Дуркин дом. Глава 11

               
               

       Розовые флоксы, алые гладиолусы, разноцветные астры, белые георгины, красные гвоздики – казалось, «сову» решили завалить цветами. Что она станет делать с этим цветочным морем? Первый осенний день выдался на редкость погожим, и это после недели проливных дождей, пришедших на конец августа.
Сегодня бы в зоопарк сходить или в кино, вздыхая, Латушкина смотрела в окно четвертого этажа, из которого открывался вид на школьный стадион, который только-только, после окончания торжественной линейки стали покидать родители первоклассников. Когда-то и для них все было впервые, радостью светились навстречу всему новому глазенки. А теперь семиклассники с нетерпением ждут, когда, наконец, закончится урок, и «сова» перестанет буравить их затылки пристальным взглядом. Учебный год только начался, а она уже успела Виталику замечание сделать. «Почему ты, Аносов, не здороваешься?» А сама свой крючковатый нос наверх задирает, и очки позабыла на него нацепить, вот и не заметила, как после тихого «здравствуйте», Виталик вдобавок кивнул учительнице головой. Ну, и что с того, не орать же, как резанный. Правильно Виталик сделал, по - интеллигентному поприветствовал.
Караул, как скучно.  Когда весь цивилизованный мир романами об Анжелике зачитывался, им о всякой детдомовской шпане приходилось сочинение выдумывать. Только от «Тимура с его командой» избавились, новая шпана одолела. А если про любовь и удастся почитать, то на самом захватывающем месте сразу: «не бойся, Маша, я – Дубровский», а там уж не до пылающей страсти, лишь бы ноги унести. Любопытно, какие школы существовали во времена  Анжелики? Юной маркизе, верно, не приходилось зубрить таблицу умножения и склонение существительных, и уж тем более, прыгать через козла и кувыркаться на матах.
Легкий толчок в бок побудил Латушкину вопросительно взглянуть на соседа. Колька чинно сидел, уставившись на сову. Ясно, откуда ветер дует. Старая грымза решила призвать меня к порядку. Я не доставлю ей удовольствия потрепать мне нервы. Однако долго высидеть неподвижно, уставившись на доску, у Латушкиной не получилось. На мгновение пришлось ощутить тяжесть соседской ноги, следом за этим щипок за локоть вывел Ларису из себя. – Чего тебе?
- Посмотри на Смирнову.
Девочка, на которую указывал Коля, сидела в соседнем ряду, чуть впереди. Совершая круговые движения, она темпераментно раскачивалась на сиденье стула. Со стороны создавалось впечатление, что у Светы шило вставлено в одно место.
- Как ты думаешь, что она делает?
Телодвижения Смирновой напоминали таковые «старания» ее родителей, когда они думали, что Лара их не видит. Но заниматься любовью на глазах у одноклассников, при том, ублажая себя самостоятельно, иначе, как извращением не назвать.
- У Светы болит живот.
Кажется, Колька не поверил ее объяснениям, но, главное, что он более не щипался и не толкался. А, вообще-то он симпатичный и за лето очень даже подрос, светловолосый, с правильными чертами лица, по всей видимости, он и не догадывается, насколько привлекательным он выглядит в глазах окружающих. Зато некоторые из них буквально пожирают его недвусмысленными взглядами. А Колька в прошлом году поглядывал в сторону Наташи Журавлевой, а она на него не больше, чем на других. А все потому, что красивая очень. Золотистые волосы, чтобы не завязывать в хвостик, Наташка подстригла, но ее это ничуть не портило. Любопытно, что мальчишкам нравиться в ее лице? Овальное, с ямочками на щеках, пухленькими губками, слегка вздернутым носом и огромными зелеными глазищами. У нее тоже глаза иногда становятся зелеными, и в остальном она Журавлевой не сильно проигрывает. Так почему Наташке все, а ей – ничего? И на гитаре она учится играть, скоро будет песни исполнять не хуже Журавлевой.
Позолоченные переменчивым солнышком верхушки тополей, повинуясь дуновению шаловливого ветерка, что-то нашептывали ей. Может, пытались утешить или обещали хорошую погоду на выходной, ведь  у нее есть масса вариантов, как с пользой провести свободное время. Жаль только, нет главного, денег. В автобусе бесплатно она приспособилась ездить. Заходишь в него с компанией друзей, которые как бы случайно окружают кассовый аппарат, работа которого ни кем не контролируется. Можно опустить пять копеек, а можно всего лишь изобразить, что опускаешь их, и проездной билет при повороте ручки автомата, у вас в кармане. Вот бы так в кассах кинотеатра или в кассах дворца спорта билеты выдавались не кассиром, а безмозглым автоматом. У него, конечно, мест получше не выпросишь, но без билета не останешься точно.
