Зверь из Земли (1928-ый год).
1928 год.
«Между двумя монархиями далекими,
Когда чистое Солнце, Селином затмится.
Разгорится великий спор двух раздраженных,
Свобода на острова и в Сиену возвратится» катрен 6 (058).
Серьёзные политические баталии разгорелись в Веймарской республике в 1925 и 1926 в связи с имуществом бывших правящих княжеских родов. В судебных разбирательствах по этому вопросу всё ещё монархически настроенные органы юстиции встали на сторону знати. В целом в эти годы только два правительства поддерживались парламентским большинством. Ни одно правительство не продержалось весь срок своих полномочий. В это время наметились первые признаки экономического кризиса, обусловленного отсутствием баланса во внешней торговле, который был выровнен за счёт краткосрочных кредитов из-за рубежа. С выводом кредитных средств началось обрушение экономики.
Смерть Густава Штреземана в октябре 1929 ознаменовало начало конца Веймарской республики. В Немецкой национальной народной партии к руководству пришли антиреспубликанские силы во главе Альфредом Гугенбергом, который в 1929 вместе с Адольфом Гитлером и Францем Зельде из «Стального шлема» инициировали референдум по отмене плана Юнга. Референдум провалился, однако благодаря ему национал-социалисты были допущены в широкие круги консервативной буржуазии.
«Между двумя монархиями далекими» – решающую роль в развитии НСДАП сыграл Грегор Штрассер, лидер правоэкстремистских движений в Северной и Северо-Западной Германии. Приведя своих сторонников в ряды НСДАП, он помог превращению партии из региональной (баварской) в общенациональную политическую силу.
Тем временем Гитлер искал поддержку на общегерманском уровне. Ему удалось завоевать доверие части генералитета, а также установить контакты с промышленными магнатами. Во всех своих выступлениях Гитлер постоянно говорил, что является самым непримиримым врагом Коммунизма. Одна из статей Веймарской конституции предусматривала, что выборы в Рейхстаг должны проводиться раз в два года. На практике это привело к тому, что немцы жили постоянно в атмосфере лихорадочного политического возбуждения и непрерывных избирательных кампаний. Успехи Гитлера могут быть отслежены. В 1928 он получил 12 мандатов в Рейхстаг, в 1930 – 107, а в 1932 – 230. Адольф Гитлер и Бенито Муссолини начинают заочно спор, кто Нацизм или Фашизм, немцы или итальянцы должны владычествовать в Европе.
* * *
«Молодой Нерон прикажет в три печи
Живых заложников швырнуть в огонь.
Счастлив тот, кто далёк от подобных событий.
Трое его крови заманят, забьют его до смерти» катрен 9 (053).
После XIII-го съезда, на котором Троцкий потерпел сокрушительное поражение, началась атака Сталина на своих бывших союзников по «тройке». На XVI-ом съезде (декабрь 1925) была осуждена Левая оппозиция в ВКП(б) Зиновьева и Каменева.
Троцкий, не разделявший выдвинутую Сталиным теорию победы социализма в одной стране, в апреле 1926 присоединился к Зиновьеву и Каменеву. Создалась так называемая «Объединённая оппозиция», выдвинувшая лозунг «перенесём огонь направо – против нэпмана, кулака и бюрократа». Для издания агитационной литературы оппозиционеры создали нелегальную типографию. В годовщину Октябрьской революции 7 ноября 1927 ими была проведена оппозиционная демонстрация. Эти действия стали поводом для исключения Зиновьева и Троцкого из партии (16 ноября 1927).
На XV-ом съезде ВКП(б), проходившем со 2 по 19 декабря 1927, было принято решение о проведении коллективизации сельскохозяйственного производства в СССР – ликвидации единоличных крестьянских хозяйств и объединении их в коллективные хозяйства (колхозы). Коллективизация была проведена в 1928-1933.
В 1929 Сталин обвинил Бухарина и его союзников в «правом уклоне» и фактически начал реализовывать программу «левых» на сворачивание НЭПа и форсированную индустриализацию.
Коллективизация сопровождалась так называемым «раскулачиванием». Согласно приказу ОГПУ № 44.21 от 6 февраля 1930, началась операция по «изъятию» 60 тысяч кулаков «первой категории». Уже в первый день проведения операции ОГПУ арестовало около 16 тысяч, а на 9 февраля 1930 были «изъяты» 25 тысяч.
Всего за 1930-1931, как указано в справке Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ, было отправлено на спецпоселение 381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека. За 1932-1940 в спецпоселения прибыло ещё 489 822 раскулаченных. Сотни тысяч людей умерли в ссылке.
