Что ж, друзья, собрались послушать мои истории? Знайте же, что, хоть я ещё и молод, однако уже успел повидать такие вещи, что вам даже и не снились. Я посетил многие страны. Некоторые из них вам хорошо известны. Некоторые же вызывают восторг, трепет и даже страх лишь при малейшем их упоминании. Из этих земель я и привёз то неисчислимое множество историй, которые теперь рассказываю тем, кто захочет меня слушать, да кто щедр настолько, чтобы поблагодарить меня. Я, ведь, знаете, тоже не святой, люблю и горло промочить... А вы, я вижу, не из тех, кто убегает при виде таких, как я. Что же, и для вас у меня найдётся, что рассказать. Садитесь поудобнее, ибо рассказ мой отнюдь не короток, но очень интересен и поучителен.
I
Не так уж и давно за тридевятым царством, тридесятым государством в деревне Клюевка жил-да-был мужик. С первого взгляда, обычный мужик, коих в мире сотни и сотни: руки какие-никакие были, работу стороной не обходили, да и голову пустой назвать трудно было. Ой, а глаза-то у него какие красивые были: яркие, синие, как драгоценные камни. Все девушки молодые ими любовались. Не бедно жил герой наш. Были у него дом, участок не большой, но и не маленький, корова, куры и кот. Работником был он не из последних в деревне: дом свой держал в чистоте да порядке, за животными, как за родными, ухаживал, да и людей не обижал. Часто путник проходящий у него чарку-шкварку получить мог. В общем, был мужик человеком очень даже неплохим. А звали его Тихоном. Называли и по-другому, но рассказу эти имена, что коню седло второе.
А стала как-то к мужику лиса захаживать, кур воровать. И раньше напасти похожие случались (лес-то недалеко рос от деревни той, за двадцать минут добраться можно было, да и зверьё там какое-никакое водилось), но как-то сами собой они проходили. Бывало, волки заходили, но Тихон кое-как их отгонял. И медведь, бывало, залезал - пугал тогда всю скотину до побеления, но, с помощью, и его удавалось прогонять. Да и лисы гостями бывали, но, к счастью для хозяина, нечасто: больше к соседям наведывались. А тут уж неделя прошла, как лиса кур воровать начала. Поначалу Тихон только плечами пожимал: поворует да бросит, к соседям пойдёт - у них-то куры пожирнее будут. Потом начало это его злить (кур ведь у него не армия - так и всех лиса заберёт), и решил поставить мужик на бестию рыжую ловушку.
Пошёл Тихон на базар и купил там за два рубля железку: ни большую, ни маленькую, а для поимки лисы годную. Поставил он ловушку эту незамысловатую у норы, которая в сарай вела (нору ту лиса прорыла и с тех пор лазала по ней исправно). Поставил и пошёл в дом улова ждать. Ждал он так ни долго, ни коротко, а аж до вторых звёзд. И дождался-таки, хлопнула железка - поймалась воровка. Взял Тихон лампу и побежал на добычу смотреть. Увидал он её и аж обомлел: такое чудо пред ним было.
А была эта лиса совсем не такая, какие на свете водятся: вся золотая, аж глаза от света её заболели; хвост, как подушка: мягкий, пушистый (хоть и не зима давно уж была). Глаза добрые, преданные, как у той же собаки: словно и не она должна была попасться вовсе, а просто мимо пробегала. Стоит Тихон, не знает, что делать. А лиса и говорит ему человеческим голосом: "Отпусти меня, мужичок. Не хотела я твоих кур убивать. Голодают детки мои несчастные, вот и вынуждена я еду для них искать. А коли отпустишь меня, так исполню твоё желание. Я ведь лиса кровей не обычных, а королевских. Весь лес мне услуживает". Размякла у Тихона душа от лисьих молитв. Освободил он зверюшку из ловушки, но лиса неблагодарная тут же убежала: только поминай, как звали. А Тихон так и остался стоять на месте. Потом опомнился, плюнул и пошёл ко сну: глаза уже сами смыкались.
Обманула мужика воровка. Стала ещё чаще заглядывать, кур почти всех повылавливала. Ловушки за версту чуяла. Никак не получалось у Тихона справиться с хитруньей. Ходили к мужику соседи, помощь свою предлагали. Но горд собой был Тихон, от помощи всякой отказывался, а только хвастался, что скоро он уже воровку поймает и выставит тогда её напоказ; с такой диковинки лесной по рублю в неделю иметь будет. И перестали к нему люди ходить, ведь у каждого и своих забот хватает, зачем ещё и на чужого человека время своё тратить. Шло время, и не прекращалась беда Тихонова. Опустил тогда мужик голову, не в радость стали ему дни солнечные и ночи звёздные. Позабыл он и о земле, и о хозяйстве своём.
