ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Суд был скорым, длился всего три часа. Я сидел за решеткой в небольшом зале заседания, не совсем понимая, что со мной происходит. Все было, словно в дурном сне. Я все надеялся, что я вот-вот проснусь, и это все моментально исчезнет. Перед судом выступил полковник Грачев, который специально прилетел в Афганистан. Затем слово предоставили военному прокурору. Прокурор говорил долго и нудно. Он повторил все то, что уже сказал Грачев. В заключение своей речи он попросил у суда для меня пять лет лишения свободы, так как считал все мои преступления доказанными.
Наконец суд предоставил мне последнее слово. Я говорил, не слыша своих слов. Лицо судьи было непроницаемо и мне казалось, что мои слова не долетают до его ушей, растворяясь в этом душном спертом воздухе. Не смотря на мои заявления о привлечении в качестве свидетелей военнослужащих моего отряда, суд просто проигнорировал их и отказал мне в этом.
Когда суд прошел в совещательную комнату, ко мне подошел полковник Грачев. Два солдата из состава конвоя попытались остановить его, но, нарвавшись на его грозный вид, отвернулись в сторону, сделав вид, что ничего существенного не происходит.
- Ну, что теперь скажешь, лейтенант? – произнес он, смакуя каждое свое слово. - Теперь ты понял, что в жизни главное - не служить, а служить в Главном политуправлении.
Ему было весело, и он громко засмеялся над своей шуткой.
- Ну, ты и сука, полковник.
- Выходит, ты так ничего и не понял, лейтенант. Мне жалко тебя.
- Ты меня не хорони, Грачев. Я еще молод и надеюсь, что выйду из зоны. Вот тогда мы и посмотрим, кто из нас был прав.
Лицо его побелело. Он не на шутку испугался последних слов Крылова. Он хотел что-то ответить ему, но секретарь суда громко объявила о появлении суда. Присутствовавшие в зале суда люди встали с мест.
Вердикт суда сразил меня наповал. Суд признал меня виновным, лишил воинского звания, наград и приговорил к трем с половиной годам лишения свободы. Меня вывели из зала суда, и повели к стоявшей во дворе автомашине. Я шел, словно на автопилоте, ничего не соображая и ничего не понимая. Все мои мысли по-прежнему крутились вокруг зачитанного судьей приговора. Из всего того, что говорил он, я запомнил лишь срок приговора и то, что у меня по закону есть десять суток, чтобы обжаловать это решение суда.
Когда меня привезли обратно в камеру, я попросил офицера конвоя, чтобы он предоставил мне бумагу и ручку.
- Никак, решил писать протест на приговор? – поинтересовался он у меня. – Бесполезно.
- Да? А почему?
- А потому, что ворон ворону глаз не выклюет. Не ты первый, не ты последний.
Я весь вечер и всю ночь писал кассационную жалобу в Верховный суд СССР, объясняя им все обстоятельства своего дела. Я старался описать все, что произошло со мной, до мельчайших подробностей. Написал я и о том, что, не смотря на мои заявленные ходатайства, суд отказался допросить свидетелей по моему делу, которые смогли бы внести какую-то ясность по всем этим незаслуженным обвинениям в мой адрес.
Закончив писать, я дважды переписал свою жалобу, одну я адресовал в Верховый суд СССР, вторую - Генеральному прокурору Советского Союза, а третью, не знаю почему, я адресовал Гореловой Наташе, с которой дружил еще со школы. Насколько я знал со слов и писем матери, я ей очень нравился. Я попросил ее найти Белоусова Андрея и все ему рассказать. Не знаю почему, но я был уверен, что он мне обязательно поможет.
Запечатав написанные обращения и подписав адреса на конвертах, я лег отдохнуть. Теперь все мои надежды на справедливость были связаны с Верховным судом и Генеральной прокуратурой. Я еще верил в торжество правды и всячески себя подбадривал в этом. Передав все эти письма через конвоира в секретариат военного трибунала, я стал ждать реакции на них со стороны вышеперечисленных органов.
***
Рано утром меня разбудила зычная команда конвоира.
- Встать! С вещами на выход! – прокричал он. - Быстрей, быстрей!
Я быстро вскочил с койки и молча выполнил его команду, еще не понимая, почему меня разбудили так рано. Быстро схватив свой небольшой мешок, в котором находилось сменное нижнее белье, зубная щетка и мыло, я выскочил из камеры и повернулся лицом к стене.
- По коридору, бегом марш! Быстрее, быстрее! Что, бегать разучился, сволочь? – неслось в спину.
Я попытался остановиться около уже знакомой мне двери, где сидели следователи, но сильный толчок стволом автомата в спину погнал меня дальше по этому коридору. Наконец, я оказался вне стен этого старого серого здания.
Из-за высокого забора с колючей проволокой по верху были видны вершины гор, окрашенных в золотистые тона. Где-то взахлеб пела какая-то маленькая птичка.
- Слушай, ты, куда меня ведешь? – спросил я конвойного. - Ты можешь мне что-то сказать?
- Давай, двигай быстрее, арестантская харя! – услышал я у себя за спиной. - Сейчас сам все узнаешь!
