Его звали Константин. Но, вероятно, никто бы не удивился, будь его имя Абаддон или Метатрон. Высокий, худощавый, темноволосый, он не был при этом красив по классическим канонам: анемично-бледная кожа, ироничный излом тонких губ и светлые глаза, в которых Мари виделись не теплые воды пляжа Бонди, а скорее ядовитая синь жидкости для мытья окон. Но нечто мистическое в образе Константина заставляло задерживать взгляд в тщетных попытках разгадать тайну, скрытую у него внутри. Этот мужчина походил на героя готического романа, случайно забредшего в реальный мир и решившего в нем жить, пусть даже и оставаясь чужаком.
Они познакомились в галерее, на выставке картин. Имя художника Мари ни о чем не говорило. Может, потому, что она совсем не читала «желтой» прессы. Впечатления от полотен были неоднозначными: Мари ощущала себя неуютно, путаясь взглядом в сетях слишком сочных красок. В этом маленьком мире сплошь ядовитого колера у нее кружилась голова. Должно быть, случилась интоксикация цветом. Но Мари затруднялась вынести вердикт неизвестному автору: есть в этой чехарде красок что-то неординарное, чего она никак не может постичь, или это просто бездарная мазня.
- Даже не пытайтесь понять, в чем здесь заключено искусство, это выше человеческого разума, - саркастично заметил кто-то за ее спиной.
Женщина обернулась. Незнакомец, одетый во все черное, смотрел ей прямо в глаза и, казалось, видел насквозь все ее мысли и чувства. Мари стало не то, чтобы не приятно, но как-то не по себе. Будто в один миг ее раздели и выставили на всеобщее обозрение, как экспонат выставки. Однако, Мари была заинтригована.
- Автор этих шедевров - мой однокурсник, - пояснил мужчина и добавил с откровенной издевкой, - Гений, иначе не назовешь! А ведь был бездарем, еле получил диплом. Но, видно, со временем обнаружился в нем талант залезать в нужные места без мыла. И вот, полюбуйтесь, теперь он - единственный, кто добился известности. Все остальные мимикрировали или спились с тоски. Художникам нынче не просто.
- А вы кем стали? – Мари зачарованно смотрела на бледного незнакомца с загадочной улыбкой, похожего на вампира из голливудских фильмов. Она была уверена, что далее последует увлекательный рассказ о том, как, протестуя против несправедливости нынешнего общества, художники превращаются в демонов. Или что-то непременно в этом роде, настолько незаурядно выглядел ее собеседник. Но ничего подобного не случилось.
- Я остался собой, - мужчина мягко улыбнулся кончиками губ, не отводя пристального взгляда от Мари, и приветственно протянул ей ладонь, - Просто Константин.
Его рука была мускулистой и крепкой. Как у человека, скорее имеющего дело с физическим трудом, нежели с искусством.
Мужчина, не теряя времени даром, вкрадчиво добавил:
- Но я могу быть вашим Ангелом-хранителем, если захотите.
Мари не возражала. И с этого момента ее жизнь изменилась.
Надо сказать, более странного человека Мари никогда не приходилось встречать на своем пути. Впрочем, этим, в какой-то мере, Константин ее и привлекал. Он был полон противоречий. В нем парадоксальным образом уживалось, казалось бы, несовместимое – цинизм и возвышенность над всем земным и бренным, чувство юмора и мрачный пессимизм. Константин сорил деньгами направо и налево, но не кичился этим, а вел себя так, будто деньги для него ничего не значили, и он не считал их, растрачивая на Мари. Хотя заработок давался ему не сказать, чтобы легко. Зачастую Константин срывался по первому звонку и подолгу задерживался на работе. Исчезал, как призрак. Возвращался усталым, но довольным, что день был прожит не зря. При этом Мари настораживал необычный, едва уловимый запах, временами исходивший от одежды и даже от кожи Константина. Приторная, тошнотворная сладость пробивалась даже сквозь тяжелый запах алкоголя, обязательного на каждой рабочей смене.
- Я же должен подпитывать должный настрой, - натянуто улыбался Константин, целуя Мари и обдавая ее сладковато-спиртовым амбре. Но никогда не уточнял, где же он столь усердно трудится. Разве что, проронил однажды мимоходом, мол, работа у него скучная и говорить о ней не стоит.
Константин вообще категорически избегал разговоров о себе. Он с легкостью подхватывал любую тему, будь то фрэйдизм в фильмах Ларса фон Триера или всевозможные варианты конца света, но на вопросы о себе отвечал уклончиво. А то и вовсе пускал в ход свое главное оружие – безотказное чувство юмора, порой переходящее в сарказм, напрочь отбивающий желание проявлять излишнее любопытство. Женщина догадывалась – он стыдится неудавшейся карьеры художника. Любая работа – мимикрия, творческий провал. И никакие деньги не компенсируют ему уязвленное самолюбие.
