Тост
Снова праздник.
Девятое Мая.Снова тризны Великая скорбь...
И опять, под бравурные марши, под: «Здесь птицы не поют…»,
Фронтовые сто грамм нальют…
Я прошу вас минутку внимания!
Я прошу взять гранёный стакан, может даже – всего лишь ЛАДОНЬ!
ДА! ЛАДОНЬ!
Этот странный для многих ТОСТ будем пить не из кружки и не из фляги.
И стакан не для Тоста. И хрустальный бокал я прошу отложить.
Я прошу всех… всего лишь Глоточек, всего лишь глоток дланью левой,
от Сердца, поднесите к губам своим…
Вспомнив Брестской пересохшие губы, безымянных бойцов её…
Вспомнив БЛОКАДУ… Вспомнив ШАГ, что не смог доползти до ручья,
до обычной дорожной лужицы, до замёрзшей, Блокадной Невы.
Вспомним Девятую, вспомним Псковскую…
Что считали, как патроны считали глотки.
Вспомним…Всех…
Даже тех, кто родился «под водкою»,
А нужна была РОДНИКОВАЯ!..
Вспомни тех, кого покалечила ЖАЖДА, убила…
ПОМОЛЧИ…
Напои и их Водою Живой, Родниковою.
Выпей сам! Но за всех! За них!..
За Себя, За Сынов, Дочерей Своих!
И не «залпом» стакан…
ЛАДОНЯМИ!
По Глотку…
ЗА НИХ…
За Убитых и за Нерождённых молча сделай
Глоток Воды!
И Второй!
За «живых», за пока ещё тех живых, что убиты быть могут водкою…
ПОМОЛЧИ…
Сделай третий
Глоток…
За Здоровых! За Вновь Рождённых!!!
Этим Свежим Глотком Обновлённых!
РОДНИКОВОЙ, ЖИВОЙ ВОДОЙ…
Снова Праздник…
Девятое Мая…
Не за смерть,
А за Жизнь этот ТОСТ…
И что сделали мы, чтобы с тобой…
закончить Эпоху войны…?
22 июня, ровно в 4 утра
У мамы день рождения – 21 июня. В 41м ей 14 лет.
Решили отпраздновать 22го. Собрались гости, немного…
Был тети Валин жених – лётчик.
(Тётя Валя – старшая сестра мамы, Зинаиды Матвеевны, тогда – Куныгиной…)
В 12 часов – «Важное правительственное сообщение»!
ВСЕ В ШОКЕ… ВОЙНА!!!
Лётчик «сорвался» в часть…
Через неделю приехал хмурый, седой… на переформирование…
В ночь на 22е все их самолёты на аэродроме выстроены без укрытия,
«звёздочками»… Первый, и единственный раз! Без бензина и патронов!
(Кто-то «знал»…)
Так началась война.
Великая Отечественная.
А лётчик погиб.
Потом. В бою. Сбив трёх фрицев…
-----------------------------
БЫЛО!
8 сентября 41го...
Первый день Блокады. 8 сентября 41го. Угол Московского и Фонтанки…
Первый, сбитый «фриц» над городом. Упал на территорию молочного завода.
Мама с соседними ребятами бегала смотреть. Собралось очень много народу.
Милиция огородила, но разрешила смотреть.
СБИЛИ ВЕДЬ!
Потом – Блокада! 900 дней…
На Невском ходили трамваи
И по искрам токоприёмников била фашистская дальнобойная артиллерия.
