- А с чего все вдруг решили, что её медведь-то помял? На мой взгляд вовсе никаких тому признаков…
- Вот и на мой тоже! – неожиданно легко и быстро согласилась баба Вера – Когда бы это и на самом деле был хозяин тайги, всяко не обошлось бы тем, что мы видим. Не только нет следов зубов (а без этого как?), но и когтей тоже!
- Странно всё как-то… Придёт в себя, расскажет, конечно, а пока давайте-ка перебинтуем ей рёбра! Ключица не сломана, просто сильный ушиб, а вот рёбра – да… Баб Вер, простынь какую-нибудь бы разорвать на достаточно широкие полосы, чтобы не скручивались…
- Учи учёного… - проворчала та, похоже досадуя на себя за не точно поставленный диагноз, и разрывая на полоски льняную, достаточно прочную, если судить по звуку рвущейся ткани, простыню.
- У вас есть что-то из анальгетиков?
- Обезболить? Есть, конечно! Самое сильное «Трамал». Сейчас перебинтуем и сделаю ей укольчик. Да и останусь тут, наверное, на весь день, а то и до утра – за мальчишкой нужно присмотреть, да и за ней самой тоже! А вы с Дашкой ступайте домой, отдыхайте пока.
- Баб Вер! А, что, медведи-то эти самые есть в округе?
- Заходят из соседних районов, а так, по словам наших мужиков, охотников-то, ни одной берлоги уже давно нет. Саш! – обернулась она к вошедшему мальчишке – Ты почему бабушке Соне про медведя-то сказал?
- Мама так сказала сама – медведь…
- Понятно… Понятно, мил друг, что ничего пока не понятно! Нет, дитёнок, медведь не трогал твою матушку даже лапкой… Может, напугал… А ты не знаешь, что это она в лес-то одна отправилась? По ягоду, что ль?
- Не… не по ягоду… По ягоду мы с ней вдвоём ходили… Не знаю! Я проснулся, когда её уже дома не было, только записка на столе.
- А где она, записка-то?
- Сжёг я её… разозлился и сжёг.
- А что в ней было написано, помнишь?
- Конечно, помню: ухожу на пару дней. Еда в холодильнике. Если что, обращайся к бабе Соне! Иди к соседям…
- К соседям… не к дяде, значит… А сколько её не было?
- Да больше недели! А дядя… Он какой день уже пьёт…
- Откуда знаешь? Навещаешь, что ли его?
- Да… Только мамка о том не знает, а мне его жалко – он добрый…
- Знаю, знаю… Ладно, Сашок! Пока мама болеет, мы тебя одного не кинем, прорвёмся! Ты ел что-нибудь?
- Ел… А она, правда, не умрёт?
- Я когда-нибудь тебя уже обманывала, что ты мне не веришь? Нет, не умрёт, но поболеть придётся… Сейчас мы с доктором сделали для неё всё, что было необходимо и она спит, просто спит, понял меня? Плакать нет причины, хотя и радоваться пока тоже… - и вновь обернулась к Алексею – Ступайте уже, отдыхайте! Сашку с собой возьмите! Дарь, наложи ему там чего-нито в пакет!
- Не надо – у нас всё есть!
- Вот и хорошо! Но от угощения лишь глупец отказывается! Надеюсь, ты себя к ним не причисляешь, нет? Корову-то подоил?
- Ой, нет! Забыл сегодня и не выгонял даже…
- А все дни?
- Как положено!
- А молоко куда девал?
- Часть себе оставлял, а часть скотине скармливал… А куда мне его?
- Нет, всё правильно, молодец, что не растерялся, хотя мог и позвать кого из взрослых!
- Да я всё ждал…
- Ладно, иди с Дашей и возвращайся, а я пока тут сама управлюсь…
***
Наложив мальчишке полный пакет пирожков со всякой всячиной да шанежек, что накануне напекла бабушка, готовясь к встрече с любимой внучкой, и отправив его восвояси, Дарина с Алексеем остались одни…
- Ну, и как тебе моя родина?
- Необычная деревня… Впрочем, в этом вопросе у меня совсем небольшой опыт, хотя некоторое представление всё-таки имеется…
- А почему, чем необычная? Чем уж таким она отличается от тех, в которых тебе приходилось бывать прежде?
- А хотя бы своим устройством – здесь же каждый дом, словно отдельный хутор какой-то… Не тесно в линию, а с размахом, не толпясь, всё крепко, основательно… Как-то, на мой взгляд, очень по-русски! Все хозяйственные пристройки ладно закольцованы вокруг жилого дома. Дворы досками застелены – хоть босиком ходи!
- А мы и ходим! – улыбнулась Даша его удивлению, тому, что для неё было вполне обычным – А, что, лучше, что ли, грязь в избу тащить?
- Само назначение настилов понятно, но всё равно – здорово!
- Да! Мне тоже тут всё по душе! Но ты пока как бы поверхностно оцениваешь, а вот если останешься, познакомишься с людьми, местными обычаями, укладом…
- Дарин… Почему – если? Разве что-то уже изменилось в наших взаимоотношениях? Я что-то проглядел? Разве мы не решили как и что будет дальше?
