Вещий Олег. Глава 12

               
Семейные проблемы и сложность их решения.               

          Положив трубку после разговора с братом, Подушкина осталась недовольна. Вновь Анатолий лжет ей. Ни на какую работу он не устроился, а продолжает втихаря сбывать вещи, оставшиеся после раздела имущества. Несправедливо, конечно, разделили. Людмиле квартира досталась и почти вся обстановка. Толик до последнего надеялся на оправдательный приговор. «Понимаешь, докажут мою невиновность, никакого развода не будет», утверждал уверенный в правосудии ее старший брат. Бедный, наивный Толик. Его невиновность была доказана, но спустя много лет, которых Анатолий провел в местах лишения свободы за преступление, которого он не совершал. Вот и обозлился ее Толик на весь белый свет. В детстве, юности не было добрее его человека: если с кем завтраком школьным поделиться – пожалуйста, на велосипеде прокатиться – сделайте одолжение, девочку от хулиганов защитить – Толик первый. Когда ему самому понадобилась поддержка, рядом, кроме нее, никого не оказалось. Прожить сорок лет среди обычных людей, иметь налаженную семейную жизнь, сделать успешную карьеру, и однажды, по роковому стечению обстоятельств, расстаться со всем этим, очутившись на самом дне, среди отъявленных негодяев. Мать их после суда поседела за один день, из общительной, отзывчивой пенсионерки она превратилась в отшельницу, которой ни до чего, ни до кого не было дела. А отец, с его больным сердцем, не пережил позора. Пролежав в больнице два месяца, он так и не оправился, горемыка. Ощутив на языке скудную слезинку, Тамара Николаевна встрепенулась. Если, кто увидит ее? Для посторонних, в том числе, и случайных попутчиков, она предпочитала оставаться уверенной в себе, готовой дать отпор любой напасти женщиной. Ей было ужасно обидно за брата. Пожалуй, никого она не любила так сильно, как Анатолия. Игоря полюбила за то, что он чем-то неуловимым напоминал ей старшего брата, то ли своей стеснительностью, а ведь это забавно, когда взрослый парень, из-за опасения выглядеть навязчивым, лишний раз боится взять девушку под руку, приобнять любя.  Был за обеими такой грешок, в компаниях друзей, либо за столом с близкими, Толя и Игорь переводили разговор в русло всяких технических нововведений. Слушатели в процессе таких лекций начинали зевать, затем откровенно одергивали увлекшихся. Только родители, Николай Спиридонович и Елизавета Михайловна всегда с огромным вниманием прислушивались к рассуждениям потенциального зятя, уж очень он походил на всеобщего любимчика Толика.
Припоминалась Тамаре их первая встреча, когда два молодых, крепких парня, с осторожностью, граничащей с недоверием, пожали друг другу руки. Их знакомство переросло в многолетнюю дружбу, завершившуюся после вынесения приговора Анатолию. Именно тогда во внешне благополучной  семейной жизни четы Подушкиных случились серьезные конфликты. «Как же ты мог, знаться с человеком на протяжении пятнадцати лет, а после, когда с Толиком несправедливо обошлись, вычеркнуть его из своей жизни?!», негодовала Тамара. А Толик, ее милый, добрый братишка томился в заключении, вынужденный делить жизненное пространство с законченными уголовниками. За все невзгоды, что пришлось пережить Анатолию, Тамара возненавидела мужа. Он еще расплатится за свое предательство.