«Счастлив тот, кто далёк от подобных событий» – охлаждение отношений между Англией, Францией и СССР, они вводят против большевистского режима экономические санкции.
«Трое его крови заманят, забьют его до смерти» – сторонники троцкистско-зиновьевского блока остались в СССР, и были уничтожены сотрудниками НКВД, а Троцкого убил в 1940 ледорубом испанский коммунист, по заданию Сталина.
* * *
Период относительного затишья на антирелигиозном фронте сменился подготовкой к новому наступлению на Церковь. От прошлых антицерковных кампаний его отличает длительная подготовка и масштаб запланированного. Были разработаны всеохватывающее антицерковное Законодательство и система мер, благодаря которым не только духовенство, но и члены их семей, а также приходской актив лишались политических прав и социальной защиты. В результате предусмотренных мер большинство храмов должно было быть закрыто, а духовенство арестовано и выслано.
Это наступление на Церковь совпало с обострением борьбы в высшем руководстве страны. Как и в период борьбы за власть в 1923-1925 годах, разногласия между противоборствующими группировками в ЦК проявились не только по социально-экономическим вопросам, но и в отношении выбора форм и методов борьбы с религией и Церковью.
С этого года обвинение в мягкотелости по отношению к Церкви станет обязательным элементом в наборе обвинений в адрес антисталинской внутрипартийной («правой») оппозиции. Её лидеры (А.И. Рыков (1881-1938), Н.И. Бухарин (1888-1938)) и их сторонники (например, Н.К. Крупская (1869-1939)), соглашаясь с необходимостью активизировать борьбу с религией и Церковью, выступали против радикальных методов. И если Сталин связывал наступление на Церковь с обострением классовой борьбы, то его оппоненты говорили о необходимости повышения уровня образования населения, и связывали ослабление влияния Церкви с успехами культурной революции.
Согласно официальным данным в 1928 году на территории страны действовало около 50 тысяч церквей и молитвенных зданий, из них в сельской местности – более 30 тысяч. Служителей культа насчитывалось около 350 тысяч, численность церковного актива (членов церковно-приходских советов) – почти полмиллиона человек, численность сектантских организаций – более 2,5 миллионов.
Сигналом к подготовке нового открытого наступления на Церковь послужило выступление Сталина на собрании актива Московской организации ВКП (б) 13 апреля.
В декабре Политбюро поручает Л.М. Кагановичу (1893-1991) и Е.М. Ярославскому (М.И. Губельман, 1878-1943) разработать директивную инструкцию, на основе которой в дальнейшем будут разрабатываться конкретные указы и положения по осуществлению широкомасштабных гонений на все религиозные организации. Эту инструкцию разослали всем ЦК нацкомпартий, крайкомам, обкомам, губкомам и окружкомам. Этот документ положил начало массовым арестам священнослужителей, мирян и закрытию храмов.
Религиозные организации в нём были охарактеризованы как «единственные легально действующие контрреволюционные организации, имеющие влияние на массы».
Начиная с конца 1928 года, власти стимулировали проведение сходов, собраний, митингов, на которых простым большинством голосов, зачастую в отсутствие «заинтересованной стороны» (то есть верующих), принимались решения о закрытии действующей церкви, мечети, синагоги, молитвенного дома в том или ином населённом пункте.
Вот типичная для тех лет выписка из протокола рабочего собрания фабрики «Красный Октябрь» (Средневолжская область), состоявшегося 15 марта 1929 года:
«Слушали: О закрытии церкви.
Постановили: …Считаем, что церковь, как рассадник религиозного дурмана, нам не нужна… Поручаем горсовету и прочим организациям немедленно церковь закрыть, помещение же церковное использовать под школу».
Взрыв «антирелигиозной активности» вызвал недовольство и протест со стороны верующих, а в ряде районов страны произошли вооружённые столкновения, перераставшие в локальные восстания, которые пришлось усмирять при помощи частей Красной армии. Причина такой активности местных властей заключалась в том, что к этому времени в партии уже знали, что в условиях внутрипартийной борьбы, в которой отношение к религии выступало критерием для оценки принадлежности к сторонникам или противникам Сталина, лучше было быть подвергнутыми критике за поспешное, с нарушением закона проведённое закрытие молитвенных зданий, чем быть уличёнными в отступлении от «идеологических установок» партии на «противоборство» с религией.
Религиозным организациям была запрещена любая (кроме отправления культа) деятельность. Им было запрещено открывать библиотеки и читальни, организовывать санатории и лечебную помощь. В молитвенных зданиях и помещениях могли храниться только книги, необходимые для отправления данного культа.