Скользящий по классной комнате взгляд скучающей Ларисы подметил сложенные в несколько раз листочек в клеточку. Он сиротливо лежал под соседней партой. Не исключено, что бумажный клочок хранил чей-нибудь секрет.
- Что ты вертишься?
Спасибо, что на этот раз обошлось без щипков. – А тебе-то, что? С вызовом бросила Латушкина.
- Мне ничего, а «сова» на тебя так и зыркает.
- Савин, повтори, что я сейчас сказала.
Влип, не кстати. Над Колькой навис грозный учительский силуэт. Хорошо еще, что Коля не стал спорить с «совой», но даже, если бы он рискнул, очкастую не одолеть.
- Почему взрослые считают себя всегда правыми?
- Они забыли о собственных ошибках.
- Или сами никогда не ошибались.
Глупость Виталик сморозил, это на него близость «совы» повлияла, а вот Журавлева права уже потому, что села с Аносовым. Теперь, благодаря приятелю она будет  в курсе  всего того, что планируется классным активом.
- Латушкина, если ты любишь говорить, я предлагаю тебе выступить на классном собрании. Мы все тебя внимательно выслушаем, а на уроках, если тебя не спрашивают, надо помалкивать.
Разговор происходил на перемене. Лариса решила воспользоваться полученным советом, не дожидаясь урока. Для этого и повод нашелся соответствующий – парадный выход Ольги Кузьминой. Первое сентября, скорее всего, для нее настоящий праздник, вон, как вырядилась. Прямо ни школьная форма, а парадное платье, кроме того, еще губы и глаза накрашены. А босоножки, как у заграничной актрисы. Латушкина не без зависти проводила длинноногую  красавицу.
- Видела? Дефиле под портретом Ильича устроила, совсем сдурела.   
Наклонившись к подружке поближе, Латушкина шепотом спросила, - Ларка, а что это такое? – она не рискнула повторить незнакомое слово.
Корчагина усмехнулась, - Деревня, что ли?
- Кто?
- Ты! Ты же у нас любитель выступать с речами, политикой интересуешься, к шмоткам заграничным не равнодушна, а значения широко используемых в публичных кругах слов не знаешь.
Корчагина говорила так громко, что заглушила звонок на урок, именно его Латушкина должна была благодарить, за то, что не все из ее одноклассников стали свидетелями того, как она опростоволосилась. Проглотив обиду, она повторила свой вопрос.
- Показ моделей. Могу дать тебе нужный журнальчик.
Так всегда и бывает, а после вытрет и платочком обмахнет. Обманчивая реанимация. А вот кому восстановительные меры сейчас потребуются, так это Ольге Кузьминой и ее подружке. Они умудрились угодить под грозное око самой директрисы.
- Кузьмина, ты на панель собралась? Живо умываться! – проводив нарушительницу гневным взглядом, Галина Валентиновна заставила трепетать ни одно юное сердечко. – Вы, что думаете, на год старше стали, и можно выкидывать непотребные номера! Здесь не школа для проституток, ясно? Чего тебе ясно, Павленко?
Обычно на ленивую Ленку никто не обращал внимания, а к ее прическе в стиле Анджелы Дэвис и кедам, в сочетании с коротким школьным платьем, уже давно привыкли. Бедная, наверное, успела пожалеть, что за всех вызвалась отвечать.
Словно прочитав ее мысли, Колька промолвил, - Сейчас ей достанется.
Лучшее бы она молчала, подумала Латушкина. Ленка никогда не была ее подругой, но грядущая расправа над неповинным человеком вызывала у невольных свидетелей справедливую бурю протеста.
- Итак, Павленко, мы тебя внимательно слушаем, - тяжелый взгляд исподлобья, плотно сжатые губы – свою неприязнь Галина Валентиновна даже не пыталась скрыть.
Опустив голову, вопрошаемая застыла, точно изваяние. Можно было лишь позавидовать выдержке ученицы, над которой возвышалась внушительная фигура директрисы.
- Выйди к доске, повелительно произнесла она. Через несколько секунд, когда распоряжение ее было исполнено, Галина Валентиновна, обращаясь к классу, добавила, - Полюбуйтесь на нее. Какой у нас сейчас урок?
Ребята игнорировали вопрос, кто из солидарности с несчастной жертвой, а кто из опасения вызвать атаку на себя. Вот и получилось, что Ленка думала, что вопрошают с одноклассников, а те решили, пусть она сама выпутывается.