Наконец свернула с шоссе на проспект Ленина. После недолгого кружения в лабиринте подмосковных улочек, такси доставило ее, куда требовалось. Поселится в Балашихе Анатолия вынудила судьба. Разве у человека есть выбор после утраты московской прописки? Ему, инженеру-технологу с завода ракетно-космической техники им. Хруничева, пришлось идти работать, с оговоркой «куда возьмут». В подмосковной Балашихе требовались сантехники. Ничего, сгодился. Толик быстро освоил новое дело, жилищная контора выделила ему комнатку в обветшалом, двухэтажном домике на улице Флерова. Добром Анатолий обзавестись не успел, как в их бараке случился пожар. Из домашней утвари спасать был нечего. Тогда брат ее, в порыве благородства вынес из огня восьмидесятилетнюю соседку, бабушку Дуню. Погибла бы старушка, ежели не он. Только спустя полчаса, после возгорания, подъехали пожарные. Рисуя в воображении своего крепыша братика с соседкой на руках, именно такое фото было помещено в местной газете, Тамара Николаевна тихо вздохнула. Заголовок: «Он не мог поступить иначе» с душещипательной статьей, содержали шаблонные фразы, не раскрывая душевной красоты и благородства ее милого Толика. Тамара почти не сомневалась, если бы еще раз произошло нечто подобное, Анатолий вновь, жертвуя собой, бросился в огонь. Обидно, что те, кто испортил ему жизнь, так и не поняли этого. Администрация Балашихи выдала ему ордер на комнату в новостройке, что самое удивительное, далеко Анатолию переезжать не потребовалось. Он поселился на той же улице, и вот теперь Тамара ехала к нему, вроде, как на новоселье. Ничего из вещей Тамара заранее покупать не стала. Сейчас все можно свободно приобрести в любом торговом комплексе. Были бы деньги.
Выходя из маршрутного такси, Тамара проверила, до конца ли застегнута молния на сумочке и осталась довольна. Все в порядке, с ее осторожностью не могло быть по-другому. Она с уголовниками не общалась, Бог миловал, но, по сути, каждый встречный – потенциальный уголовник, в том числе, и дети. Это ранее они были «цветами жизни», теперь время не то. На место наивности, добродушию, послушанию пришли лживость, мстительность, изворотливость. Разве могла она себе вообразить, что в сумочку к воспитательнице Озерковой забрался Андрей Корольков, мальчишка из ее группы?! Он долго выслеживал, пока воспитательница положит сумочку с деньгами в шкаф с верхней одеждой и спустится к охраннику для того, чтобы позвонить больной матери. Гадкий мальчишка в это время вытащил кошелек с зарплатой, деньги взял себе, а пустой кошелек подбросил в пакет для мусора. Лишь после того, как он хвалился мальчишкам из своей группы, что дома у него есть радиоуправляемый автомобиль, а если он захочет, купит себе любую игрушку, Тамара Николаевна, заставшая склоку в старшей группе, вызванную завистью, переросшей в драку, заметила, кто был ее зачинщиком, и стала открыто подозревать подлого воришку. Катя Мальцева видела, как Корольков залез в сумку к воспитательнице. Девочка некому, ничего не сказала по той простой причине, что Корольков обещал с ней поделиться, а когда не исполнил обещания, Мальцева наябедничала. Самое ужасное выяснилось позже. После проведения в старшей группе воспитательной беседы, многие дети, без стыда и совести заявили, что они «поступили бы также, как Андрюша, и ничего плохого в его поступке не видят». Уже в гостях у брата Тамара подытожила свои воспоминания, - Представляешь, родители Королькова, вместо извинений, нашли оправдания для своего поганца, мол у них зарплата маленькая, а сынок давно просил новую машину. Если бы я не дорожила репутацией нашего садика, не избежать этой нищей семейке расплаты. Деньги, около десяти тысяч, они, конечно, вернули. Корольков, согласно моему требованию, был переведен в другое дошкольное учреждение. Как ты считаешь, я верно поступила?
Пока она рассказывала. Анатолий выкурил ни одну сигарету. По его отсутствующему виду, взгляду из-под редких ресниц, устремленному в никуда, едва уловимой реакции на ее рассказ, Тамара Николаевна поняла, что брат даже не делал над собой усилий, ему без разницы, что творилось вокруг. Он наплевал на самого себя. – Толик, я поняла, что ты обижен, но ты не должен обижаться на все человечество. Скажи, я что-нибудь плохое тебе сделала?