Вне церковных стен деятельность духовенства ограничивалась посещением больных и умирающих, на всё прочее теперь требовалось специальное разрешение местного Совета.
* * *
Новомученик архиепископ Филипп (С.Н. Гумилевский) писал:
«Формы советского строя постепенно меняются, несомненно будут изменяться и дальше, наконец, строй этот, может, внезапно исчезнуть, замениться каким угодно другим, если власти оторвутся от народа. Нам нужно терпеливо ждать. Церковь никак не может быть озабочена изменением строя, ибо её главная цель и забота – бережение народной души. Ей важно и нужно духовно собрать Россию и духовно её освободить во Христе […]» (отрывок из письма епископу Афанасию (Сахарову), архив М.Е. Губонина, машинопись).
На практике «освобождение России во Христе» происходило так: в 1936-ом архиепископ был арестован (по одним данным 26 апреля, по другим – 9 сентября), затем осуждён на 3 года лишения свободы. Застрелен на допросе в тюрьме 22 сентября, не пожелав подписать текст ложного показания, предложенного следователем или согласиться на «добровольное сотрудничество», если его отпустят.
[Епископ Русской православной церкви Филипп (в миру Сергей Николаевич Гумилевский, 1877-1936), архиепископ Владимирский и Суздальский.
В 1901-ом окончил Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия с правом преподавания в семинарии.
С 1904-го – преподаватель в Тульской духовной семинарии.
В 1907-ом – надзиратель Московской духовной семинарии.
7 июля 1907 года принял монашеский постриг с именем Филипп.
В 1908-ом назначен инспектором Тифлисской духовной семинарии. 30 января 1910 года возведён в сан архимандрита.
29 ноября 1920 года хиротонисан во епископа Ейского, викария Ставропольской епархии.
С 1922-го – епископ Балахнинский, викарий Нижегородской епархии.
В 1923-1924 годах – в заключении и ссылке.
С ноября 1924 года проживал в Москве без права выезда.
В 1926-1927 годах находился в ссылке в Тамбовской губернии.
С мая 1927-го – архиепископ Звенигородский, временно управляющий Московской епархией, член Временного Патриаршего Священного Синода при митрополите Сергии (Страгородском).
В 1931-ом арестован по подозрению в том, что «информировал папу Римского о состоянии церквей в СССР», и в том, что интервью митрополита Сергия 1930 года было неискренним и должно последовать опровержение текста этого интервью.
18 ноября 1931 года Особым Совещание при Коллегии ОГПУ был признан виновным в «передаче зарубежным антисоветским кругам секретных сведений, приносящих вред соввласти» и приговорен к трём годам ИТЛ.
С 1934-го жил в г. Владимире на правах заштатного архиерея].
* * *
«Письмо бывшего Заместителя Патриаршего Местоблюстителя архиепископа Угличского Серафима (Самойловича) к Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополита Нижегородскому Сергию (Страгородский) из Ярославля».
06 февраля 1928 г.
«Более чем полугодовой срок, протекший со дня издания Вами Декларации 16(29) июля 1927 года показал, что все надежды Ваши «на мирное устроение наших церковных дел», на приведение всего нашего церковного управления в должный строй и порядок напрасны, а Ваша уверенность в возможность мирной жизни и деятельности нашей в пределах закона совершенно несбыточна и никогда не может при настоящих условиях перейти в действительность.
Наоборот, факты чуть ли не ежедневно свидетельствуют, что ещё труднее стало жить православно верующим людям. Но особенно тяжело, прямо мучительно им сознавать, что Вы приносите в жертву кому-то и чему-то внутреннюю свободу Церкви. До слез горько сознавать, что Вы, так мудро и твердо державший знамя Православия в первый период своего заместительства, теперь свернули с прямого пути и пошли по дороге компромиссов, противных Истине, Вы повергли нас в область страшных нравственных мучений, а сами себя сделали первым из таковых мучеников, ибо должны страдать и за себя и за нас.
Раньше мы страдали и терпели молча, зная, что мы страдаем за Истину и что с нами несокрушимая никакими страданиями сила Божия, которая нас укрепляла и воодушевляла надеждою, что в срок, ведомый единому Богу, Истина Православия победит, ибо ей неложно обещана и, когда нужно, будет подана всесильная помощь Божия.
Своей декларацией и основанной на ней политикой Вы силитесь ввести нас в такую область, в которой мы уже лишаемся этой надежды, ибо отводите нас от служения Истине, а лжи Бог не помогает.