Вошла Кузьмина, совершенно преображенная. От холодной воды щеки ее побелели, а губы, после того, как она стерла с них помаду, бледнее не стали. Директриса повторила свой вопрос, обращаясь по фамилии к вошедшей. 
- География, - невнятно ответила Оля.
- Кто еще считает так же, как Кузьмина?
Ответом Галине Валентиновне была гробовая тишина.
- Сейчас опять начнет обзывать проститутками.
Шепот Корчагиной был услышан не только той, кому он предназначался. Все, кто догадались о том, что будет далее, не успели испугаться за смельчака. Оглушительный удар по парте, за которой сидела несдержанная Корчагина, заставил подпрыгнуть всех, кто был поблизости.
- Встать!!! Почему говоришь, когда тебя не спрашивают? Это что же за класс такой?! Вместо знаний голые коленки и разрисованные физиономии демонстрируют.
Неожиданно для всех Лариса Корчагина вышла к доске, тем самым, присоединившись к компании изгоев. – Вы не имеете права обзывать нас всякими нехорошими словами. Учитель должен показывать пример, а чему у вас можно научиться?  Вы пользуетесь своим правом распоряжаться подчиненными, но у детей тоже есть свои права, считаться с которыми обязаны все, без исключения, - не дожидаясь реакции на свое смелое заявление, Корчагина прихрамывая заковыляла к двери.
- О правах заговорили, - Галина Валентиновна обвела класс насмешливым взглядом. – Вы, которые ничего еще для себя не сделали и желаете только хапать. А государство на вас денег выше крыши тратит. Ваше право одно – любить Родину и почитать старших, которые желают сделать из вас настоящих людей. Кто из вас председатель совета отряда?
Из-за парты опасливо поднялась Журавлева. – Я. 
- После уроков, в присутствии своего классного руководителя проведете классное собрание, на котором вы должны решить, какие меры воспитательного характера будет применены к нарушителям дисциплины.
Понятно, чего директриса добивается. Родителей Павленко, Кузьминой вызовут к «сове», пусть она их пропесочит. А уж, какие меры те будут применять к собственным детям, нетрудно догадаться. Ленке Ольга как-то разоткровенничалась, мать до сих пор ее ремнем воспитывает. Хуже придется Лариске. Выгонят ее школы, небось. Шутка ли противоречить самой директрисе! У Галины Валентиновны знакомых полрайона, она Ларке такую характеристику даст, что ее ни в одну школу больше не примут. Есть такие учебные заведения, куда определяют всяких малолетних нарушителей, что-то вроде колонии. Но Ларка же не преступница, все это Латушкина хорошо понимала и душой и сердцем, но как убедить в этом «сову» и директрису? Они же девчонкам настоящее судилище устроили, и ребята-то, если раньше и жалели без вины виноватых, то сейчас, когда их задержали на шестой урок, смотрят на происшедшее совсем не по-дружески.
- Ребята, давайте поактивнее, первое сентября все-таки, домой хочется к праздничному столу, - Наташа говорила очень убедительно, особенно когда она упоминала о застолье. Однако ее обращение не прибавило собравшимся не по собственной воле деятельной инициативы.   
Нина Михайловна выбрала для себя непривычную позицию стороннего наблюдателя. Памятуя об ее коварстве, в бой никто не рвался.
 - Ну, ребята, вы что, до вечера здесь сидеть собираетесь.
Колька вновь воспользовался испытанным приемом. Латушкина не растерялась и толкнула его локтем.
- Скажи чего-нибудь, Корчагина – твоя подруга.
Пожалуй, надо выступить, а то вся эта массовка так и будет про себя «думы тайные соображать». – Можно, я? Мы вот тут собрались, а дома нас ждут. Девочки ни в чем не виноваты. Да, именно так, Наташа, я и считаю. Вот ты красивая, а другие, может быть, тоже желают быть не хуже тебя, вот и красятся. А Лариса…
- Стоп, Латушкина. Я вынуждена вмешаться, потому, что ты говоришь откровенную глупость, мягко говоря, - Нина Михайловна выдержала паузу и продолжала, - Ученики приходят в школу не для того, чтобы окружающие любовались их красотой, а для получения знаний. Вы умом должны щеголять, а не разрисованными щеками и накрашенными губами. Кузьмина нарушила правила поведения учащихся, действующие для всех учебных заведений, без исключения, и сделала это не в первый раз. Кто желает добавить? – Нина Михайловна обвела взглядом разом притихший класс. – Никто, я так и знала. Ну, что ж, послушаем саму Кузьмину. Объясни нам, Оля, зачем ты красишь глаза, губы, навешиваешь на школьное платье бирюльки?
