Пётр Иванович дома об этом не говорили, им хотелось сделать жёнам сюрприз: явиться вечером и выложить на стол долгожданные, честно заработанные 2000 долларов. Каждый по две тысячи!
Деньги большие, но и работали они за эти деньги больше двух месяцев!
Аркадий и Пётр вошли в подъезд семиэтажной «сталинки», поднялись на третий этаж и открыли дверь в огромную квартиру, которая получилась из объединённых соседних "двушки" и "трёшки"*. Здесь, в тридцатиметровом холле жилища "нового русского", они и делали паркетный пол. Делали-делали и, наконец-то, сделали! Мастера застыли на пороге, придирчиво и восхищённо разглядывая чудо, сотворенное собственными руками. Под их ногами расстилался настоящий ковёр, изысканно и утончённо выполненный из десяти разных ценных древесных пород. В центре, где требуется наибольшая твёрдость дерева, паркет набирался из необычной, крепкой древесины пурпурно-розового и фиолетового бразильского амаранта, из прочной бразильской вишни, сияющей оттенками от оранжево-коричневого до красновато-коричневого с белой, серой и розовато-коричневой заболонью.* Весёлый жёлтый цвет обеспечивал стойкий и твёрдый ироко из Африки, соседствующий в рисунке с желтоватой оливой с пёстрой, мраморной текстурой. Желтизну оттеняли детали рисунка, выполненные из мербау – малайзийского дерева светло-коричневого оттенка и и индонезийского палисандра с древесиной редкого красно-коричневого тона
Не забыты были и родные отечественные породы дерева. В паркетный ковёр гармонично вписались и белая древесина клёна, и прочный дымчатый бук, и розовая груша. Не обошлось, конечно же, без дуба с его неповторимо красивой текстурой, пригодилась и своя, российская, желтовато-розоватая вишня… Все эти деревянные детали, тщательно подобранные по прочности, текстуре, совмещаемости и оттенкам, и составляли великолепный, полностью готовый паркетный ковёр, дважды пропитанный шелковистым маслом, и сияющий теперь в свете роскошной хрустальной люстры под трёхметровым потолком.
«Ох, и красота же, Аркаша! - восторженно проговорил Пётр Иванович, подталкивая друга в бок. – И мы с тобой – создатели этой красоты! А помнишь, как мы отговаривали этого… заказчика от бамбукового паркета!» «Помню! – засмеялся Аркадий. – Кто-то ему нашептал, что бамбук – это круче крутого! И поди докажи, что бамбук – не дерево, и через 5-7 лет в копеечку влетит его реставрация!» «Можно подумать, этот пол ему по дешёвке достался, - усмехнулся Пётр Иванович, - за копейки. Страшно представить, в какие деньжищи материал обошёлся!» «А то ты не знаешь, Петя, в какие! Из нашей мастерской деревяшки-то! Почти всё скупил, бандюган...» «Да ладно тебе, Аркаша. Ну, бандюган. Ну, ворует металл, за границу гонит. А кто в наше время не ворует, если есть возможность что-то украсть?! Да что мы опять об этом! Давай, лучше, переобувайся и ещё раз всё проверим, все стыки посмотрим, попрыгаем-потопаем, пока... работодатель не пришёл.»
