Другая Армия 6. ВОВ. Начфин артполка 5

Предыдущая:http://www.proza.ru/2016/06/28/294


                «…Города сдают солдаты,
                Генералы их берут…»

                А.Т. Твардовский
                «Василий Тёркин».

                «…А нынче нам нужна одна Победа!
                Одна на всех, мы за ценой не постоим!»

                Булат Окуджава, песня из к/ф
                «Белорусский вокзал».




       В одной из своих последних работ, под названием «Дальневосточный гамбит», посвящённой окончанию Второй мировой войны в наших Дальневосточных краях, где, как писал об этом в своих мемуарах А.М. Василевский, «была поставлена последняя точка в истории крупнейшей войны в защиту Советской Родины», я сокрушался, что у нас в стране сложилось странное отношение к этой самой «точке» (цена которой - разгромленная нашими доблестными советскими войсками миллионная Квантунская армия!), которую наше политическое руководство вроде как бы и победой не считает, милостиво разрешая отмечать этот великий праздник лишь дальневосточникам. И даже в памяти народной никак не закреплена эта Победа: нет ни одного памятника в честь этого, поистине исторического масштаба, великого события.

 
       Но, видимо, время пришло!

       30 сентября 2016 года в Хабаровске, на набережной Амура, в торжественной обстановке был открыт памятник Александру Михайловичу Василевскому, Маршалу Советского Союза, Главнокомандующему советскими войсками на Дальнем Востоке, под руководством которого в период с 9 августа по 2 сентября 1945 года была блестяще проведена уникальная Маньчжурская наступательная операция.


       Склоним головы над памятью тех, кто принимал участие в этих сражениях, кто сломал хребет милитаристской Японии, кто не дошёл, заплатив кровью и собственной жизнью за победу над нашим общим врагом. Светлая всем им память!..


                *     *     *     *     *

 

       В своих мемуарах «Дело всей жизни» (М., Издательство политической литературы, 1975) А.М. Василевский пишет:

       «Я счастлив и горд, что в труднейшую для Родины годину мог принять посильное участие в борьбе наших доблестных Вооружённых Сил и вместе с ними пережил горечь наших неудач и радость победы» (стр.3).

       Тяжелейшим испытанием для него, как, впрочем, и для многих других советских военачальников, была Сталинградская битва. Подводя её итоги, А.М. Василевский пишет:

       «Вопросы использования в этой сложной операции крупных подвижных войск, тесное, чёткое и своевременное взаимодействие всех родов войск и на всех стадиях операции, организация окружения, создание внешнего фронта, изолировавшего столь крупную вражескую группировку от подходящих резервов, вопросы противовоздушной обороны и материального обеспечения войск были решены с большим знанием дела» (стр.291).


       Далее, отвечая современным западным исследователям итогов Сталинградской битвы, утверждавшим о подавляющем превосходстве сил и средств советской группировки над войсками Вермахта и их союзников, он пишет:

       «В военном деле принято различать два вида превосходства в силах и средствах: общее превосходство и превосходство на главных направлениях. Всегда, конечно, желательно иметь общее превосходство, являющееся важнейшим фактором достижения победы. Однако общего превосходства у нас под Сталинградом не было.

       Вот как выглядело соотношение сил и средств на 19 ноября 1942 года.
Советские войска: люди – 1000500, орудия и миномёты – 13541, танки – 894, боевые самолёты – 1115. Войска противника соответственно: 1011500, 10290, 675, 1216. Стало быть, к началу контрнаступления мы располагали только незначительным превосходством в артиллерии и танках, а в авиации некоторое превосходство было даже на стороне противника» (стр.293).


       Назвать незначительным наше 32-х процентное превосходство над немецкими войсками в средствах нападения (танки) и такое же превышение в средствах их сдерживания (артиллерия) – вряд ли будет объективным. Здесь главное даже не в умении сосредоточить их на главном направлении, а общее умение грамотно распорядится этим немалым превосходством.


       И всё же, отталкиваясь от бравурных победных фанфар, необходимо остановиться на самом тяжёлом - наших просчётах, цена которых оказалась высока. Повторюсь: я не беру на себя смелость делать общую оценку итогов битвы. Но отдельные моменты, о которых я уже говорил, явно бросаются в глаза. Добавлю: эти же факты фигурируют и в материалах некоторых современных отечественных исследователей. Нельзя полностью игнорировать и рассуждения западных историков, в том числе из стана наших бывших врагов.
 
       Недаром говорят: «Победителей не судят!». Но есть и другая поговорка: «У победы тысяча отцов, а поражение всегда сирота» (Д.Ф. Кеннеди).


                *     *     *     *     *


       Перед командованием войсками Сталинградского направления стояли сложные задачи: уничтожить окружённую 330-тысячную группировку противника; не дать ей возможность вырваться из кольца либо пресечь попытки деблокировать её извне, для чего как можно дальше отодвинуть внешние силы врага за счёт создания прочного внешнего фронта; наконец, при благоприятных обстоятельствах попытаться «заткнуть Ростовскую пробку» и не выпустить немецкие войска группы армий «А», завязшие в боях на Северном Кавказе.


       Успешно проведя 19 – 23 ноября 1942 года операцию «Уран» по блокированию в Сталинграде 6-й армии Ф. Паулюса и части 4-й танковой армии Г. Гота, советское командование, однако, в последующем столкнулось с рядом проблем, о которых говорилось выше: от недоучёта численности окружённых войск Вермахта и невозможности создания сплошного внешнего фронта до трудностей со своевременной ликвидацией так называемого «тормосинского выступа», грозившего возможностью встречного удара фашистами навстречу окружённой группировке.

       В результате промедления в решении организационных вопросов: смене ответственных представителей Ставки, проволочек с передислокацией войск, концентрацией сил и средств в направлении главных ударов, низким уровнем аналитической работы разведывательных и оперативных штабов, не сумевших выявить реальные планы противника, - всё это привело к тому, что разрабатываемые командованием планы заведомо оказывались невыполнимыми (операции «Сатурн», «Малый Сатурн» и т.д.), а сроки наступления неоднократно переносились (24, 26 ноября, 10, 12, 16, 18, 20 декабря).


       Таким образом, среди множества факторов, отрицательно сказавшихся на качестве и своевременности решения стратегических задач по уничтожению противника в междуречье Волги и Дона, основными были два: трёхнедельная задержка со стороны советского командования с определением направлений главных ударов и её практической реализацией, позволившая немцам собрать два бронированных «кулака», а также явные просчёты в определении главных деблокирующих ударов со стороны группы армий «Дон» (Э. Манштейн).


       В предыдущей главе уже подробно описывалось развитие событий вокруг Сталинграда в течение трёх недель, последовавших после завершения операции «Уран», до начала наступления армейской группы Гота 12 декабря 1942 года из района Котельникова: прогнозы возможных вариантов наступательных и оборонительных действий сторон, высказанные А.М. Василевским и Э. Манштейном в мемуарах; донесения обоих руководителей своему верховному командованию о необходимых мерах; реакция Сталина и Гитлера на них; реальная реализация этих планов. Обращалось внимание и на некоторое смещение акцентов и несоответствие временных параметров этого периода в самих мемуарах А.М. Василевского.


       Настало время более внимательно рассмотреть причины этого и последствия.

       Правильнее будет начать с операции «Уран» по окружению армии Паулюса. В первой части уже приводился текст «Выписки из боевого приказа Сталинградского фронта о наступлении (Операция «Уран») № 00217 от 9 ноября 1942», касающегося планируемых в этой операции действий соединений и частей 51-й армии.
 
       Поставленная войскам задача: «…Прочно обороняясь на левом крыле, правым крылом прорвать фронт обороны противника…, уничтожить 1-ю, 18-ю пехотные дивизии (румынские)…, обеспечить ввод в прорыв 4-го механизированного и 4-го кавалерийского корпусов на всём фронте прорыва…

       4-й механизированный корпус…, развивая прорыв в направлении Плодовитое, Зеты, к исходу первого дня выйти главными силами в район Зеты. К исходу второго дня… на рубеж Карповка — Советский и прочно его оборонять…
 
       4-й кавалерийский корпус… ввести в прорыв… в направлении Семкин… — станция Абганерово. К утру второго дня выйти к станции Абганерово, где обеспечивать операцию с юго-запада».


       Как видно из документа, конечных пунктов выдвижения армии (кроме 4-го мехкорпуса, задача которого - замкнуть кольцо окружения 6-й армии вермахта под Советским-Калачом-на-Дону) приказом не определено. Остальные соединения армии – пять дивизий, две бригады и восемь миномётно-артиллерийских полков – двигались на юг-юго-запад, создавая внешний фронт обороны.

       Однако далее, А.М. Василевский, описывая согласованную с Верховным Главнокомандующим дальнейшую задачу по разгрому окружённой группировки врага в Сталинграде, пишет:

       «В ночь на 24 ноября я дал командующим Юго-Западным, Донским и Сталинградским фронтами директиву, в которой излагались их задачи… Со стороны внешнего фронта окружения предусматривалось…, с юга…, по линии Громославка – Аксай – Уманцево, обеспечение операции возлагалось на 4-й кавкорпус и стрелковые дивизии 51-й армии Сталинградского фронта» (стр.253).


       Если определяться по карте, то указанные Василевским конечные пункты отстоят от исходных рубежей наступления войск 51-й армии (оз. Цаца и Барманцак) на расстоянии 70-75 км, а если взять за основу расстояние до окружённой группировки 6-й немецкой армии – минимальное удаление (Громославка) составляет 50 км, максимальное (Уманцево) – 95 км.


       Но совершенно иное пишет в своих мемуарах «Сталинград. Записки командующего фронтом» будущий Маршал Советского Союза А.И. Ерёменко.

       В Сталинградскую битву он, в звании генерал-полковника, командовал войсками Юго-Восточного, с 28 сентября 1942 года переименованного в Сталинградский фронт, который, выполняя на начальном этапе контрнаступления явно вспомогательную функцию, тем не менее, в дальнейшем в этом сражении решал много сложных и неоднозначных задач, связанных как с участием в окружении войск 6-й армии, так и с созданием южного фаса внешнего фронта окружения, отражением попыток деблокирования немецких войск группой армий «Дон» Манштейна-Гота, а на финальной стадии Сталинградской битвы, сконцентрировав в своём составе значительное количество войск, с 1 января 1943 года, будучи преобразованным в Южный фронт, оказался на острие основного контрудара в Средне-Донской операции в направлении на Ростов-на-Дону.