А проходили в это время через деревню артисты заморские. Такое представление они устроили, что долго ещё местные вспоминали чудеса увиденные. Пошёл на представление и Тихон, точнее, соседи его туда затащили, да и невежливо было одному из села дома оставаться; чай, не каждый день чудеса такие увидеть можно. Сидел Тихон, зрелищем любовался, вещам разным дивился, да б\еды из головы всё никак не выходили.
А на протяжение всего выступления ходил среди зрителей человек, в плащ тёмный закутавшись, и предлагал покупать у него лекарства разные, от оспы да от гриппа лечащие, золото да любовь приносящие. И многие с охотой снадобья эти чудодейственные покупали, дабы жизнь их была лучше и краше. Приобрёл какой-то пузырёк и Тихон, и тут же его выпил, только ни сил, ни радости у него от этого больше не стало, лишь голова болеть начала. Проклял тогда мужик шарлатанов всех и отправился домой. Однако не сделал и ста шагов, как услышал, что кличет его кто-то. Остановился герой и обернулся посмотреть, кто это был.
А то была старуха, которой, по виду её внешнему, давно уж не одна сотня лет минула. Она подошла к Тихону, окинула его беглым взглядом, схватила за руку и потащила в свой шатёр. Не ждал мужик дерзости подобной, руку свою выхватил, но внезапно почувствовал страшную слабость, будто очутился на его плечах груз даже больше, чем лошадь, на которой хозяин на рынок ехать собирается, возит обычно. Ноги его сами подкашиваться начали, и тут бы на месте мужик и упал, но старуха другой рукой его подхватила и дальше повела. Зашла она с ним в шатёр, в котором из мебели были стол круглый да две табуретки, усадила на одну из табуреток, сама села на другую так, что разделял этих двоих только стол. Взяла колдунья руку Тихонову и, при свете луны, в шатёр подглядывающей, начала речь свою:
"Всё вижу, всё слышу, всё знаю и тебе всё расскажу. Вижу я беду твою: позарилась царица лесная на добро, тебе предназначенное, и не победить тебе её ни силой, ни хитростью. Слышу я душу твою: не принимаешь ты, гордый собой, помощи людской, хоть сам знаешь, что один в поле не воин. Знаю я , чем помочь тебе: есть у меня отвар волшебный, вмиг он слабости твои в силу превратит, и сможешь ты жизнь начать новую, лучше прежней."
Закончила старуха на этом, и увидел Тихон: бутыль маленькая на столе стоит, словно из ниоткуда появившаяся. Задумался тогда мужик крепко, что делать ему. И хозяйство своё жалко, и обещания эти заманчивы, и от лисы избавиться смерть как хочется. Думал он так и не заметил, как бутыль в руке у него оказалась, словно последняя сама за ней потянулась. Посмотрел он на зелье поближе, открыл, понюхал, но из-за резкого запаха вновь закрыл и спросил у колдуньи: какая, мол, цена за зелье расчудесное, желания исполняющее.
- За пузырёк этот я у тебя денег не возьму. Продай-ка мне лучше самое дорогое, чем обладаешь, - улыбаясь, ответила старуха.
- И что именно хочешь ты получить? - поинтересовался Тихон. Он уже перечислял в уме все свои вещи, подыскивая ту, которая могла бы сойти вместо денег.
- Это то самое, что есть у каждого человека, но запрятано глубоко-глубоко, так, что если он сам не захочет открыть путь к этому, то никто путь сей не найдёт. Это то место, где спрятаны все человеческие пороки, страхи и чувства. И Это то, что никогда не даст людям вести правильную жизнь. Имя этому - душа.
Рассмеялся Тихон, ответ ведьмин услышав, кулаком по столу ударил и промолвил: "Если тебе так сдалась моя душа, можешь смело забирать её. Она в хозяйстве бесполезна: поля не пашет, зерно не сеет и урожаи не собирает, так что пусть катится она хоть в сам ад. Мне без души, пожалуй, и легче будет!" После этих слов вновь открыл Тихон бутыль и выпил её содержимое залпом. И почувствовал, как в голову что-то ударило с силой нечеловеческой. Глаза сами закрываться начали, голова на бок клонилась. Заснул Тихон, а последним, что слышал, смех был нечеловеческий.
На утро проснулся герой, к своему удивлению, в собственном доме лёжа на собственной кровати. Встал он, умылся и пошёл огород свой в порядок приводить. Скорее, не пошёл, а побежал: ноги словно сами вперёд стремились, руки от безделья чесались, и мысли были чистые и ясные, как небо в этот прекрасный день. До вечера проработал селянин, на закате только остановился - сил уже более не было. Но вспомнил он ещё об одном деле - самом для него важном, без которого ну никак уж нельзя было жизнь новую начинать. Вспомнил и побежал по соседям людей к охоте предстоящей собирать.
К первым звёздам набралось охотников в доме Тихоновом ни много, ни мало, а пол-деревни. Кто вилы с собой взял, кто сеть захватил, а кто провизии да алкоголя не поленился притащить - надо же будет дело удачное отпраздновать. Подготовил всех Тихон, что кому делать, куда спрятаться - всё он объяснил. Сам взял нож длиной по локоть и пошёл место укромное занимать.