- Я больше не буду.
- Рада слышать это. Объясни, все-таки, ребятам, зачем ты это делаешь, чтобы другие девочки не повторяли твоих ошибок, - Нина Михайловна была настойчивой.
Ольга молчала, под прицелом любопытных взглядов. Царившее в классе молчание начинало тяготить присутствующих, каждый из которых по-своему рвался сбежать из школы. Колька Савин весь искрутился в поисках стоящей кандидатуры для выступления, Ленка Блинова, упиваясь вниманием, пусть и случайным, время от времени то открывала, то запахивала свой портфель. Все не нахвалится, модница подпольная, с неприязнью подумала Латушкина. Витька Иванов из-за полы пиджака показывал мальчикам рогатку. Наверное, друганов в команду нанимает. Разве никто не собирается замолвить хотя бы словечко в защиту Корчагиной?
- Если совет отряд не желает выносить порицание Кузьминой, Павленко, то остальные должны взять на себя эту обязанность. Что касается Корчагиной, то о ней особый разговор.
Латушкина нарушила данное себе самой обещание, и обратилась к учительнице, - А что с ней будет?   
- Она и ее мама будут иметь разговор с директором.
- А Ларису не отчислят из школы?
- Не знаю, это решать Галине Валентиновне.
- Но Лариса ничего плохого не сделала. Она сказала правду, - на нее смотрели со всех сторон, Латушкина это чувствовала и от ощущения неловкости была готова провалиться сквозь землю.
- Не тебе об этом судить. Корчагина не имела право встревать в то, что ее не касается, и, тем более, поучать Галину Валентиновну. Ну, наконец, вспомните об этих модницах, - последнее слово Нина Михайловна произнесла с особым пренебрежением, которое не делало ей чести. Внезапно взгляды Латушкиной и Нины Михайловны пересеклись. Былая робость ученицы уступила место отвращению, которое проснулось в ней под действием учительской злобы.
- Журавлева, я жду, - чеканя слова, промолвила «сова», при этом сжигая гневным взглядом Латушкину.
- Кто за то, чтобы … чтобы, - Наташа запнулась, подбирая нужные слова.   
За нее продолжила Нина Михайловна, - За то, чтобы объявить Павленко и Кузьминой строгий выговор за неподобающий внешний вид?
Вот они – предатели, сокрушалась Латушкина. Точно также они проголосуют против Ларисы, и все из-за опасения за собственное благополучие. Дважды шкуры! На мой день рождения никто из этих трусов от меня ни конфетки не получит. В пылу негодования Лариса едва не выкинула скомканный листочек в клеточку, с содержанием которого она так и не успела ознакомиться.
- Представляешь, Ларка, все, как один, проголосовали за предложение «совы», - Латушкина пыталась казаться беззаботной, посвящая подругу по дороге домой в подробности только, что окончившегося классного часа.
- А ты?
- Я против, - Латушкина смело смотрела в глаза подруги, ей не в чем было себя винить.
- Не побоялась «совы»? – с сомнением полюбопытствовала Корчагина.
Признаться или смолчать? Пока Латушкина размышляла, подруга сделала вывод не в ее пользу. Изобретательная Лара нашла подходящий выход из создавшейся непростой ситуации. – А что ты говорила о правах детей? Где о них можно прочесть?
- Можно с ними ознакомиться, заглянув в Конституцию. И директрисе о наших правах хорошо известно. Главное, никто не имеет права унижать детей, и то, как поступила Галина Валентиновна, иначе, как унижением не назовешь. Нельзя обзывать девочек проститутками, особенно в присутствии мальчиков.
- И Наташка говорит, что директриса могла бы покультурнее выразиться. У Бальзака женщины легкого поведения названы куртизанками, так Журавлева пояснила. Подумаешь, Ольга губы накрасила! Она же себе их накрасила. А Павленко не от хорошей жизни в кедах ходит. У нее отца нет, мать пьет,  живут они с бабушкой на ее пенсию. Это мне ее подружка рассказала.
Вероятно, Латушкина напрасно ожидала моментальной реакции на сказанное.
Пара школьниц, одетых в парадное платье, смотрелись празднично на фоне унылого городского пейзажа. Редкие прохожие, большей частью, бабушки-пенсионерки, провожали девочек добрыми взглядами. Одна из доброжелательниц поделилась с ними напутствиями: «Правильно, внученьки. Учитесь, старайтесь, будете нам, старикам помогать». Латушкина улыбнулась в ответ на пожелание старушек. Не укрылась от нее неприязненная реакция подруги, пробубнившей себе под нос: «Никогда такими не будем». Лара, наверное, о чем-то другом говорила, это оправдание Латушкина нашла для подружки, а вслух спросила, - Директриса тебя ругала?