       В отношении наступления подчинённой ему 51-й армии он пишет:

       «Представитель Ставки товарищ Василевский, предполагая, что противник будет наносить удар с целью деблокады из района Тормосин, предложил обеспечить внешний фронт окружения по линии Громославка, Абганерово, Ивановка.

       Забегая несколько вперёд, скажу, что дальнейшие боевые действия показали, что если бы мы создали свой внешний фронт в соответствии с этим предложением, то, во-первых, мы не разведали бы сосредоточения противника в районе Котельниково, а это привело бы к тому, что вражеский удар отсюда оказался бы для нас неожиданным; во-вторых, наш внешний фронт был бы настолько близок к окружённым (примерно 40 км), что при внезапном ударе противник мог бы преодолеть нашу оборону за 1 – 2 суток».


       Эти высказывания командующего Сталинградским фронтом вызывают, по меньшей мере, недоумение. Создаётся впечатление, что Ерёменко намеренно переводит стрелки ответственности на Василевского, снимая их с себя.


       Во-первых, разнятся не только наименования населённых пунктов, упомянутых в мемуарах А. Василевского и А. Ерёменко, но и их удалённость от окружённых войск Паулюса.

       Названные командующим фронтом Громославка, Абганерово и Ивановка действительно намного ближе к окружённым войскам, чем прозвучавшие в приказе А. Василевского (соответственно 50, 40 и 20 км). Однако, откуда они взялись в воспоминаниях у Ерёменко, им не поясняется.


       Кстати, в «Журнале боевых действий 4-го кавалерийского корпуса (далее по тексту – 4КК) за период с 20.09.1942 по 01.03.1943» за 24 ноября 1942 года (стр. 22) указано:


       «Приказ Заместителя командующего Сталинградским фронтом – наступление на ГРОМОСЛАВКА».

       А далее в действиях корпуса за 24 ноября отмечено следующее:

       «Штакор и корпусные части сосредотачиваются в АКСАЙ… В 24.00 81 кавдивизия (далее – 81 КД) выступает по маршруту: АКСАЙ-ГНИЛОАКСАЙСКАЯ…-на ГРОМОСЛАВКА… На рассвете внезапной конной атакой части 61 кавдивизии (далее – 61 КД) овладевают УМАНЦЕВО».

       Как видно из документа, части 4КК действуют в строгом соответствии с указанием именно А.М. Василевского, захватив к сходу 24 ноября все три, указанных в его приказе, пункта.

       
       Во-вторых, упрёк А. Ерёменко в отношении ошибочного определения А. Василевским направления главного удара немцев (из района Тормосина вместо Котельниково), в такой же мере можно адресовать самому командующему Сталинградским фронтом. Ведь, прежде, чем принять решение и доложить его в Ставку, А. Василевский всегда советовался и выслушивал мнение командующих фронтами, в том числе и А. Ерёменко.

       Весьма странными выглядят действия (а, скорее, бездействия) последнего, в условиях столкновения подчинённых ему объединений и соединений с крупными бронетанковыми силами врага в районе Котельниково, особенно в период с 28 ноября по 12 декабря.

       Командующий Сталинградским фронтом более других владел объективной ситуацией с попавшими в тяжёлое положение наступающими дивизиями 4КК и 51А, когда уже налицо была назревающая попытка прорыва немцев к Сталинграду именно из Котельниково и не проявившего должной настойчивости в истребовании дополнительных сил и средств для предотвращения этого.


       И, наконец, в-третьих, о самом Котельниково. Здесь – корень всех противоречий, трагических ошибок и, как следствие, основных бед, чуть не ставших роковыми для завершения всей Сталинградской операции.

       Начнём с того, что оба отечественных военачальника в своих мемуарах очень осторожно пишут о Котельниково: о нём, как конечном пункте наступления наших войск в направлении юг – юго-запад, по созданию наиболее удалённого от осаждённых войск южного фаса внешнего фронта; о нём, как о возможном рубеже, откуда фашисты могут попытаться начать операцию прорыва к окружённой 6-й армии вермахта.


       Так, А.М. Василевский пишет:

       «…Нам стало известно, что в составе группы «Гот» (группы армий «Дон») для осуществления операции по деблокированию создаются 2 ударные группировки: одна – в районе Котельникова, другая – в районе Тормосина.

       Довольно тревожная обстановка на южном и юго-западном фасах нашего внешнего фронта вынуждала нас к дальнейшему усилению его за счёт войск внутреннего фронта. В частности, распоряжением командующего Сталинградским фронтом сюда были переданы для 51-й армии 13 танковый корпус…» (стр. 264).


       Увы! Здесь желаемое выдаётся за действительное. 13-й танковый корпус, входивший в состав 57 армии Сталинградского фронта, был передан на усиление 51А только в декабре. По состоянию на 5 декабря он находился глубоко в тылу (оз. Цаца), а с 6 по 11 декабря сосредотачивался в районе Аксай (70 км от Котельниково) и только 12 декабря вступил в бой, понеся людские потери от немецких авиаударов (из «Журнала боевых действий 51А с 01.12.1942 по 01.01.1943»).


       Более категоричен в своих мемуарах А. Ерёменко. Он пишет:

       «…Происходило формирование в районе Котельниково действительно мощной ударной группировки, состоявшей первоначально из трёх полностью укомплектованных танками дивизий. Уже с самого начала формирования этой группировки командование Сталинградского фронта опасалось, что основной удар будет нанесён именно этой группировкой из района Котельниково… Командование фронта стало принимать все зависящие от него меры, чтобы не быть захваченными врасплох.

       Мы обратились к И.В. Сталину с просьбой выделить нам помощь в виде танковых частей… Но Сталин пообещал нам незначительную помощь – три танковых полка (т.е. 60 танков)».


       А вот как доказывает правильность своих выводов и оправдывает свои дальнейшие действия командующий Сталинградским фронтом:

       «Чтобы доказать правильность своих выводов, командование Сталинградского фронта решило с целью разведки сил противника и отнесения внешнего фронта окружения на большую глубину… нанести удар наличными силами двух стрелковых дивизий, действовавших на широком фронте (правда, ослабленных предыдущими боями), двух, также малочисленных, кавалерийских дивизий 4КК при поддержки танковой бригады.

       Мы полагали, что таким образом удастся окончательно выяснить реальную обстановку в районе Котельниково: если там противник не сосредоточил сил для основного удара, а лишь отвлекает наше внимание от тормосинской группировки, как это считал товарищ Василевский, мы и имеющимися у нас… силами овладеем Котельниково; если же именно отсюда враг предполагает нанести свой главный удар, как считали мы, тогда наши действия выльются в крупную оперативную разведку и раскроют всем нам истинный смысл намерения противника…».


       Ничего себе – «доказательства»! Имея собственное мнение на дальнейшее развитие событий, не совпадающее с мнением Ставки в лице И. Сталина и А. Василевского, А. Ерёменко, вместо предоставления убедительных доводов, не находит ничего лучшего, чем бросить в неизвестность, «ослабленные предыдущими боями», «малочисленные» четыре дивизии (для точности – не четыре, а целых пять, как-то забывая упомянуть о 91СД 51А). Не слишком ли большая цена будет заплачена за это «если»? Неужели эти действия оправдывается «целью разведки сил противника» либо тем, что могут «вылиться в крупную оперативную разведку»?


                *     *     *     *     *


       Кстати, о разведке. Каковой оказалась подобная «разведка боем», мы увидим впереди. А пока – два факта, подтверждённых документально.


       Вот данные воздушной авиаразведки, приведённые в «ЖБД Сталинградского фронта за период с 01.11 по 01.12.1942» за 24 ноября 1942 года (стр. 86-87):

       «В районе Тормосин, Суворовский сосредоточено до 115 танков и до 150 автомашин. 13.00-15.00 в Орловка до 40-50 танков. 8.00-8.30 большое скопление автомашин и танков… В районе Опытная Станция 30 танков и 120 машин… В районе Большая Россошка, хут. Гончара большое количество пехоты и до 150 танков… Балка Дубовая 200 танков и машин. В балка Яблоновая 50 танков, 100 машин. В районе... 6/8 км вост. Бассаргино… сосредоточено до 100 танков и 500 машин. В 11.40 в районе раз. Бассаргино… сосредоточено до 700 танков и машин… Нов.Рогачик – 200 танков и машин… Песчаный Карьер – 100 танков и машин…

       Всего авиаразведкой, наблюдение и боем вскрыто до 450 танков…».



       Вот такая география с арифметикой! И всё это громадьё танков и автомашин подсчитано, что называется, «по головам» нашими доблестными лётчиками-разведчиками исключительно в районе Тормосинского выступа. Ну, как тут не испугаться?


       А вот данные об итогах другой разведки – наземной, конной.


       Из «ЖБД 4КК за период 20.09.1942 – 01.03.1943»:

       «В 15.00 (29.11.1942) от 227 кавполка (81КД – дислоцированного в Сафронов) был выслан передовой отряд в составе сабельного эскадрона, усиленного пулемётным взводом, одним орудием 76 мм и одним орудием 45 мм, с рацией 5тк, под общим командованием врио начштаба полка старшего лейтенанта Морозова. Отряду была поставлена задача выйти к западной окраине Котельниково и захватом контрольно-пленных установить, какие части противника находятся в Котельниково.

       На рассвете передовой отряд подвергся бомбардировке 9-ю самолётами противника, а затем был атакован ротой мотопехоты, двумя танками и двумя бронемашинами. После 13-часового боя передовой отряд, используя темноту, отошёл на Нижне-Яблочный, имея следующие потери: убитыми и ранеными – 32 человека, пропавшими без вести – 40 человек, 186 лошадей, оба орудия и рацию» (стр.28).

       «1.12.1942. Утром в Сафронов прибыла группа бойцов – 60 человек из передового отряда 227 кавполка, подвергшегося 29.11.1942 нападению танков и авиации противника» (думается, безрезультатно) – (стр.30).


       И только 3.12.1942 в «ЖБД» была сделана запись следующего содержания:
«…По данным пленных 6-я танковая дивизия (6ТД) переброшена из Франции (Сен-Жермен), где была вновь переформирована и освежена. Головные части 6ТД 1.12.1942 подошли к Котельниково». (стр. 31).