Спрятались все и стали ждать. Час ждёт Тихон, другой, и вдруг слышит: крик вдали раздался, видно, добычу к дому гонят. Огни красные всё ближе и ближе становятся, уже и людей видно. Но сидит ещё Тихон - знает, на кого зверёк идёт, Кто охоту всю закончит. Слух свой напряг он, глаза прищурил, дыхание замедлил и стал ждать, в мыслях предвкушая награду, которая, к тому же, сама к него идёт. Представил герой, как поймает зверюшку дикую и выручит за неё целый мешок золотых, а уж на них-то он разгуляется. Купит себе кур новых, дом починит да ограду поставит, чтобы собаки разные по земле его не шатались. Будет он жить безбедно. И подумал тогда герой, сколь много способна принести ему какая-то жалкая лися, пусть и не совсем обычная. И не ради ли его счастья она на свет появилась? Ведь сама же обещала желание исполнить. Вот теперь-то она своё обещание и сможет выполнить в полной мере. А, может, всё и вовсе давно предопределенно было, и роль лисы состоит лишь в том, чтобы им быть убитой... И не всё ли в этом мире создано для него одного?..
Но прервал размышления эти шорох, близ Тихона раздавшийся. Услышал охотник звук этот, подождал немного и резко протянул руку вперёд, крепко сжав её. Почувствовал: схватил кого-то. Подтянул к себе и понял, что была у него в руках та самая добыча, ради которой всё устроили. Смотрел зверёк на Тихона глазами жалостливыми, молча о пощаде умоляя. Но не было более в глазах этих понимания. Не желал более мужик игры глупой продолжать, как не желал и байки лисиные вновь слушать. Закрыл он глаза и взмахнул ножом.
Подбежали другие охотники, место деяния ужасного осветили. Увидели, что у Тихона в одной руке оружие, кровью покрытое, а в другой лиса чудная; висит она и не двигается - уж и не дышит вовсе, только капли красные из шеи капают.
Возрадовались тогда все: такого зверя чудного убили. Взяли они Тихона за руки и потащили в дом - охоту удачную отмечать. И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, да в рот не попадало. И зверя чудного видал и с хозяином радостным беседовал. Пил он, кажется, более всех, да не напивался никак. Мельком ему в глаза посмотрел и, хоть пьян был, пустыми они мне тогда показались, словно жизни в них и не было вовсе, в глазах этих, серых...
А ещё люди рассказывали, будто в ночь ту со стороны леса звуки страшные доносились, словно звери все в один миг взбесились. Только с первыми лучами солнца вопли закончились. Старики плохим знаком событие это называли, беду страшную предвещающим. Но я звуков сих не слышал, ибо провалялся под скамейкой с чаркой в обнимку всю ночь ту длинную. Хорошо мы тогда на празднике погуляли. Да, к тому же, и до другого недолго оставалось, но обо всём по порядку.
II
Прошло полгода с события того. Жизнь у Тихона наладилась, даже ещё лучше стала. Быстро он своё хозяйство восстановил, да на этом не остановился: земли себе побольше прикупил, сарай новый построил да изгородью высокую надел свой окружил. И стал жить, как в народе говорится, припеваючи.
Быстро в деревне разносятся и те новости, которые человек утаить пытается, а те, что у всех на виду, и вовсе, как пыль по ветру, разлетаются. Вот и о Тихоне говорить все начали, стали зажиточным называть и девушек молодых за него сватать. В начале беднейших дочерей отцы пошли, ведь помнили, как Тихон раньше им наливал и от общества их не убегал. Да, видно, позабыл уж хозяин о деньках тех давних и слышать уж ничего хотел о сватах таких. Гнал он мужиков таких с земли своей да ещё и смеялся с них, с горе-работяг эдаких. Пошли потом к нему отцы побогаче дочерей своих сватать, приданое какое-никакое стали предлагать. Но погнал Тихон и этих сватов, хоть совсем уж недавно сам среди них был, общался с ними на равных. Совсем, видно, зазнался мужик. Но шло время, и начали посещать Тихона зажиточные отцы, даже те, у которых и хозяйство-то было побольше. И приданое богатое с ними пошло - вот уж, где выбор был. Долго колебался Тихон да и выбрал, наконец, невесту себе - отец у неё был первым на селе работником, многое герою в качестве приданого обещал. Где уж тут отказываться, когда богатство само в руки идёт.
Свадьбу назначили на начало марта, когда всё живое оживает после зимних морозов.
Но, прежде, чем расскажу я вам о праздновании том, выслушайте историю, которая произошла с Тихоном ещё до свадьбы, и которая для рассказа моего важна, ибо многие события будущие она объясняет.