Последняя тщательная проверка пола подходила к концу, когда дверь открылась, и на пороге возник хозяин квартиры - невысокий, плотно сбитый, почти квадратный тридцатилетний мужчина с маленькими острыми глазками и наголо обритой головой. "Ну, что, работяги-доходяги, готов мой пол?" - весело гаркнул он вместо приветствия. - Надеюсь, брак не гоните, а то бошки-то поотрываю и в ваше же ведро с гайками засуну!" И он оглушительно захохотал над своей шуткой, подразумевая под "ведром с гайками" "Жигули" Аркадия. "Паркет готов, Виктор Николаевич, - сухо ответил Пётр, внутренне поморщившись, - посмотрите сами: всё в порядке." "Да уж вижу, не слепой! - гоготнул Виктор Николаевич. - Знатная работа, клёвый пол сбацали! Я так пацанам и сказал: Витёк знает, кого нанимать! Мои мастеровые лучшие, ложили пол в самом Эрмитаже... ведь ложили, верно?" "Да, - сдержанно подтвердил Аркадий. - Было дело, работали мы в Эрмитаже на реставрации". "Вот я и говорю! - обрадовался Витёк. - Ну, значицца, всё в ажуре, так?" "Так, Виктор Николаевич, - ещё раз уверил заказчика Пётр. - Позвольте, я Вам визитку фирмы дам, где хорошо умеют за паркетом ухаживать." И Пётр протянул довольному хозяину квартиры визитку фирмы, где работала жена Аркадия. "Ну-ну, давай!" Визитка утонула в широкой короткопалой ладони. "А теперь, доходяги-работяги, держите баксики!" - и Витёк вручил Петру доллары. "Но... здесь только две тысячи, Виктор Николаевич, - недоуменно проговорил Пётр Иванович, пересчитав деньги. - Мы же договаривались на две тысячи каждому!" "Договаривались. А я решил по-другому!" " Но почему?! - возмущенно воскликнул Аркадий. - Разве мы плохо выполнили свою работу?!" "Классно выполнили, не спорю! - расплылся в широкой ухмылке Витёк. - Но кто вы есть? Наемная сила, быдло!" Его взгляд из наигранно-добродушного стал жёстким и презрительным. "Быдло! - со вкусом повторил он понравившееся слово. - А быдло не может и не должно получать так много!"
... Вера Семёновна с тревогой поглядывала на часы: скоро уже десять вечера, а Пети всё нет! Аркадия тоже не было дома - Сашенька только что звонила, волновалась. Вера, как могла, её успокоила, но собственную тревогу было не унять. В голову лезли самые мрачные мысли: они попали в аварию! у Пети случился инфаркт! их ограбили!.. Совсем изведя себя подобными предположениями, она пошла на кухню заварить себе чаю, и в это время раздался странный, прерывистый звонок в дверь. "Милиция! Случилось страшное!" - похолодела Вера Семёновна и дрожащими руками отперла замок. За дверью стоял... едва стоял! - совершенно пьяный Аркадий, с трудом удерживая повисшего на нём Петра. "Вот, Верочка... мы дойст... дафст... до-ста-ви-лисссь..." - заплетающимся языком выговорил он и опасно покачнулся. Остолбеневшая Вера Семёновна очнулась и начала действовать. Через сорок минут раздетые друзья крепко спали на широкой супружеской кровати Петра и Веры, с каждой стороны которой были предусмотрительно поставлены эмалированные тазики, а Вера Семёновна торопливо набирала номер Сашеньки. Ещё через полчаса та уже звонила в дверь.
"И вот, понимаешь, Саша, он им заявляет, вы, мол, быдло, и больших денег не достойны! И заплатил только половину... А наши герои от обиды пошли и нарезались. Во всяком случае, я Аркашу так поняла. Мой-то удалец только мычать мог..." Женщина устало замолчала. Сашенька тихо плакала. Вера Семёновна с жалостью посмотрела на подругу. Она хорошо знала, как рассчитывала Саша на эти деньги! Да и она, что греха таить, уже планы строила... Но знала Вера и другое: плакала Аркашина жена вовсе не из-за денег. Обида и оскорбление вызвали эти слёзы! Она и сама не смогла удержаться и всплакнула, пока ждала Сашеньку. А теперь в её душе поднималась злость! Злость на распоясавшегося хама и желание отомстить.
"А Петя ещё хотел подарить ему косметику для паркета из своих запасов! - всхлипнула Саша. - Хорошо, Аркадий отговорил! Нечего, мол, разбазаривать, лучше продать..." "Лучше-то лучше, только - кому? - вздохнула Вера, окидывая взглядом эмульсии, спреи, лаки и масла для паркета, выстроившиеся на большой полке возле двери. - Хотя... Ну-ка, прекращай реветь! Давай, ставь чайник, доставай печенье. А я конфеты принесу, на Новый год припасла... Бабенко, значит... Шевелись, подруга! Надо кое-что обсудить!" Саша послушно вытерла слёзы, поднялась и засуетилась у плиты. Своей высокой и тонкой, к сорока годам сохранившей гибкость фигурой, она больше походила на балерину, нежели на строгую учительницу математики. А нежная белая кожа лица, зелёные глаза и пушистые русые волосы придавали её облику такое очарование, что даже ученики между собой называли свою учительницу Сашенькой, не говоря уже о близких, любящих её людях.