       Но и эти данные оказались явно неточными. Иначе, с кем же тогда вели бой все три кавполка 81КД ещё с раннего утра 27.11.1942, подойдя к северным окраинам Котельниково?
       Вот выдержка из страницы № 25 «ЖБД 4КК» за 27 ноября:

       «К 8.00… подойдя к северной окраине Котельниково, 232КП вынужден залечь… 216КП вышел правее 227КП… В 13.00 до 11 тяжёлых и средних танков противника контратакуют 232КП, выходя на него с тыла… В 16.00 свыше 20 танков с мотопехотой повторяют контратаку, выходят на тылы 232КП, и разрезают полк на две части. На поле боя остаётся до 13 подбитых танков противника, большое количество раздавленной матчасти, повозок, убитых бойцов и лошадей».


       Да и в самом «ЖБД Сталинградского фронта за период 01.11 по 01.12.1942» за то же 27 ноября уже фигурирует запись следующего содержания:

       «В районе Котельниково и восточнее противник начинает усиливаться за счёт вновь пребывающих частей, приводить в порядок остатки разбитых дивизий и вести наступательные действия. Из района Котельниково можно ожидать наступления до двух пехотных и двух танковых дивизий» (стр. 95).



       Некоторые наши современные историки и исследователи Сталинградской битвы весьма категорично заявляют о том, что наша разведка просто проморгала это направление контрудара немцев – уж слишком далеко казалось Котельниково от Сталинграда (125 км по прямой), против Чирско-Тормосинского направления (50 км).


       Так, доктор философских наук, профессор А.М. Миклин в своей статье «Стояли насмерть. О вкладе воинов 51-й армии в разгром Котельниковоской группировки Манштейна-Гота (декабрь 1942 года», помещённой в «Военно-историческом журнале» (№ 6 за 2013 г.), пишет:

       «В военно-исторической литературе нередко утверждается, что советское командование знало о немецком контрударе. На самом деле это было не так. «Контрудар в районе Котельниково оказался полной неожиданностью», - пишут авторы одного из современных трудов о Великой Отечественной войне («Великая Отечественная война»: военно-исторические очерки: В 4 кн. Кн. 2: Перелом. М., 1998. С. 74).


       Основываясь на данных разведки советское командование исходило из того, что раньше 14-16 декабря немцы не смогут начать операцию по деблокированию окружённой группировки, при этом в первую очередь предполагается контрудар тормосинской группировки противника со стороны реки Чир. Например, представитель Ставки ВГК генерал-полковник А.М. Василевский, который координировал действия Донского и Сталинградского фронтов, узнал о наступлении немцев только вечером 12 декабря, о чём сразу доложил И.В. Сталину.

       В разведывательной сводке штаба Сталинградского фронта от 12 декабря относительно противника «нет ни малейшего намёка на возможность его перехода в наступление, которое началось через два с половиной часа после этого донесения» (там же)».


       А.В. Исаев, сотрудник Института военной истории и публицист, пишущий на военные темы, в своей книге «Сталинград. За Волгой для нас земли нет» (М.: Яуза, Эксмо, 2008) пишет:

       «…Советское командование неверно определило направление деблокирующего удара… Автором версии о немецком ударе по кратчайшему направлению следует признать командующего Юго-Западным фронтом Н.Ф. Ватутина.

       Как реакция на предположения Ватутина последовала директива Ставки ВГК № 170699 от 8 декабря: «Образовать с 9 декабря 1942 г. в составе Сталинградского фронта 5-ю ударную армию, включив в неё 4 гв. сд, 258, 300, 315, 87-ю стр. див., 4-й механизированный корпус, 7-й и 23-й танковые корпуса и 3-й гвардейский кк»…


       Впоследствии в своих мемуарах А.И. Ерёменко с досадой писал: «Неточные сведения разведки ввели в заблуждение не только Генеральный штаб, но и Верховного главнокомандующего. В связи с этим началось спешное подтягивание войск на борьбу с тормосинской группировкой, что приводило к ослаблению других участков фронта…
В записи (ЖБД Сталинградского фронта. В.Г.) от 9 декабря: «Исходя из группировки противника и упорной борьбы за удержание района переправ в Нижне-Чирская и упорная оборона выступа у Мироновка, обращённого в сторону р. Дон…, можно предполагать, что немецкое командование намечает провести операцию, имея направление главного удара из района Нижне-Чирская… и вспомогательного вдоль жд Котельниково-Сталинград».



       А вот что пишет в своих мемуарах Э. Манштейн:
 
       «При нынешнем положении вещей для деблокирующего удара могла быть использована только 4 танковая армия. Ей ближе было до Сталинграда. На своём пути к Сталинграду ей не пришлось бы преодолевать Дона. Можно было также надеяться, что противник меньше всего будет ожидать такое наступление на восточном берегу Дона, так как при существовавшей на фронте обстановке сосредоточение в этом районе крупных сил было бы связано для немцев с большим риском. Поэтому противник вначале выдвинул только относительно слабые силы в направлении на Котельниково для прикрытия внутреннего фронта окружения. Здесь на первых порах 4 танковой армии противостояло только 5 дивизий противника, тогда как на реке Чир противник имел уже 15 дивизий…

       Если бы противник тогда продвинул подвижную армию до нижнего течения Дона и Ростова, ДЛЯ ЧЕГО ОН, НЕСОМНЕННО, РАСПОЛАГАЛ СИЛАМИ (курсив мой. В.Г.), то наряду с потерей 6 армии создалась бы возможность потери также и группы армий «А»».



       Читая эти откровения стратегического противника, приходишь к выводу, что Манштейн очень тонко просчитал все варианты: и в отношении «большого риска для немцев» планировать удар именно от Котельниково; и наличия потому «относительно слабых сил противника», движущегося в направлении на Котельниково; и даже словно бы подсказывал Василевскому и Ерёменко возможный вариант дальнейшего развития событий: «располагая силами…, двинуть подвижную (читай – усиленную) армию» в сторону нижнего Дона и, тем самым, закупорить Ростовскую «пробку» для войск вермахта, застрявших в предгорьях Кавказа.


       Увы! В той или иной степени, но оба они – и А. Василевский, и А. Ерёменко – оказались заложниками ошибочной версии нападения немцев со стороны Чирско-Тормосинской группировки. И всё же, думается, что основная доля вины в этом лежит на командующем Сталинградским фронтом.
 

                *     *     *     *     *


       При всём этом как-то подозрительно быстро забылись события четырёхмесячной давности, когда в июле-августе 4-я танковая армия Гота своим бронированным кулаком, тем же маршрутом – от Цимлянской, Зимовников и Котельниково – вдоль железной дороги уже прорывалась на усиление 6-й армии Паулюса, завязшей в затяжных боях в Сталинграде.

       Каких же усилий это стоило тогда А. Ерёменко, командовавшему Юго-Восточным, а с 29.08.1942 Сталинградским фронтами, в попытках задержать танковые колонны Гота. В тех условиях, когда остатки дивизий 51 армии, растерзанных в июльских боях на донских переправах, откатывались на северо- и юго-восток, в сторону Волги, когда на том огромном театре военных действий, на целую сотню вёрст не оказалось никаких войск, командующему фронтом пришлось «с бору по сосенке» собирать все наличные силы и бросать их с колёс в бой: 244, 204, 38, а затем и 126 стрелковые дивизии, 6-ю, 13-ю и 254-ю танковые бригады. Эти соединения Сталинградского фронта в течение трёх недель в ожесточённых боях на разъезде «74-й километр» (между станциями Абганерово и Тингута) сдерживали натиск немецких и румынских дивизий.


       И всё же, в нынешнем наступлении соединений Сталинградского фронта на юго-запад, Котельниково, как направление главного удара и как его цель (пусть и промежуточная!), хотя и прозвучала в «ЖБД 4КК» только 25 ноября, но это произошло почему-то не из уст командующего Сталинградским фронтом, а из приказа командующего 51А, генерал-майора Николая Ивановича Труфанова.

       В мемуарах А. Ерёменко «Сталинград» командарму-51 даётся весьма лестная характеристика: «замечательный военачальник, хорошо подготовленный в теоретическом отношении и обладавший необходимым практическим опытом». Вот только его инициалы А. Ерёменко указал неверно - «В.Ф.». Наверно, ошибся, либо корректоры не заметили.


       В самом «ЖБД», в записи от 25 ноября значится:

       «Корпус входит в подчинение 51А».
 
       И здесь же, далее:

       «Боевой приказ штаба 51А: 4КК – 26 ноября овладеть Котельниково».
Однако, думается, что этот приказ родился не в штабе 51А, а в штабе Сталинградского фронта. Как и изменение подчинённости самого 4 кавкорпуса.

 
       К этому времени штаб 4КК с корпусными частями дислоцируется в Ивановке, а части 81КД – рядом, в Громославке. Расстояние от этих пунктов до Котельниково – 85-95 км.

       Таким образом, основным силам корпуса предстояло за сутки, преодолев это расстояние, сходу взять штурмом Котельниково, не зная, какими силами располагает там противник.

 

       Вот что пишет об этом в своей книге А.В. Исаев:

       «…Преодолеть за сутки 95 км… является нетривиальной задачей даже для механизированного соединения. Такой темп продвижения реально достигали, пожалуй, только мотоциклетные части немцев летом 1941 г. Утром 27 ноября 81-я кавалерийская дивизия вышла к Котельниково, но захватить город с ходу не смогла.

       Более того, здесь кавалеристов ждал неприятный сюрприз в лице прибывшей по железной дороге из Франции 6-й танковой дивизии…».


                *     *     *     *     *


       Здесь мы прервёмся и вернёмся к операции по окружению 6-й армии «Уран» (19-23 ноября). Если внимательно ознакомиться с её документами и дальнейшим развитием событий, то начинаешь понимать, что 51-я армия, при всей своей кажущейся мощи, связанной с её пополнением и усилением накануне наступления, фактически выполняла разрозненные функции и решала сразу несколько задач: наиболее мощной и мобильной частью своих сил замыкала кольцо окружения армии Паулюса, другой, менее технически оснащённой, создавала внешний фронт в очень широкой полосе наступления и на большую глубину.

       При этом, разные авторы называют разные цифры, характеризующие численный состав войск 51-й армии и её вооружение. Однако, во-первых, каждый из них преследовал свои цели: доказать, что её численность была намного меньше противостоящих ей войск противника; во-вторых, зачастую не бралось во внимание то, что отдельные её части решали совершенно автономные задачи и лишь номинально входили в её состав; и, наконец, в-третьих, в разные временные отрезки её состав менялся (из-за естественных потерь личного состава и техники в боевых операциях, пополнения личного состава за счёт прибывающих маршевых рот, включения или выбытия из её штата отдельных соединений и частей и т.д.). Зачастую все эти показатели несовместимы и не дают реальной картины на разные временные отрезки.