- Лёш… Судьба как бы снова даёт тебе шанс… - и вдруг заметила чуть ли не обиду на его лице – Ладно, проехали! Всё будет так, как будет! А пока нам нужно придумать, чем заниматься всю предстоящую осень и зиму, согласен? Не будем же мы жить на бабушкину пенсию? Стыдоба…
- Есть соображения?
- В принципе – да! Ты вполне мог бы стать участковым врачом. Для бабушки уже давно всё это более, чем обременительно, а я бы стала у тебя медсестрой, например, и санитаркой… Ставки, наверняка, здесь скромные – иначе места не пустовали бы, несмотря на глухомань и отдалённость. А в нашем случае, это всё-таки лучше, чем ничего совсем, согласен?
- Согласен-то я согласен, но как всё это можно устроить? Наверное, нужно куда-то ехать, к кому-то обращаться!
- Наверное! Завтра посоветуемся с бабулей, она уж конечно во всём этом разбирается лучше моего! Может, придётся съездить в район, а, может, и не придётся – может, наш председатель сам это всё имеет право осуществлять, не знаю… А потом нужно будет определиться ещё и с твоим проживанием! Как мне помнится, в медпункте была для врача отдельная квартира, пристройка.
- А, что, здесь нельзя?
- Лёш, это деревня! Сразу пойдут разговоры… Мне на них, если честно и руку на сердце, глубоко плевать, но вот бабуля… Ты пока даже представить себе не можешь, насколько жизнь здесь отличается от той, к которой мы с тобой привыкли! При всей внешней, казалось бы, современности, отношения между людьми почти такие же, что мы видели в Листвянке – вот почему мне там было легко и комфортно, в отличие от тебя! Те же самые обряды и обычаи, которые сейчас лишь чуть видоизменились, но не исчезли полностью. Вот бабушку мою знаешь как тут называют и, главное, кем считают?
- Кем? Фельдшер, ты же сама так мне про неё говорила!
- А вот и нет! Этого слова и не вспоминают почти – повитуха! Понимаешь, повитуха! Её слава именно как повитухи далеко гремит за пределами этой деревни! Ой, да не улыбайся ты над тем, в чём не разбираешься! К ней рожать приезжают незнамо откуда и не только из окрестных деревень, хотя до самого ближайшего поселения не менее ста километров, а в противоположную Ал-ку сторону и того больше. Это – Сибирь, милый мой! Тут тебе не какие-нибудь там Европы! Вот, как ты думаешь, что у нас там сбоку дома за пристройка?
- Я подумал, что это как бы летняя изба! А, что, не так?
- Совсем не так! Это предродовая и послеродовая палаты! Они же, роженицы-то, могут приехать и за два месяца до срока, а за один – сплошь и рядом! Вот почему ты качаешь головой? Не веришь?
- Нет, ну почему же сразу не верю – удивляюсь! Не верить тебе у меня пока повода не было… Просто чудно как-то… Страна одна, а насколько везде всё по-разному… И, что же, она ведёт этих беременных бесплатно, что ли?
- Что ты имеешь в виду? Питание они сами оплачивают, понятное дело, и за постой какие-то деньги дают, хотя она и не просит, и постоянно отказывается, но в целом – да! У нас же бесплатная медицина!
- Чудно…
- Не чудно – здесь так живут! А потому репутация её ненаглядной внученьки, то бишь меня, превыше всего! Бабуля ни за какие коврижки не позволит, чтобы мы, не будучи супругами, проживали под одной крышей – ни за что! И не потому, что не доверяет тебе или мне, а потому, что на каждый роток не накинешь платок… Добрая-то слава на печи лежит, а худая рысаком бежит!
- Дашка! С чего бы вдруг ты пословицами заговорила?
- А они, пословицы эти, каждая вместо тысячи слов! Мудрость вековая – не опровергнуть, не оспорить, а только принять и согласиться! Ты их тут будешь на каждом шагу слышать. Местные, сами того не замечая, чуть ли не в каждой беседе их вставляют! Это особенно здорово заметно «свежему уху», а потом ничего, как так и надо – привыкаешь, и сам начинаешь разговаривать точно так же!
- Интересно… Но я вот всё думаю, а что если в медпункте уже нет той квартиры, тогда что?
- Ну, не знаю… Куда бы она могла деться-то? Придумаем что-нибудь! Можно, конечно, встать на постой к бабе Соне, и она только тому будет рада, но ты оттуда через неделю сбежишь… Не выдержишь… Хотя, вот Марта сошлась же с нею!
- А, всё-таки, Марта она – кто? Имя ненашенское… Скорее прибалтийское или немецкое, что ли…
- Это долгая история и многого в ней я не знаю по причине того, что не жила здесь, когда она появилась в Сосновке, да и потом… Я же всё больше у мамы, как подросла. Сюда только на каникулы. Но если рассказывать, то издалека… так вот…