Наконец, белесые губы раскрылись, охрипший голос поведал, - Ты – ничего, а другие, которые меня не знают, и обзывают уголовником, разве они имеют не это право? – в сердцах воскликнул Анатолий.
Утешая брата, Тамара гладила его по голове, - Бедный ты мой. Никто не вправе бросать человеку в глаза обвинения, это может сделать только суд, - заметив болезненную гримасу на лице брата, Подушкина добавила, - Может, тебе переехать ко мне?
Вместо ответа Анатолий сунул в рот новую сигарету и равнодушно махнул рукой. Высокий лоб мыслителя, иссеченный морщинами, еще больше нахмурился, в уголках выцветших глаз глубоко запряталась тоска, истребить которую не смогла даже ностальгия по прошлому. Он – конченный человек, в жизни его не ждет ничего хорошего. Лучше будет, если все о нем позабудут, незаметно для самого себя, последние слова Анатолий произнес вслух.
- Кому лучше? Ты мне нужен. Мы остались одни. Помнишь, тебя в детстве учили помогать мне. А теперь поддержка нужна тебе самому, - Тамара говорила, а слова ее не достигали цели. Как заставить брата поверить в себя?
Голубев курил, продолжая прежним, невидящим взглядом смотреть в никуда. Он больше ничего не хотел, ни к чему не стремился, жил одним днем, не загадывая на будущее. Он разучился чувствовать, а желания его ограничивались потребностью в курении. Его младшая сестренка на что-то там еще надеется, он раз и навсегда для себя решил: конченному человеку не на что рассчитывать.- Мне ничего не надо.
Слова Анатолия обескураживали. Ему еще рано ставить на себе крест. Мелькнувшая ежесекундно идея увлекла Подушкину своей простотой, и одновременно, сложностью своего осуществления. Толик ранее был хорошим, заботливым отцом, нужно достучаться до его чувства ответственности по отношению к сыну, ради этого можно схитрить. Раз ложь во благо человека, ей запросто найдется оправдание, - Мне позавчера звонил Алешка, о тебе спрашивал.
Сквозь каменное выражение лица не промелькнуло и искры сомнения, - это ты только, что придумала?
Не ожидавшая, что брат так быстро догадается, Тамара Николаевна нервно усмехнулась. Смех оборвался тут же, стоило только прочесть в глазах брата осуждение. – Да, придумала, потому, что хочу тебе, дураку, помочь. Если тебе не жаль себя, пожалей хотя бы меня. Я привыкла рассчитывать на твою поддержку, защиту, теперь мне придется выпутываться из беды самой, - Подушкина готова была расплакаться, для этого ей не надо было изображать несчастную, неприятности нашли отражение на ее лице.
Анатолий продолжал ей не верить, будучи убежден, что сестра его обманывает. Выкуривая одну сигарету за другой, он постепенно погружался в полусонное состояние. Дремать, глядя в окно, его обычное времяпровождение.
- Толик, прошу тебя, поедем со мной. Я живу с сыном. Олег совсем перестал считаться с моим мнением, дерзит, скрывает от меня свои планы на будущее. Может, у тебя получиться вернуть его на путь истинный? – с надеждой вопрошала Подушкина. И снова мимо цели. Олег ему безразличен. – Анатолий, у тебя имеются какие-нибудь вести об Игоре?
Сглотнув подступивший к горлу ком, Голубев закашлялся. Не в силах ответить, он молча замотал головой. Тамара терпеливо ждала. Приступ кашля усиливался. Подушкина постучала по спине брата. Наконец, удушье, от которого у него темнело в глазах, и кружилась голова, отступило. Когда-нибудь он задохнется, а сестренка так и не узнает, что у него для нее есть подарок. Из-за проклятого приступа, последнее время все более часто мучавшего его, на глазах Анатолия выступили слезы. Не дай Бог, Тамара заметит, решит, что он в тряпку превратился. Со взглядом, опущенным ниц, он прошелся пару метров по комнатке, и опустился на диван. Сейчас он полежит немного с закрытыми глазами, и слабость пройдет.