       Если посмотреть на «Карту боевых действий войск Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов (19 – 30 ноября 1942 г.)» (http://battle.volgadmin.ru/Maps/21.aspx), то на день начала наступления в составе 51-й армии Сталинградского фронта числилось четыре стрелковых дивизии, два корпуса (мотострелковый и кавалерийский) и две бригады (мотострелковая и танковая).

       В «Журнале боевых действий Сталинградского фронта с 01.11 по 01.12.1942» боевой состав 51-й армии на 20 ноября 1942 г. представлен:

       - четырьмя стрелковыми дивизиями (общая численность личного состава 19,0 тыс. человек);
 
       - 4-м кавалерийским корпусом (две кавдивизии, общей численностью 8,7 тыс. чел.);
 
       - 4-м механизированным корпусом (три механизированные бригады и два танковых полка, общей численностью 12,2 тыс. чел., 190 танков);
- двумя бригадами - танковой и мотострелковой (3,5 тыс. чел. личного состава и 7 танков);

       - восемью артиллерийскими полками (2,7 тыс. человек личного состава).
Таким образом, по состоянию на 20 ноября общая численность личного состава 51-й армии составляла 46 тыс. человек и 197 танков.


       А далее, в том же «Журнале» приводятся данные о боевом составе противника, действующего перед фронтом 51-й армии на то же 20 ноября:

       - пехотных дивизий – свыше 4-х;
       - личного состава – 26,0 тыс. человек;
       - танков – 80 единиц.
 

       А.В. Исаев в своей книге «Сталинград. За Волгой для земли нет» (М., Яуза, Эксмо,2008) приводит в двух таблицах численный состав армий, входящих в состав войск Сталинградского фронта (таблица № 17), а также состав кавалерийских корпусов, участвовавших в контрнаступлении под Сталинградом (таблица № 18).

       В этих таблицах численность боевых войск 51А указана в количестве 44,7 тыс. человек и 207 танков, а численный состав 4КК представлен в количестве 10,2 тыс. человек.
 
       Видимо, Исаев пользовался цифровыми данным «ЖБД Сталинградского фронта» по состоянию на день начала контрнаступления наших войск (20 ноября 1942 г.), поскольку его данные практически тождественны данным «Журнала…».


 
                *     *     *     *     *


       Но давайте теперь рассмотрим, как менялась тактическая обстановка на данном театре военных действий за три недели наступления 51А и 4КК (с 20 ноября по 12 декабря 1942 г.) и что предпринималось Ставкой и командованием Сталинградского фронта для стабилизации положения и укрепления позиций наступающих соединений армии и корпуса, столкнувшихся с крупной группировкой врага на подступах к Котельниково и к другим населённым пунктам, расположенным по долине левого притока Дона реки Аксай Курмоярский.


       Наиболее мощная и мобильная часть 51А была брошена на окружение войск Паулюса: 4-й мехкорпус с приданными ему 55-м и 158-м танковыми полками (12 тыс. чел. и 184 танка), а также 15-я гвардейская стрелковая дивизия (7 тыс. чел.) и 38 мотострелковая бригада (2,5 тыс. чел.). Таким образом, на окружение армии Паулюса было направлено около 50% личного состава 51 армии и 90% её танков.


       Эти соединения и части, действующие автономно от командования 51-й армии, и решающие важную задачу по окружению противника, были под непосредственным контролем командования Сталинградского фронта. Это подтверждает в своих мемуарах и сам А.И. Ерёменко:

       «4-й… корпус, уничтожив отходившие под нашими ударами части 18-й и 20-й румынских дивизий, ещё засветло 21 ноября (второй день наступления) вышел в район Зеты и… беспричинно задержался там. Почувствовав в этой задержке неуверенность командира корпуса…, я рано утром 22 ноября направил ему на самолёте записку, в которой категорически потребовал ускорить движение с тем, чтобы не позднее 12 часов этого дня выйти на (намеченный) рубеж… Приказ был выполнен точно».


       Оставшиеся пять дивизий, усиленных восемью артиллерийскими полками и маломощной 254 танковой бригадой, в которой в разные дни боёв было от 7 до 10 танков, образовав внешний фронт, наносили удар по румынско-немецким войскам в южном – юго-западном направлении.

       При этом, 4 кавалерийский корпус в составе двух кавалерийских дивизий, как наиболее мобильная часть, также действовал автономно и самостоятельно от трёх стрелковых дивизий 51-й армии, о чём отечественными историками почему-то умалчивается. И здесь в первые дни наступления корпуса командование Сталинградского фронта постоянно держало под личным контролем именно его темп наступления.
 
       Вот записи из «ЖБД 4КК»:

       - от 21 ноября: «К исходу 21.11. в Шта(б)кор(пуса) прибыли Зам.ком.фронтом генерал-лейтенант Попов и Член Военного Совета фронта Хрущёв»;

       - от 24 ноября: «Приказ Заместителя командующего Сталинградским фронтом – наступление на ГРОМОСЛАВКА. Штакор – в АКСАЕ. К вечеру туда прибыл Хрущёв».


       А на следующий день после этого посещения (то есть 25.11) «рождается» приказ по Фронту о вхождении корпуса в непосредственное подчинение командующему 51А.
 
       То есть до этого он был самостоятелен в своих действиях и подчинялся только штабу Фронта? Что же тогда за это время изменилось? Приказ А.М. Василевского от 24 ноября о взятии Уманцево, Аксая и Громославки 4-м корпусом к этому времени был выполнен. А что дальше?


       Дальнейшие события косвенно отражаются уже в «ЖБД Сталинградского фронта», где, кстати, о переподчинении 4КК 51А ни слова. Однако там фигурируют такие записи:

       - от 24.11: «Войска фронта… продолжали вести наступление… и развивая удар в юго-западном направлении на Котельниково»;

       - от 25.11: «Войска производили перегруппировку, приводили себя в порядок и разведывали наступление на Котельниково»;

       - от 26.11: «В районе Котельников до двух пехотных полков и до 40 танков (противника)».


       А потому в «ЖБД 4КК» за 25 ноября, после приказа о переподчинении его 51А, тут же следует боевой приказ самого командующего 51А:
 
       - «4КК – 26 ноября овладеть Котельниково».

 
       А в «ЖБД Сталинградского фронта» за 26 ноября следует запись:
 
       - «С наступлением темноты 4КК выступает на Котельниково».


       Таким образом, сам командующий Сталинградским фронтом к решению о наступлении корпуса на Котельниково, оказался, вроде бы, не причастен – получалось, что это исключительная инициатива командарма-51 Н.И. Труфанова. Удобная позиция, особенно на случай возможной неудачи.


       И она не замедлила сказаться.


                *     *     *     *     *


       Выше уже приводились данные о встречном бое за Котельниково 81КД утром 27 ноября, когда все три кавалерийских полка внезапно попали под кинжальный огонь невесть откуда взявшихся немецких танков и к концу дня вынуждены были с потерями отступить на северо-запад, в район Похлебин, Захаров и Нижне-Яблочный. Хотя, полученная вечером того же числа  телеграмма командарма-51 требовала «в случае успеха продолжать наступление в направлении Дубовское» (50 км южнее Котельниково, где расположен штаб 4-й румынской армии).

       Вот как описывает дальнейшее развитие событий А.В. Исаев в своей книге «Сталинград. За Волгой для нас земли нет» (М., Яуза, Эксмо,2008):

       «Фактически… 4-й кавалерийский корпус попал в крайне пикантную ситуацию. С одной стороны, образование внешнего фронта окружения требовало от наших кавалеристов перехода к обороне. С другой стороны, это позволяло немцам беспрепятственно накапливать выгружающиеся на железнодорожных станциях в районе Котельниково, а то и просто в степи с платформ людей и технику 6-й танковой дивизии. Сначала командование отдало приказ на наступление… 29 ноября командиром корпуса была из штаба 51-й армии получена вторично шифротелеграмма: «Бой за Котельниково продолжать всё время. До 12.00 30.11 подтянуть артиллерию, провести рекогносцировку. Атака противника в Котельниково в 12.00 30.11.42».

       Но 30 ноября командующий 51-й армией Н. И. Труфанов приостановил выполнение операции, приказав частям 4-го кавалерийского корпуса встать в оборону, вести разведку на запад и юг, подвезти горючее и готовиться к захвату Котельниково.

       До 2 декабря части корпуса укрепляли занимаемые рубежи, подвозили горючее… В 3 часа 2 декабря был получен приказ командующего 51-й армией: «4 кавкорпусу… с 85ТБр., прикрыв себя от р. Дон, к 11.00 2.12 выйти на рубеж Майорский — Захаров и к исходу 2.12 овладеть западной частью Котельниково… Овладев Котельниково — развивать удар вдоль железной дороги на Дубовское. Левее наступает 302СД, которая к исходу 2 декабря должна овладеть восточной частью Котельниково».

       Командир корпуса в ответ сообщил командующему 51-й армией об отсутствии горючего в 85-й танковой бригаде. Н. И. Труфанов 2 декабря приказал «действие приказа по овладению Котельниково приостановить до особого распоряжения».

       2 и 3 декабря части корпуса и 85-й танковой бригады пополнились горючим до одной заправки. Штаб 51-й армии передал приказание: с утра 3 декабря приступить к выполнению приказа командующего армией от 1 декабря по овладению Котельниково.

       Промедление это было поистине роковым. Командир (немецкой) 6-й танковой дивизии Эрхард Раус позднее вспоминал:

       «Я не мог понять, почему русские прекратили свое продвижение вперед, как только прибыли первые германские части, несмотря на то, что имели приказ на овладение Котельниковым. Вместо того, чтобы немедленно атаковать, пока они еще имели количественное преимущество, русские пассивно наблюдали за накоплением наших сил в городе».


       Наконец, 3 декабря 4-й кавалерийский корпус (без 61-й кавалерийской дивизии Я. Кулиева, которая в 90 км восточнее увязла в боях с 4-й румынской пехотной дивизией в районе Кенкря. В.Г.), усиленный 85-й танковой бригадой и гвардейским минометным дивизионом «катюш», выступил из занимаемого района. В 7 часов передовые части 81-й кавалерийской дивизии встретили упорное сопротивление в районе Похлебин, но отбросили противника и овладели селением. По немецким данным, потери атакующих составили шесть танков ценой полного уничтожения взвода новейших 75-мм противотанковых пушек.