Чайник быстро вскипел, но крепкий чай, налитый в большие кружки, остался невостребованным: Вера Семёновна и Сашенька так увлеклись обсуждением своего плана, что забыли и про чай, и про печенье...
... "Эх, хорошо! Красотень!" - Витёк, или Виктор Николаевич Бабенко, удачливый "предприниматель", поднявшийся на продаже ворованного металла, окинул довольным взглядом тяжёлую мебель, выгруженную из фургона доставки: массивный диван, журнальный столик, два кресла, огромный круглый стол и шесть стульев с мягкими сиденьями. Вся мебель была выполнена из красного дерева, но его благородный цвет почти полностью скрывался под пошлыми золочёными пластмассовыми завитушками, в изобилии налепленными на гнутые ножки, вычурные подлокотники и резные спинки. Но Витёк был в восхищении! Это то, что надо, под стать потрясному дорогущему полу в его новой квартире! Ну, теперь-то братва точно передохнет от зависти! И он радостно захохотал, вспомнив сияющее великолепие паркета, сменившего тусклый и драный линолеум.
Завтра все пацаны будут у него в гостях. Тогда-то и посмотрим на их перекошенные физиономии! Не, он, точно, везунчик! И обе квартиры купил по бросовой цене, добровольно-принудительно переселив их обитателей в спальный район в две "убитые" двушки, и с мебелью ему подфартило: взял прямо со склада, без магазинной наценки, и с полом повезло, работа в полцены обошлась! Правда, чуть было не остался без законной, заранее заказанной натирки-затирки... Идиоты сидят в этой фирме с визитки мастерового! Целый день прождал уборщиков, а они не пришли! Пришлось звонить, а там!.. Заказ его, видите ли, кто-то аннулировал! Слово-то выдумали... Он даже и не понял сначала, что за хрень ему на уши вешают. Потом уже эта овца на телефоне пояснила: отменили, говорит. И никакой возможности до Нового года уже нет! очередь плотная у них! Ну, ничего, он ещё разберётся, кто там что ан-ну-ли-ро-вал... Но судьба, любя его, подсуетилась и послала ему тех двух тёток! Как по заказу, объявление на лобовое стекло под дворники засунули, курицы...
А ничего такие тётки, хоть и в возрасте. Особенно одна, помоложе и повыше которая, с глазищами зелёными. Он умудрился её за задницу ущипнуть, так и бровью не повела, усмехнулась только. А с виду обе интеллигентки, с высшим образованием, небось! Ну, и что оно им дало? На карачках ему, школу с трудом закончившему, три часа паркет натирали! С целым ящиком разных баночек явились, старались, бедолаги! Угождали ему всячески: и про температурный режим рассказали, и как правильно проветривать, и про влажность воздуха что-то бухтели... Та-то, что постарше, коротышка, но стройненькая, поначалу выпендриться решила: средства, говорит, у нас дорогие, будут ли Вам по карману, уважаемый? И сразу заткнулась, покраснела, когда он ей двойные "бабки" выкатил, немалые, надо сказать. То-то, интеллигенция, знай наших! Кто из нас теперь быдло? Кто кому ботинки чистит?
Но самое главное его везение заключалось не в этом. Главное везение было в том, что к нему завтра придут не только Серый, Антоха и Колян. К нему на новоселье напросился Тополевский! Сам Тополевский - местный олигарх, захапавший сначала несколько городских химических предприятий, а потом протянувший свои щупальца и к металлам, и к бензину, и чёрт его знает к чему ещё: у него везде были свои интересы, свои люди. Собственно, и новоселье-то пришлось в спешном порядке делать потому, что Тополевский намекнул, типа, поскорее бы хотелось... Витёк был в его обойме, не очень, правда, высоко летал, но это пока! Ведь заметил же его босс - значит, он, Виктор Бабенко, что-то из себя представляет!
Витёк самодовольно гоготнул и скомандовал бригаде грузчиков: "Чего застыли? Давай, заноси!" Сам подхватил два стула и бодро потопал на третий этаж. Там неторопливо, с чувством торжества в душе открыл дверь, вошёл в квартиру, любовно окинул взглядом сверкающий паркет и рявкнул на грузчиков, вознамерившихся было внести тяжёлое кресло: "А ну, стоять! Сначала разуться и тапки напялить! Нечего мне паркет портить!" И презрительно проворчал себе под нос: "Темнота! Быдло, оно и есть быдло..."