Мы – лояльные граждане СССР, покорно исполняем все веления советской власти, никогда не собирались и не собираемся бунтовать против нее, но хотим быть честными и правдивыми членами и Церкви Христовой на земле и не «перекрашиваться в советские цвета», потому что знаем, что это бесполезно и этому люди серьёзные и правдивые не поверят.
Пока ещё не совсем поздно, пока еще не совсем захлестнула Вас эта страшная пучина, готовая бесславно и уже навеки поглотить Вас, соберите свои, еще недавно могучие, умственные и нравственные силы, встаньте во весь свой духовный рост, издайте другую декларацию во исправление первой (или хотя бы подобно той, проект которой Вы рассылали в первый период своего заместительства), разрубите благодатным порывом духа цепи, Вас сковавшие, и выйдите на святую свободу! […]
Дорогой Владыко, я представляю, как Вы должны страдать! Почему же Вы, испытывая эти страдания сами, не желаете облегчить их тем, которые в свое время доверились Вам. С какою радостию я передавал Вам свои права заместительства, веря, что Ваша мудрость и опытность будут содействовать Вам в управлении Церковью.
Что же случилось?
Неужели это роковое бесповоротно?
Неужели у Вас не найдется мужества сознаться в своем заблуждении, в своей роковой ошибке изданием Вами декларации от 16(29) июля 1927 г.?
Вы писали мне и искренне верили, что избранный Вами путь принесет мир Церкви. А что же видите и слышите теперь? Страшный стон несется со всех концов России […]
Неужели эти стоны страдальцев с берегов Оби и Енисея, из далеких островов Белого моря, из пустыни Закаспийска и с горных хребтов Туркестана не доносятся до Вашего сердца?
Как же Вы могли в своей декларации наложить на них и на многих клеймо противников нынешнего гражданского строя, когда они и мы по самой духовной природе своей всегда были чужды политике, строго, до самопожертвования охраняя чистоту Православия! […]
Проявите мужество, сознайтесь в своей роковой ошибке, и если невозможно Вам издать новую декларацию, то ради блага и мира церковного передайте права Заместителя другому. Я имею право писать эти строки и делать Вам это предложение, ибо меня теперь многие укоряют, что я поспешно и безоговорочно передал Вам заместительские права.
Испытавши на себе трудность этого управления, я верю, что Вы не раз проливали в тиши своей келлии горькие слёзы, испытывая страшное томление духа, – и мы жалеем Вас, мы плачем с Вами. И если идут отделения епархий и приходов от Вас и Вашего Синода, то это набат, страшный набат истомлённых верующих сердец, который мог бы достичь до Вашего сердца, зажечь его племенем самопожертвования и готовности положить душу свою за други своя […]
Передайте свои заместительские права для Вашего душевного спасения и блага Церкви».
Серафим (Самойлович), архиепископ Угличский
(«Церковные ведомости», № 5-6, 1928).
* * *
«Скоро все оставят закон Божий и отпадут от веры, а потом опять станут приходить в чувство и обратятся, и будут жить по-христиански, – предсказывал в последний год своего служения Нектарий (Н.В. Тихонов, 1857-1928), последний старец Оптиной Пустыни, – Вы вините простой народ, а я виню, прежде всего, себя и других слуг Церкви. Не нас отстранили от мира, мы сами добровольно отстранились от него. Не надо было ждать или искать чудесных откровений на небесах или в Писании.
У нас одно чудо: Божественная литургия. Это самое величайшее чудо, к нему нужно приникать. Мы ждали, когда к нам придёт мир, после бунта, в состоянии смиренного покаяния, и он пришёл, но не так, как мы ждали. Нам нужно было самим идти в мир. Пассивное ожидание принесло нам погибель. И каждый из слуг Божиих несёт на себе печать ответственности за всё, что происходит сейчас в России, ибо своими неразумными действиями ослабили тело Церкви Христовой. Когда пришёл Искуситель, мы не смогли найти нужных слов, и ничего не смогли противопоставить ему. Пагубное Смирение погубило нас и за это мы в ответе перед Господом. Он оставил нам пасти своё стадо, а мы оказались нерадивыми пастухами […]» (И.М. Концевич «Оптина Пустынь и её время», стр. 527, 1962).
* * *
Духовное водительство отца Нектария не имеет аналогов в истории старчества на Руси после «смутного времени», ибо пришлось на годину небывалых испытаний и гонений на Церковь, равных которым до этого ни Россия, ни Европа не знали.