Было это в конце зимы. Снег уже почти растаял, и природа медленно, но верно начинала просыпаться. Где-то уже даже проглядывала земля, и всё ещё слабое солнышку согревало её своими яркими, тёплыми лучами. Просыпалась и Клюевка, постепенно начиная приготовления к летним заботам, которых в сёлах и сейчас хватает с избытком. Были дела и у Тихона. Закончились у него дрова, и, поскольку погоду всё ещё нельзя было назвать тёплой, решил он съездить в лес. Сходил мужик к соседу, взял у него коня (своего собственного только к лету покупать собирался, когда денег больше будет и работа самая тяжёлая начнётся), а для пущей безопасности и самого соседа с собой прихватил. Вдвоём дрова грузить сподручнее, да и волки в пору ту отчего-то злые были, могли и напасть на странника одинокого.
Снарядились мужику для похода и отправились в чащу лесную, где самые пригодные для заготовки деревья были. До полудня к месту добрались и сразу к делу приступили, чтобы время зря не терять. Быстро у них работа пошла, и уже к вечеру был воз почти полон. Как начало смеркаться, заволновался сосед и сказал слова такие: "Уж почти полон наш воз, может, и вернуться пора?" Посмотрел на него Тихон, глазами своими серыми сверкнул и ответил: "День не закончился, и воз наш ещё не полон. Стоит продолжать работать. Или ты лентяйничать сюда приехал?"
Промолчал сосед, пристыженный словами Тихоновыми, и продолжил работать. Прошло ещё некоторое время, и полон был уж воз. Луна выглядывать стала на небе, солнце сменяя. Пуще прежнего сосед Тихонов разволновался и такую речь завёл: "Вот уж и полон наш воз. Пора бы и домой воротиться; огоньки уже в домах гаснуть начинают да на небе зажигаються."
"Сколько можно гавкать? Не видно разве, что рано ещё возвращаться? - отвечал ему Тихон - Покуда руки свои видим, можно продолжать работу. Ведь не ради ли этого мы сюда приехали?"
Обиделся сосед, но промолчал и в этот раз. Продолжили они работать дальше. Уже и звёзды небо заполнили, да и в лесу совсем темно стало. Только после этого и остановился Тихон. Подвязали брёвна они в телеге, чтобы не растерять по пути, и двинулись домой. Тяжко по лесу и днём пробираться, что уж о ночи говорить. Тропы ночью и не видно совсем, да и приметы, путь верный способные указать, почти на ощупь искать надо, так что совсем не ясно, ворочать куда и как до дома добираться. Вот Тихон с соседом в лесу и заплутали.
Редко беда одна приходит. Так и здесь: услышали они вой волчий. Конь мигом остановился и поднял уши, силясь понять, где звери дикие находятся. Прислушались и дровосеки, ведь, к их несчастью, ничего они из дому не взяли, что могло бы от зверей лесных защитить. Да и существует ли вовсе что-нибудь, что от стаи волков голодных спасти может. Тут только на плечо дружеское положиться можно. А, между тем, вой повторился, но был уже гораздо ближе, чем в первый раз. Сосед от страха начал креститься и молиться об спасении, Тихон же спокойно всматривался во тьму лесную, как будто хотел первым зверей хищных увидеть, чтобы самому напасть на них. Не было во взгляде том страха, только желание с врагом опасным поскорее сразиться. Сжал Тихон топор, рядом лежащий, дыхание затаил. Но услышал он соседа, рядом сидящего. Посмотрел тогда герой на соратника своего и усмехнулся: нет, из этого воин никудышный, этот только и умеет, что скулить, хвост поджав. Противно тогда мужику стало, что сосед у него пугливый, как дворняжка. И откуда вообще у того страх появляется, если у самого Тихона его и маленькой ложечки не наберётся. А, может, сосед его и не человек вовсе. А, может, он...
Мысли Тихона прервал вой, вновь раздавшийся, и был он до того близок и отчётлив, что конь мигом струхнул и побежал вперёд, что было сил. Герой от неожиданности даже топор выронил. Только и успел он с соседом за поводья схватиться, чтобы с телеги не улететь. Быстро нёсся конь, хоть и нелегка ноша была. Но взглянул Тихон в сторону и увидел, как в темноте глаза, кровью налитые, то появляются, то исчезают. Заметил это и сосед и оттого ещё пуще креститься стал. Тихон же только молчал да за поводья крепче держался.