Хотя, кое в чем Константин все же позволил взять верх тщеславию. Название «Гелендваген» ничего не говорило Мари. Но, едва увидев, она сразу поняла – этот брутальный автомобиль был истинной гордостью возлюбленного. Надменно глядя на мир круглыми фарами, джип прятал свое кожаное нутро за тонированными стеклами. Мари же громоздкое черное авто напоминало катафалк. Этот диковинный зверь будто прибыл по заказу прямиком из царства Аида. Впрочем, поскольку водитель имел пристрастие к алкоголю, красавец Гелендваген все больше простаивал в гараже.
В остальном же, Константин не только не давал воли честолюбию, но и был весьма аскетичен. Более того - он словно обезопасил себя со всех сторон от пытливых взглядов. Квартира ничем не выдавала пристрастий своего хозяина. Обстановка была не просто нейтральна, а даже подозрительно скрытна. Следов творческой деятельности не наблюдалось. Немногочисленные друзья Константина, глуповато улыбаясь, пожимали плечами и досадовали, что даже они не в курсе, чем промышляет сей загадочный субъект. И добиться от них подсказки не представлялось возможным. Эти люди будто играли зазубренные роли, даже без малейшей надежды на то, что кто-то им поверит.
Мари терпела эти игры в тайны, в какой-то момент четко осознав, что любит Константина, кем бы он ни был. Женщина надеялась – наступит время, и любимый сам впустит ее на страницы своей сказки для взрослых. Но он все не спешил, и даже не звал Мари жить вместе. То ли чего-то опасался, то ли их совместное будущее не представало перед его насмешливым взором.
И вот однажды у Константина на работе появился стажер. Новичок оказался не в меру трудолюбивым и дотошным. По всем возникающим вопросам он звонил своему наставнику, нисколько не смущаясь того факта, что тревожит его в редкие заслуженные выходные.
Одна за другой у Мари замелькали догадки, когда порой до нее начали долетать обрывки фраз, в которых Константин терпеливо разъяснял ученику, что еще вчера привезли ливер и супец, что шашлыки лежат в холодильнике или предупреждал, чтобы тот не связывался без него с марсианами, которыми, как предположила Мари, были какие-то не вполне адекватные люди.
Поначалу недовольный Константин, вскоре смирился со своей ролью наставника. И вот уже с кем-то из коллег он по телефону делился мнением, что юноша, хоть и задает слишком много вопросов, но работы не боится, хлеборезом орудует отлично и в итоге из него может выйти первоклассный специалист.
Правда, издевательская улыбка, мелькавшая на губах новоявленного учителя во время телефонных разговоров и лукавый огонек в его глазах, порой вызывали недоумение у Мари. Он как будто играл с ней в кошки-мышки по каким-то своим правилам.
«Не иначе как современный Суинни Тодд», - шутливо размышляла женщина, уже привыкшая мириться со скрытностью своего мужчины.
Но, как и люди, судьба не всегда способна свято хранить чужие тайны. Все раскрылось случайно. Однажды Константин забыл у Мари свой телефон. Внезапные и очень назойливые звонки заставили женщину ответить, ибо дисплей грозно предупредил: побеседовать жаждет само Начальство. А вдруг случилось что-то очень срочное и важное? Тогда Мари побежит и догонит любимого, пока он не ушел далеко. К тому же, это был реальный шанс узнать, наконец, великую тайну Константина. В глубине души Мари знала, что не стоит этого делать. Но ничего не смогла с собой поделать. Победило простое женское любопытство.
Не здороваясь, голос в трубке хамовато потребовал немедленного приезда Константина на работу. Доводы Мари, что в данный момент это невозможно, только вывели собеседника из себя. Начальник негодующе заявил, что разгорается грандиозный скандал, и если об этом узнают «наверху», то полетят головы с плеч. Он произнес «наверху» с таким благоговением, будто речь шла не иначе как о самом Господе Боге. Мужчина явно не шутил и, казалось, готов был испепелить Мари своим праведным гневом, если она не предоставит ему Константина сию же минуту. Каким образом она должна это сделать, Начальника нисколько не волновало. Не иначе, как фокусник достает кролика из своего цилиндра.
- Просто неслыханно – у нас пропал сам Петр Сергеич Плошкин! - возмущался собеседник. Но это имя ни о чем не говорило Мари. Может, потому, что она так и не начала читать «желтую» прессу.
- Как пропал? – невольно переспросила женщина, не понимая, о чем, собственно, речь.
- А вот так! – грозно рявкнул голос в трубке, да так, что у Мари зазвенело в ухе, - Ночью прибыл, а к утру его уже нет. Только вот не мог он уйти сам. Не в том положении наши клиенты, чтобы вот так запросто сбегать, - ядовито, и в то же время нервно, хихикнул Начальник, - Вот я и хочу выяснить, как такие чудеса могли случиться у меня под носом?