На новоселье олигарх Тополевский пришёл, ко всеобщему удивлению, один. То есть, совсем один - и без охраны, и без девушки. Подруги Коляна, Антохи и Серого, увидев такое, сначала обомлели, не веря своему счастью, а потом начали томно закатывать глаза, громко хихикать и приставать к олигарху с тупыми вопросами. Витьку хотелось надавать дурам затрещин и вытолкать их за дверь! Тополевский же был неимоверно галантен с глупыми тёлками: подносил огонь к сигареткам, наливал шампанское, произносил тосты и хохотал над их идиотскими шутками. Пацаны сидели, насупившись, и даже водку не пили, глотали сладкую шипучку, криво улыбаясь время от времени. А Витёк с волнением ждал своего звёздного часа! Ведь не просто так пришёл к нему на новоселье олигарх! Не просто так подарил ему огромную напольную вазу! Нет, что-то Тополевскому от него надо...Теперь бы только не продешевить!..
А коварный олигарх, не подозревая о душевных мучениях хозяина новой квартиры, вальяжно развалился в кресле с бокалом шампанского в руке и с игривой улыбкой посматривал на извивающихся под быструю музыку раскрасневшихся девиц. Наконец, танец кончился, и три вспотевшие от усердия "козы" (подружка Витька сидела смирно рядом с ним!) под аплодисменты дорогого гостя опустились на свои места. "Ну-у, за что-о вы-ыпьем?" - капризно протянула одна из них.
"Предлагаю за эту замечательную просторную новую квартиру, за великолепный, бесподобный, потрясающий паркет! - громко провозгласил олигарх. - Скажите, господин Бабенко, как это вам удалось такую неимоверную красоту заиметь?" - обратился он к надувшемуся от гордости Витьку. Господин! Его, если честно, и товарищем-то редко когда кто называл, всё больше - гражданин, а бывало, что и "осужденный"...
Отогнав не вовремя пришедшие в голову воспоминания, Витёк с готовностью начал рассказывать, не жалея красок и крепких выражений, без которых не обходилась ни одна фраза. Сначала с хохотом поведал, как удачно удалось запихнуть этих "лохов", бывших жильцов, в "убитые хаты", потом, лопаясь от собственной значимости, перешел к рассказу о паркете. "А я им и говорю: вы, б.., кто? Быдло! А быдло, на .., не может столько получать!" - закончил он и торжествующее оглядел присутствующих. Девицы восторженно ахали и кокетливо прижимали наманикюренные пальчики к щекам, пацаны молчали, уважительно глядя на гордого Витька. Тополевский крутил в пальцах пустой бокал и тоже молчал, прикрыв глаза тяжёлыми веками, и было в его молчании что-то нехорошее. Витёк откашлялся и неуверенно произнес: "Ну, выпьем, что ли?.."
VIP-гость поставил бокал на журнальный столик и медленно поднялся с кресла. "Успеете выпить, господин Бабенко," – сказал он таким тоном, что Витьку немедленно захотелось в туалет. "Успеешь выпить, - неторопливо повторил Тополевский, переходя на "ты". - А пока объясни мне, непонятливому, кто тебе разрешил беспредельничать? Кто тебе, гнида, разрешил реставраторов "обуть", не заплатить им за РАБОТУ?! – в голосе Большого Босса явственно звякнул металл. - Быдло, говоришь? Хозяином себя возомнил? А на зону вернуться не хочешь, ушлёпок? На нары - из этой вот расчудесной квартирки? О ней мы ещё отдельно поговорим!" - олигарх вперил жёсткий взгляд в мокрого от испарины, бледного Витька. "Значит, слушай сюда, убогий! Мастерам деньги вернёшь до копеечки, с извинениями." Витёк с готовностью закивал, радуясь, что легко отделался. Но радость тут же угасла, потому как зловредный капиталист продолжил: "И компенсацию за моральный ущерб не забудь!" Витёк испугался, что до туалета может и не дотерпеть: из последней фразы он не понял ни слова... Тополевский поморщился и пояснил: "На счётчик я тебя поставил! За каждый просроченный день - двести баксов! Понял?!" Витёк обморочно кивнул. "Вот и славненько! - гадко улыбнулся проклятый олигарх. - Сколько дней уже прошло, говоришь? Двадцать? Двадцать пять? Или месяц?" Витёк безостановочно кивал, боясь только одного: выпасть из обоймы и оказаться предоставленным самому себе в это мутное время...