Не дано было уйти горе-дровосекам. Волки хитрые вперёд побежали да перед телегой и оказались. Зубы оскалили, шерсть дыбом подняли, так что казалось, словно не звери, а исчадья ада путь пресекли. Не в силах оказался конь со страхом справиться и преодолеть преграду живую. Встал он на дыбы перед самими волками так, что порвал уздечку, тем самым освободившись и от воза тяжёлого, и от наездников. В телеге же, из-за неожиданной остановки и огромного перегруза, сломались передние колёса, и она перевернулась, опрокинув мужиков с их грузом. Мигом смекнул Тихон, к чему дело шло, отпрыгнул от летящих на него брёвен, быстро встал на ноги и вскочил на коня. Сосед же его не оказался столь прытким. Одно из брёвен упало на его ноги, придавив тело к земле. Закричал сосед от боли да от безысходности, ведь не мог он ни из-под завала выбраться, ни от волков приближающихся защититься. Повернулся тогда Тихон, чтобы другу помочь, но, к удивлению своему, увидел под завалом не человека, но пса огромного. Тот лежал под завалом и только скулил, хоть был больше да сильнее волков, и вылезти из-под завала да расправиться с ними не составило бы для него труда. Но зверь этот, видно, не желал покидать положения своего неприятного и только тихонько что-то шептал про себя. Решил тогда Тихон, что не стоит трудов его животное это, ему незнакомое; повернул он коня в обратную сторону и ускакал в дебри лесные, оставив соседа своего со зверями голодными. Только и донёсся до Тихонова слуха крик последний, но не остановил вопль этот "героя", а лишь заставил ускориться.
Выбежали, наконец, конь с всадником под небо чистое, на поляну бескрайнюю. Но не остановился Тихон, а погнал быстрее в сторону дома, где единственное спасение для него было. Тогда он только успокоился, когда за ограду родную зашёл да ворота за собой закрыл. Отдышался Тихон, прислушался, не гонится ли кто-нибудь за ним, и, убедившись, что всё тихо и спокойно, отправился в дом. Дома он зажёг лампу и, чтобы волнение успокоить, решил воды напиться. Наклонился мужик к ведру, но, увидев отражение своё, мигом отшатнулся и чуть не упал. Не поверил Тихон глазам своим, ещё раз в воду взглянул, но всё было так же. Вздохнул мужик, но делать было нечего, а потому пошёл он спать. И проспал он сном мёртвым аж до полудня следующего дня. Разбудил же его стук громкий в ворота. То была жена соседова, а пришла она узнать, где муж её добрый ходит. Вышел Тихон из дому, чтобы ситуацию объяснить, но женщина, увидав его, чуть в обморок не упала: до того её глаза Тихоновы поразили, ибо были они черны, как два уголька...
Рассказывали мне, как просто оправдался пред людьми Тихон, тайну самую страшную ото всех утаив. Потом уже в лесу нашли кости человеческие да воз перевёрнутый. Никто тогда не решился подумать на Тихона, не веря, что такой человек хоть в чём-то виноват быть может. Во всём волков виноватыми сделали и на том успокоились. Говорили только, что жена соседова со всеми не согласилась, вначале плакала постоянно, а потом и вовсе свихнулась да в лес убежала. Рассказывали ещё, что в ночь ту, когда Тихон в село родное вернулся, видели люди в темноте близ леса глаз красных тьму-тьмущую и слышали вой дюжин волков. Не прекращались звуки страшные до самого рассвета, да и потом, вплоть до свадьбы, приходилось людям вой волчий близ деревни слышать да глаза их дьявольские, огнём наполненные, в темноте наблюдать.
III
Но повременим мы пока со свадьбой и с событиями сказочными, что на ней произошли, ибо не о всём, о чём хотел, я вам ещё поведал. А поведаю я вам ещё об одном событии, которое приключением, может, назвать и нельзя, но которое не менее интересно и загадочно. Началось же оно тогда, когда приключения другие обычно заканчиваются, а точнее, поздним вечером, когда "герой" наш, все дела свои завершив, отошёл ко сну. И приснился ему сон столь странный и сказочный, что описание его по своей невероятности превосходит всё то, о чём я рассказывал до этого, а возможно, и то, о чём я ещё только собираюсь рассказать. Но начнём сначала.
Приснилось Тихону, будто очутился он на зелёном лугу. И росли на лугу том одни только ромашки, и потому казался он белым-белым, словно огромное облако, плывущее по небу. Осмотрелся Тихон и увидел недалеко от себя такую картину: сидит на поле ребёнок лет семи от роду, и красив он неописуемо. Собирает дитя райское ромашки да складывает их в корзину, что за спиной его стоит, но никак не может наполнить её, ведь, стоит малышу нарвать пучок ромашек и положить их в корзину, в ту же минуту у него за спиной появляется бес и ворует собранные цветы, исчезая вместе с ними. Так постоянно и повторяется картина эта.