Женщина недоумевала, почему такой шум поднялся из-за этого клиента? Должно быть, он был важным посетителем. И Мари живо представила себе Петра Сергеича Плошкина, пропавшего без вести в состоянии тяжелого марсианского опьянения.
- Но у Константина выходной, - растерянно пробормотала женщина.
- Он у нас старший, ему и отвечать за все, что творится в его ведомстве. Пусть приезжает и ищет Петра Сергеича, пока его родственники не узнали об этом и не разнесли здесь все к чертовой матери!
- Куда приезжает? – Мари искренне недоумевала, где же Константин теперь будет искать беглеца?
- Как куда? – гаркнул мужчина, всерьез удивившись подобному вопросу, - В морг, конечно! - и на прощанье пригрозил, - Иначе у него будут большие проблемы. Это я ему гарантирую.
Так и не вспомнив о хороших манерах, Начальник, не прощаясь, бросил трубку.
В этот момент мир Мари не то чтобы перевернулся, а скорее наоборот – все в нем встало на свои места, обрело четкие контуры и смысл. Бежать за любимым вдогонку женщине как-то внезапно расхотелось.
Мари стало страшно. Она почувствовала, как неприятный морозец пробежал по коже от этих слов и некогда смутные подозрения стали приобретать вполне реальные очертания пугающей правды, так ловко скрываемой ее возлюбленным. В этот момент женщину вовсе не интересовал покойный Плошкин, сбежавший из морга в неизвестном направлении. Ее прекрасная готическая сказка мгновенно превратилась в страшную реальность, и она не знала, что с этим делать?
Вернувшемуся за телефоном Константину Мари холодно поведала о своем неприятном разговоре с Начальником. Тот перезвонил и выяснил, что санитар, перебравший спирта на ночном дежурстве, перепутал бирки у прибывших покойников. Оказалось, что Петр Сергеич Плошкин, не по своей воле скрывавшийся под чужим именем, уже в спешном порядке найден в другой камере холодильника, и переполох был напрасным. Судьба незадачливого санитара осталась неизвестной. Проблема была благополучно разрешена без участия Константина. Зато теперь ему предстояло объясниться со своей подругой. Мари ждала его признаний и в то же время боялась их.
Женщине всегда нравилось, как Константин игриво произносит ее имя на французский манер и при этом кончики его губ вздрагивают в лукавой полуулыбке. Но на этот раз вступление к беседе прозвучало как-то царапающе слух и даже пугающе:
- Ну что ж, Мари, ты всегда хотела узнать обо мне правду.
И женщина почувствовала, как по телу предательски пробежал все тот же отвратительный холодок, что и после разговора с Начальником.
В этот злополучный день она, наконец, узнала, что «шашлыки» и «супец» - это вовсе не еда. И, надо сказать, это было не самое приятное открытие в ее жизни.
- «Шашлык» – это обгоревший труп, - лаконично пояснил Константин, пристально наблюдая за Мари в ожидании ее реакции. Внешне он был абсолютно спокоен, но в ледяном свете его глаз мелькали мрачные тени.
- А «супец», соответственно, утопленник, - догадалась женщина.
- Ну да, вроде того - с наигранной беззаботностью откликнулся рассекреченный работник морга, – А еще есть «подснежники» - те, что найдены по весне, «космонавты» - любители полетать с окон и крыш.
Затем Мари узнала, что «хлеборезом» вскрывают грудные клетки мертвецов, а вовсе не хрустящую корочку батонов.
- А о том, кто такой «марсианин», тебе лучше вообще не знать, - напоследок зловеще усмехнулся Константин, завершая обзорную экскурсию по сленгу своего загробного мира.
«Наверное, это от «марсианского аромата» потом так трудно избавиться», - женщина представила себе нечто зеленое и склизкое, но предпочла не выяснять подробностей.
Надо сказать, Мари пребывала в легком состоянии шока после внезапного столкновения с истиной. Она даже представить себе не могла, что Константин окажется старшим санитаром в судебно-медицинском морге. Ее представления о подобных работниках, как о существах низшего порядка, а то и вовсе опустившихся маньяках, развеялись в прах.
- Ты обманывал меня, - с упреком произнесла Мари, не зная, что еще сказать.
- Нет, я просто не раскрывал правду. Это разные вещи. А ты думаешь, что все мы, знакомясь с женщиной, тут же заявляем: «Привет, я - санитар в морге». И много у нас после этого шансов? – не отводя ледяного взгляда, ответил Константин.
Крыть его козырной довод было нечем. Женщина прекрасно понимала, почему возлюбленный столько времени скрывал от нее темную сторону своей жизни. И она даже не могла сердиться на него за это, ведь его расчет в итоге оказался верным: узнай Мари сразу, кто он, сбежала бы, не раздумывая. Теперь же все было иначе: прежде всего Константин был для нее любимым мужчиной, а уже в придачу - санитаром.