"Надеюсь, Вам всё ясно, господин Бабенко?" - проникновенно спросил Тополевский, сладко улыбаясь. "Й-й... й-й... ясно, С-сергей Андреевич," - выдавил из себя уничтоженный Витёк, мечтая провалиться от страха и позора сквозь свой великолепный, бесподобный, потрясающий паркет. «Вот и славненько, - весело повторил безжалостный финансовый воротила и окинул взглядом честнУю компанию. Побледневшие девицы притихли и съёжились на массивных стульях, браткИ же, напротив, оживились и начали злорадно переглядываться. «Желаю хорошо повеселиться, господа!» - издевательским тоном проговорил дорогой гость и вышел, тихонько затворив за собой стальную дверь.
"Странно заканчивается этот год, Верочка, - Пётр Иванович сделал осторожный глоток горячего крепкого кофе и зажмурился от удовольствия. - Очень странно! Кто бы мог подумать, что всё так обернётся?" И он пристально посмотрел на жену, которая штопала шерстяной носок и, не поднимая глаз от рукоделия, нарочито равнодушно спросила: "А что странного, Петя? По-моему, ничего особенно странного не произошло."
"Ты считаешь, что ничего особенного нет в том, что "новый русский" "бык" добровольно вернул нам с Аркадием деньги?! Да ещё и с извинениями?! С компенсацией за моральный ущерб?!" - Пётр Иванович отставил кружку с кофе и возбуждённо пристукнул кулаком по столу. Вера Семёновна отрезала нитку, расправила носок на колене и взглянула на мужа: "А что такого, мой дорогой? Этот хам вам с Аркашей должен был! Тем более, пришёл-то он не сам, курьера прислал с деньгами и запиской... Совесть, наверное, проснулась, стыдно стало!"
Пётр насмешливо взглянул на жену: "Совесть?! Я тебя умоляю! Совесть для данной особи - совершенный анахронизм, признать свои ошибки его может заставить только страх!"
"Да ну тебя! - рассмеялась Вера. - По-твоему, он так испугался вашей мести, что дрожал целый месяц, прежде чем осмелился долг вернуть?!"
"Ай! - безнадежно махнул рукой муж. - Бесполезно с тобой спорить! Ну, а что ты скажешь о внезапно свалившемся на нас с Аркашей приглашении на работу? Тоже в порядке вещей? Сейчас, в наше время, когда всё разваливается?"
"Петя! - сердито воскликнула Вера Семёновна. - Чем ты недоволен, позволь спросить? Что странного в том, что в новый антикварный магазин приглашают работать лучших специалистов? Ты же сам говорил, там работы - непочатый край! Одной только мебели реставрировать на полгода хватит!"
"Да доволен я, Верочка, доволен! И перспективы там, и реклама, и деньги... Но только, - задумчиво повторил Пётр Иванович, - странно всё это..."
"Всё, хватит! - Вера решительно встала и отобрала у мужа кружку с остывшим кофе. - Ты ещё меня и Сашку в колдовстве заподозри: а как же, сумели мастику втридорога продать! Хватит глупыми сомнениями голову забивать. Пошли ужинать, а то "Тему"* провороним."
После ужина до любимой программы оставалось ещё около получаса. Сытый глава семьи похрапывал на диване, а Вера, уютно устроившись в кресле перед телевизором и рассеянно глядя на экран, невольно вспоминала недавние события...
..."Ну-ка, прекращай реветь! Давай, ставь чайник, доставай печенье. А я конфеты принесу, на Новый год припасла... Бабенко, значит... Шевелись, подруга! Надо кое-что обсудить!" Саша послушно вытерла слёзы, поднялась и засуетилась у плиты. Вера Семёновна прошла в гостиную и достала из серванта коробку таллинских конфет, предназначенных для новогоднего стола. Но Новый год ещё далеко, а сегодняшний стресс требует сладкого! Да и голова лучше соображает, если её подкормить вкусненьким!