       Кавалерийская дивизия со средствами усиления пересекла реку Аксай и двинулась на юг с целью выхода к Котельникову с тыла. Но дальнейшие попытки наступать были отбиты противником…
 
       Оценив обстановку и опасаясь окружения 81-й дивизии в районе Похлебин, командир 4-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенант Т. Т. Шапкин просил командующего 51-й армией об отводе корпуса. Командующий 51-й армией приказал: «Выполнять ранее поставленную задачу, овладев до рассвета Майорский, Захаров, Семичный. Начало наступления — 7.00 4.12.42».

       Вторичный доклад утром 4 декабря командующему 51-й армией о необходимости отхода командир корпуса сделать не смог, так как в штабе армии ни командующего генерала Н. И. Труфанова, ни начальника штаба полковника А. М. Кузнецова не оказалось… Но к тому моменту немцам удалось сосредоточить достаточные силы для контрудара и накопить их на флангах прорвавшейся в глубину их обороны советской кавалерии.

       Фактически полнокровная танковая дивизия выстроилась вокруг усиленной артиллерией кавалерийской дивизии, обладая и качественным, и количественным превосходством. Уже в 10 часов 4 декабря немцы открыли артиллерийский огонь большой плотности. В середине дня все 150 танков обоих танковых батальонов 6-й танковой дивизии с пехотой… атаковали расположение 81-й кавалерийской дивизии в районе Похлебина…

       К 14.00 81-я кавалерийская дивизия была полностью окружена, танки и мотопехота немцев начали обжимать образовавшийся «котел». Кавалеристы вели бой в течение всего дня, а с наступлением темноты стали мелкими группами пробиваться из окружения.

       Потери 81-й кавалерийской дивизии в бою у Похлебина убитыми, ранеными и пропавшими без вести составили 1897 человек и 1860 лошадей… Погибли командир дивизии полковник В. Г. Баумштейн, начальник штаба подполковник Терехин, начальник политотдела полковой комиссар Турбин, (добавлю: командир 227 кавполка майор Воронов застрелился. В.Г.)».


       Очень многое о разыгравшейся трагедии в районе Котельниково и Похлебина, при всей своей сдержанности и лаконичности, дают записи этих нескольких суток в «ЖБД 4КК».

       Начиная с первого боя на северной окраине Котельниково, когда, после почти стокилометрового марш-броска от Громославки, утром 27 ноября все три полка 81 кавдивизии неожиданно для себя попадают под перекрёстный огонь немецких танков, и, не имея собственной бронетехники, которой на тот период просто не было в их рядах, а также лишённые поддержки собственной артиллерии, застрявшей на крутом берегу реки Сал Курмоярский, неся потери, откатываются на северо-запад, в Похлебин, а затем ещё севернее, в Софронов, Верхне- и Нижне-Яблочное.

       В течение последующих шести дней, не имея достаточного количества топлива и боеприпасов, неоднократно получают один за другим несколько приказов командующего 51-й армией, то требующего немедленного наступления, то отменяющего собственные распоряжения (от 27,29,30 ноября,1,2 декабря).

       К этому времени в состав корпуса включается 85 танковая бригада. Находившаяся ранее в резерве Ставки ВГК, а затем - Сталинградского фронта (в районе Верхне-Царицынский-Зеты, что в 110-120 км севернее Котельниково), с 27.11 она подчиняется командующему 51-й армии, а с 28.11 придана командиру 4КК, сосредоточившись в Генераловском (45 км к северу от Котельниково).

       Однако, «в связи с отсутствием горючего не может быть использована в предстоящей операции» (из донесения командира корпуса командующему армией от 29 ноября). Это положение сохраняется до 2 декабря. И только 3 декабря части 81КД совместно с 85ТБр, получив горючего на оду заправку, начинают наступление и к исходу дня захватывают Похлебин.
 
       А на следующий день немецкая 6-я танковая дивизия всей своей мощью обрушивается на дивизию и бригаду.


       Командир 6-й немецкой танковой дивизии Эрхард Раус так описал бой своей дивизии с окруженными 81-й кавалерийской дивизией и 85-й танковой бригадой 4-го кавкорпуса:
 
       «К 10.00 судьба… кавалерийского корпуса была решена. Уже не было никаких путей к отступлению, несмотря на это, окруженный противник оказывал ожесточенное сопротивление в течение нескольких часов. Русские танки и противотанковые орудия сражались с ротами 11-го танкового полка, катившимися вниз с холмов. Поток трассеров бронебойных снарядов непрерывно несся вверх и вниз, но вскоре все больше и больше трассеров летело вниз и все меньше и меньше в ответ им снизу. Один залп за другим обрушивался на Похлебин, поднимая султаны черной земли. Город начал гореть.
       Море огня и дыма скрыло страшный конец храброго гарнизона. Только отдельные выстрелы противотанковых пушек встретили наши танки, входящие в город. Следовавшие за нашими танками гренадеры были вынуждены использовать ручные гранаты, чтобы сломить сопротивление противника, упорно сражавшегося за каждый дом и траншею».


       «Журнал боевых действий корпуса» за 4-6 декабря добавляет подробности этого боя и его итогов:

       «К 16.30 85-я танковая бригада, которой было приказано… прикрыть отход частей… дивизии – отошла к Верхне-Курмоярская. Один танк КВ действовал непосредственно с конницей.

       Части дивизии… вынуждены были с наступлением темноты выходить из-под удара. Дивизия потеряла всю артиллерию, миномёты и пулемёты, вышедшие из боя подразделения были вооружены только винтовками и автоматами…

       В течение ночи с 4 на 5 декабря части дивизии мелкими группами отходили на Нижне-Яблочный… Был организован сбор людей… К исходу дня… было собрано около 700 человек…

       85ТБр потеряла почти весь мотобатальон… (и) в течение дня собирала застрявшие на поле боя и неисправные танки…

       В 17.00 (6.12) штаб корпуса издал приказ об организации системы опорных пунктов, каждый (из которых) усилен 4-5 танками».

       «Потери 4КК с 21.11 по 8.12 (убитыми, раненными, пропавшими без вести) – 4019 человек.

       4КК на 7.12. имеет в своём составе 4905 человек» («ЖБД Сталинградского фронта 01.12 по 01.0143.», стр.27).


       Приложенная к «Журналу…» схема боя 81КД и 85ТБр с танками противника под Похлебин 4.12.42 г. (стр. дела 32) свидетельствует о явных просчётах в организации обороны. Несмотря на то, в «Журнале…» за 3.12., после захвата нашими войсками Похлебина, зафиксировано:

       «В ночь в районе Майорский и Захаров - шум танковых моторов (предположительно до 200 танков)…», войска дивизии и танковой бригады, находившиеся к началу боя 4.12. между тремя населёнными пунктами (Похлебин, Майорский и Захаров), и развёрнутые боевыми порядками на юг (в сторону Котельниково), были обойдены противником с северо-запада и внезапно атакованы с тыла более значительными силами, чем с фронта (100-130 против 30 танков).


       Данные о потерях танков с немецкой стороны кардинально разнятся в оценках: по нашим данным у немцев «подбито и сожжено до 80 танков» («ЖБД Сталинградского фронта 01.12 по 01.0143.», стр.27). Эрхард Раус же утверждает: «Потери 11-го танкового полка 6-й танковой дивизии составили 4 танка, потерянных безвозвратно (плюс еще один, уничтоженный до 3 декабря), и 12 временно выбывших из строя».


       Данные о потерях 85-й танковой бригады в документах не приводятся, однако расчётным путём можно вывести следующие цифры. К началу боёв 3-4 декабря в составе бригады было 49 танков (24 танка Т-34, 20 – Т-70 и 5 КВ). В бою 3.12 было потеряно 6 танков Т-34. Из боя 4.12. вместе с остатками дивизии в районы сосредоточения вышел 21 танк (11 танков Т-70, 8 Т-34 и 2 КВ). Таким образом, двухдневные потери 85-й бригады составили 28 танков или около 60%.



                *     *     *     *     *



       Так что же это было? Неумение командовать? Неуверенность в собственных силах или давление сверху: «Только - вперёд!»? То, что мешало принять единственно верное решение? Бросать людей на верную гибель?

       А не сами ли мы ещё совсем недавно потешались над бравыми польскими уланами, с саблями против немецких танков бросавшимися в 1939 году в безрассудные конные атаки, на верную смерть. Что, мало нам было горького опыта 1941-1942 годов, всех этих пресловутых танковых «котлов», в которых погибали целые армии, фронты?


       А ведь тому же командующему Сталинградским фронтом, более, чем кому-либо иному, были известны печальные итоги противостояния Брянского фронта и 2-й танковой группы Гудериана в августе-сентябре 1941 года. Тогда танкам Гудериана 15 сентября всё же удалось ударом с севера, соединившись с прорвавшимися с юга танками Клейста, замкнуть кольцо окружения за спиной войск Юго-Западного фронта под Лубнами и Лохвицей, где погибли четыре армии и всё командование фронта.
 
       Обещание, данное А. Ерёменко Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину ещё 14 августа 1941г., при назначении его на должность командующего вновь сформированным Брянским фронтом, оказалось невыполненным. Об этом кратко, но лаконично написал в своих мемуарах А.М. Василевский, являвшийся в то время заместителем начальника Генерального штаба, и оказавшийся свидетелем их встречи:

       «Сталин (сказал)… о том, что… основная и обязательная задача войск Брянского фронта состоит в том, чтобы не только надёжно прикрыть брянское направление, но и во что бы то ни стало своевременно разбить главные силы Гудериана (использовавшиеся для флангового удара по войскам Юго-Западного фронта).

       …Вновь назначенный командующий… очень уверенно заявил, что «в ближайшие же дни, безусловно» разгромит Гудериана…

       В последующие дни… обстановка на Юго-Западном направлении продолжала быстро осложняться… В Генштабе поняли, что командующий Брянским фронтом явно поторопился со своими заверениями» (стр.137).


       И спустя десять дней в телефонном разговоре со Ставкой командующий Брянским фронтом так же твёрдо и решительно продолжал убеждать И. Сталина: «А насчет этого подлеца Гудериана, безусловно, постараемся разбить, задачу, поставленную Вами, выполнить» (стр.141).