Попадание в трамвай. Кровь, развороченные трупы…
Из подворотни выбегает женщина с бидончиком… Стала разделывать…
укладывать в бидон. На что остальные голодные, но… омерзение…
Подходит офицер: «людоедам не жить!» И здесь же… приговор на месте…
Но людоеды были… жуть, страшнее голода! Их сами жители сдавали…
Продукты кончились…
Продукты кончились. Карточки… почти на две недели – украли…
Дед Матвей, отец мамы, варил столярный клей (Мездра), ремни,
подошвы кожаные от «штиблетов». Когда и это кончилось,
варили извёстку со стены на кухни, где висели сковородки… С мамой,
тогда девчёнкой, бродили по городу, искали, где ещё не соскоблили
извёстку с кухни, что ещё… (все квартиры, где не было жильцов, стояли открытыми…)
Спасло «чудо». Увидел, как шофер машины, что привёз продукты в магазин, спрятал ящик конфет… Соевые батончики… Матвей их и…
Хватило до самой эвакуации. Разводили в воде… одну в день…
Блокадный звон трамвая Рассказ матери.
-Идём… бредём понуро мы с отцом, еле ноги волоча.
От Лиговки на Невский….
Ни сил, ни карточек… (украли).
Мать дома лежит, подняться уж не может… ждёт…
В глазах у нас как будто пепельный туман.
Внутри – как льдинка сердце сжала… холод.
Вдруг сзади звон знакомый.
Трамвай! На Невском! Первый! После зимы суровой, жуткой…
И – Трамвай! Звенит! И звон ту льдинку в сердце растопил, и видим всё,
хоть ещё через туман, но в ореоле радуг…
Отряд матросов от восторга в пляс пустился. А мы с отцом на брусчатку сели.
Ни плакать, ни смеяться нету сил. Слеза скупая радости… одна.
Народ, кто может – ликует - Раз трамвай пустили, мы выживем!
Мы победим! УРА!
К нам матросик подбежал – А вы что? Не рады что ли?
И осёкся…
- Батя, есть то что поесть чего?...
-Украли…. Еле прошептал…
- Сейчас!
Через минуту – Нате… (Пол луковицы, кусочек хлеба, два осколка сахарку…)
- Луковицу и хлеб потом. Сейчас немного сахарку, да сразу не глотайте,
и по глотку воды… Что мог…
Блокадный Звон трамвая Жизнь нам спас, и многим тоже…
Отец. 39 тый ...
В деревне, на родине отца, наших считали «городскими».
Выходной. Молодёжь на турнике. Ну, и наши… Иван, Алексей, и мой отец,
Осип, самый младший, на турнике всех деревенских перещеголяли.
Маленькая потасовка…
Потом, обнявшись, пошли на Ловать. Отмываться.
Костры, печёная картошка…
Уже мирно.
Утро. В хату заходит милиционер. Молча садится за стол. Суровый.
Долго сидел… слеза из глаз…
-Что случилось?
-А вот… - Кладёт бумагу... -Уже успели… Разнарядка! От вас – одного,
от деревни ещё троих. Утром с вещами ко мне в участок. Сами вписывайте – кого.
ДА! И не вздумайте увильнуть… Заберут тогда не четверых, а человек двадцать.
Пойду я, ещё к троим надо… Какая сволочь настучала…
В хате вой. По деревне – тоже.
Сидят, решают, кого вписать в «бумагу».
Иван – старший, двое детей.
Алексей – заканчивает танковое училище. Последний курс.
Осип (мой отец)… Ты самый молодой. Тебе, больше некому.
Два с половиной, это не десять. Поможем.
На утро вся деревня у отделения.
Тишина. Все уже наревелись…
В 41м, в декабре, в лагере, все четверо – «добровольцы» в штрафроту.
После войны выжил только мой отец. Без ноги. Три операции,
почти год в госпитале… Культя, 22 сантиметра…
Отец. Штрафрота. девяносто шесть. Зуев Осип Осипович
Девять детей. Инвалид ВОВ. В 43м, под Ельней. Гангрена. Три операции.
После войны поступил и закончил Лесотехничку в Ленинграде.
Работал всю жизнь на ф-ке им Луначарского. Главным инженером.
Играл в оркестре, на балалайке, иногда солировал…
Был начальником экспериментального цеха. Где потом работал и я…
25 Февраля 1921 года – Д. Кулаково, Старорусского уезда Новгородской губернии.