Я хотел оглянуться, так как не совсем понял эту команду. Моментально последовал сильный дар прикладом мне в спину.
Во дворе здания стоял армейский фургон зеленого цвета. Одна из дверей его была открыта и около нее стояли двое военнослужащих. Один был в капитанских погонах, а второй - рядовой.
- В машину! – скомандовал мне капитан. - Двигайся быстрее. Дважды команды повторять не буду! Понял?
Я быстро забрался в кузов машины, и та, поднимая облака пыли, быстро помчала меня в сторону знакомого мне аэродрома. Машина резко замерла около готового взлететь в небо вертолета. Я моментально все понял: меня, похоже, перевозят в другое место. Передав меня с рук на руки другому конвою, вертолет быстро взлетел и взял курс на Кабул.
Все время полета я, не отрываясь, смотрел на территорию, проплывающую под брюхом винтокрылой машины. Из кабины пилота вышел молоденький штурман и, взглянув на конвой, направился в мою сторону. Его остановил оклик конвойного.
- Назад! Общение запрещено!
- Слушай, сержант! Это же старший лейтенант Крылов! Вы хоть знаете, кого вы конвоируете?
- Я сказал, нельзя, значит нельзя! Мне все равно, кто он! Он осужденный!
- Гады вы все! – прокричал лейтенант, стараясь перекричать шум работающего двигателя. - Да вы знаете, сколько за его голову давали духи? А вы взяли и осудили его!
Лицо сержанта вспыхнуло. Он молча передернул затвор автомата и направил его на лейтенанта. Тот повернулся и исчез в кабине пилота.
В Кабуле я пробыл около недели. Условия содержания были ужасные. Грязь, полная антисанитария царила в камере. Все мое тело ныло и чесалось от укусов земляных блох.
- Терпи, братишка, – посоветовал мне сокамерник. - Скоро нас всех отправят в Союз.
- А ты за что здесь? – спросил я его.
- За коммерцию, – как-то буднично ответил тот. - Продавал афганцам продовольствие, а на вырученные деньги скупал антиквариат, технику. Через знакомых пилотов все это гнал в Союз. Если короче, то делал неплохие деньги. Пока делился с начальством, все было нормально, все были при своих интересах. Стоило только один раз не поделиться, и я оказался вот здесь на нарах.
- И сколько тебе дали за эту коммерцию?
- Два года, – ответил он. - А что? Мало?
- Как тебе сказать, я не юрист и не могу судить об этом, много это или мало. Два этих года тоже нужно прожить.
- Ничего, проживем. Все покупается в этом мире, в том числе и правосудие. А деньги у меня есть. Скорей бы отправили нас отсюда, а там держись за меня, не пропадешь.
Потом были Термез и Ташкент. Поздно ночью нас неожиданно подняли и погнали на вокзал. Там посадили в поезд, который помчал нас в Нижний Тагил.
***
Урал встретил наш поезд тридцатиградусным морозом. Состав резко дернулся и замер на месте. Опытные заключенные быстро вскочили со своих лежанок и стали быстро одеваться. Из-за стенки вагона были слышны команды и надрывный лай конвойных собак. Я открыл глаза и посмотрел в потолок. На улице было темно, и лишь небольшой пятачок около нашего вагона был ярко освещен прожектором и фарами стоящих «воронков».
«Похоже, приехали», – подумал я, быстро натягивая на себя свитер.
- Крылов! – услышал я свою фамилию и, схватив небольшой вещевой мешок, устремился к выходу из вагона.
Я быстро бежал к выходу, не останавливаясь, потому что здесь нельзя было задерживаться. Конвой из Тамбова отличался особо жестким отношением к осужденным. В лучшем случае я мог получить сильный удар прикладом по любому месту моего тела, в худшем - на меня могли натравить одну из громадных собак, которые рвались с поводков солдат и норовили вцепиться в человеческую плоть.
Я выскочил из специального вагона и, увидев сидевших на корточках заключенных, сразу же принял подобное положение. Солдаты внутренней службы были одеты в белые меховые полушубки, на ногах практически у всех были серые валенки. Их было человек пятнадцать - семнадцать. Они стояли полукругом, направив на нас свои автоматы.
- Шаг влево, шаг вправо, прыжок, расценивается как попытка к бегству. Конвой стреляет на поражение! Всем понятно? – изрек молоденький лейтенант, постукивая своими хромовыми сапогами.
Ему было очень холодно и неуютно в серой офицерской шинели. Он постоянно прятался от ветра за широкими спинами солдат конвоя и похлопывал одетыми в черные перчатки руками. Неожиданно он остановил свой взгляд на мне.
- Ты что уставился? Может, тебе не понятно? Если еще раз посмотришь на меня, то получишь по морде. Ясно?
Я оторвал взгляд от его начищенных до блеска сапог и снова посмотрел на него. Перед глазами все поплыло и я, схватившись за разбитое ударом сапога лицо, упал в грязный серый снег. Когда я открыл глаза, передо мной стоял все тот же лейтенант. Носок его сапога был в моей крови.
- Надеюсь, ты хорошо усвоил этот урок. В следующий раз получишь сильнее.
Я сплюнул на снег два выбитых ударом сапога зуба и снова посмотрел на него.