       А спустя ещё полторы недели уже сам Верховный Главнокомандующий оказался недоволен его действиями, о чём свидетельствует А. Василевский, приводя текст его телефонограммы от 2.09.41г. на имя Ерёменко:

       «Ставка всё же недовольна вашей работой… Все разговоры о выполнении задания остаются пустыми словами… Пока это не сделано, все ваши заверения об успехах не имеют никакой цены…» (стр.142).



       Возвращаясь к Котельниковской операции, невольно думаешь: а что же в нынешней ситуации отличало наших кавалеристов от польских конников? Оправдание необходимостью пресловутой «разведки боем»? А не слишком ли высока цена? Или – «мы за ценой не постоим»?


       А пока пять малочисленных дивизий 51-й армии и 4-го кавкорпуса, не имея в своих рядах подвижных механизированных бронетанковых сил для организации прорыва, пройдя за две недели непрерывных боёв 150 км, в итоге упёрлись не просто в прочную оборону румынско-немецких войск, а в мощный бронированный кулак, готовый к решительным действиям, который сразу показал свои острые зубы и нешуточные намерения.


                *     *     *     *     *



       Работая над этим обширным материалом, с удовлетворением отмечаю, что наше федеральное архивное сообщество наконец-то сдвинулось с мёртвой точки в деле обнародования ранее закрытых и секретных материалов и их оцифровки. Просматривая форум «Наша победа», с каждым разом нахожу всё новые опубликованные документы, под которыми стоит штамп:

       «Рассекречено в соответствии с приказом МО РФ от 8.05.2007 г. № 181 «О рассекречивании архивных документов Красной Армии и АМФ за период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов» (с изменениями на 30 мая 2009 года)».


       Буквально на днях вдруг открылся пакет документов о боевых действиях 126 стрелковой дивизии 51-й армии, и как раз за интересующий меня временной отрезок – 20 – 29 ноября 1942 г. А среди 44 документов дивизии оказался именно тот, в котором фигурирует искомый мной 492 иптап – противотанковый артиллерийский полк, в котором воевал мой дед. Не могу не привести его текст.


       «Частный боевой приказ № 015 Шта(б)див(изии) 126
                23.00 29.11.1942. свх. Терновой.


       1. Части 18 пехотной дивизии румын в количестве 4-5 батальонов при поддержке 25 танков задержали дальнейшее наступление дивизии. Во второй половине дня противник сосредоточился до двух батальонов пехоты с 10-ю танками Пимен-Черни, до батальона пехоты с 6-ю танками Дарганов, до 2-х батальонов пехоты с 12-ю танками Шарнутовский. В районе Пимен-Черни захвачен пленный 2-го эскадрона 8 кав.дивизии.
       Контрнаступление противника можно вновь ожидать на рассвете 30.11.42.

       2. Дивизия переходит к обороне на рубеже Небыково, высота 132.4, высота 140.6, высота 135.7, Жутов 2-й.

       3. Я решил оборону занять отдельными опорными пунктами. Готовность обороны к 6.00 30.11.42.

       4. 550 сп (стр. полк) с 6-ю орудиями 76 мм 358 ап (арт. полка) и 3 орудия 45 мм 492 иптап (ПОЛК МОЕГО ДЕДА!), 3 орудия 45 мм 1246 иптап. Оборонять район Небыково, заняв круговую оборону, имея передний край на высоте 129.6 и Балка Караичева. Боевое охранение выставить Балка Ракитовая, высота 120.5.
ПО (передовой отряд) выслать по дороге на Пимен-Черни, отм. 92.0. Разведку вести в направление разъезд Небыковский, на Гремячий и на Пимен-Черни.

       5. 366 сп с 5-ю орудиями 45 мм 492 иптап (ПОЛК МОЕГО ДЕДА!), с 5-ю орудиями 45 мм 1246 иптап, 4 орудия 122 мм 85 гап (гаубичный арт. полк), 2 миномёта 120 мм 125 миномётного полка. Оборону занять опорными пунктами, имея ротный опорный пункт № 1 на выс. 133.4; опорный пункт двухротного состава на выс. 140.5; № 3 батальонный опорный пункт на выс. 135.7; № 4 батальонный опорный пункт в районе Жутов 2-й; № 5 в районе Самохин. Личный состав для этого пункта использовать штабные подразделения полка.
       ПО выслать на северную окраину Дарганов и сев.окраину Шарнутовский.
Разведку вести на Дарганов, Шарнутовский, Балка Сукте-Сала.

       6. Мой резерв: учебная рота, разведрота, заградотряд, два орудия 45 мм 1246, одно орудие 76 мм 1246 иптап, расположиться в районе свх. Терновой, подготовить рубеж для круговой обороны.

       Ответственный за организацию обороны командир учебной роты.
       КП дивизии свх. Терновой.
       Запасной – Кошара, 3 км юго-вост. свх. Терновой.
       Информация по телефону каждые два часа.
       Оперсводки представлять к 16 часам.

             пп. Командир 126 СД
            Полковник Куропатенко

             пп. Начальник штаба 126 СД
               Полковник Дряхлов

            Верно. Зам. Нач. 1 отд. Штаба 126 СД
                Капитан Бродский».



       А вот как со своей немецкой «колокольни» описывает события этих же дней и в тех же районах немецкий военный историк Ганс Дёрр, участник боёв под Сталинградом, в своей книге «Поход на Сталинград» (М., Воениздат, 1957):

       «…2-й немецкий штаб связи образовал для обороны Котельниково сильную боевую группу, сосредоточив её под командование полковника Паннвитца в районе Шарнутовский, Самохин. 26 ноября она атаковала северный фланг противника, продвигавшегося через Крайняя Балка на Котельниково, в тот момент, когда он приблизился к городу на 20 км и уничтожила его.

       Румынская группа Корне, расположенная в районе Дарганов, оказала при этом немецким войскам сильную поддержку… В середине дня (27.11) группа Паннвитца, продвинувшаяся через Гремячий, во взаимодействии с группой Бишофа, обходившей Котельниково с востока (эта группа сформирована 2-м немецким штабом связи в Ремонтная вечером 26 ноября) зашла в тыл противнику, сосредоточившемуся севернее города для наступления и разгромила его…

       6-й румынский армейский корпус… отошёл назад к позициям групп Корне и Паннвитца в 10 км северо-восточнее Шарнутовского и южнее Небыков. Группа Прусковского, оставшаяся на плацдарме в Кругляков без соседей справа и слева и обойдённая русскими с двух сторон, отошла к станции Гремячая. 7-й румынский армейский корпус вечером оставил Вершин Сал…

       С прибытием предназначенного для участия в контрнаступлении 57-го танкового корпуса обстановка на фронте 4-й румынской армии разрядилась. Танковый корпус сам обеспечивал район своего развёртывания западнее линии Караичев, Пимен-Черни, Жутов-1…».



       Да, именно прибывшие сюда в эти дни две немецкие танковые дивизии – 6-я и 23-я, составившие костяк 57-го танкового корпуса и разворачивавшие свои боевые порядки слева и справа от железной дороги, идущей из Котельниково на Сталинград, наносили свои удары не только по 81 кав. дивизии в районе Похлебин, но и по развёрнутым восточнее стрелковым дивизиям 51-й армии.


       «Журнал боевых действий 51-й армии» за то же 29 ноября так отобразил эти события:

       «302 СД – в 11.00 была атакована 12 танками противника из направления Гремячая. Дивизия закрепилась на рубеже Балка Великан, Балка Караичева.
126 СД – 550 сп, наступая из Небыково на Пимен-Черни, был атакован с северо-запада 13 танками и с запада 16 танками и до батальона пехоты.

       366 сп – наступая на Дарганов, был контратакован до батальона пехоты с 10 танками. Отряд, обеспечивающий левый фланг дивизии, к 9.00 овладел Шарнутовский. Наступая на Дарганов, был атакован 12 танками. Понеся потери, отошёл в Жутов 2-й».



       Неправда ли, всё это выглядит слишком нереально: наступающие войска 51-й армии и 4 кавкорпуса не имеют в своих боевых порядках танковых подразделений, а переданные им для усиления артиллерийские батареи противотанковых истребительных полков предназначены скорее для обороны от танков, чем для собственно наступления. Так что это – оборона или наступление? И кто же инициатор такого вот безрассудного наступления, более похожего на оборону?



                *     *     *     *     *



       Во что же на самом деле вылились «задумки» командования Сталинградского фронта, скромно названные А.И. Ерёменко в мемуарах «крупной оперативной разведкой», которая, по его мнению, «раскроет истинный смысл намерения противника».

       Да, в итоге он стал предельно ясен – появление на этом театре военных действий генерал-фельдмаршала Манштейна, создание им группы армий «Дон», концентрация крупных танковых сил не только на тормосинском плацдарме, но прежде всего в районе Котельникова, - всё это требовало немедленных ответных действий.
После этих потерь необходимо было принимать срочные меры по усилению нашей наступавшей группировки, прежде всего, бронетанковыми подразделениями и противотанковой артиллерией.


       А что же реально было предпринято нашим командованием в период от Похлебинского разгрома до наступления немецкой Котельниковской группировки (5-12 декабря)?


                *     *     *     *     *



       Вот что пишет в мемуарах об этом А.М. Василевский:

       «4 декабря я доложил Верховному Главнокомандующему о создавшейся здесь обстановке (тревожной обстановке на южном и юго-западном фасах нашего внешнего фронта. В.Г.). Было принято решение: на Донской фронт в качестве основной ударной силы для ликвидации окружённых войск направить из резерва Ставки 2-ю гвардейскую армию (генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского)… Её сосредоточение… к 18 декабря…
…В ночь на 5 декабря совместно с К.К. Рокоссовским, посоветовавшись с А.И. Ерёменко, мы приступили к разработке нового плана ликвидации окружённых войск Паулюса… 9 декабря я представил план… в Ставку…

       Тогда же для усиления Юго-Западного направления Ставка решила создать 5-ю ударную армию, развернуть её к 9 декабря между 5-й танковой армией Юго-Западного фронта и 51-й армией Сталинградского фронта и подчинить командующему последним… (Её) обязали во взаимодействии с 5-й танковой армией уничтожить… тормосинскую группировку противника…

       …В состав 5-й ударной армии должны были войти 2 стрелковые дивизии и 7-й танковый корпус из резерва Ставки, левофланговые соединения 5-й танковой армии, 4-й механизированный корпус и три стрелковые дивизии Сталинградского фронта…» (стр. 264-266).