22 мая 1976года – г. Ленинград
Один из дней.
Пересказ его воспоминаний про войну.
Девяносто шесть…
Держали кур когда-то мы. Весною взяли дюжину комочков желтых.
Примерно месяц в городе кормили, держа в коробке… А потом и сами на дачу перебрались,и их перевезли. На воздух свежий. Клетки сделали, загон.
Кормили червями, травой… зерном.
Среди них один петух. Драчливый, боевой! И даже, будучи цыпленком,
от кошки смог он защититься, потеряв «в бою» один лишь палец на ноге…
Загнав кошку на подоконник.
Росли цыплята, росли… и к осени… мы их… Короче – «уха из петуха»
(курочки)… Тюк… ощиплешь, и … на супы, в бульон… по очереди.
Конечно, жалко было…
Совсем под осень, скоро уезжать – остался этот, колченогий боец.
Изловили… на пенёк… тюк… топором… рука дрогнула… вырвался… без головы…
На яблоню взлетел, и – кукарекать! Это безголовый то!!!
У нас внутри… Ревём… Мне тогда четырнадцать,
а остальные – «мелкие» совсем.
Мать нас к себе прижала… вроде успокоились.
Отец выходит: - В чём дело, что за рёв?
Петух опять – закукарекал! И крыльями захлопал… без головы…
Фонтаном китовым над ним облако… кровь, как туман…
Отец по стенке сполз… сел на скамейку… Чуть без сознания…
Воды ведро на батю! Мама грудь растирает, мы – виски… Пришел в себя…
Немного погодя в дом перебрался. Самовар, горячий чай с малиной… Отошел…
Суровый человек – отец, много видел, много сделал, девять детей…
(тогда – семь),инвалидом закончил Лесотехничку…
А тут, впервые со слезами,собрал нас всех, и… про войну…про жизнь…
про тридцать девятый год… по разнарядке … в Сибирь…
Один лишь день перескажу… Может, когда и что ещё…
Жутка война, жутки тридцатые года… особенно когда не знаешь,кого больше…. «своих»,или…
Кровавый 41й… Декабрь, под Новый Год…
В штрафроте наш отец «служил»… тогда…
- …Надо взять деревню! С ходу! Пойдёте прямо! Вот здесь!
- Да там же поле! Выпал снег! И солнце! Мы – как мишени! И почти без оружия!
Одна винтовка на троих… и пять патронов! Всего! Даже гранат нет!
- Молчать!!! Твою…! Враги народа! А возникают-т-т-т… только здесь!
И, чтобы к вечеру деревня была взята! А то сам положу… туды-сюды… блин!
Первая атака захлебнулась. Сзади – пулемёты «загран-отряда»,
впереди немецкие…
Да ещё и мины… Точно бьют… Кирдык полнейший… «Вышак»…
Кто-то из «загран-отряда» передал трофейных несколько автоматов, чуть гранат…
(не все там сволочи служили…)
Красная ракета… - В АТАКУ!
Побежали…
Методично заработал пулемёт их. Разрывы мин, как чёрно-красные «гвоздики»…
на белом поле… Представить больно… а бежать…
«Мороз и солнце…». Ещё не полдень…
Одному, что с автоматом, голову снесло…
А ОН… КРИЧА – «УРА» - бежит по полю! Стреляя на ходу!
Остановились все! «Штрафбат» и – немцы… Из деревни прекратил их пулемёт строчить… и миномёт затих… В деревне – ВОЙ!
За «авангардом» безголовым рванули все, кто мог ещё рвануть…
Деревню взяли. И только потому, что «фрицы», трясясь, кричали в страхе:
- «Рус фанат!»… Несколько из них – «чуть тронулись» головкой…
Построение под дулами «своих»…
- Оружье после боя сдать!