Очнулся я уже в больничной палате. Мне трудно было дышать. Я хотел повернуться на бок, но сильная боль моментально сковала мое тело.
«Похоже, сломаны ребра, – подумал я. - Поэтому и дышать трудно».
- Вот и очнулся. Значит, будешь жить, - услышал я незнакомый мужской голос.
- Где я? – спросил я нагнувшегося ко мне мужчину. - Как я тут очутился?
- Ты в больничной палате специального учреждения УЩ-349/13 города Нижний Тагил.
- Что это за учреждение?
- Это специальная исправительная колония, в которой отбывают свой срок бывшие сотрудники правоохранительных органов и военнослужащие Советской Армии. Что? Ни разу не слышал об этой колонии? Ничего, не только услышишь, но и почувствуешь, что это такое. Кто тебя так отделал? Я думал, что ты склеишь ласты, когда тебя привезли сюда. Ты был весь синий, как баклажан. Одна сплошная гематома.
- Я сам не знаю. Я просто посмотрел на молодого лейтенанта и больше ничего не помню.
- Не ври мне. Насколько я знаю, он до этого выбил тебе два зуба, но ты снова посмотрел на него.
- Не помню. Помню только блестящий сапог, и все.
- Благодари бога, что так легко отделался. Могли бы совсем затоптать. Здесь брат, прав тот, у кого больше прав. Ты за что осужден?
- Не знаю. Мне кажется, ни за что.
Мужчина улыбнулся. В его глазах сверкнул какой-то хитрый огонек.
- Здесь все сидят ни за что. В чем тебя обвинили?
- В невыполнении приказа, унижении старшего по званию начальника. А, если короче, то за личные неприязненные отношения с дальним родственником одного крупного воинского начальника.
- Да, не повезло тебе, брат. Эти люди хорошо помнят и никогда не забывают нанесенные им обиды. Я слышал, тебя притащили сюда из Афганистана?
- Да. Все там и произошло.
Мужчина нагнулся надо мной и приложил к моим пересохшим и разбитым губам стакан с водой.
- Вот, попей немного. Наверное, пить хочешь?
Я сделал несколько глотков и почувствовал сильную боль. Закрыв глаза, я снова провалился в небытие.
***
В больничке я провалялся около месяца. Врач, который осматривал меня перед выпиской, даже похвалил меня.
- Ты молодец, Крылов. Сразу чувствуется, что ты бывший разведчик. У тебя необычайное желание жить, а это здесь самое главное. Я думал, что ты не выживешь, а ты оклемался. Пока я тебя освобождаю от тяжелых работ, но ненадолго. Думаю, что через неделю, ты совсем окрепнешь.
Я поблагодарил его за заботу и лечение и вышел из палаты. Накинув на себя черную телогрейку с пришитой на груди биркой с фамилией и номером отряда, я вышел из здания больницы и, медленно шагая, направился к себе в отряд.
Неожиданно из-за угла здания вышел мужчина в форме майора внутренних войск. Мне сразу же бросилось в глаза его лицо, покрытое следами перенесенной оспы.
- Ты что? Порядка не знаешь? Передвигаться по территории учреждения в одиночку запрещено!
- Извините, гражданин начальник. Я только вышел из больницы и еще не знаком с внутренним распорядком учреждения. Сейчас следую в свой отряд, хотя не знаю, где он находится.
Он взглянул на бирку и сразу все понял.
- Вон, видишь те каменные корпуса? Вот туда и двигай.
- Спасибо, – поблагодарил я его и, ускорив шаг, направился в указанном направлении.
Я осторожно переступил порог и вошел в помещение отряда в сопровождении начальника. Остановившись в дверях на минуту, я стал внимательно рассматривать лица заключенных, которые находились в помещении. До того, как войти в отряд, я хорошо усвоил наставления, которые мне дал бывший начальник финансовой части УВД, оказавшийся в местах лишения свободы за хищение денежных средств.
- Ты, Крылов, не смотри, что здесь отбывают наказания генералы и рядовые милиции, внутренних войск и офицеры Советской Армии. Это зона, и внутренние порядки здесь те же самые, что и на других «воровских» зонах. Здесь есть свои «авторитеты», «шныри» и «обиженные». Так что держи ухо востро. Не спеши здороваться за руку, можешь ошибиться и пожать руку «петуху», тогда сам станешь таким же «обиженным», как и он. К «блатным» не рвись. Ты боевой офицер, а не преступная пыль. Сразу же определись, кто ты по «жизни». Рекомендую пойти к «мужикам». К работе привыкнешь быстро, да и время за работой пролетит быстрее, чем в штрафном изоляторе. И запомни еще одно: как бы больно не было, не стучи никому, а иначе можешь не дожить до освобождения. Здесь тебя не спасут навыки рукопашного боя, зарежут ночью, как свинью, тихо и спокойно.
Начальник отряда толкнул меня в спину, а сам повернулся и отправился обратно.
- Привет честным сидельцам, – произнес я. - Где у вас здесь можно приземлиться?
- У параши, – произнес один из заключенных и спрыгнул с верхней койки.
Все заключенные громко засмеялись, но громче всех смеялся именно тот, который предложил мне это место.