       Как видим, несмотря на гибель половины 81-й кав. дивизии и сложное положение с другими стрелковыми дивизиями 51-й армии, у А. Василевского нет ни слова о мероприятиях по усилению этого направления. Основными задачами, которыми он занимался, были планирование (с 4 по 9 декабря) ликвидации окружённых войск Паулюса с помощью прибывающей 2-й гвардейской армии и уничтожение тормосинской группировки противника, где в помощь не справляющейся со своими задачами 5-й танковой армии Юго-Западного фронта придаётся вновь сформированная Сталинградским фронтом по указанию Ставки 5-я ударная армия. А затем, в течение 9-11 декабря А. Василевский встречается с командованием входящих в состав новой армии объединений и соединений.

       Но, при всём этом, он констатирует:

       «Перед 51-й армией насчитывалось до 10 дивизий (правда, из них 6 пехотных и кавалерийских дивизий румын, понесших в ноябре серьёзные потери)… Укомплектованность соединений в 51-й армии была низкой… были недостаточно обеспечены материально; особенно это ощущалось в отношении боеприпасов и горючего» (стр.268).



       А вот как комментирует обстановку в районе Котельниково и свои действия командующий Сталинградским фронтом А.И. Ерёменко:

       «Всё это говорило о том, что здесь формируется мощный танковый кулак… Стало совершенно ясно всем, где сосредотачивается основная ударная группировка противника… Мы получили эти данные своевременно и тем самым выиграли не менее 10 суток, которые позволили сосредоточить резервы для парирования удара…

       Об итогах нашего удара на Котельниково я сразу же подробно доложил И.В. Сталину… Мы просили подбросить резервы… Сталин обещал разобраться и по возможности усилить нас. Обещание усилить «по возможности» мы поняли в том смысле, что (он) продолжал опасаться удара из района Тормосин».



       И далее, не говоря ни слова о приказе Ставки Верховного Главнокомандования от 8.12.42 № 170699 об образовании с 9 декабря в составе его фронта 5-й ударной армии, он, как бы ставя акцент на проявление собственной инициативы, пишет:

       «Преодолевая большие трудности, перебросили из-за Волги две стрелковые дивизии – 300-ю и 87-ю, сняли с фронта и вывели из боя 4-й и 13-й механизированные корпуса… Наш танковый  и артиллерийский резерв: 235 танковая огнемётная бригада КВ, 234-й отдельный танковый полк (39 танков) и 20-я  истребительно-противотанковая артиллерийская бригада – был сосредоточен в районе Выпасной… (А все они, вместе с 4-м мехкорпусом и 87-й стрелковой дивизией) составившие фронтовую группу, предназначались для того, чтобы во взаимодействии с правым крылом 51-й армии не допустить удара противника из района Котельниково…».



       Абсолютно не понятно, о выигрыше каких 10 суток ведётся речь и о сосредоточении каких резервов для усиления обескровленных трёхнедельными боями дивизий 51-й армии и 4-го кав. корпуса говорится, если находящиеся в резерве Сталинградского фронта 4-й мехкорпус и три дивизии (300,315,87), дислоцировались на расстоянии 90-110 км от Котельниково, а танково-артиллерийский резерв фронта (Выпасное) – в 130 км?

 
       Интересные записи отмечаются в «Журнале боевых действий 51-й армии» за первые числа декабря.

       Так, в записях за 1 и 2 декабря проходят упоминания о двух стрелковых дивизиях: 315 и 300, переправляющихся через Волгу. В дальнейшем упоминаний о них нет. Можно предположить, что эти резервные соединения первоначально планировалось передать на усиления 51-й армии, но затем их, видимо, направили во вновь сформированную 5-ю ударную армию.

       5 декабря появляются записи о дислокации трёх механизированных объединений, также не входящих в состав армии: 4-го и 13-го механизированных корпусов, а также 13-й танковой бригады, однако, их дислокация на этот период весьма удалена от трёх стрелковых дивизий 51-й армии.

       Думается, что решение об их передаче в подчинение 51-й армии изначально планировалось после прибытия в этот же день на командный пункт штаба армии генерал-лейтенанта Г.Ф. Захарова – заместителя командующего войсками Сталинградского фронта, которое было, видимо, связано с разгромом накануне 81-й кав. дивизии. Однако, в конечном счёте, в состав 51-й армии были переданы только последние два объединения, так как тот же 4-й мехкорпус через трое суток вошёл в состав 5-й ударной армии, а 51-й армии он был передан только 14 декабря, то есть через двое суток после начала немецкого наступления.



       Из всех, перечисленных А.И. Ерёменко резервов фронта и Ставки, 51-й армии реально 5 декабря был передан из 57-й армии только 13-й механизированный корпус с приданной ему 13 танковой бригадой.
 
       Принимавший участие в окружении армии Паулюса в составе 57-й армии Сталинградского фронта, 13-й мехкорпус (командир генерал-майор Т.И. Танасчишин), изначально представляющий мощную ударную силу (одна механизированная, две танковые бригады, включая приданную ему 13-ю танковую, а также два танковых полка), к 12 декабря, когда он прибыл в районы сосредоточения 51-й армии, в своём составе имел только 49 танков (28 Т-34 и 21 Т-70), то есть по своей мощности не превышал изначальной численности той же 85-й танковой бригады, приданной ранее 4-му кав. корпусу.

       Таким образом, к началу немецкого наступления под Котельниково 12 декабря в боевых порядках 51-й армии находилось не более 77 танков (49 шт в 13-м мехкорпусе и в целом не более 28 танков в 85-й и 254-й танковых бригадах).
 


       Вот и вся цена «выигранных» командующим Сталинградским фронтом 10 суток. Никаких других реальных подвижек в укреплении наших войск на Котельниковском направлении сделано не было…


                *     *     *      *      *



       Всему этому, в преддверии своего наступления, подводит итог командующий группой армий «Дон» генерал-фельдмаршал Манштейн в своём донесении в Генеральный штаб Сухопутных войск Вермахта 9 декабря 1942 года (№ 0354/42), то есть за трое суток до собственного наступления:

       «… Штаб группы армий намерен в возможно короткое время перейти силами 4-й танковой армии в наступление, чтобы восстановить связь с 6-й армией… Следует учитывать, что в ближайшее время противник усилит свои атаки на чирском фронте в общем направлении на Морозовский…

       Размеры сил, сосредоточенных противником против группы армий «Дон» не оставляет никаких сомнений в том, что противник рассматривает этот район как направление приложения своих главных усилий на всём советско-германском фронте… Поэтому необходимо… продолжать подтягивание новых сил группе армий «Дон»…  я считаю далее необходимым предпринять всё возможное, чтобы сделать боеспособными румынские армии, особенно же восстановить боевой дух и доверие к немецкому командованию…

       Необходимо учитывать и ту возможность, что русские будут действовать правильно и, сохраняя фронт окружения вокруг Сталинграда, начнут крупными силами наступление в районе действий 3-й и 4-й румынских армий, имея целью Ростов…
Это делает необходимым:

       -  переброску дополнительных сил 6-й армии..;
       - усиление примыкающих фронтов 4-й и 3-й румынских армий немецкими силами..;
       - переход в решительное наступление, как только позволят свои силы…».



       Однако, собственные силы и воля фюрера позволили ему сделать это не 8 декабря, как планировалось ранее, а 12 декабря…


                *     *     *     *     *


       И всё же, как бы не хотели завуалировать, оказавшееся неожиданным для нас, немецкое наступление из района Котельниково, наше командование вынуждено было искать оправдание этому в другом -  в явном несоответствии соотношения наступающих и оборонявшихся сторон.


       Вот данные, приводимые А.М. Василевским:

       «К вечеру 12 декабря… соотношение сил на фронте 51-й армии было тогда примерно следующим: у нас – 34 тыс. человек, у противника – 76 тыс.; танков – 77 против 500; орудий и миномётов… - 147 против 340. Таким образом, наша 51-я армия оказалась в крайне трудном положении» (стр. 269).


       Ему вторит А.И. Ерёменко:

       «В первых числах декабря (51-я армия) отразила атаки противника… и перешла к обороне на широком фронте протяжением до 140 км… К этому времени в составе 51А находились всего три стрелковые дивизии…, 76 укрепрайон, 4 кавалерийский корпус, 13-я и 254-я танковые бригады и (шесть) артиллерийских полков… Некомплект частей достигал 50 %...

       К началу наступления группировки Гота - Манштейна (12 декабря. В.Г.) соотношение сил 51-й армии и котельниковской группировки противника сложилось в пользу противника. По личному составу оно составляло 1 : 1,2; по полевой и противотанковой артиллерии – 1 : 1,9; по танкам – 1 : 5. Противнику удалось, таким образом, перед фронтом нашей 51-й армии создать двойное превосходство в артиллерии и пятикратное в танках. На направлении же главного удара соотношение сил было ещё большим в пользу противника».



       Как видим, у обоих советских военачальников даже на один временной период (12 декабря) цифры разнятся: если пересчитать количественные показатели А. Василевского на относительные показатели А. Ерёменко, то получается: по личному составу соотношение будет 1 : 2,2; по артиллерии: 1 : 2,3; по танкам: 1 : 6,5.
Таким образом, численное соотношение сторон, приведённое командующим Сталинградским фронтом, оказались даже более скромными, чем у представителя Ставки ВГК.
 
       Кто же из них точней и объективней?


       Удивляет также и указанное в мемуарах обоих авторов количество танков, имевшихся в наличии у противника на момент наступления. А. Василевский прямо называет цифру «500». А. Ерёменко в разных местах называет разные цифры:

       «Противник… в районе Котельниково бросил против наших атакующих войск танки. Завязались напряжённые бои, продолжавшиеся 1, 2 и 3 декабря… Под ударами танков противника (около 200 танков сосредоточившегося 57-го танкового корпуса) наши части были отброшены от Котельниково…»;

       «В составе ударной группы Гота были вначале две полнокровные танковые дивизии (6-я и 23-я), насчитывающие в своём составе, по самым скромным подсчётам до 500 танков и самоходных орудий…».



       А.В. Исаев в предисловии к книге немецкого автора Иоахима Видера «Я выжил в Сталинграде. Катастрофа на Волге» (пер. с нем. А.Лебедева, Н.Португалова, ООО «Яуза-пресс», 2013) пишет:

       «В конце ноября 1942 г. 6-я танковая дивизия прибывала, начиная с 27 ноября, в Котельниково после отдыха и укомплектования… (и) представляла собой серьёзную силу… в составе дивизии числилось 159 танков… подавляющее большинство… было новейших образцов, способных противостоять Т-34… Помимо этого в попытке деблокирования принимали участие уже побывавшие в боях соединения вермахта. 23-я танковая дивизия на момент начала… наступления… насчитывала… 40 танков… Дивизия участвовала в напряженных боях на Северном Кавказе и понесла большие потери под Орджоникидзе и Моздоком…».