Из строя голос: – Командир, ведь деревню можно было обойти, и в клещи взять.
Там только два пулемёта и было, и то - «по фронту»! Сколько наших полегло…
Потерь могло быть в десять меньше раз…
- Молчать!!! Я вас всех! Враги народа!... Всех до одного положу здесь!!!
Выходит из строя один, старик на вид… - А! Всё равно подохнем!
Неделю без пайка, оружья нет… Пулемёты со всех сторон…
Не сейчас,так в следующий бой… Родину только жаль…
А это – шальная пуля! Лови!
Из трофейного - командиру в лобешник…
Тишина…
Потом лейтенант, из «заграна»… обернулся к пулемётчикам:
– Все видели, что шальной пулей этот был убит?
Те – ДА! Все, хором…
Репрессий не было, никто «не настучал»…
А погибло на этот раз две трети… девяносто шесть…
Из НКВД – один. Этот. Девяносто седьмой…
У немцев, не считая «тронутых» - пятеро.
Россия. СПб. З.В.О. – Сын Зуева Осипа Осиповича.
Батяня. Ранение
Из бани мы с отцом вернулись. Среди сиреней самовар, дымок из шишечек
сосновых густой волной по саду разливался. Потом, когда раскочегарили
дырявым сапогом, запыхтел, загудел наш самовар. Сидим, пьём чай с малиновым вареньем за кружкой кружку. Два ведёрных самовара влезло! Полотенцами вытираем пот, что можно – выжимаем, и снова чай. Ветерок слегка нас обдувает,
цветы сирени аромат несут. Им помогают флоксы.
Неспешный разговор, каких отец не часто вёл. О войне, о том,
как ранен был,как инвалидом стал, как его отец встречал,
когда из госпиталей вернулся…
Под Ельней бой. Сражение второе, в сорок третьем. Как был в штрафбате
в сорок первом, так и здесь он там же. Кровью смыть возможно лагеря,
царапины не в счёт…
Танковый десант. Кто помнит фильм «На войне, как на войне»,
тот помнит Громыхалу из под Мышки, то наш отец в такой же роли…
Но на Т-34.
Атака первая не очень удачна. Фашисты огрызаются серьёзно.
Подбиты танки, сбит десант на землю. Пикировщики «долбят».
Почва ходит ходуном вокруг. «Гвоздики» красные к небу расцветают тут и там.
Взрывы бомб, когда лежишь меж них, когда тебя земля подбросит чуть,
то как цветы такие видятся разрывы. Жутчайший, чёрно-красный цвет.
Не первый раз в бомбёжку попадает мой отец, но такой не чувствовал, не видел…
Сплошная карусель из самолётов. Они не «сыплют» всё за раз,
а по однойпри каждой пикировке. Иногда всю в дырках бочку сбросят.
Сами жутко воют,а тут – ну просто ужас! Бочка «достаёт» сильнее бомб – морально…
Наших истребителей пока нема… Первая волна ушла, чуть передышка сверху.
Отбили танки немцев, пехоты покосили малость.
Лежат на «вспаханной нейтралке». Кто остался, переползают в воронки,
окопались чуть. Укрытие хоть какое.До своих – там «загротряд» -
приказа отступать не дали… И наступать пока – никак.
Поверье было на войне – в воронку вторая бомба не достанет! Достаёт!
Бывает даже - третий раз за бой…
Лежат вдвоём в воронке… С тридцать девятого вместе… с лагерей…
Батяню, тогда ещё бойца, что-то внутри толкнуло отползти в другую,
а там – второй – остался.
Юнкерсы опять! Здесь хоть наши подоспели. Бой над головами.
Но юнкерсы бомбят. А бой тяжелый… Наши молодцы, хоть и мало!
Прилично посшибали. Особенно один! Вертелся как юла!
Сбил за бомбовозом бомбовоз, не два, не три… Загорелся сам, но бой ведёт!