- Ты кто такой? – с угрозой в голосе спросил он меня, подходя ко мне вплотную.
- Разве не видишь, мужик, – коротко ответил я. – А, ты из каких таких будешь, юноша?
Я повернулся на окрик. Мне махал рукой один из заключенных.
- Эй, мужик! Иди к нам. У тебя, похоже, первая ходка, вот ты и мечешься по углам?
- Да, – коротко ответил я и направился в их сторону.
Несмотря на небольшой рост, мужчина был неплохо скроен. У него была большая могучая грудь, и можно было подумать, что он всю свою жизнь проработал кузнецом. Неожиданно дорогу мне преградил все тот же заключенный, что спрыгнул с койки.
- Ты, что сука, не уважаешь пахана? Сначала ты ему должен представиться, а уж только затем, с его разрешения, ты должен идти туда, куда он тебе укажет.
- Извини меня, но мне не нужно указывать. Я и так хорошо знаю свой маршрут. Да и ты, как указатель, мне тоже не нужен.
Я моментально понял, что для того чтобы «прописаться» в отряде, нужно определиться, как жить дальше. Если я сейчас послушаю этого человека и обращусь за разрешением на «прописку» к так называемому «пахану», то это автоматически будет означать, что я признаю действующие воровские законы и слово «пахана» будет для меня равносильно закону. Драться мне не хотелось, но еще больше мне не хотелось быть зависимым от этого меньшинства, которое именовало себя «отрицаловкой». Я молча отодвинул в сторону этого «шныря» и хотел проследовать дальше, однако сильный удар в лицо моментально решил всю эту проблему. Я не дал ему возможности нанести следующий удар и, хорошо приложившись, двумя поставленными ударами отправил его в нокаут.
В помещении стало так тихо, что было слышно, как тикали напольные часы в кабинете у начальника отряда. С койки спрыгнул второй заключенный и достал из носка металлическую заточку. Перебрасывая ее из руки в руку, он медленным шагом двинулся в мою сторону. Я видел, как в его глазах наряду со злостью, мелькали огоньки страха. Он явно боялся меня и поэтому вел себя недостаточно уверенно.
- Когда ты атакуешь противника, ты не должен сомневаться в своем успехе. Если ты не уверен, что твои действия принесут тебе победу, лучше не атаковать, а просто ретироваться перед ним, – это были не мои слова, а слова тренера по рукопашному бою военного училища.
Я вовремя успел увернуться от колющего удара противника. Лезвие заточки глубоко порезало мне щеку. Не смотря на обильно хлынувшую кровь, я успел его ударить раньше, чем он смог нанести мне второй удар. Он ойкнул и стал медленно оседать на пол, хватаясь руками за металлические спинки кровати. Мне не дали его добить. Все тот же мужчина ловко схватил меня за пояс и рывком прижал меня к панцирной сетке кровати.
- Все, все, хватит, – произнес он. - Они и так получили все, что хотели. Теперь ты, Крылов, нажил себе врагов на всю оставшуюся жизнь.
«Интересно! Откуда он знает мою фамилию? – подумал я, но воздержался от прямого вопроса. – Странно. Только переступил порог отряда, а обо мне уже знают?»
Я не стал вырываться из его крепких объятий. Когда он освободил меня от своего захвата, то молча показал мне на пустую койку.
- Падай здесь. Меня зовут Сергей Иванович.
- Сергей Иванович, а откуда вам известна моя фамилия? – спросил я его.
- А с чего ты взял, что я знаю твою фамилию? – тихо спросил он меня, оглянувшись по сторонам, словно чего-то испугавшись.
- Так вы сами только что назвали ее?
- Никакой фамилии я не называл. Тебе это все показалось.
«Странно – снова подумал я. - Сам назвал, а теперь отказывается от этого».
Я расстелил на койке матрас и направился в туалет, чтобы смыть с лица кровь. Рядом со мной стоял первый мой противник, который тоже смывал с лица кровь.
- Ну, сука, мы с тобой еще сойдемся на узкой дорожке, – прошипел он. - Посмотрим, кто кого?
Я ничего ему не ответил. Мне было вполне достаточно для прописки одной драки, и я не хотел больше драться, хотя желание врезать ему у меня было.
***
Вечером меня вызвал к себе начальник отряда. Я вошел в его небольшой кабинет и бодро представился ему.
- Крылов! – произнес он как-то равнодушно. - Мне доложили, что вы устроили драку в отряде?
- Вас неправильно проинформировали, гражданин начальник. Я не дрался, а лишь защищался.
- И кто напал на тебя?
- Я не помню, гражданин начальник. У меня так часто бывает. Провалы в памяти. Я афганец, контуженный.
- Смотри, Крылов! У меня есть хорошее лекарство от этих провалов памяти. Называется оно штрафным изолятором или помещением камерного типа. Там память моментально возвращается.
- Все понял, гражданин начальник. Если что вспомню, обязательно вам доложу.
- Вот возьми. Это тебе письма. Одно из Верховного суда, другое из Прокуратуры СССР, а эти два, похоже, из дома.
- Спасибо, гражданин начальник.