Жития прежних оптинских старцев составлялись учениками сразу после кончины, когда в памяти были свежи все эпизоды их славной пастырской деятельности. Духовные же чада старца Нектария были высланы, истреблены, в лучшем случае избирали путь молчания. Это было время крушения всех устоев, оскудение всех родничков питающих православную душу.
Поэтому тех, кто отваживался записывать, тем более размножать под копирку и передавать текст, нельзя назвать иначе, как героями. За подобные мемуарные сочинения в те годы очень просто было поплатиться собственной жизнью. Вероятно, все духовные прорицания старца Нектария дошедшие до нас имеют двойной подтекст, делая их, старец боялся не столько за себя, сколько за своих духовных чад.
* * *
«Мой ум и сердце отказываются смотреть на все мировые современные нашему веку события, как с точки зрения современного исполнения пророчеств Священного писания, и в частности апокалипсических. В год развала России Иерархи Православной Церкви окончательно предадут свой народ. На поместном соборе они примут решение, что дети Сиона народ избранный, народ Бога, поэтому все православные народы являются их слугами и обязаны, подчиняться избранному народу. Это решение приведёт к полной деградации Православной Церкви. Не верующие покинут Церковь, а пастыри Церкви предадут и отрекутся от своих верующих. Все члены Поместного Собора докажут, что они достойны, именоваться Иудами Русского народа. Трижды апостол Пётр, согласно Евангелия, отрёкся от Иисуса Христа, и трижды иерархи Русской Православной Церкви отрекутся от своего народа, посылая его на истребление.
Горе Вам пастыри, предавшие свой народ, вы будете прокляты во веки веков. Пишу с полной ответственностью, что не один русский православный священник не войдёт в царство Божие, ибо вы все прокляты кровью и стенаниями своего народа. Кровь невинных лежит на вас и будет свидетельствовать против Вас в Царстве небесном […]».
«Вскоре власть и Церковь снова предадут свой народ, и обрекут его на вымирание. В начале двадцатого века, когда Русские святые и подвижники сразу осознали грядущую катастрофу, заглянув в глубину будущего, забили тревогу, пытаясь, достучатся до вершин власти. Но церковные чиновники, для которых Православие есть только ведомство и прибыльное место службы, не захотели понять происходящего и поддержать своим авторитетом подвижников.
Наоборот, многие из них в своих выступлениях поддержали богопротивников и резко осудили сподвижников, чем ещё больше внесли раскол в Церковь и в общество. Высшая церковная власть в России опасно отстраняется от русского народа, как от чего-то зачумленного и тёмного. Не большевики победили Церковь, Церковь сама задолго до появления большевиков отказалась от борьбы с безбожниками, сосредоточив всё своё внимание на борьбе с религиозными ересями и хлыстами (народным православием). Не русский народ отринул Христа, Христа отринула высшая церковная власть, тем самым, обрекая и себя и русский народ на погибель […]» – предвидел великий русский православный мыслитель Нилус (1862-1929) (письмо к И.З. Максимовой, архив М.Е. Губонина, машинопись).
Нилус, несомненно, один из немногочисленных русских людей, которые догадались о приближающейся буре и кричали о ней во весь голос в своих произведениях, когда Царская фамилия, правительство, священники и большинство русского народа ничего не предвидело, не предчувствовало, жило своей спокойной жизнью.
* * *
Епископ Серафим Дмитровский (Н.И. Звездинский) писал:
«В конце века обители будут снова открываться и будут ещё на Руси, но эти монастыри недолго продлят своё существование. В них не будет ни старчества, ни духовности – одна физическая работа. Монахи и монахини будут только о пустяках говорить. Святые угодники объясняют нам, что в последние годы перед появлением Антихриста монашества не будет вовсе или кое-где останется наружность, но без делания монашеского. Руководителей духовной жизни в них не будет.
Сегодня мы должны молиться не за грехи нашего поколения, а просить Господа, чтобы к концу нашего столетия создал бы побольше «делателей», ибо «молитвенников» у нас много, а «Божиих делателей» – нет […]» («Женская Оптина», «Паломник», стр. 369).
Хорошо сказано: молится, смирятся, самоунижатся мы уже научились, теперь бы научиться требовать от властей выполнения Божиих Законов.
[Епископ Серафим Дмитровский (в миру Николай Иванович Звездинский, 1883-1937). Окончил церковное училище в 1895, Заиконоспасское духовное училище в 1899, Московскую духовную семинарию в 1905, Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия в 1909-ом.
3 января 1920-го хиротонисан Патриархом Тихоном во епископа Дмитровского, викария Московской епархии.