Ещё, уже горящий, сбил! И – на таран! С собою уволок бомбилу!
Пехота, кто в воронках, хоть и под бомбами, но УРА!!! ему кричат!
Батяня говорит – Свою я бомбу, свой осколок видел с самого
начала!Как в замедленном кино! Пикирует бомбила.
Лицо у фрица сосредоточено, а сам – юнец… Все бомбы сорвались, как из стручка горох, а эта… Тишина. Вдруг, от фюзеляжа отделилась капля… растёт, растёт…
Моё вниманье только к ней – МОЯ! Понял, почувствовал её, как часть
себя,как будто сам лечу навстречу сам с собою. И знаю точно – упадёт в воронку, ту, где только что был я! Вошла! Медленно вздыматься начал чёрный шар…
Как будто раскрывается бутон. Потом он лопнул. Зигзагами,
как трещинами на кувшине. Кроваво-красным светом сначала из него.
Потом – ну точно гвоздика расцвела!
Не зря на кладбище несут гвоздики… Кто видел взрывы рядом – знает, почему.
Из этого цветка, вращаясь и блестя на солнце, осколок полетел ко мне.
Я точно знал, куда он попадёт! Спокойствие внутри. Всё чётко видно, ясно…
но очень медленно. А мне не пошевелиться даже. По времени, так мог бы
убежать, наверно даже отойти, но – как застыл… В полнейшей тишине…
Осколок небольшой, всего то с полногтя. А видел я его с начала!
Прямо из цветка! Из взрыва… как будто даже ждал всю жизнь его…
В икру на правой он вошел ноге. Не больно…
Трое суток лежали на нейтральной. Потом – волна вторая
наступленья. Там и в госпиталь попал, сначала в полевой. Народу – более двухсот
тяжелых… На столы сначала офицеров, потом – из войск, а уж потом – штрафбат…
А у меня гангрена началась…
Спасла случайность. Начальник госпиталя, главврач - тоже Зуева…
Прибежала, думала, что брат, он тоже на этом участке фронта был.
Поговорили, не родственники, так, однофамильцы… Она – Его на стол!
- Он же из штрафбата! Сначала офицеров! Приказ!
- Я сказала – на стол! И срочно! Прямо сейчас! Ответственность беру на себя!
Вот так и выжил. Хотя оттяпывали ногу аж три раза. Гангрена.
А если б сразу,без нейтралки, то можно было и с ногой остаться. Кости не задеты.
За этот бой – Красная Звезда, смыл кровью…
Трое суток отбивали фрицев.Почти что год в госпиталях…
Вот так, за самоваром после баньки батяня рассказал нам про войну чуток.
А как попал в штрафбат, и в 39м в лагеря, то осенью,
когда курёнка на яблоне увидел…
"Запорожец" Шестидесятые года.7 ноября отец пришел домой в
состоянии… Ну, в общем… «никакой». И сразу сел за свой дубовый письменный…
Что-то сел писать! Отмечая отдельные слова красными чернилами…
Довольно много написал. Я в это время за кульманом трудился.
Отец наш – инвалид. В 43м, под Ельней ногу потерял. Гангрена, три операции.(Но это история другая.)
После войны – закончил он Лесотехничку. Трудился с успехом на Ф-ке Луначарского, где, потом, и я…
Семья большая. Нас – трое братьев (сейчас двое… так получилось…)и шесть сестрёнок. С финансами напряжно было, поэтому отец и дома чертил,всё время
в книгах… Множество рацпредложений и разработок было у него,(пока был жив).
Даже оборудование для нескольких цехов разрабатывал и готовил.
Так что чертил постоянно, и меня чертить прилично научил.
Ладно, суть! По утру отец ещё раз письмо своё прочёл:
- «М…Да!»… отложил, пошел на кухню есть.
Я, украдкой, тоже прочёл. О! Ужас!... Было не по себе, когда отец его отправил.