Увидев мой удивленный взгляд, он сразу догадался, в чем дело.
- Не удивляйся. Здесь колония, а это значит, есть специальная цензура. Все письма сюда и отсюда проверяются.
Я вышел из его кабинета и направился на свое место. Я быстро прочитал официальные ответы на мою жалобу. Верховный суд и Прокуратура СССР отказали мне в моем иске. Я отложил их в сторону и стал читать письма из дома. Особенно меня обрадовало письмо Наташи. В своем письме она сообщала мне, что ей удалось разыскать Белоусова. После ранения он бы уволен из рядов Советской Армии по состоянию здоровья и в настоящее время проживал в городе Новосибирске. Из ее письма я узнал, что он не знал о том, что я был осужден военным трибуналом на основании заявления полковника Грачева и что он сейчас занимается тем, что устанавливает места проживания бывших бойцов, которые входили в состав нашей группы. Я был рад, что Наташе удалось разыскать Белоусова и вселить в меня надежду на возможный пересмотр этого дела. Я не заметил, как около меня остановился Сергей Иванович.
- Что пишут? – поинтересовался у меня. – Из дома?
- Да, вот девушка моя пишет, что разыскала моего бывшего сослуживца, который был моим заместителем. Самое главное, что он готов дать любые показания в мою пользу и сейчас начал разыскивать наших бойцов, которые входили в состав моего отряда и могут опровергнуть показания полковника Грачева.
- Это хорошо, Крылов, что у тебя есть такие друзья, и они готовы дать подобные показания. Как ты сам-то считаешь, эти показания учтет наш Советский суд или ему достаточно показаний лишь родственника этого большого начальника? Ты сам-то прикинь, чьи показания более весомы, твоих друзей или его. Вот я бы на твоем месте особо не радовался.
Счастливая улыбка моментально сползла с моего лица. Я удивленно посмотрел на него.
- Да ты не смотри на меня, как солдат на вошь. Не забывай, в какой стране мы живем. Твоему Грачеву достаточно только одного движения пальцем - и ты сгоришь около своей литейной печи. Никто даже этого и не заметит, а не то, что кто-то начнет разбираться в этом.
- Сергей Иванович, вы меня не пугайте. Во-первых, откуда Грачев может узнать, что к этому делу подключился Белоусов?
- Наивный ты парень, Крылов. Вроде бы взрослый, командовал разведывательным отрядом, а задаешь такие глупые вопросы. Здесь же вся почта читается, и я нисколько не удивлюсь, если он уже об этом знает.
- Зачем я ему, Сергей Иванович? Он уже сделал свое дело, посадил меня. Что ему еще нужно?
- Странный вопрос, разведчик. Сейчас ты для него намного опасней, чем был там, в Афганистане. Там вы не поделили лишь одну женщину, а теперь и свободу. Ты для него теперь самый опасный человек в мире.
- Извините меня, но я не собирался ему мстить.
- Но он же об этом не знает. Это раз. А, во-вторых, неужели ты ему все это простишь? И женщину, и свободу? Я бы, на твоем месте, точно его завалил, когда бы освободился из зоны.
Он взглянул на меня. В глазах его сверкнул какой-то неизвестный мне огонек.
- Впрочем, даже если ты ему расскажешь, что не собираешься мстить, то он все равно тебе не поверит. Да и я лично в это не верю. Ты парень хитрый, хотя и выглядишь простаком. Если бы все это произошло со мной, то я бы всю жизнь затратил на то, чтобы отомстить этому человеку. А ты говоришь, что не хочешь мстить.
- Мне все равно, верите вы мне или нет. Вы лучше скажите, что мне сейчас делать, Сергей Иванович? Радоваться или печалиться об этом?
- Насторожиться, - вот что, наверное, сейчас для тебя самое главное. Когда человек рад и беспечен, его легче устранить, это ты и без меня хорошо знаешь. Будь внимательным не только на работе, но и в отряде. Я мужиков попрошу, они тебя немного покараулят ночью. А в отношении полковника Грачева, ты все же подумай. Неправильно все это, он тебя в грязь рылом, а ты ему - спасибо за это. Пусть ответит за свои дела.
Я с признательностью посмотрел на него.
- Спасибо за помощь, Сергей Иванович. А в отношении Грачева, я подумаю.
- Рано благодарить, жизнь покажет, кто из нас оказался прав.
- Все равно, спасибо.
Он по-отцовски похлопал меня по плечу.
- Не расслабляйся, разведчик. Стоит немного расслабиться, обязательно проиграешь.
Он встал с койки и стал одеваться.
- Это вы, куда на ночь, глядя? – поинтересовался я у него.
- В цех. Меня попросили подменить Гришина, он, похоже, заболел немного.
Спрятав письма, я вышел в туалет, чтобы покурить.
***
Я присел на подоконник и, достав из кармана черной рабочей куртки сигареты, закурил.
- Крылов! Сигаретой не угостишь?
Я поднял глаза и увидел Гришина, который стоял напротив меня. Я протянул ему сигарету. Когда он прикурил, я поинтересовался у него здоровьем.
- А почему это так тебя волнует? – спросил он меня.
- Да я слышал, что ты заболел.