Тамара не спускала любящего взгляда с высохшей в годах заключения некогда крепко сбитой фигуры брата. Ему плохо одному, без заботы ему не одолеть проклятую астму, но глупый упрямец не желает признавать очевидного. Пока Анатолий лежал с закрытыми глазами. Изображая спящего, Подушкина наводила порядок в его комнате. Крохотная, буквально, четыре на три, она едва вмещала небольшой, под стать ей узкий диван, журнальный стол, со стулом и тумбочку, на которой за неимением книжных полок, лежали в беспорядке несколько стопок книг. Наверное, чтение было единственным развлечением Анатолия, так мало интересовался он окружающей жизнью. Мир, прагматичный и жестокий, диктовал ему свои условия, поэтому Анатолий быстро привык обходиться бытовым минимумом. Первым делом она наведет здесь порядок. На несколько минут покинув негостеприимный чертог, Подушкина вернулась обратно со всем необходимым. Стирая пыль с подоконника, отмывая окно, которое не было знакомо с тряпкой со времен новоселья, Тамара разбиралась в собственных чувствах. Пусть Толик сначала лишь терпит ее, благостные деяния скажут о ней все сами. Раз разом Толик привыкнет, и примет необходимость ее заботы о нем, а потом глядишь, в нем проснуться братские чувства. Перебирая книги, Тамара с любопытством читала их заголовки: «Виды трансмиссии», «Системы автоматического управления», «Инструментальная техника и технологии» - такие сложные, малочитаемые для нее названия. Среди этого технического изобилия Тамаре попалась на глаза Набоковская «Лолита», стало быть, порадовалась, Подушикна, остались в брате хоть какие-то эмоции. Не успела Тамара открыть книгу, как позади раздался тихий стон.
- Что с тобой, Толик?
Холодная, мозолистая рука удерживала ее запястье. – Мне нехорошо, посиди со мной рядом.
Присев на край дивана, Тамара глядела на брата сквозь пелену сгущающихся сумерек. Накрытый изношенным пледом он успокоился. Наверное, ему полегчало, думала Тамара. Заботливо укутанная рука его уже не казалась такой ледяной и бесчувственной. Толик, милый братик, почему ты совсем себя не жалеешь? Вбил себе в голову, что его никто не любит, но ведь это неправда. Любой, даже самый плохой человек, но ее Толик не таков, обязательно кому-то нужен, и даже, если окружающие сомневаются, родственники сумеют разглядеть в изгое что-нибудь хорошее, светлое. Легонько гладя брата по изрядно поседевшей и поредевшей шевелюре, Тамара одновременно жалела и ругала его. Конечно, для Толика у нее всегда найдется оправдание, главное, верить в него. Жена ему нужна, хорошая спутница жизни. Однако, братик ее застенчивый увалень, вряд ли, станет искать подругу. Значит, ее задача помочь ему.
Возвращаясь в Москву, Тамара мысленно раскладывала по полочкам полезные дела, которые ею были выполнены. Вымыла комнату брата, приготовила ему ужин, оплатила коммунальные платежи, положила в ящик письменного стола пять тысяч, на некоторое время, пока Толик  будет искать работу, ему хватит. С жилконторы его уволили, Толик промолчал, но на то она близкий человек. Догадалась, о том, что Люська, гадюка, сына научила трубку бросать в ответ на звонок отца, давно смекнула. При мысли, что невестке сейчас хорошо, а ее брат страдает, Тамара едва сдерживалась. Она так крепко сжала переданные для оплаты проезда сто рублей, что едва не порвала купюру. Финтифлюшка, она никогда не любила Анатолия, сошлась с ним из-за московской прописки. Брат ее будет отомщен, во исполнении праведного дела Тамару ничего не остановит.