12 декабря 1922-го арестован в Москве, вначале находился на Лубянке, потом в Бутырской тюрьме. В 1923-ем приговорен к двум годам ссылки в Зырянском крае.
В 1925-ом вернулся в Москву. В декабре, перед своим арестом, митрополит Пётр оставил завещательное распоряжение, в котором епископ Серафим был назначен председателем Совета Преосвященных Московских викариев для временного управления Московской епархией. Однако этот орган так и не был создан.
Летом 1926-го по требованию ГПУ был вынужден уехать в Дивеево, где служил до 8 сентября 1927 года, когда Дивеевский монастырь был закрыт. С октября 1927 года жил в городе Меленки Владимирской губернии. Негативно относился к деятельности митрополита Сергия как заместителя Патриаршего местоблюстителя, но не входил в состав организованной оппозиции.
23 апреля 1932-го вновь арестован, приговорён к трём годам ссылки в Казахстан. В январе 1935-го отправлен в Сибирь, в Омск, затем в Ишим, где и остался после окончания срока ссылки.
24 июня 1937-го арестован сотрудниками НКВД. Обвинён в участии в контрреволюционной организации церковников «Истинно-православная церковь». На допросах вину не признал.
23 августа 1937-го «тройка» при Управлении НКВД по Омской области приговорила его к расстрелу, мотивируя свой приговор тем, что епископ «не прекратил своей контрреволюционной деятельности». Официально было сообщено, что епископ был приговорён к заключению в лагерь, где, якобы, и умер].
* * *
«По поручению местоблюстителя Патриаршего престола епископа Сергия [Страгородский, 1867-1944], я начал составлять календарь Православной Пасхалии до конца XX-го века. Так как хронологические даты еврейской Пасхи существенно необходимы для составления, то я предложил знакомому учёному раввину-пасхалисту выполнить мне заказ на составление еврейской Пасхалии на XIV-ый и XV-ый Индиктионы по нормам, изложенным в книге раввина Гинзбурга «Итым лебино».
Заказ на XIV-ый Индиктион был им выполнен быстро без особых затруднений. Но когда дело дошло до XV-го Индиктиона, то есть период с 1941 по 2472 год, то получился затор: вычисления были сделаны только по 2240 год, так как дальше вычислений делать оказалось нельзя, а нельзя потому, что по пророчествам Талмуда это есть последний год, когда будет положено начало новой эры и времяисчисления, а современным религиям: Иудаизму и Христианству, положен будет конец […]» («Исповедник Православия» «Жизнь и труды иеромонаха Никиты Сапожкова», стр. 87, 1996, «Православная Москва», № 30/31 (54/55), 1995).
[Иеросхимонах Никандр (в миру Николай Петрович Сапожников, 1891-1974) родился в селе Контакузовка Вознесенского района Одесской области.
Закончил Елисаветградское духовное училище (1900-1905), Одесскую Духовную семинарию (1905-1911) и Московскую Духовную академию (1911-1915), со степенью кандидат богословия.
1 сентября 1913 года принял монашеский постриг с именем Никита, через неделю посвящен в иеродиакона, 7 сентября 1914 года – рукоположен в иеромонаха.
По окончании Московской Духовной Академии был назначен преподавателем каноники в Самарскую Духовную семинарию.
В 1918-ом настоятель Иоанно-Предтеченской церкви в Самаре.
В 1925-ом настоятель Михаило-Архангельской церкви с. Колдыбань (ныне Красноармейское), Самарская губернии.
В 1927-ом арестован, обвинение «агитация против советской власти». Осужден тройкой при ОГПУ по Средне-Волжскому краю. Приговор 3 года ссылки в Сибири. По истечении срока высылки тройкой при ОГПУ Барабинского округа в связи с тем, что осужденный Н.П. Сапожков не примирился с советской властью, а продолжает агитировать против нее, осуждён дополнительно на 10 лет.
В 1946-ом освобожден, но вскоре опять арестован и получил новый срок 5 лет за нарушение паспортного режима в Киеве, проживание в котором ему было запрещено.
Только 16.07.56 г. по Постановлению особой правительственной комиссии, иеромонах Никита был освобожден со снятием всех судимостей и полным восстановлением во всех правах.
В 1963-ом тяжелобольной старец принял решение постричься в схиму, выбрав себе имя Никандр, в честь Псковского чудотворца пустынножителя].
* * *
Одновременно с формированием РИПЦ и РПЦЗ продолжала свое существование Катакомбная Церковь. Не имеющая строгой структуры, она передавала свои традиции из поколения в поколение, тайно возводя новых епископов и священников. Еще в период подписания декларации о лояльности советской власти, иерархи, заключенные в Соловках принимали активное участие в жизни Церкви.