В Москву, на самый, самый верх… ТАКОЕ!
Ещё раз повторюсь – отец наш – инвалид войны, протез на правой.
Без ноги он. Тогда (не «прагматики») всем инвалидам В.О.В. машины безплатно выдавали… «Запорожцы». В семье подспорье, и уважение ветеранов властями,
за подвиги… А у отца… Ну, незадача… на сантиметр всего «культя короче норматива».
Несколько комиссий, документов – портфель битком – везде – отказ.
Бюрократия, пымашь…
Ну, вот, отца другие ветераны седьмого ноября «немножко
накачали»… Почти «в дугу»… И он в таком «настроении» сел петицию писать…
Что получилось - дальше…
По утру умылся батя, чай попил… Другой человек совсем… Ещё раз стал письмо смотреть. Я – за кульманом… заказ… но вижу всё!
Отец письмо прочёл… «М…Да!» лишь только произнёс… Сидел, сидел…
« А, может, их лишь только так и проймёшь! По другому не достать!»
Переписал письмо от знака и до знака, со всеми «странными» словами…
Через слово, два – «эпитеты» о трёх-пяти не совсем печатных знака.Жуть! И!
Всё ж – послал.
Правда, домашним всем сказал, чтобы везде порядок навели, меня заставил подстричься. (Тогда шевелюра у меня была по нижний край лопаток…)
И, ждать гостей велел…
Потом узнал от матери, что даже «чемоданчик» велел ей приготовить,
на всякий случай…
Три дня прошло или четыре, не больше… Отец у кульмана.
Я «сдаю» заказ свой, пришли студентки серьёзного техвуза за чертежами…
Как-никак – на кино и на мороженое мне, и дома полегче… У остальных наших –
тоже гости… Человек двадцать разного возраста в квартире. Мама с сестрёнками
и с одной студенткой на кухне пироги и чай на всю ораву готовят, кто что.
«ЗЗЗЗЗ!!!!» Звонок! Не переставая, пока не открыли.
Красный, как варёный рак полковник милиции с сержантом, «штук пять тузов
в гражданском», врач, метра под два ростом с двумя санитарами под стать… Полковник, конечно, в ОР! (Хорошо, что не матом) «ГДЕ ЗУЕВ ОСИП ОСИПОВИЧ!!!
ГДЕ ЭТА…»
Отец (брюки с подтяжками, сверху синяя кальсонная рубашка, палочка)
вышел от кульмана в большую комнату: «Что орёшь! Здесь дети. Я такой».
Врач сразу отцу зрачки проверил: - «Нормален». Полковник опять в ОР:
«Ты знаешь, куда писал?! Да кто ты… Да я тебя…»
Отец: "Конечно знаю. И, теперь знаю, что, наконец, дошло до адресата,
раз вы все здесь, а то только бумажки присылаете, и то не всегда.
Да и ты орёшь, как бегом из Москвы прибежал впереди паровоза. Хоть бы детей постеснялся.Мы же не в зоне».
Один из «гражданских»:- «Что, знаешь, как там?»
- «Кровью смыл не свой позор!» - похлопал по протезу…
Врач: - «Трезвый полностью и нормальный!»
Девчёнки-студентки бледные, остальные – тоже не в себе… Молчат…
Отец: «А я то сомневался, дойдёт ли, или как обычно… в песочек…
Дошло! А то на остальные, без «красных» слов только местная отписка
или вообще ничего».
Милиционер опять орать…
Батя ему: «Не позорь погоны, лучше воров иди ловить, больше толку будет, здесь поумнее есть, дай их послушать, а то за детей сам можешь схлопотать! Палку обломаю, не успеешь пикнуть, хоть будет, за что сидеть. Так что лучше заткнись пока. Без тебя есть кому вопросы задавать, не шестери…»
Один, в гражданке, руку на плечо орале положил: - «А он ведь прав, дай и нам поговорить. Привёл, помалкивай и охраняй.