Но и чай, и печенье, и конфеты остались невостребованными, настолько увлёк женщин их заговор.
" Значит, Саша, твоя задача - узнать адрес этого Бабенко. Сама понимаешь, ни у Пети, ни у Аркадия мы спросить не можем. А как только он к вам обратится, ты его заказ аннулируешь потихоньку, адресок запишешь, и тут уж мы начнём действовать!" - Вера Семёновна довольно хлопнула ладонью по столу и откинулась на спинку стула.
"А если он не в нашу службу обратится?" - с сомнением спросила Сашенька. - Мало ли подобных контор по городу!"
"Ни за что! - уверенно возразила Вера. - Мне Петя его детально описал, я этот типаж хорошо знаю... Он будет злиться, спрашивать у приятелей телефончик, но никогда не станет утруждать свою персону листанием справочника! Он пользуется только тем, что само в руки падает, ничего искать не приучен."
"Да как же он тогда на наших мужей-то вышел?! - изумилась Сашенька.
"А случайно. Он так же поканючил среди своих друзей-приятелей, те и подсуетились, отыскали объявление в газете. Помнишь, мы с тобой купон заполняли из газеты, то ли "Из рук в руки", то ли "Шанс", не помню..."
"Точно! "Шанс" это был! И ни одного звонка... Я уже и забыла про это объявление..." - грустно произнесла Саша.
"Ну, вот, а Витёк позвонил! Мне Петя рассказывал... Ладно, пойдём спать, я нам в гостиной на диване постелила. Не ехать же тебе домой среди ночи! Тем более, что твоё главное сокровище тоже здесь, - засмеялась Вера Семёновна и обняла подругу за плечи. - Пошли-пошли, поздно уже!"
А потом потянулись дни ожидания. Впрочем, не очень-то долгими они и были: господин Бабенко позвонил на пятый день и заказал полотёров через три недели. Вот они-то как раз тянулись медленно! Правда, за это время им удалось вычислить машину Витька. Пришлось трижды съездить к его дому, подежурить-покараулить, но, в конце концов, удача им улыбнулась.
И вот настал час, когда Сашенька вежливо сообщила господину Бабенко об аннулировании его заказа. На другой день с раннего утра подруги уже были на месте. Пачку отксерокопированных за небольшие деньги объявлений они быстро рассовали под дворники стоящих во дворе машин: надо, чтобы всё выглядело правдоподобно. Телефончик там, правда, был указан "липовый", но... Извините, господа, - опечатка! Около десяти часов утра их ожидание было вознаграждено. Завидев выходящего из подъезда Витька, женщины метнулись к его машине и начали пристраивать своё объявление, по очереди приподнимая дворники. Витёк с криком бросился к машине, грозя запихнуть им в рот их поганые бумажки. Но натуральный испуг, смятение и смирение на лицах довольно-таки симпатичных тёток смягчили грозное сердце "предпринимателя", и вскоре Вера и Сашенька были наняты для натирания паркета...
Вера Семёновна тихонько хихикнула, вспоминая, как она, набравшись наглости, заломила несусветную цену за средства для паркета - отличные, импортные, но с истекающим сроком годности, - как усомнилась в платежеспособности клиента, и как потом ей стало неловко, почти стыдно, когда Витёк немедленно заплатил вдвое!
Сашенька, хорошо зная свою подругу, вовремя ткнула её кулачком в бок и почти неслышно шепнула: "Даже не думай! Вспомни Петю!" А когда наглый Бабенко ущипнул Сашу за попу, Вера пришлось успокаивать подругу тем же неслышным шёпотом и теми же словами: "Вспомни Аркашу!" - и только это и спасло Витька от тяжёлой оплеухи.
Зато, получив деньги за работу (не очень-то и трудную, надо сказать! Изучать теорию по этикеткам на банках было гораздо сложнее), они дали себе волю и хохотали, и дурачились, как девчонки, вспоминая и заново переживая свою авантюру. Настроение зашкаливало весельем, и Сашенька предложила: "А что, Вер, пойдём, в кафешке посидим? Возьмём чего-нибудь вкусненького, заслужили!" И Вера немедленно согласилась: "Заслужили! И пойдём! Но только не здесь. Давай на Невский рванём!"