- Нет, хвалила.
- Ну, да! Скажешь тоже, - непонятно, чего в словах Латушкиной было больше: удивления или недоверия.
- А зачем ерунду спрашиваешь? Она заставила меня написать объяснительную.
- А про Кузьмину и Павленко ты тоже писала?
Корчагина кивнула головой, но Латушкину не удовлетворил ее молчаливый ответ. – Тебе разве их не жаль?
- А меня кто пожалеет? Сколько еще Джанетта надо мной эксперименты на выносливость ставить будет, а математичка дурой выставлять перед всем классом?
Понятно, почему Ларка замолвила словечко перед директрисой, за что невинно пострадала. – Тебя саму не выгоняют?
- Нет, - с уверенностью ответила Корчагина, и тут же поинтересовалась, - Ты что-то хотела мне показать.
Когда в руках Латушкиной оказалась бумажная находка, еще до того, как она ознакомила подругу с содержанием написанного, та заявила, - Мне известно, что там. Я сама выкинула эту бумажку.
Латушкина развернула и молча прочла: «Ты – хорошая девчонка, и я хочу с тобой дружить». Буквы в послании были печатными, наверное, для того, чтобы та, кому оно предназначалось, не догадалась по почерку, кто его автор. Тогда, как дать ему знать о своем решении?
- А ты не знаешь, кто и кому это написал?
Разговор принял неожиданный поворот. Потухший было интерес вспыхнул по новой. – Кто автор записки, не знаю, а предназначалась она мне.
Вот, это, да! С открытым ртом Латушкина провожала свернувшую в свой подъезд подругу. Кто из одноклассников мог в нее влюбиться? Мысленно перебирая кандидатуры мальчишек, Латушкина отметала одну за другой. Не может Корчагина нравиться. У нее одна нога короче, чем другая, из-за чего она иногда прихрамывает. Нос у нее длинный, «еврейский», назвала его мама, и изо рта воняет, это – ее личное наблюдение, с которым Виталик полностью согласился.
- Если бы она не была нашей подругой, я назвал бы ее страшилой, к тому же, она тупая. Ладно, еще, уравнение решить не может, но таблицу умножения даже троечник в состоянии выучить.
- Наверное, но мне ее жаль. Понимаешь, она думает, что может нравиться. А когда поймет, что это не так, станет расстраиваться.
Виталику не понять нас, ведь он никогда не был влюблен, и на Журавлеву-то он поглядывает, чтобы от остальных мальчишек не отставать. Каким авторитетным для Ларисы не являлось мнение приятеля, сообщать ему о найденной записке, хотя дальнейший разговор так или иначе затрагивал тему влюбленности и человеческих привязанностей, она не стала. – Знаешь, я директрисе не верю.
Латушкина ожидала, что приятель станет расспрашивать ее, однако он вдруг выдал, - Я, вероятно, перейду в другую школу.
- Почему?
- Да, так, - неопределенно проронил вопрошаемый. Выдержав паузу, Виталик потребовал, - Обещай, что некому не скажешь, - добившись желаемого, он произнес, - Корчагина сообщила директрисе в объяснительной о том, что это я посоветовал ей, как сорвать урок, потому, что хотел поскорее сбежать домой.
Испугавшись за Аносова, Лариса тут же встала на защиту товарища. – Я завтра же пойду к директрисе и скажу, что это – неправда.
- Ты обещала молчать.
- Но это несправедливо, - от возмущения Лариса воскликнула так громко, что соседи по коммуналке тут же напомнили о себе  стуком в стену. Отвечая на вопросительный взгляд Виталика, Лариса пояснила, - Наташка требует тишины. Да, ну, ее!
Виталик, равнодушно наблюдая, как Лариса в спешке передвигала по столу наполовину полные чашки с чаем, вазочку с печеньем, сахарнице не повезло больше всего. Ее металлические ножки сложились вдвое, из-за чего желтые цветы по скатерти оказались припорошенными, словно после прошедшей вьюги. – Ну, вот, а дома больше сахара нет.
- Чего ты из-за таких пустяков расстраиваться. Пойдете в магазин и купите.
- У нас дома денег ни копейки. Мама вчера последние за Гришкин сад заплатила, а отцу зарплату задерживают, - столько горечи звучало в словах девочки, что гость с готовностью предложил.
- У меня в копилке два рубля тридцать копеек. Могу принести.