Жалко стало Тихону ребёнка несчастного. Решил он помочь бедняжке в труде нелёгком. Стали они вместе ромашки собирать да в корзину их складывать. Но только не помогало это никак, ибо бес всё равно как-то ухитрялся плоды труда их совместного воровать. Разозлило это Тихона. Решил он дождаться, пока бес снова появится, и проучить его. Да не тут-то было: стоило мужику схватить злодея, как тот тут же испарялся из его рук и появлялся в другой части поля, где ещё и насмехался над горе-охотником. Совсем вывело это Тихона из себя; взбесился он, стал от злости цветы срывать и во все стороны разбрасывать. Однако, срывая очередной пучок, заметил он, что в руках держал уже не белоснежные ромашки, а острое и холодное лезвие размером с половину руки. Да ещё и казаться мужику начало, будто бы мальчик то на беса смотрит, то ему кивает. Сжал тогда селянин лезвие мертвящее в руке и стал беса очередное появление ждать. А когда дождался, то, не раздумывая, всадил ледяную сталь прямо в гнилое бесовское сердце. Упало существо нечистое, но не умерло, а только разразилось смехом своим дьявольским. Ещё сильнее разгневало это Тихона; подбежал он к лежащему бесу и ещё раз проткнул его оружием своим. Но опять не принесло это результата ожидаемого. Тогда Тихон нанёс ещё удар, за ним ещё один, и ещё, и ещё. Залило глаза Тихоновы кровью, и перестал он свет окружающий видеть, но не прекратил удары жестокие наносить. А вокруг творились чудеса неземные, ведь с каждым взмахом руки Тихоновой осыпались белоснежные лепестки ромашек, и вырастали на их месте новые, кроваво-красные. Когда же остановился Тихон, от ударов изнемождённый, глаза свои от крови протёр, то пришёл в ужас неописуемый, ведь увидел он, что удары свои направлял не на беса адского, а на мальчика несчастного. Попятился Тихон назад, осознав, сколь ужасное деяние совершил, но споткнулся об корзинку и упал.
И показалось мужику, что падал он целую вечность. Может, так оно и было, ибо закрылись его глаза в полёте, а открылись уже в совершенно другом месте. То была глубокая, мрачная пещера. Огляделся тогда мужик, но ничего, кроме стен холодных да факелов, всюду развешанных, не увидел. И пошёл он вперёд, огнём тёплым согреваемый. Не долго идти пришлось, ибо уже за следующим поворотом увидел наш странник человека, под завалом лежащего да о помощи отчаянно молившего. Побежал Тихон, чтобы помощь посильную нуждающемуся оказать. Но стоило пробежать несколько шагов, как разверзлась под ногами земля, и огромная пропасть отделила героя от человека, в помощи нуждавшегося. Страшно тогда стало селянину, ибо пропасть глубоко уходила, и перепрыгнуть её невозможным казалось. Но с той стороны всё ещё молил о помощи бедняга, под завалом лежащий. Погрузился тогда Тихон в размышления, в пропасть посмотрел, затем ещё раз на раненого взгляд бросил, но в итоге пришёл к выводу, что помощь он никакую оказывать не обязан, ведь не он же в несчастии этом виноват. После вывода такого, сердце успокоившего, развернулся мужик и пошагал в обратную сторону, на крики молящего внимания более не обращая. Но внезапно из ниоткуда дунул сильный порыв ветра, который мигом перекрыл путь и, к ужасу путешественника, скинул его в пропасть.
Долго летел Тихон вниз, даже дольше первого раза, но, наконец, и этот полёт завершился. Очнулся мужик в своём собственном доме. Даже глаза чёрные протёр, чтобы убедиться, что не обман это очередной. Но всё осталось на своём месте. Одно только нарушало привычную обстановку. Этим одним был какой-то человек, который тихо и мирно дремал в Тихоновой постели. Разозлился хозяин, что шатается сброд тут всякий, да ещё и в дом его врывается и на кровати его собственной спать смеет. Подбежал он к постели, одеяло скинул, мужика неизвестного за рубашку схватил и потянул к выходу. Начал тогда несчастный о свободе молить, но Тихон и не пытался его слушать, открыл дверь и выбросил незнакомца вон.
Закрыв за собой дверь, обернулся мужик и увидел, что человек, только что выброшенный, опять спокойно спал в его постели. Так разозлило хозяина это, что с ещё большей силой вышвырнул он бедняка и строго-настрого наказал не возвращаться, ибо в противном случае он за себя не отвечает. Но не помог наказ строгий: вновь оказался нищий в постели Тихоновой. Взорвался из-за этого мужик, сбросил он нахлебника с постели, вытянул на улицу и начал избивать аж до тех пор, пока силы окончательно не покинули его. Закончив же, увидел Тихон, что всё это время избивал он не какого-то неизвестного ему мужика, а самого себя. И пришёл он тогда в страх иступляющий. По сторонам посмотрел Тихон, объяснения ища, но не узнал местности его окружавшей: всюду огонь полыхал, а под ногами у мужика река кровавая текла. Почувствовал тогда Тихон слезу, из глаза своего вытекающую. Смахнул он её, но обнаружил, что была то и не слеза вовсе, а капля крови. В ещё сильнейший ужас придя, начал мужик глаза свои вытирать, но руками своими только размазывал слёзы кровавые по лицу. И заполонила кровь глаза, свет окружающий от взгляда сокрыв. И так плохо стало Тихону тогда, что закружилась голова, и тело само начало падать вниз. Но не было уж более пропасти, а был лишь огонь да крики, из земли выходившие.