- Это ты заболел на голову, Крылов. Я здоров и тебе это желаю.
«Неужели Сергей Иванович что-то напутал? – подумал я. - Гришин здоров и отдыхает, а он почему-то потащился на работу».
Я глубоко затянулся и, выпустив дым в серый потолок, снова поинтересовался у него.
- Ты, в какую смену работаешь? Я почему-то думал, что ты работаешь в ночную смену.
- Я что-то тебя не пойму, Крылов? Зачем тебе все это? Ну, работаю я в первую смену, и что из этого?
Я бросил сигарету в урну и, посмотрев на Гришина, направился на свое место. Я разделся и лег на свою койку. Посмотрев на пустующую койку Сергея Ивановича, я снова подумал о странностях последнего.
- Чего он крутит? – думал я. - Вроде бы умный мужик, в возрасте, а все в какие-то секреты играет».
Проснулся я оттого, что заскрипела койка моего соседа. Я открыл глаза и посмотрел направо. На койке мирно спал Сергей Иванович. Когда он пришел, я не знал. Я наклонился над ним и почувствовал запах копченого мяса и чеснока.
«Интересно, где он сумел все это отхватить?», – подумал я о пище, так как хорошо знал, что подобных продуктов у него не было.
Взгляд мой невольно упал на пальцы соседа. Несмотря на темноту в отряде, в свете полной луны я сумел рассмотреть следы чернил на его пальцах.
«Надо будет спросить его об этом утром», – подумал я, ложась обратно на койку.
Я снова быстро заснул. Мне снился сон о войне, о горящих кишлаках и мертвых людях, которые валялись на пыльных дорогах. Я снова командовал своим отрядом, но почему-то весь мой отряд был составлен из погибших в боях бойцов.
Я открыл глаза оттого, что почувствовал, что кто-то трясет меня за плечо. Передо мной наклонился Сергей Иванович.
- Ты что орешь, Крылов? Опять, наверное, войну увидел? – спросил он меня.
- Точно, - ответил я, поднимаясь с койки. - Сколько сейчас времени?
- Через полчаса будет подъем, – ответил он.- Ты хоть себя немного контролируй, а то получишь сапогом в тыкву, будешь знать, как людям спать не давать.
Я невольно посмотрел на его руки. Пальцы правой руки были чистыми.
«Неужели это все мне приснилось во сне – подумал я. - И руки у человека чистые, и запаха нет».
***
Генерал-лейтенант внутренней службы положил телефонную трубку и посмотрел на сидящего в большом кожаном кресле гостя. Он сел в кресло и, взяв в руки бутылку армянского коньяка, наполнил им рюмки. Они подняли рюмки и, не чокаясь, выпили. Генерал взял дольку лимона и положил в рот. Сморщившись от кислоты лимона, он произнес:
- Не переживай, Антон Сергеевич. Там все решат на месте, что дальше делать с твоим Крыловым. Если ты не понял, то я сейчас при тебе разговаривал с начальником тринадцатой колонии, в которой содержится твой крестник. Мы с ним когда-то вместе учились в одном училище. Он уехал в Нижний Тагил, там женился, сейчас он - начальник тринадцатой специальной зоны, а я вот здесь, в Москве обосновался.
- Спасибо, Костя. Я твой должник. Если я правильно уловил суть твоего разговора с начальником колонии, то там его должны так нагнуть, чтобы он больше никогда не выпрямился?
- Ты все правильно понял, Антон. Сейчас он пока хорохорится, мечтает выйти на волю и свести с тобой свои счеты. Если бы не Павлик, то знаешь, что могло бы быть? Спасибо ему, что он до сих пор держит свою руку на пульсе твоего Крылова. Ты у меня не первый, кто обращается ко мне с подобными просьбами. Хочу отметить, что он никогда мне не отказывал в этих просьбах. Там у него своя система подавления, отработанная годами и надежная, как швейцарские часы.
- Спасибо, Костя. Тогда я пойду, не буду больше отвлекать тебя от государственных дел.
- Погоди, давай еще по рюмочке.
Он быстро разлил коньяк, и они вновь выпили. Закусив лимоном, Грачев направился к двери.
- Антон Сергеевич! Передай большой привет ему, – произнес генерал и пальцем показал в потолок.
- Непременно передам. Всего хорошего.
Он вышел за дверь заместителя начальника Главного управления исправительно-трудовых учреждений МВД СССР и вздохнул полной грудью.
«Мы еще посмотрим, Крылов, кто кого пересилит в нашей борьбе. Власть не таких строптивых людей ломала», - подумал он и от предстоящего удовольствия потер ладони своих рук.
О том, что какая-то девчонка вышла на Белоусова, и сейчас они предпринимают какие-то шаги к пересмотру этого дела, он хорошо знал. Эта причина и привела его в кабинет генерала. Он не боялся Белоусова, так как сам этот инвалид ничего не мог ему сделать, даже если ему удастся собрать вокруг себя бывших бойцов. В этом деле все решает не желание одного или группы людей, а возможности, которыми они обладали. У него было намного больше этих возможностей, чем у них всех вместе взятых. Однако какой-то внутренний страх все же погнал его к генералу. Сейчас, выходя из здания Главного управления исправительно-трудовыми учреждениями, он почувствовал себя непотопляемым и вполне успешным человеком. Грачев невольно вспомнил капитана Овечкина, с которым он сумел так быстро договориться в отношении Крылова. Лишь благодаря всем этим договоренностям, следствие не могло разыскать ни одного свидетеля по этому делу.