С сахарной пылью было покончено, и Лара постепенно успокаивалась, хотя настроение было подпорчено. – Спасибо, конечно, но мы должны сами решать свои проблемы. Мама говорит, что во всех наших бедах виноват папа.
Вздохнув по-взрослому, Виталик дополнил, - Женщины, неудовлетворенные семейной жизнью, склонны винить во всем мужчин.
Лариса пренебрежительно фыркнула, - Ты рассуждаешь, как профессор и, вообще, мы ни о том говорили! Виталик, - Лариса сменила возмущение на мольбу, - Не уходи от нас. Скажи директрисе, что Корчагина врет. Вот, гадина хромая, а еще заумно рассуждала о правах детей. Ни у кого нет права на обман. 
- Ничего теперь не докажешь в опровержении ее слов. Остается только надеяться, что директриса поверит мне, а не Корчагиной.
- Давай проучим ее. Я придумаю, как, - заговорщический тон Латушкиной предоставлял простор воображению собеседника. Но кое-что Лариса упустила из вида, а именно, кому она предлагала стать ее сообщником.
- Нет! – непреклонно ответил Виталик. – Чем мы тогда будем от нее отличаться?
- Прекратите орать, ребенка мне разбудите! – громкий шепот под дверью комнаты Латушкиных напомнил о вредных соседях.
- Противная Наташка, та еще язва, - Лариса показала язык воображаемой соседке, обращаясь к стене комнаты Фирсуткиных. – Ворует у нас стиральный порошок, а вместо него соль нам сыпет. А когда она со своим Коленькой резвиться, их беготня и визги слышны по всей квартире.      
- Наступит время, и мы переедим в отдельную квартиру, а коммуналки уйдут в историю,- рассуждая о том, что сегодня казалось несбыточным, Виталик, отрешенно устремил свой взор куда-то вдаль, будто пытался заглянуть в грядущее.
Его сосредоточенный вид, самоуверенное выражение лица вызывали у Ларисы улыбку, но сейчас она была не менее серьезна, чем предсказывающий будущее, - Хочется жить в отдельной комнате, а у родителей пусть будет своя собственная. Я обычно перед сном помечтать люблю, а это приятнее делать в тишине, а не когда рядом орет телевизор.
- С вашими соседями не очень-то будешь орать, - справедливо заметил Виталик.
- А ты о чем мечтаешь?
Виталик пожал плечами, - Не знаю. Я, вообще, не мечтаю, - скороговоркой ответил мальчик и засобирался домой.
По-моему, он сказал неправду. Не может человек жить без мечты, это – цель, к которой можно стремиться всю жизнь, в кино люди умирают за мечту. Закрыв глаза, Лариса предалась своему любимому занятию. Когда-нибудь она станет послом мира, конечно, для этого надо еще выучиться. Будет разъезжать по странам и континентам, писать статьи. Здорово. Время идет, она взрослеет, а ее мечта остается прежней. Люди, вне зависимости от своих убеждений, должны жить в мире. Хорошо, если они станут помогать друг другу. Еще лучше, если все страны объединятся в одну державу, жителям которой нечего будет делить, ведь у них все будет общее. Тогда не надо будет знакомиться, и выходить замуж за иностранца, о чем ни раз мечтала ее мама, приводя в пример свою младшую сестру, недавно сочетавшуюся браком с сирийцем. Еще четыре года в школе, и я поступлю в университет. Пройдет еще пять лет, и лишь тогда я смогу поговорить с президентом Америки, для того, чтобы объяснить ему, что Советский Союз вовсе не разжигает холодную войну, а советские люди любят всех-всех, в том числе и  американцев.
Стук в дверь и шепот: «к телефону» прервал ее мечтания. К аппарату Лариса подходила, снедаемая настороженным соседским взглядом. Звонила мама. Услышав, что маме сегодня придется задержаться на работе, Лариса огорчилась. За Гришкой должен был зайти папа, а вышло так, что мама  перекладывала эту миссию на нее. Лариса нехотя согласилась. С братом у нее последнее время складывались напряженные отношения. Гришка научился в саду разным дразнилкам и часто, в неподходящий момент, выдавал их, невзирая на ее просьбы. После того, как Гриша опозорил ее перед Наташей Журавлевой, которая при случае, непременно, в этом Лара не сомневалась, поделиться своими впечатлениями от встречи с младшим Латушкиным, с остальными одноклассниками, а потом хоть в школу не ходи. Лара негодовала: «Ты специально болтал об обезьяне чи-чи-чи. Ты – гадкий, зловредный мальчишка, и я тебя не люблю». На ее заявление Гриша никак не отреагировал. «Он пока маленький, не понимает. Гришеньке надо объяснять, что такими словами выражаться плохо». Ага, маме легко рассуждать. Она не находится под прицелом длинных языков сплетниц. Блинова, Маврушина, им подобные растрезвонили в школе, что «Лариса обосрала кирпичи», теперь не только одноклассники, но и ребята из параллельного класса подсмеивались над Ларисой и тыкали в нее пальцами, предлагая бумажку для сортира.