Так, в ответ на документ митрополита Сергия они обнародовали «Отклик православных епископов, заключенных в Соловках, на Декларацию Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Временного Патриаршего Синода от 6(29) июля 1927 г.», в котором писали:
«…мы не можем принять и одобрить послания в его целом, по следующим соображениям: В абзаце 7-м мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям выражена в такой категорической и безоговорочной форме, которая легко может быть понята в смысле полного сплетения Церкви и государства. Послание приносит правительству «всенародную благодарность за внимание к духовным нуждам православного населения». Такого рода выражение благодарности в устах Главы Русской Православной Церкви не может быть искренним и потому не отвечает достоинству Церкви. Послание Патриархии без всяких оговорок принимает официальную версию и всю вину в прискорбных столкновениях между Церковью и государством возлагает на Церковь. Послание угрожает исключением из клира Московской Патриархии священнослужителям, ушедшим с эмигрантами, за их политическую деятельность, т. е. налагает церковное наказание за политические выступления, что противоречит постановлению Всероссийского Собора 1917-1918 гг. от 3(16) августа 1918 г., разъяснившему всю каноническую недопустимость подобных кар и реабилитировавшему всех лиц, лишенных сана за политические преступления […]».
Изначально этот документ не носил категорического оттенка. Но со временем, в результате откровенной просоветской политики митрополита Сергия сформировалась оппозиционная группа иерархов, которая впоследствии стала называться «Катакомбной Церковью». Они не смогли (или не захотели) открыто выражать свою антисоветскую позицию, как митрополит Иосиф Петровых и его последователи. В то же время они не поддержали действия митрополита Сергия и его Синода. Поэтому они были вынуждены тайно совершать богослужения, хиротонии, назначения, опасаясь репрессий со стороны советской власти. Такая тактика, хоть и неформально, позволяла существовать религиозным группам, не поддерживающим Синод митрополита Сергия Страгородского. Но отсутствие централизованной церковной власти способствовало и тому, что впоследствии Катакомбная Церковь разделилась на несколько десятков течений, которые не признавали друг друга из-за отсутствия документов о хиротониях и сведений о преемственности епископов и священников.
В результате, катакомбники были вынуждены уйти в подполье и существовать автономно, не общаясь с братьями «иосифлянами» и зарубежными иерархами.
Один из самых известных и оставивших свой след в развитии и становлении Катакомбной церкви иерархов был архиепископ Федор Поздеевский. Будучи настоятелем Свято-Данилова монастыря в Москве он стал одним из лидеров церковной оппозиции митрополиту Сергию и его Синоду. Образованный иерарх, видный богослов, он был сильным противовесом и авторитетным оппозиционером просоветской церковной структуре. Биографический путь архиепископа Федора показывает, что его имя было весьма авторитетным в Православной Церкви. Именно поэтому он смог сплотить вокруг Свято-Данилова монастыря большое количество последователей.
[В июле 1937 г. арестован в Усть-Сысольске, отправлен в тюрьму г. Иваново для следствия по делу «Даниловского братства». Постановлением Тройки УНКВД по Ивановской обл. от 22.10.1937 г. приговорен к ВМН. Расстрелян в Ивановской тюрьме 23.10.1937 г.]
Открытая же церковная деятельность Катакомбной Церкви закончилась с закрытием в середине 30-х годов всех православных храмов, где отказывались поминать за богослужением митрополита Сергия как главу Православной Церкви. Далее наступили дни церковного «подполья», тайных монахинь, живущих «в миру», тайных священников и епископов, ведущих тихую жизнь неприметных служащих или пенсионеров.
О так называемом «Кочующем» Соборе Катакомбной Церкви 1928 года сохранились весьма смутные сведения. Практически никаких прямых ссылок на него не имеется. Только в ноябре 1995 года были обнаружены документы, которые многие церковные историки относят к этому Собору – в первую очередь, правила (каноны), принятые на этом Соборе. Документы имеют как чисто исторический интерес, так и церковно-канонический, ибо именно на них строилась вся жизнь Катакомбной Церкви. На протяжении десятилетий, священнослужители Катакомбной Церкви постоянно и основательно собирали все существующие документы, исходящие от клира и народа. Несомненно, что происхождение отдельных пакетов документов совершенно разнородно. Также, вне всякого сомнения, большая часть документов погибла по тем или иным причинам, либо была конфискована сотрудниками ОГПУ-НКВД-МГБ при разгроме групп «катакомбников» в разных местах.
