Где располагался этот 29-й запасный стрелковый полк?
Архив части в Подольске отсутствует, на постоянном хранении здесь находятся документы только тех соединений и частей, которые участвовали в боевых действиях.
Можно было бы, конечно, поискать в делах военных округов или армий, но уж больно хлопотное это занятие,
не хватило у меня на него ни сил, ни времени.
Остается надеяться на интернет.
Согласно Дислокации запасных частей по военным округам на 1 мая 1939 года, 29 запасной стрелковый полк базировался
в Кривом Роге, Харьковский военный округ. {РГВА, ф.40442, оп.1а, д.56, лл.1-36}
А ещё в интернете промелькнула коротенькая, в несколько слов, информация о том, что с Украины полк переместился
под Сталинград.
Год назад на сайте iskra-kungur.ru появилась публикация:
«Запасная стрелковая бригада из 4-х полков располагалась вблизи Кунгура в годы войны. Расследование».
Выяснилось, что в 1943 году 29-й запасной стрелковый полк в составе 7-й запасной стрелковой бригады
находился в Молотовской области (ныне Пермский край).
Соединением, штаб которого находился в Кунгуре, командовал генерал-майор Харченко.
Интересующий нас полк стоял тогда у деревни Березово.
Осенью, в заморозки, новобранцы рыли землянки, таскали на себе крупные сосны с горы.
Служившие в части рассказывали о голоде, солдаты даже ели коренья.
Впрочем, когда мой отец находился в запасном полку, дислоцировался тот, скорей всего, в другом месте,
предположительно в Сталинградской (ныне Волгоградской) области.
Известно ведь, что соседний, 6-й запасной стрелковый полк этой бригады переместился в Кунгур только 18 августа 1942 года.
До этого часть находилась в Лебяжьем, в 16 километрах северо-западнее города Камышин.
А жизнь в запасных частях, наверно, складывалась повсюду похоже – примерно так, как описывают ее кунгурские старожилы.
Солдаты выкопали землянки, сложили печки из кирпича, жили и учились военному делу.
Возможно, в Сталинградской области было более подходящее жилье.
Но, безусловно, так же учились копать окопы и траншеи, ползать, ходить в атаки, стрелять.
Ходили строем, с песней «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…»
И, возможно, не в большой землянке, как под Кунгуром, но был клуб, где показывали фильмы.
В воскресенье на танцы под баян приходили девушки из ближних деревень.
Электричества не было, горели две керосиновые десятилинейные лампы.
Танцевали вальс, фокстрот, танго, польку, краковяк.
Пели песни, - как полюбившиеся с довоенной поры, так и новые.
Часто подхватывали «Катюшу», бесхитростные слова которой трогали молодое сердце:
Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.
Не оставляли никого равнодушными ни сентиментальный «Синий платочек», ни задорные «Валенки».
Но, конечно же, запал в душу моего восемнадцатилетнего отца «Огонек»:
Парня встретила славная фронтовая семья,
Всюду были товарищи, всюду были друзья.
Но знакомую улицу позабыть он не мог!
Где ж ты, девушка милая, где ж ты, мой огонек!
"Жизнь есть жизнь. Многие из них, офицеры и солдаты, пели и танцевали в последний раз…"{13.19}
А песни эти долго еще звучали после войны.
Из динамика на пыльной площади посреди Русской Антоновки.
Из репродуктора на кухне в Мускатном.
Из радиоприемника в Курмане (Красногвардейском).
Пока их не оттеснили новые мелодии, другие слова.