-Здравствуй, Ларочка. А Гришу уже забрали, - ответила воспитательница. Наверное, папа передумал, решила обрадованная девочка, не обратив внимание на что-то, оброненное ей вслед воспитательницей.
Лариса торопилась. По телеку должны были показывать новый фильм о школьниках. «Про любовь», так разрекламировала ей кино Оксана Булгакова. Странно, что Виталик ничего ей не сказал об этом фильме, а ведь, он, благодаря своей маме знает о новинках киноиндустрии не хуже ведущего «Кинопанорамы».
Дома ее ждал сюрприз. Ни папы, ни Гриши. А где же они? Пришлось бежать обратно, в детский сад. Через двор, где на лавочках судачили вездесущие старушки, мимо бетонного забора, под которыми предпочитали собираться любители выпить. Впереди маячил Дом культуры, куда Лариса ходила на занятия по обучению игре на гитаре. И вот, наконец, Гришкин детский сад. Перебегая проезжую часть, Лариса едва не угодила под колеса автомобиля. Вместо нравоучений его водитель оглушил нарушительницу звуковым сигналом.
- За Гришей заходила девочка. Она сказала, что ей позвонила твоя мама, именно по ее просьбе я и отпустила Гришу домой.
- Но дома его нет! – закричала Лара.
Вслед за девочкой начала волноваться и воспитательница. Нервничая, она описала Ларисе внешность девочки. Нарисованный портрет показался Латушкиной незнакомой.
- Надо сообщить в милицию,- распорядилась старшая воспитательница.
А пока никто из сотрудников детского сада не мог помочь Ларисе в поисках исчезнувшего брата.
- Твоя мама будет волноваться, - посочувствовал Ларисе Виталик.
- Мама с ума сойдет, когда узнает. Я боюсь ей говорить. 
Из детского сада обеспокоенная Лариса прибежала к приятелю, может быть, он посоветует ей что-нибудь дельное.
- Виновата в случившемся воспитательница. Она не должна была отпускать ребенка с неизвестным ей человеком.
- Какая разница: кто виноват? Главное сейчас найти Гришу, - все негодование на брата за его прежние проступки испарилось. Он – ее родной братик, которого она сильно любит. По просьбе Виталика она повторила описание незнакомки, сделанное воспитательницей. - У наших девчонок нет пепельных волос, и кроме Кузьминой, кажется, никто не красит губы и глаза.
- Ясно. Неизвестная действовала с тем расчетом, чтобы родственники ребенка не смогли ее опознать. Она изменила свою внешность до неузнаваемости. Скорее всего, на ней был парик. Значит, воровку надо искать среди твоего ближайшего окружения.
- Я не понимаю, Виталик. Ты говоришь так много. Я не понимаю, что мне делать дальше? – Лариса едва не плакала.
- Вспомни, кто тебя ненавидит? – не унимался Виталик.
- Ты хочешь меня довести?
- Я хочу тебе помочь. Постарайся успокоиться. Понимаю, что тебе это трудно сделать, но то же самое тебе скажут в милиции. 
Дорожка слез не успела просохнуть, как в голову Ларисе пришла страшная догадка. Она была настолько невероятной, что Лариса не сразу решилась поделиться ею с приятелем. Виталик, чего доброго посчитает ее ненормальной.
– Я сейчас скажу, а ты, прежде, чем крутить пальцем у виска, прикинь, возможно, это правда.
Услышанное следом поначалу возмутило Ларису. Как такое может быть, чтобы лучшая подруга совершила … Лариса долго подбирала подходяще слово, и не сразу отважилась обозначить содеянное подлостью. – Но это только твое предположение, ведь, правда, Виталик?
Чего она желала получить в ответ? Извинения за то, что была поколеблена вера в дружбу или обещания избавить от разочарований в дальнейшем? – Лариса, мы с тобой с самого начала ошибались в человеке. Корчагина еще не на такое способна. Меня она возненавидела с того самого момента, как я отказал ей. 
- В чем? – озабоченность в серо-зеленых глазенках сменилось неподдельным любопытством.