Из конфискованных документов – большой интерес представляет архив М.А. Новоселова, изъятый при его аресте. Вышеуказанный архив называют 1-ым Новоселовским (1-ым Н. А.), а предусмотрительно спрятанные им копии и другие документы – 2-ым Новоселовским архивом (2-ым Н. А.). Однако последний сложился из разных источников (объём его 19-ть папок). Например, целые 5-ть его папок составляют документы Свято-Данилова монастыря. Еще один архив, так называемый 3-ий Новоселовский (3-ий Н. А.), уже не имеет непосредственной связи с М.А. Новоселовым, и теперь непонятно, почему он так назван, – основу его составляют т.н. «андреевские» фонды (архиепископа Андрея Уфимского и его последователей).
Историки отмечают, что во 2-ом Н. А. представлены документы «довоенного», а в 3-ем Н. А. – больше «послевоенного» времени (их объем составляет 58 папок). Сохранность документов на сегодняшний день разная, – достаточно большое число их в плохом состоянии и практически нечитаемы.
В Соборе приняли участие практически все антисергианские архиереи (правда, большинство через своих представителей), но мнения их по тем или иным вопросам остались различными.
Интересующие нас материалы, которые касаются Отечественной истории пророчеств, находятся в 12-й папке 2-го Н. А. (всего 341 лист) и в 4-й папке 3-го Н. А. (с 1 по 329 лист) и обозначены как «Определения Собора».
Собственно, весь кодекс документов «Кочующего» Собора состоит из:
во-первых, документов Предсоборов отдельных групп антисергиан,
во-вторых, опросных листов архиереев по определённым темам,
в-третьих, стенограмм заседаний Собора,
в-четвёртых, принятых ими канонов.
Каноны, принятые Собором, историки классифицируют следующим образом:
С I по VII приняты в Сызрани с 9 марта по 22 апреля;
С VIII по XVII каноны – в Ельце с 10 мая по 5 июля (с перерывами);
С XVIII по XXII каноны – под Вышним Волочком с 12 по 26 июля;
С XXIII по XXIX каноны – в неизвестном месте после 27 июля по 8 августа 1928 г.
Для Отечественной истории пророчеств наиболее интересен принятый Тринадцатый канон:
«Относительно принесенных на Собор копий с так называемых бумаг Мотовилова: по исследовании их приемлются только они, а подложные книги – разнообразные жития св. Серафима Саровского и «Летопись Дивеевского монастыря», как ложь на святого Серафима, отметаются и проклинаются с извратителями Истины […]».
Историки катакомбной церкви пишут:
«… «Бумаги Мотовилова» хранились у ссыльного епископа Серафима (Звездинского). Он сделал с них копии в присутствии двух лиц и через отца Павла Боротинского послал на «Кочующий» Собор. По отдельным заметкам можно судить, что эти документы вызвали шок у участников Собора. Оказалось, что весь образ святого Серафима Саровского на протяжении многих лет подвергался фальсификации. В специальном письменном докладе епископ Серафим сообщал Собору (основываясь также на заметках С.А. Нилуса) свои исследования по вышеозначенному вопросу.
Получалось нечто невероятное:
Преподобный Серафим происходил из семьи крипто-старообрядцев, что точно выяснил ещё М. В. Мантуров, ездивший в Курск в 1840 году.
Всю жизнь преподобный Серафим (как, впрочем, и Саровский старец Марк) подвергался гонениям со стороны начальства, в первую очередь, за плохо скрываемое старообрядчество.
Избившие его разбойники были наняты игуменом.
Скончался преподобный Серафим не в добровольном затворе, а в заключении.
Начало фальсификациям положил литератор Иван Толстошеев.
Тотальное переделывание жития и пророчеств преподобного Серафима осуществлял митрополит Серафим (Чичагов) – автор нескольких редакций жития преподобного Серафима и «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» […]
Совершенно ясно, что принятый 13-ый канон основывался на 63 правиле VI-го Вселенского Собора:
«Повести о мучениках, врагами истины лживо составленныя, дабы обесславить Христовых мучеников, и слышащих привести к неверию, повелеваем не обнародовати в Церквах, но предавати оныя огню. Приемлющих же оныя, или внимающих оным, как будто истинным, анафематствуем».
Очевидно, сам митрополит Серафим (Чичагов) знал о произнесенном ему лично проклятии на Соборе, что, по-видимому, во многом определило его злобу при уничтожении Катакомбников в Петрограде. Интересно, что, хотя полемики вокруг данного канона на Соборе не было, его участники все же весьма поражались, ознакомившись с представленными документами […]».
* * *
ДТН.