"Ты что? - оторопела Саша. - Ты знаешь, какие там цены?!"
"Не знаю! А вот поедем и узнаем! - раззадорилась старшая подруга. - Не жадничай! Мы ведь хорошо заработали, да ещё Витёк за мастику отвалил вдвойне. Ну, Сашка, поедем!"
И они "рванули" на Невский. И вот там-то, в дорогущем кафе, названия которого ни одна из них не запомнила, и случилось совсем уже удивительное...
Вера и Саша с весёлым изумлением изучали запредельные цены на примитивные салатики и выпечку без фантазии, когда рядом с их столиком кто-то обрадованно воскликнул: "Вера Семёновна! Это Вы!" Вера удивлённо подняла глаза. Над ними возвышался красавец-брюнет лет 35-ти, с яркими голубыми глазами и белозубой улыбкой. "Тополевский!" - радостно воскликнула Вера и неуверенно добавила: "Серёжа?"
"Юра я! - захохотал красавец. - Не узнали!"
"Но, как же, Юрочка, у тебя ведь на щеке... - растерянно забормотала Вера, - родинка была..."
"Бородавка это была, Вера Семёновна, самая натуральная! Свёл я её. Теперь мы с братцем неотличимы! Ну, здравствуйте, дорогая моя!" - раскрыл Вере объятия брюнет. И Вера, ничуть не смущаясь подруги, вскочила с места и бросилась ему на грудь! Саша сидела, ничего не понимая, молча хлопая ресницами. "Ой, Сашенька! - опомнилась пятидесятилетняя ветреница. - Познакомься! Это Юра Тополевский, мой бывший студент. Юра, это - Саша, моя лучшая подруга."
"А я Вас помню! - радостно заявил Юрий. - Вы стали ещё красивее, чем были десять лет назад!"
"Но как... когда...- залепетала Саша, - не понимаю..."
"А мы встречались с Вами у Веры Семёновны, я к ней приходил со своими проблемами, когда в институте учился, в аспирантуре... Вернее, мы с братом приходили, с Серёгой. Двое из ларца, помните?" - подмигнул Саше брюнет.
"Близнецы! - ахнула Сашенька, вспоминая. - Помню! Мы несколько раз у Веры пересекались!"
"Ну, раз мы друг друга вспомнили, значит, можно общаться! – весело проговорил Юрий, присаживаясь к ним за столик. - Вера Семёновна, дорогая, как Вы поживаете? Всё так же преподаёте? Помню Ваши лекции - восторг!" И бывший студент осторожно поднёс руку Веры к губам. "Да будет тебе, Юра! - засмущалась Вера Семёновна. - Какой там восторг... В палатке торгую… Сократили меня, милый!"
"Та-а-ак... А вот с этого места поподробнее, пожалуйста! Нет... сначала сделаем заказ. Официант!"
Разговор растянулся на два долгих часа. Расслабившись от хорошего вина и вкусной закуски, которая всё-таки была в кафе, Вера и Сашенька выложили Юрию все свои горести. Он слушал их очень внимательно, изредка задавая вопросы. Наконец, Вера опомнилась: "Юрочка, хватит! Что же это мы всё о себе да о себе! Как ты-то живёшь? Как Серёжа?"
"Серёжа? Серёжа - очень хорошо! У него, знаете ли, жилка коммерческая обнаружилась, талант предпринимательский. Наверное, слыхали – Тополевский? Бизнесмен, благотворитель, миллионер и прочая,» - ослепительно улыбнулся Юрий.
"Да ла-а-адна-а-а, - недоверчиво протянула Сашенька. - Тот самый Тополевский - твой брат? Не однофамилец?" Они перешли на "ты" после тоста Юрия "за прекрасных дам".