В вестибюле метро Подушкина глянула на часы. Не повезло, час пик. Теперь надобно не зевать, а то всю поездку стоять придется. Чинная публика, ожидающая поезда, все прибывала. Кто с сумками, кто с портфелем, граждане, все, как один уставились в тоннель, откуда вот-вот должен был вынырнуть поезд. Столпившиеся люди в нетерпении зашли за ограничительную линию, о которой, в предвкушении посадки, пассажиры позабыли. Тамара стояла во втором ряду от края платформы. Здесь люди вели себя поспокойнее, да и чего толкаться, двери раскроются прямо перед ними. Наконец раздался предупредительный гудок, из темноты показался долгожданный состав. Не без труда сдвинувшись на считанные сантиметры ближе к краю, Подушкина была наизготове. Состав с закрытыми окнами, весь красный, словно немое предупреждение об опасности, скрылся из вида так же стремительно, как и возник. «Безобразие! Хотя бы заранее оповестили», прозвучало рядом. Негодование толпы пассажиров заглушил спокойный до автоматизма голос: «На пребывающий поезд посадки не будет». «Что еще один?», послышался возмущенный женский голос. Сзади стоящие напирали. Их не останавливали предупредительные окрики соседей. «Вы не одни. Осторожнее!» Ближе остальных у края платформы оказались неприметный мужчина с портфелем и парень в обнимку с бутылкой воды. За спиной его висел объемистый рюкзак. Поклажа сослужила ему медвежью услугу, из-за него к юноше никто не мог приблизиться. «Снимите рюкзак. Мешает же!», гремел над толпой чей-то раздраженный голос. Когда в поле зрения возник следующий состав, в толпе пассажиров возникло стихийное волнение. Людская давка была настолько сильной, что в какой-то момент Подушкина испугалась. Желание усесться поудобнее уступило страху за собственную жизнь. Похоже нечто подобное, почувствовал мужчина с портфелем и обернулся назад. В тот самый момент, когда раздался сигнал машиниста, ему вторил чей-то сдавленный крик. Прежде, чем отшлифованный металл безжалостно разрезал человеческую плоть, Тамару пронзил взгляд отчаяния. Наверное, также смотрят приговоренные к расстрелу.
После полной остановки поезда двери вагонов не распахнулись. Толпа шумела, готовая все смести на своем пути. Соседом Тамары был парень с рюкзаком, который тот держал впереди себя. Страшная загадка пронзила Подушкину. Она вспомнила слова сына, с негодование рассказывающего ей о поездке в метро. «Безликое стадо, где каждый сам за себя, где нет ни стыда, ни совести». Человека столкнули под поезд, окружающим нет никакого дела до трагедии. Сейчас они втиснутся в состав, он отправится прочь. Ожидание Подушкиной не оправдались. В дежурной части, куда по просьбе наряда милиции, прошли очевидцы происшедшего, их продержали больше часа. Были составлены протоколы, свидетели давали показания. Тамара Николаевна чувствовала жуткую усталость, невпопад отвечая на вопросы следователя. Больше всего ее возмутил сделанный кем-то из соседей по платформе скоропалительный вывод: «Он сам бросился под поезд». Ее так и подмывало высказать все, что накипело на душе: «Если бы не вы все, жертв могло и не быть». Вероятно, более остальных был виноват обладатель рюкзака, которым тот нечаянно столкнул человека с портфелем. Его уже не вернешь. Если бы она указала милиции на конкретного виновника трагедии, то потеряла бы, наверное, еще ни один час. Из этих соображений Подушкина смолчала.
Задремав в пути, она едва не пропустила нужную станцию. Ей повезло, что она работает недалеко от дома. Автобусы, которые доставляют ее до детского сада, также могут попасть в аварию, но в это не хотелось верить. Она почти тринадцать лет добирается с пересадкой до любимой работы и ничего. Лучше, вообще, о плохом не думать, так можно беду накликать. Вернувшись домой после девяти вечера, Тамара никого не застала. В комнате Олега царил беспорядок: на столе были разбросаны книги, ящики письменного стола оказались полупустыми. Что могло случиться? Такое впечатление, что Олег в спешке собирал вещи. От кого и куда он бежал?