       Немецкий же военный историк, генерал Ганс Дёрр, участник боёв под Сталинградом, в своей книге «Поход на Сталинград» (М., Воениздат,1957) пишет:

       «Основная тяжесть операции выпала на долю 57-го танкового корпуса. Он состоял тогда из двух дивизий: прибывшей из Франции 6-й танковой дивизии, имевшей прекрасный личный состав и вооружение (160 танков и 40 самоходных орудий) и прибывшей с Кавказа 23-й танковой дивизии, имевшей всего 30 танков. Корпусу недоставало моторизованной дивизии с её сильной пехотой; это обстоятельство имело впоследствии весьма отрицательное значение».



       В «Журнале боевых действий Сталинградского фронта за 01.11 – 01.12.42» в разделе «Боевой состав противника» на начало наступления 19-20 ноября, отмечалось, что перед фронтом 51-й армии действуют свыше 4-х пехотных дивизий противника с численностью личного состава 26,0 тыс. чел., 80 танков.


       Кроме того, только через неделю после начала боевых действий немецко-румынских войск из Котельниково, а именно 19 декабря, к двум немецким танковым дивизиям – 6-й и 23-й – добавилась 17-я танковая дивизия, из состава группы армий «Центр», в количестве 60 танков.


       Таким образом, если сложить всё изначальное количество танков, даже без учёта естественных их потерь в боевых действиях до начала наступления 12 декабря, то и тогда, со всеми натяжками и допусками, получается, что общее количество противостоящих нам немецких танков не превышало 340 машин.


       Так откуда же взялась эта цифра – 500 немецких танков?



                *     *     *     *     *


       Говорят, надо вовремя остановиться…

       На этом я завершаю собственные исследования отдельных моментов Сталинградского сражения. Далее в районе большой излучины Дона начали разворачиваться события, которые подробно описаны участниками этой великой битвы, нашими военачальниками, историками и просто заинтересованными людьми.

       Несмотря на все недостатки, на отсутствие опыта в организации больших наступательных операций, мы всё же смогли переломить именно здесь ход Второй мировой войны. Наш военный гений смог победить фашистский опыт ведения войны.

       Готов повторить ещё раз: А.М. Василевский смог переиграть Э. Манштейна. Его военный талант, умение убедить И.В. Сталина в правоте своих решений, в том числе принимаемых в самых неординарных, почти катастрофических условиях, оказался много тоньше и глубже, нежели тевтонский дух одного из главных военных умов Германского рейха. Фюрер, со своей фанатичной верой в собственную непогрешимость, не смог или не захотел прислушаться к разумным предложениям Манштейна, а у последнего не хватило решимости настоять на своём.


       …А пока впереди предстояли двадцать дней тяжелейших сражений, начавшихся с очередного отступления и обороны. Кровопролитной обороны наших славных воинов 51-й армии и 4-го кавалерийского корпуса, которые в течение недели, до подхода 2-й гвардейской армии Р.Я. Малиновского, приняли на себя основной бронированный удар 57-го немецкого танкового корпуса и в очередной раз своей грудью встали на защиту Сталинграда.


       Конечно же, основная нагрузка и огромная ответственность в этой обороне легла на плечи двух военачальников: А.М. Василевского и А.И. Ерёменко.

       Вот какую характеристику командующему Сталинградским фронтом даёт А. Василевский:

       «Ближе познакомился с А.И. Ерёменко я во время битвы на Волге… Я имел возможность наблюдать работу А.И. Ерёменко как командующего фронтом. Он показал себя настойчивым и решительным военачальником, организующим отпор врагу…

       Но если сравнить его успехи в периоды наступательных и оборонительных операций, то ярче и полнее проявил он себя как полководец, безусловно, в период оборонительных операций. И.В. Сталин называл А.И. Ерёменко «генералом обороны», давая тем самым ему боевую оценку. Безусловно, искусство, требуемое от полководца при организации и проведении оборонительных операций в условиях современной войны, также является очень сложным, важным и большим военным искусством» (стр. 143).


       Нельзя забывать и того, что на командующем Сталинградским фронтом лежала ещё одна, не менее важная и почётная (если не самая главная для него), миссия – силами трёх своих армий (57-й, 62-й и 64-й), вместе со своим соседом, Донским фронтом, возглавляемым К.К. Рокоссовским, ликвидировать окруженную 6-ю армию Паулюса., и, тем самым остаться в истории в качестве «освободителя Сталинграда».


       Увы! Этому не суждено было состояться.

       Вот как описал события конца декабря 1942 года, непосредственно предшествующие разгрому окружённых немецких войск, в своих мемуарах «Воспоминания и размышления» Маршал Советского Союза Г.К. Жуков (М., АПН, 1969):

       «В конце декабря в Государственном Комитете Обороны состоялось обсуждение дальнейших действий, Верховный предложил:

       - Руководство по разгрому окружённого противника нужно передать в руки одного человека. Сейчас действия двух командующих фронтами мешает ходу дела…
       - Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника?
       Кто-то предложил передать все войска в подчинение К.К. Рокоссовскому.
       - А вы что молчите? – обратился Верховный ко мне.
       - На мой взгляд, оба командующих достойны, - ответил я.
       - Ерёменко будет, конечно, обижен, если передать войска Сталинградского фронта под командование Рокоссовского.
       - Сейчас не время обижаться, - отрезал И.В. Сталин и приказал мне:
       - Позвоните Ерёменко и объявите ему решение ГКО.

       В тот же вечер я позвонил А.И. Ерёменко по ВЧ и сказал:
       - Андрей Иванович, ГКО решил окончательную ликвидацию сталинградской группировки противника поручить Рокоссовскому, для чего 57, 64 и 62 армии Сталинградского фронта вам следует передать в состав Донского фронта…

       Всё это, видимо, расстроило Андрея Ивановича и чувствовалось, что он не в состоянии спокойно продолжать разговор…

       - Я вас прошу доложить тов. Сталину мою просьбу оставить меня здесь до конца ликвидации противника…

       Мне пришлось позвонить Верховному и передать (этот) разговор. Сталин сказал, чтобы немедленно была дана директива о передаче трёх армий…
       (Она) была дана 30 декабря 1942 года…

       Вскоре Сталинградский фронт был переименован в Южный фронт и действовал на Ростовском направлении» (стр.443-444).



       Таким образом, А.И. Ерёменко предоставлялась возможность изменить суждение о себе, как о «мастере обороны» и, будучи лишённым почётного звания «освободитель Сталинграда», зарекомендовать себя хотя бы «генералом наступления».



                *     *     *     *     *


       А что же 492 отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский полк, приданный 126 стрелковой дивизии ещё в ноябрьских боях под Котельниково?

       Он прошёл весь боевой маршрут вместе со своей дивизией – вначале отступая в её рядах в кровопролитных оборонительных боях: за Кошару-2 (13.12); Дарганов и Самохин (14.12); колхоз им. Ильича и Перегрузный (15.12); Жутов-2 (18.12). А с 26 декабря участвовал в общем наступлении наших войск – на Шарнутовский (27.12); Верхне-Кумский, Греков (28.12); Терновая, Шабалин (29.12); Свобода, Ново-Иловлинскй (30.12).

       В целом 30 декабря 1942 года завершилась Котельниковская операция войск левого крыла Сталинградского фронта. 51-я армия выбила противника со ст. Ремонтная (40 км южнее Котельниково) и на следующий день начала бои за ст. Зимовники, где был расквартирован штаб армейской группы «Гот». Стрелковые соединения армии, включая 126 дивизию, вышли на реку Сал на фронте Андреевская, Сиротский, Никольский, Торговое, Кетченеры.


       Таким образом, «итогом второго этапа Сталинградского сражения (20.11-31.12.42) был разгром южной группировки противника, который был отброшен от Сталинграда за реку Сал в южном и юго-западном направлении на 160-200 км, а на Астраханском направлении на 210 км.

       В ходе всего наступления уничтожены две танковые немецкие дивизии (17 и 23), а также почти полностью пять пехотных и две кавалерийские румынские дивизии, нанесены значительные потери 29 механизированной и 6 танковой немецким дивизиям…

       На основании приказа Ставки Верховного Главнокомандования № 170720 от 30.12.42г. Сталинградский фронт с 1.01.43 ликвидирован и образован Южный фронт в составе (5-й ударной,) 2-й Гвардейской, 51 и 28 армий. Командующий фронтом Ерёменко А.И., члены Военного совета Хрущёв Н.С. и Чуянов А.С., начальник штаба генерал-майор Варенников И.С…» (Оперативный отдел штаба Южного фронта. ЖБД войск фронта за январь 1943 г. ЦАМО, ф.64, оп.505, д.82).



       К сожалению, на форуме «Память народа» мне пока не удалось найти более подробные документы, подтверждающие боевой путь 492 иптап, в составе которого воевал мой дед в Сталинградской битве.
 
       Но то, что его полк продолжил движение в составе 51-й армии Южного фронта и принимал участие в Северо-Кавказской стратегической наступательной операции (1.01. – 18.02.43) свидетельствуют данные «Журнала боевых действий Южного фронта за январь 1943 г.» и «Журнала боевых действий 51-й армии за 1942-43 гг.», в первом из которых в «Донесении о численности и боевом составе частей 51 армии по состоянию на 25.1.43» приводятся данные о 492 иптап, где указана численность личного состава полка в количестве 127 чел. и 8 единицах противотанковых орудий.

       Во втором документе, в записи от 22 февраля в донесении командующего армией в штаб фронта приводится следующая запись:

       «Выполняя боевой приказ Южного фронта № 0020/оп… из-за отсутствия ГСМ не могут принять участия в бою: - …492 иптап (6 – 45 мм орудий)…».


       Таким образом, учитывая, что полк изначально был полного, пятибатарейного состава, по четыре 45 мм орудия в каждой, то к Ростову он подошёл, потеряв в боях 70 % своей артиллерии.

 
       А потом были страшные бои на Миус-фронте под Таганрогом и не менее кровопролитные в Мелитополе, на реке Молочной, где полк деда воевал уже в составе 8-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады РВГК.

       Но это уже другая история.