От криков душераздирающих и проснулся Тихон. Вскочил, в поту весь, он с постели, выбежал на улицу, осмотрелся и успокоился - всё было реальным, своим и знакомым. Увидел селянин, что солнце уже почти встало, и отправился хозяйством заниматься. Днём же поведал он об сне чудном старцу мудрому, но тот только руками развёл, ведь никак не мог видения эти растолковать. Потом уже, после событий всех страшных, осознал он смысл сна этого пророческого и поведал его мне, ничего не добавляя и не убирая. И я уже вам рассказ этот передал, а далее сами решайте, важен ли он для истории общей, или зря сюда добавлен. А я, меж тем, продолжу.
IV
Летит время, словно пыль на ветру, для одних незаметно, а для других так медленно, что порой начинает казаться, будто его и схватить в полёте можно. Так в Клюевке: много ли, мало ли времени прошло, да и наступил день свадьбы, столь часто мною упоминаемой. Но это только для вас, слушателей, время пролетело незаметно, а для Тихона оно тянулось издевательски медленно, ведь, хоть он и проводил дни в постоянных приготовлениях к празднику грядущему, но всё никак не мог дождаться дня этого великого, и почти до того дошёл, что дни отсчитывать начал. Но, сколь бы быстро сказка не сказывалась, и сколь бы долго дела не делались, а у всего есть свой конец. Вот и наступил тот день, который для многих по справедливости считается началом новой жизни.
Происходило событие это великое днём ясным, безоблачным, птицами воспетым да росою умытым. Ранним утром собралась вся деревня на площади центральной (на той самой, на которой ещё артисты заморские когда-то выступали). Людей там было, что сельди в бочке: и старики из своих изб выбрались, и женщины о труде своём вечном забыли, чтобы взглянуть на радость такую, да ещё и детей с собой захватили. Но самыми весёлыми и самыми нетерпеливыми были мужчины, ведь знали, что где-где, а уж здесь-то они точно ни одного тоста не пропустят, и, что ещё больше радости добавляло, ничего им после это жёны сварливые не скажут. Да что тут говорить, как-никак я сам там был и тоже ждал пира на весь мир.
А народ тем временем всё подтягивался да подтягивался, и потому скоро стало совсем уж негде протолкнуться: столько людей на свадьбу пришли посмотреть.
Наконец, когда солнце уже вышло полностью и освещало церемонию во всю силу, появились виновники торжества. Под одобряющие крики, слёзы радости и напутственные пожелания толпы они дошли до алтаря, и священник начал речь.
Но как бы все те, кто присутствовал на свадьбе, не хотели быстрее закончить с официальной частью, дабы поскорее приступить к истреблению запасов хозяйских, судьба (или, в данном случае, скорее, злой рок) внесла свою лепту в историю эту и обернулась старцем, который, неизвестно откуда появившись, встал на краю толпы и так закричал, что все, кто находился на площади, услышали крик этот и устремили свои взоры на его владельца. А старец тем временем, с лицом спокойным и даже хозяйским, начал свой путь через людскую толпу к алтарю. И никто из уважения а, может, и из страха не решился остановить странника судьбы, а потому спокойно добрался он до жениха и невесты, встал напротив, глаза свои поднял и стал пристально и долго смотреть на Тихона, словно ждал чего-то, ему одному известного. Не моргал он и глаз своих не отводил, а потому посеял страх сковывающий в сердцах всех, картину эту видевших. Не оцепенел от страха лишь тот, на кого взгляд пронзительный направлен был, а лишь громко рассмеялся. Ничего не сказал на это старец, а потому, вдоволь насмеявшись, сам спросил Тихон, чего это чучело лесное на свадьбе людской забыло, да ещё и ведёт себя так нагло, словно в своих владениях находится. На это ответил старик такими словами: "Не тебе судить меня, Тихон, и не тебе указывать, что мне должно делать, и где мне должно быть, ибо сам ты судим быть должен за деяния свои. Пришёл я сюда, чтобы раскрыть личность твою подлую и покончить с делами твоими жестокими. Недостойна Земля-матушка наша носить такого человека, как ты, Тихон, ведь каждый шаг твой боль ей причиняет невыносимую. Утратил ты лицо человеческое, променяв его на рожу звериную. Забыл ты, Тихон, о всех добродетелях, столь почитаемых средь всего народа людского, но столь шатких пред злодеяниями всего одного человека. Хоть и пришёл я из лесу, но никогда не нарушал законов, общих и для нас, жителей леса, и для вас, существ души. Ты же не побоялся нарушить главный закон, установленный ещё тогда, когда вы, люди, ещё только учились общаться. Ты посягнул на то, владеть чем не имеешь права - на жизнь. Мало тебе было спокойно прожить век свой, питаясь плодами собственных трудов! Не захотел ты существовать в мире и согласии с другими живыми существами! Что же, ты заслужил наказание за свои деяния! Хотя... наказание моё будет тебе даже в милость. Сам ты давно себя наказал, ведь с каждым шагом во тьму ты терял часть себя, и оттого сейчас ты не более, чем пустой сосуд, не способный на счастье ни в жизни этой, ни в следующей."