Беспокойство усилилось, когда обойдя всю квартиру, Тамара не обнаружила никакой записки от сына. В полной растерянности она пролистала записные книжки. Господи, чего она там искала?! В ее записных книжках не могло быть ни одного упоминания, связанного с ее сыном. Узнать об Олеге нужно у его друзей, которых, кстати, у него немного. Начать стоит с Зарубиных. Перед телефонным аппаратом Подушкина задумалась, как же она будет звонить, если не знает номера нужного ей телефона? В растерянности Тамара опустилась на кровать. Сын ее учился с Женькой Зарубиным с третьего класса, они редко созванивались, да и к чему, если они каждый день виделись. Придется ей идти домой к Зарубиным. Предстоящее объяснение с недовольными столь  поздним визитом родителями Евгения, приводили Тамару в замешательство. Что она им скажет, что сын сбежал? Послушание и исполнительность Олега всегда служили поводом для материнской гордости. Олежек в детстве беспрекословно выполнял ее поручения, главное, у него никогда не было тайн от мамы. Теперь…теперь из-за этого нелепого увлечения Олег утратил веру в семейные устои и, кажется, совсем перестал уважать ее. Эх, Олежка, ради того, чтобы исполнилось твое заветное желание, любящая мамочка готова пожертвовать покупкой новой шубки. А он, неблагодарный, перечеркнул все ее хорошие помыслы.
Подходя к двенадцатиэтажной, трехподъездной башне, Подушкина посмотрела по сторонам. Жаль, что в одиннадцатом часу вечера никого из Зарубиных во дворе не оказалось. Поднявшись на восьмой этаж, Тамара позвонила в единственную трехкомнатную квартиру. С такой оравой в меньшей жить невозможно, справедливо рассудила Подушкина. Из-за двери раздался ворчливый голос: «Чего надо?»
- Извините, мне нужен Евгений Зарубин.
После слов, произнесенных, как можно вежливее, повисла пауза. Обождав пару минут, Тамара позвонила вновь, и повторила свою просьбу.
Заспанный мужской голос проревел, - Здесь нет таких. Проваливай!
Вот так сюрприз. Чего ж теперь делать? Адрес она не могла перепутать. Двенадцатиэтажный дом в этом микрорайоне девятиэтажек один. Она была готова обойти все квартиры, где на нее, конечно, же выльют все, что за день накипело, однако, Подушкиной вновь повезло. Подвернулся более подходящий вариант. Припомнив былую молодость, она неслась по лестницам туда, где слышались громкие голоса. Где-то поблизости молодежь выясняет отношения, только бы не опоздать. Разговаривали на повышенных тонах между первым и вторым этажами. – Молодые люди, подскажите, где квартира Зарубиных? – второпях выпалила Тамара. Двое парней и девушка мельком взглянули на нее и, вероятно, тут же позабыли о ее присутствии. Брань между ними набирала обороты. На все ее вежливые попытки разузнать, где живет Женька, не было никакой реакции. В отчаянии Подушкина закричала, повторяя свой вопрос.
- Который очкарик, что ли? – спросил один из парней. – Он на седьмом или шестом этаже проживает. Они занимают трехкомнатную и однушку по соседству.
Выходит, она не только перепутала этаж, но и обманулась с расположением квартиры. На ее нетерпеливый звонок долго не было ответа. Наконец, дверь открыла пожилая женщина. Господи, неужели, снова ошиблась?! На помощь Подушкиной пришла отворившая дверь. – Вам, наверное, Зарубиных? Они в соседней квартире.
Прежде, чем Тамара успела задать встречный вопрос, дверь захлопнулась. Указательный палец уже уткнулся в звонок, когда позади неожиданно прозвучал знакомый голос, - Вы к Жене?