- Ранее я не хотел ее смущать, посвящая других в подробности …
Латушкина перебила, - Ну, говори, не тяни.
- Корчагина была в меня влюблена.
- Ну, да! Ларка-то? – по всему было видно, что она ему не верит.
И тогда Виталик показал то, что еще никто, кроме его и дарителя не держал в руках. – Смотри.
От восхищения у Ларисы перехватило дыхание. Мягкое, бархатное, размером с половинку тетрадного листа алое сердечко вложил Виталий в ее ладони. От его верхушки на тонкой алой ленточке висели расположенные в ряд золотые кораблики. Стоило нажать на сердечко в центре, оно начинало петь «по-английски», так пояснил ей Виталик. А что означают эти слова? – Лариса не могла оторвать глаз от показанного.
- По словарю смотрел, вроде: «я тебя люблю».
- Получается, что она тебе в любви объясняется?
- Она подкинула мне это в портфель, к подарку была приложена коротка записка с ссылкой: «От Лары К.»
- Дорогой подарок,- протянула Лариса, и вдруг, сорвавшись с места, убежала, на ходу бросив, - Я тебе позвоню.
Наверное, домой побежала. Закравшееся предположение, скоро подтвердилось. После того, как Виталик услышал в телефонной трубке плачущий голос подруги, он принял решение. Дома его ничего не удерживало, мама сегодня работает и придет поздно, а пока …
Вечерело. На улицы высыпали школьники, успевшие справиться с домашним заданием. Радостные, шумные, они пытались хотя бы на время отбросить школьные заботы. Все они: подготовка к контрольным, сочинениям, классным собраниям, были пустяками, цену, которых определил для себя Виталик. В его распоряжении оставалось с десяток минут для ее осуществления. Внушать себе, что все будет хорошо, нетрудно, сложнее реализовать задуманное.
На звонок в дверь четырнадцатой квартиры никто не отозвался. Виталик еще раз настойчиво позвонил. Бестолку, тот же результат. Скрывается, зародилось в голове у Виталика, но доказать свою гипотезу он не мог, зато он догадывался, где его присутствие окажется весьма кстати. Ларису он нашел висящей на телефоне.
- Папа, когда узнал, отпросился с работы и направился в отделение милиции, писать заявление. А маме мы пока решили не сообщать, - на одном дыхании выдала Латушкина.
- Вряд ли, «эта» вывезла ребенка за город. Скорее всего, спрятала его где-нибудь на чердаке.
Ни Латушкина, ни Аносов в разговоре не называли фамилии и имени той, кто принесла им горе. Дожидаясь известий из отделения милиции, они поиграли в «города – реки!», «морской бой», и после чая, уставились в телевизор. Новости, «человек и закон», а из развлекательных программ – одни только мультики – небогатый выбор. Лариса уткнулась в черно-белый экран, но все, что там происходило, ее не интересовало. Погрузившись, конечно, же, для видимости в мир мультипликации, можно было избежать несвоевременных выражений сожаления. Щенок в телеке показался Ларисе милым, а еще большим выдумщиком. Если у нее когда-нибудь будет котенок или щенок, она подарит домашнему питомцу всю свою любовь, не забывая, естественно, и о домочадцах. Вдруг на ее коленях очутилось алое сердце. Лариса с недоверием уставилась на Виталика.
- Возьми его себе.
Оно лежала перед ней, готовое сиюминутно напомнить ей о любви. Казалось, стоило лишь взглянуть на него ласково, и сердечко забьется, застучит, заряжая энергией другие сердца. Но это – подарок той, пусть и Виталику оно не принадлежит. Схватив бархатный сувенир, Лариса вышла на балкон и, размахнувшись, выкинула его. Полет с пятого этажа был не долог. Клочок алой ткани застрял в кроне рослого тополя. Чудно, но после этого Ларисе стало легче. Львенок из мультика улыбнулся ей на прощанье, уступив место представительной Анне Шиловой.
Вернулся Михаил Петрович. В милиции его обнадежили.
- Они всем так говорит: «будем искать». А я не могу сидеть и ждать. Не могу, - безапелляционно произнес отец Ларисы.
Друг отличается от хорошего знакомого тем, что первый всегда точно знает, когда пришло время действовать. Ему не нужно об этом напоминать, он все понимает, чувствует и выполняет. Ларисе поможет отец, и она не оставит в беде его. Хорошо иметь крепкую семью. Если бы у него был братик, Виталик любил его не меньше, чем маму … хотя нет, родственников может быть, сколько угодно, а мама одна. И даже ради любви нельзя идти на подлость, иначе светлое чистое чувство будет втоптано в грязь.