Отцу: «А, действительно, почему такое письмо написал, объяснить можешь?»
-Конечно. – Вот портфель, там вся переписка за несколько лет. Вот медицинские справки, вот отписки из разных инстанций. Письма в Москву, а отписки из района…
- А это как дошло?
-Я его с друзьями отправил, там и отпустили в ящик.
- Понятно. Да уж больно «солёное» письмецо состряпал, батяня.
А что это у тебя столько много народу дома?
- Тебе разве вот этот не докладывал, сколько у нас детей?
Обязан, вроде «досье» предоставить. И гости к ним иногда приходят.
Вот старший, привёл девчёнок, знакомить, пироги мать по такому случаю испекла, чай хотели попить, теперь остыл поди.
-Всех сразу?
-Почему всех. С одной, а остальные – подруги, чтоб не страшно было.
-Ну, ну.
Аромат яблочных пирогов заполонил всю квартиру…
Отец: -«Письмо, действительно, солоновато, и написал его «немножко» нетрезвым,
друзья инвалиды поспособствовали… А поутру, копию снял и отправил…
Быстро дошло.
-И спокоен?
-Что нервничать то, на дворе не 39й, когда по разнарядке… и не в штрафбате…
под бомбами… Ну, что, заберёте, или сейчас вопрос решите?
Пятеро давай просматривать весь отцовский портфель,удивлённо перешептываясь. Полковник с сержантом с ноги на ногу…
Врач и санитары – как атланты в Эрмитаже… Все остальные молча смотрят,
даже студентки успокоились, меня теребят, «Всё закончится, в кино пойдём?»… (Играют…)
Главный полковнику: « Без ора! Приводы здесь есть?»
- Ни у кого!
- А на их отца чего?
- Кроме письма – ничего.
Отец – «Судимость 39го смыл кровью. Сейчас – главный инженер
ф-ки Луначарского, Играю в оркестре на балалайке, солист. Скоро концерт.»
- Дети как учатся?
- Нормально. От трёх до пяти всегда у всех.
Мама вышла в платье с орденами материнской славы всех степеней,
отцу пиджак накинула на плечи с медалями и с красной звездой… молчим…
У главного брови вверх! Потом – «Бумага есть?»
-Конечно есть. Володька, тащи. Всё вчера ещё приготовил на подносе.
-Во как!
- А с вами только так.
Писал главный долго, молча морщя нос. Дал врачу на подпись, полковнику,
сам подписался, отцу: - «Читай, расписывайся.»
Отец несколько раз внимательно прочёл, повернулся к нам:
- «Пляшите! Всё нормально! Пирогов только маловато будет! ТОЧКА!» И подписал.
Почти вся комиссия пожала отцу и матери руки, кроме обиженного полковника,
даже сержант…, и молча удалились.
Примерно через пару месяцев батя получил первый «Запорожец».
В экспортном исполнении, не 27, а 33 «лошадки» и отделка кожей…
Танкист
Под Ельней, в 43м, отец наш ногу потерял в бою.
(Об этом есть другой рассказ.)
В 60е года 20го столетья Правительство в награду машину – «Запорожец» выдало.
Хорошее подспорье: на дачу съездить, на пикник или ещё куда…
Таких, как он, с машиной инвалидов, в друзьях у Бати было не десяток… Фронтовики! Все с семьями, с детьми. Довольно часто летом всей гурьбой
мы вместе ездили к озёрам. Поесть шашлык, набрать грибов, малины… и просто покупаться.
И был среди владельцев «Запороржцев» один…
«Танкистом» звали все его. Гармонист и весельчак… душа кампании любой!Но!
Скорость завсегда держал не больше тридцати шести! «Изюминка» такая!
И чтобы всем в пути не растеряться, колонна инвалидов всегда «Танкиста»
ставила вперёд!(Реакцию других вы опишите сами… Когда колонна, иногда из сорока(40) машин, ручного управленья, нагруженных детьми … шоссе заполоняло…
Идя на 36!)