Обернувшись, Подушкина столкнулась взглядом с обладательницей «лошадиной» физиономии, - Ухмыляешься? Не обольщайся, ты за это можешь здорово поплатиться.
На лишенном косметики малосимпатичном личике отобразилось недоумение, - Вы пришли, чтобы  в чем-то нас обвинять?
- Не догадываешься?
- Нет, - удивилась Настя.
Первой не выдержала пристального взгляда сама Зарубина. Девушка предприняла попытку обойти Подушкину и приблизится к дверному замку. Тамара Николаевна держала оборону, - Где твой брат?
- Дома. Что-нибудь случилось?
Не хотелось посвящать эту прикидывающуюся простодушной дурочкой девицу в их семейные тайны. – Олег просил передать ему кое-что. Позови брата.
- Вы мне можете сказать. Я ему все передам, - несмотря на тревогу, мелькнувшую в карих глазах, Настя сохраняла внешнее спокойствие, что еще больше выводило из себя Подушкину. Наглая девчонка, она считает себя умнее ее. Поплатится за собственную самоуверенность. – Мы с Олегом поговорили. Выяснились кое-какие обстоятельства, - перед решающими словами Тамара Николаевна выдержала паузу. Пусть девица понервничает. – У Жени вполне были время и возможность для того, чтобы совершить кражу моих драгоценностей…
Настя не дослушала Подушкину, - Вы лжете! Олег не мог так подумать, - бледные прежде щеки порозовели, на висках запульсировала вена. Она готова была ни единожды опровергать выдвинутые обвинения, сложнее было исполнить задуманное, сохраняя самообладание.
- У меня был разговор с сыном два часа назад.
Возбуждение на лице Насти сменилось невозмутимостью, - Возможно, но …
Подушкина не сдержалась, - То есть, как это «возможно»? Если я говорю, значит, так и было. Завтра утром мы с Олегом идем в милицию, и уж тогда вашему Жене не поздоровиться.
- Что нужно сделать, чтобы ему было хорошо?
Ей показалось, или девчонка издевается над ней? – Позови мне его. Немедленно! – резко бросила Подушкина.
- Он спит, я не стану его будить, - спокойно возразила Настя, - Извините, я тоже устала, - слегка повернувшись, Зарубина вежливо отстранила от двери незваную гостью. На пару секунд отворив входную дверь, Настя тут же ее захлопнула, оставив Подушкину в недоумении. Почему, уходя, девчонка была так невозмутима? Ей что-то было известно об Олеге, нечто конкретное. Уткнув дрожащий палец в звонок, Тамара Николаевна размышляла: позвонить или нет? Чем она объяснит столь поздний визит, если дверь ей отворит сам нотариус? Как тонущий в отчаянии хватается за соломинку, Подушкина ухватилась за предположение, а вдруг Олег уже дома? ранее бывало, что он вспылит, но, все-таки, Олег рассудительный, пожалуй. Даже более, чем она сама.
Дорога домой была короткой. Тамара Николаевна торопилась, пожалев, что накинула демисезонное пальто, вместо теплой дубленки. Олег еще слишком юный, а в молодости, всем нам, свойственно ошибаться. Ради того, чтобы в будущем он забросил безрезультатную игру в писателя, она пожертвует сыну отложенные на шубу деньги. Можно еще продать драгоценности. В ее любимой шкатулочке хранятся весьма редкие украшения: кольцо с сапфиром, браслет с изумрудом, не говоря уже, о набившем оскомину кольце с турмалином  и александритом, сережках с бирюзой. Первым делом, после того, как Тамара вернулась домой и сняла с себя верхнюю одежду, она направилась в спальню, по пути сокрушаясь, почему Олежек не возвратился домой? Самое большое за прошедший день потрясение Подушкину ожидало в тот момент, когда она открыла заветную шкатулку. В ней ничего не оказалось.