"Представь себе, мой брат! Мало того, мой брат-близнец! - довольно засмеялся молодой мужчина. - И это нам на руку! Серёжка сейчас в Германии по делам, но я уверен, что он будет не против, если мы проучим это быдло... тьфу! - поморщился Юрий. – Вот ведь - заразно! Простите, дамы… Знаю я таких Витьков, насмотрелся… Шестерёнки, возомнившие себя хозяевами жизни! К сожалению, они тоже часть нынешнего мира бизнеса… Ничего, девушки, разберёмся! – ободряюще улыбнулся он притихшим женщинам. – Найдём на него управу, есть у меня идея. Сейчас я вместо брата. Так-то я больше по производству, на химзаводах руковожу... Всецело Ваша заслуга, Вера Семёновна! - Юра галантно поклонился в сторону Веры. - Но и в финансах соображаю неплохо, братцу помогаю, а у него интересы разносторонние. Кстати, Вера Семёновна! Мы же недавно новый антикварный магазин открыли! Ну, не мы, конечно, - Серёга... Деньги большие ходят, людям руки жгут, вот и скупают всё старьё без разбора… Думаю, Пётр Иванович и Аркадий будут ценным приобретением для этого бутика, как Вы считаете?»
Женщина молча кивнула: у неё от волнения перехватило горло.
«Вот и хорошо! А теперь поговорим о нашем деле. Смотрите, милые дамы, план у меня такой..."
...Вера Семёновна вздрогнула, заслышав позывные любимой передачи, и легонько потрясла мужа за плечо: "Просыпайся, соня! "Тема" началась."
После программы пили чай, и Вера осторожно спросила мужа: "Скажи, Петя, ты не будешь против, если к нам на днях кое-кто в гости придёт?"
"Ну, это смотря кто придёт. Надеюсь, не господин Бабенко? - и Пётр Иванович хитро улыбнулся.
"Нет уж, уволь! - засмеялась Вера Семёновна. - Мои бывшие студенты хотят заглянуть, мальчики-близнецы, Юра и Серёжа, помнишь?"
"Помню, конечно, как не помнить, - усмехнулся Пётр. - Худющие, вечно голодные мальчишки, съедавшие по две тарелки твоего бесподобного борща и по три котлеты с макаронами вдогонку... А ты им ещё и деньжат втайне от меня подсовывала, думала, я не вижу... Хорошие были мальчишки!"
"Да что ты, какие там деньжата! – смутилась Вера. - Так, мелочь... Трудно им было, в общежитии жили, на стипендию, сам знаешь. А какие талантливые мальчики! И аспирантуру с блеском закончили! А кто Юрке куртку новую кожаную отдал, когда у него своя развалилась, а? И подарочки им на каждый праздник делал? Не ты ли?" - лукаво посмотрела женщина на мужа.
"Было дело! - не стал отпираться тот. - Они её потом по очереди носили... Ну, что они, Верочка? Работают? Сколько им лет-то уже?"
"Всё хорошо у них. Работают, мальчики взрослые, по 35 годочков стукнуло… Так пусть приходят, да, Петенька?"
"Конечно, милая, конечно! Пусть приходят... Погоди, я сейчас..." Пётр Иванович торопливо прошёл в гостиную и через несколько минут вернулся с двумя конвертами в руке.
"Вот, Верочка, - смущённо проговорил он, - мальчиков с наступающим поздравишь. Здесь по сто долларов, из тех, за моральный ущерб... Мы же сыну не всё отдали. Молодым сейчас трудно, им нужнее... А я ещё заработаю, ты не думай!"
Вера Семёновна с нежностью смотрела на мужа. Её Петенька не любит новости и ничего не знает о миллионерах новой России... А мальчики будут держать язык за зубами.
*Курс доллара в октябре 1998 года начал свой отсчёт с отметки 15,905 рублей за доллар и закончил на отметке 16,01 рубля за доллар США.
*Двухкомнатная и трёхкомнатная квартиры.
*Заболонь — наружные молодые физиологически активные слои древесины, примыкающие к образовательной ткани - камбию. Отличается от ядра древесины более светлой окраской.
По причине меньшей прочности заболонь некоторых пород дерева, например, дуба, принципиально не используется. Однако у таких пород, как, например, вишня, вопрос использования решается, исходя из визуальных характеристик заболони.
*Помните? "Тема" — одна из первых российских программ в жанре ток-шоу. В студии зрители и гости программы обсуждали актуальные проблемы современности, вели разговор о том, что интересно всем. Производилась телекомпанией ВИD с 31 января 1992 по 4 марта 2000 года, и первым её ведущим был Владислав Листьев. Потом он ушёл в программу "Час пик", и ведущей стала Лидия Иванова. Её на короткое время сменил Дмитрий Менделеев, а с октября 1996 года и до закрытия ведущим был Юлий Гусман.