«Надо будет с ним еще переговорить, что он мне посоветует по этому делу. Будет совсем здорово, если ударить по Крылову с двух сторон: со стороны администрации колонии и со стороны оперативных служб. Как говорил покойный Каганович – если есть проблема, значит, есть и человек».
Эта пришедшая ему внезапно мысль заставила его улыбнуться.
«Было бы здорово, если бы Овечкин возбудил уголовные дела и в отношении друзей Крылова. Когда над человеком висит топор правосудия, ему не до моральных ценностей. Вот тогда с ними можно будет легко договориться, и Крылов, как бы ни пытался противостоять ему, ничего сделать не сможет. Своя рубашка ближе к телу».
Он вышел из машины и направился в свой подъезд. Здесь он жил не так давно и поэтому еще не привык к планировке подъезда. Он дважды повернул направо, прежде чем оказался перед лифтом.
- Извините, мужчина, – обратился к нему молодой человек, - вы не подскажете, живет в вашем доме Лаврентьев или я ошибся адресом?
- Я не знаю такого, я здесь живу не так давно, – ответил Грачев, чувствуя, как одеревенел от страха его голос.
- Извините, – ответил мужчина и направился к выходу из подъезда.
«Это все неспроста, – подумал он. – Наверняка, хотели убедиться в том, что я живу в этом доме. Как хорошо, что у меня есть загородный дом, и сейчас мы все живем в нем».
Он осторожно вышел из подъезда и посмотрел на мужчину, который сидел на лавочке и, развернув газету, что-то читал в ней или делал вид, что читает.
«Нужно срочно уезжать за город, – решил он. - Скорей бы пришла жена, и мы сразу же уехали бы из этого дома».
Он снова вернулся в подъезд и, вызвав себе лифт, поехал на нем на седьмой этаж, где находилась его квартира.
***
Екатерина подъехала к дому на «Жигулях» седьмой модели. Отыскав место, она умело припарковала свою машину около дома и, подхватив пакеты с покупками, направилась домой. Она открыла дверь своим ключом и вошла в квартиру. Грачев сидел за столом на кухне, перед ним на столе стояла бутылка водки. Она мельком взглянула на бутылку, отметив про себя, что половину бутылки он уже успел выпить. Ранее она не замечала, что он пьет, но теперь, после возвращения из Афганистана, он пил почти каждый день, не ограничивая себя в объеме принимаемого алкоголя. Напившись, он часто плакал и винил ее во всех грехах.
- Что случилось, Антон? Почему ты пьян? – строго спросила она его, входя на кухню. – Ты бы хоть форточку открыл, а то воняет, как в грязном трактире.
Он посмотрел на нее мутным взглядом и, заметив ее пакеты, поинтересовался у нее.
- Ты опять по магазинам таскалась? А я вот был у Никишина. Разговаривал с ним о Крылове. Ты знаешь, что он по-прежнему спит и видит, как отомстить нам с тобой!
- С чего ты взял? Я-то здесь при чем? Ты же его посадил, а не я?
- Нет, Катя! Это мы с тобой его посадили. Кто мне посоветовал написать этот рапорт? Не ты ли? А сейчас хочешь все свалить на меня? Не выйдет! Сейчас твой Крылов собирает своих сослуживцев. Это не люди, а звери. Я там был и видел, что они там творили. Мне кажется, что они уже следят за нами.
- Кто следит? Ты можешь мне нормально объяснить, что происходит? Мне не нравится, что ты после возвращения из Афганистана стал часто заглядывать на дно бутылки. Что произошло, Антон? Кого ты боишься? Ты знаешь, что я не могу смотреть, как ты спиваешься прямо у меня на глазах?
Он молча усмехнулся и посмотрел на нее.
- Ты за меня не бойся! Ты лучше себя пожалей.
Она удивленно посмотрела на него. Он протянул руку к бутылке и налил себе четверть граненого стакана. Он выпил водку и, не закусывая, вытер губы рукавом белой рубашки.
- И еще, вчера мне позвонили из колонии и сообщили одну неприятную для нас новость. Его бывшие бойцы хотят обратиться в суд и опротестовать его приговор.
- Ну и что? Это их личное дело. Причем здесь мы?
Он усмехнулся и посмотрел на нее остекленевшими глазами.
- Ты, как была дурой, так и осталась ей. Неужели тебе не ясно, что может произойти, если его дело пересмотрят? Он обязательно отомстит нам за это. Он не пощадит ни меня, ни тебя. Я видел там, как он убивает людей, в том числе и раненых. У него нет сердца, и пощады от него едва ли дождешься.
- Антон, это ваши мужские дела. Ну, а я при чем здесь? Ты его сажал, ты и отвечай за это.
- Не прикидывайся дурой и не пытайся переложить всю ответственность на меня!