Старик вздохнул и продолжил:" Теперь же услышь мой приговор! Ты, Тихон, не имеешь права на жизнь, ибо не заслужил более мир страдать от деяний твоих, и лишь тогда вновь спокойно вздохнёт земля, коль скоро засохнет кровь жертв твоих."
Никто из собравшихся здесь даже помыслить не мог о том, чтобы Тихон решился совершить всё то, в чём его старец лесной обвинил, ведь всем известен был он, как человек добрый и покладистый; хоть иногда и совершающий поступки необдуманные, но явно не равные такому наказанию. Не мог слушать речей, имя его порочащих, и Тихон, и потому сказал он в ответ старику следующее: "Как ты, леший столетний, посмел явиться на Мой праздник, на который, к тому же, не был приглашён, да ещё и угрожать Мне расправой?! Не хочу я слушать обвинений твоих, ибо все они ложь, в болоте выдуманная и с пиявками сговоренная! Язык свой не распускай, если в кармане пусто, а лучше ступай по добру, по здорову."
Призадумался старик и после недолгого молчания ответил: " Не прав ты, Тихон. Есть у меня тот, кто злодеяния твои подтвердить способен."
С этими словами он взмахнул рукой, и из земли вылезли кости, которые мигом собрались в нечто, на человека подобное. Взмахнул старец другой рукой, и кости голые обернулись в настоящего, живого человека, в котором все мигом признали погибшего в лесу соседа. Даже Тихон потерял от такой неожиданности дар речи, а у мёртвого язык, наоборот, начал развязываться, и поведал он о случае, в лесу произошедшем. Поведал он и о том, на какую лису когда-то люди охотились и много слёз к речам своим добавил, ведь только из-за охоты той проклятой не могла душа его тело покинуть, а вместо этого, была прикована к лесу, как и души всех остальных охотников. И будут они прокляты до тех пор, пока убийцу по справедливости не накажут. Закончив речь свою, исчез мертвец, и не осталось от него ни следа.
Страшно стало всем от речей мёртвого. Обозлились люди на Тихона за те дела страшные, что натворил он. Понял "герой" наш, что добром день для него может и не закончиться, и сказал тогда:
- Помилуйте, братцы, ведь и не я вовсе дела все эти дурные совершил. Сманила меня сила нечистая, обманула мужика простого и душу похитила! Она деяниями моими и руководила.
- Не прав ты, Тихон, совсем не прав. Не воровал никто душу твою. Сам ты её и убил поступками своими жестокими. Своими же руками задушил, - тихим ручейком лилась речь старца в уши молящего.
- Но бутыль, старуха. Это она лживыми обещаниями душу мою выманила.
- Эх, Тихон, Тихон, всегда ты беды свои на других сбрасываешь. Вот ты и сам уже путаешься, что правда, а что ложь. Во всех делах только ты и виноват, а потому только тебе и нести кару за них.
Тихон же, всё это услышав, в гнев необъяснимый пришёл и, сжав в кулаки свои руки, напрыгнул на старца и начал избивать его, что было силы, тем самым окончательно разрушив образ свой людской. Но недолго гнев его отчаянный продлился, ибо, как и в сказке любой бывает, обратился старик в медведя, с избу высотой и с пятерых силой. Зарычал он, панику среди людей посеяв и заставив всех разбежаться, у кого куда глаза глядели. А о Тихоне все в один миг позабыли, хотя именно за ним пришло чудище древнее. Сам же виновник тоже попытался улизнуть, но монстр не дал ни малейшего шанса на действие подобное: схватил мужика за ногу, вытряс из него весь дух и, захватив с собой этот груз пустой, убежал в лес. И только после этого начали все успокаиваться.
К вечеру собрались старейшие из деревни и, рассудив, что должен Тихон предстать перед судом людским, а не звериным, порешили отправить людей в лес на его поиски. Только вот найти кого-нибудь, в лес идти готового, не удалось ни в этот, ни на следующий день. Через неделю только отправились самые храбрые юноши мужика искать, но так ничего и не нашли, словно провалился он сквозь землю.
Доводилось мне потом слышать, будто вернулась Тихона душа в дом свой, но от страха перед мёртвым крестьяне сожгли дом тот, хоть последний никак не мог загореться, ибо огонь сам затухал при приближении к нему. Но слышал я это от десятого человека, а потому ручаться за правдивость рассказов этих не могу. Эту же историю пора бы уже и заканчивать, ибо, должно быть, утомил я вас и слогом своим чудны/м, и вещами неправдоподобными. А посему, на этих самых словах, я прощаюсь с вами и возвращаюсь в своё родное тридевятое царство, к молочным рекам и кисельным берегам. И расскажу я там свою сказочку, и нальют мне за неё пива кружечку, и буду я пиво хлебать, да добра наживать.
Конец