Однажды, в городе ещё, и нас тогда машин с пяток, на Московском, рядом
с «Фрунзенской» метро, у светофора, «Танкист» легонечко задел,
и даже не помял, «Волгешник» чёрный…
Конечно: «Извините, виноват, смотрите – вмятин и царапин нет…»
А тот… Хотя вокруг и женщины и дети… попёр вразнос…
(мы лексикон не будем здесь писать…)
Все инвалиды, жёны все: «Вы извините нас… с ручным ведь управленьем…
Мы компенсируем ущерб…»
Тот… в галстуке, разошелся не на шутку. Уже кричит на весь проспект:
«Да вы… да я вас…, да чтоб вы все в войне подохли!...»
И многое такое…
Здесь даже шоферня, что рядом были, из фургонов-продуктовозов, и то:
«Мужик! Поосторожней! Они ведь защищали и тебя, и Родину твою! Они – Герои!»
Не тут то было! Только громче ОР и «солонее»!
«Танкист» не выдержал: «Слышь, ты! На Курской, где ногу потерял, фашистов
я таранил, когда снаряды кончились! Смотри, как это было!!!»
В машину, в «Запорожец», чуть назад! И в дверцу, где сидел «ОРАТЕЛЬ»…
Потом опять назад, и с другого боку: «Вот так наш Т-34 два «Фердинанта» уронил! А вот смотри, как «Тигра» мы свалили! Сейчас получишь… В ЛОБ ТАРАН!»
Но тут уже все женщины загородили путь:«Остынь, танкист… Пусть жив останется,
не тронь, во…ь не будет».
Тот, в «Волге», с заклиненными дверцами, к фургонщикам:«Вы видели!»
Они: «Конечно видели, как ты об столб въе…я! САМ!
И мы все ЭТО подтвердим! Лучше б ты решил всё полюбовно…
Давай, шуруй, а то ещё на люк наедешь невзначай,а мы поможем…(И тоже «посолили»…)
А нам: «Поехали на базу, здесь рядом, за углом. Починим так,что не видно будет.»
И наши пять машин на базе починили. Все, по полной!
Все вмятины, развал-схожденье, гайки все, и даже масло заменили…
А НА ПИКНИК КОЛБАСАМИ, ХЛЕБАМИ И «ГАРЕВОМ» СНАБДИЛИ…
Всей малышне - арбузов, пряников и лимонаду…
КОНЕЧНО, И «СЛАБЫЕ», И ИНВАЛИДЫ… НЕУДОБНЫ…
ОСОБЕННО ДЛЯ ТЕХ, КТО МНИТ СЕБЯ «В МАШИНАХ ЧЁРНЫХ»…
НО ЕСЛИ ИХ, «СИРЫХ» И ИНВАЛИДОВ, «ЗАДЕТЬ ПОКРЕПЧЕ»…
РЕЗУЛЬТАТ НЕПРЕДСКАЗУЕМ!!! И НЕИЗВЕСТНО, КТО КОГО…
УЖ ЛУЧШЕ ВСЁ РЕШИТЬ НАМ ПОЛЮБОВНО!
ЭТО НАДО ПОМНИТЬ! ВСЕМ!!!
Ботинки
У Бати друг был, тоже инвалид. Отец на фронте правой ноги лишился,
а у него оттяпали другую – левую…
Но вот обуви размер – один. На протезе ботинки почти не снашивались,
но менятьодин надо было довольно часто…
И друзья между собой договорились: « Этот раз я покупаю пару,а потом – ты».
-«Годится!»
Каждые полгода покупали одну пару на двоих. Но деньги брали на целую…
А вечером… после баньки – делили… под селёдочку… -«Главное – чтобы модель одинаковая была!»
Так несколько лет себе «на баньку» экономили…
Россия. С-П-б… З.В.О.