Катя молча присела на стул и посмотрела на него. Ей стало страшно не за него, а за себя. Она никогда не любила Грачева и жила с ним лишь из-за того, что с ним ей было довольно комфортно. То, что он ей изменял, она хорошо знала и платила ему той же монетой.
- Антон! Ты, почему мне раньше ничего об этом не рассказывал?
- Раньше я не придавал этому особого значения. Теперь дело коренным образом изменилось, у него появились друзья, которые готовы оказать ему помощь. Кстати, тебе что-нибудь говорит эта фамилия - некто Горелова Наташа. Похоже, это его девушка, которая сейчас и занимается всем этим делом.
- Нет. Я никогда не слышала этой фамилии. Я плохо знаю друзей Крылова. Некоторых я видела у нас на свадьбе, но это было так давно, что я никого не помню.
Он снова потянулся к бутылке, однако она успела первой. Она схватила бутылку и, подойдя к мойке, вылила туда остатки водки.
- Ты что сделала, дура? Это же водка! – заорал он на нее.
- Я знаю, что это водка, а не вода. Ты для чего мне все это рассказал? Для того, чтобы я тоже тряслась с тобой от страха?
- Я уже предпринял кое-какие шаги. Мне пообещали, что там сделают все, чтобы он не вышел из зоны. Но я не совсем верю в эти обещания. Крылов - человек опытный и может разгадать и спутать все эти планы.
Катя побелела. Она ужасно боялась умереть сейчас, когда в ее жизни появился новый любовник, у которого было поистине прекрасное будущее. Он уже развелся со своей женой и ждал, когда она определится с Грачевым. Эта новость, что она услышала сегодня от него, путала все ее далеко идущие планы. Нужно было что-то предпринимать, но что именно, она пока не знала. Сейчас, сидя напротив него и внимательно рассматривая его внешность, она все больше приходила к неприятному для себя решению, а именно - обменять его жизнь на свою.
«А почему бы и нет? Он его посадил, а она теперь должна нести за это какую-то солидарную ответственность? Нет, и еще раз - нет! Пусть сам отвечает за свои поступки и не втягивает ее в это дело. А для этого нужно встретиться с Крыловым и все ему объяснить, кто виноват в этом, а кто - нет. Для этого просто нужно приехать в Нижний Тагил и встретиться с ним. Но как это сделать, ведь муж моментально узнает об этом? Значит, нужно все решить непосредственно на месте, и чем ниже будет начальник, тем это будет надежнее».
Она еще раз взглянула на его раскрасневшееся от водки лицо и тихо произнесла:
- Давай, вставай, воин. Поехали за город, а то ты здесь умрешь от страха.
Он медленно поднялся из-за кухонного стола и направился в прихожую, чтобы обуться.
***
Екатерина уверенно вела машину. За это время, что она жила с Грачевым в Москве, она хорошо выучила все необходимые для жизни дороги и улицы города. Вот и сейчас, она умело свернула с одной улицы на другую и тем самым избежала большого дорожного затора. Остановив машину на светофоре, она посмотрела на спящего Грачева. С момента его возвращения из Афганистана, он сильно сдал. Водка и пережитый им там стресс сделали свое дело. На его красивом лице появились тонкие капилляры, под глазами - чернота, и повисли мешки, что говорило о проблемах с почками.
Первое время она пыталась повлиять на него. Устраивала скандалы, грозилась обратиться с жалобой на него к его руководству, но это ничего не меняло. И тогда она приняла довольно рискованное для нее решение. Она решила найти себе нового человека, с которым попытаться связать свою жизнь. Вращаясь среди политического бомонда страны, она обратила внимание на молодого красивого сотрудника министерства иностранных дел, сына известного советского дипломата. От его друзей она узнала, что его пророчат на должность заместителя посла в Аргентине. Такого шанса она решила не упускать. Ей удалось затащить его к себе в кровать.
Через два месяца молодой человека понял, что влюбился в жену полковника Грачева. Сначала его тешило, что он мог покорить такую красивую женщину, но он даже не предполагал, что стал своеобразной дичью в руках этой женщины. Дома у него начались скандалы, спровоцированные ее звонками. Все это привело к тому, что ее новый поклонник разошелся со своей женой.
Добиваясь одного, она не учла другого, а именно того, что его развод затянул решение об его назначение в Аргентину. Министерство иностранных дел не очень приветствовало подобное и старалось комплектовать свои учреждения за границей хорошо проверенными и женатыми людьми. Сейчас для нее было важно разойтись с Грачевым. Разойтись без скандала и раздела имущества.
Она снова посмотрела на спящего Грачева. Он спал, забывшись в пьяном угаре. Из его приоткрытого рта тонкой струйкой по подбородку стекала слюна.
«Свинья, – коротко заключила она, посмотрев на него. – И с этим человеком я собиралась связать всю свою жизнь».
Она толкнула Грачева локтем в бок. Он открыл глаза и непонимающим взглядом посмотрел сначала на дорогу, а затем на нее.
- Что случилось?
- Не храпи!
Он снова закрыл глаза и погрузился в дремоту. Екатерина мельком посмотрела на него и, притормозив автомашину, съехала с трассы. Машина медленно стала углубляться в лес.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