- Но почему именно морг? Ты ведь художник, – недоумевала Мари.
Константин взглянул на подругу, чуть прищурив глаза, будто видел ее насквозь, со всеми невольно нахлынувшими на нее страхами и брезгливостью. Женщине всегда казалось, что этот человек сканирует ее душу, узнавая то, что для посторонних не предназначено. Судя по насмешливо сломавшейся линии губ, так оно и было.
- Там я - лучший в своем деле, - в тоне мужчины не было ни нотки самодовольства, он просто констатировал факт, - И не только потому, что я художник. Я люблю свою работу и делаю ее с душой, как ни странно. Я беру любые заказы, даже самые сложные, потому что люди нуждаются в моей помощи.
Взгляд Константина был холоден, как никогда прежде, а тон резко изменился, резанув острым железом.
- Когда я собираю из проволоки развороченный череп, набивая его бумагой, и создаю заново, а потом вижу благодарные лица его родных, получивших возможность по-людски попрощаться с любимым человеком, я ощущаю себя современным Микеланджело. Я, неудавшийся художник, становлюсь творцом. Я возвращаю мертвецам их лица. Бальзамируя их тела, закачивая в их вены новую кровь, я дарую им иллюзию бессмертия. По кусочкам восстанавливая людей, я становлюсь куда большим человеком искусства, чем мой признанный однокурсник.
- Все это так страшно, - заметила женщина, с содроганием выслушав подробности сомнительного, на ее взгляд, творчества.
- Это реальность, Мари, - впервые за время их знакомства в тоне Константина мелькнуло пренебрежение. А затем и вовсе появился вызов, - К тому же, пусть даже я делаю всю черную работу. Но я помогаю судмедэкспертам, - натянуто улыбнулся кончиками губ Константин, - Может, стоит бояться тех, кто совершает убийства, а не тех, кто участвует в их раскрытии?
Женщине было нечего ответить на эти доводы.
Кивнув на ключи от Гелендвагена, Константин добавил:
- Как видишь, мне еще и платят весьма неплохие деньги. Живые деньги за мертвецов. Но мне лишнего не надо. Я не собираюсь самоутверждаться, пуская пыль в глаза окружающим. Я и так себя уважаю, без брендовых шмоток, казино и походов в рестораны. Единственное, о чем я действительно мечтал – это шикарный автомобиль. И больше мне ничего не нужно.
Мари знала, что это правда. Но что-то мешало ей произнести хоть слово в поддержку любимого. Может быть, банальный человеческий страх перед темной стороной реальности. Той, что внушает нам ужас. О которой мы не желаем думать, пытаемся забыть, сделать вид, что ее нет. Мы мечтаем стать бессмертными. Жаждем чуда, даже зная, что оно не случится. А теперь рядом с Константином Мари как никогда ощущала запах смерти – тот самый, приторно сладкий, омерзительный, тошнотворный. Запах разложения человеческой плоти. Смрад мертвых тел. И отвращение встало комом в горле, лишая Мари возможности говорить.
- Я заслужил свои деньги. Отработал их, не брезгуя даже самыми тяжелыми заказами, - внезапно с вызовом произнес Константин, - И я не считаю, что тот же бизнес - занятие более благородное. Зачастую это как раз очень грязное дело. Но люди предпочитают не замечать запаха разложения души. Так ведь проще.
Константин перевел дух. Он не упрекал Мари, скорее говорил с ней о наболевшем. Его глаза светились холодным зеленовато-синим светом.
- Я уж лучше буду санитаром в морге, чем мошенником или трусом, бегущим со всех ног от осознания неотвратимости собственной смерти. Даже если мне приходится чем-то жертвовать в своей личной жизни. Но возможно, однажды я найду ту, которая не будет считать меня монстром и извращенцем, а примет таким, как я есть, с моим необычным ремеслом в придачу.
- А тебе не бывает страшно? – внезапно спросила Мари, и ей самой стало не по себе, когда она подумала, что в судебно-медицинском морге уж точно есть чего бояться.
- Нет, - в глазах Константина заиграли привычно-лукавые искорки, - Поверь мне, какой бы ни была смерть, мертвые мертвы одинаково. А вот живые живы по-разному – никогда не знаешь, чего от них ожидать.
На этой философской ноте невольная исповедь санитара была закончена.
С того момента тема работы больше не упоминалась в их разговорах. Жизнь вроде бы пошла своим чередом. Но, как оказалось, это была всего лишь иллюзия. И с течением времени женщина начала замечать, как что-то стало меняться в ее отношении к Константину. Теперь Мари невольно вздрагивала каждый раз, когда он касался ее своими холодными сухими руками, а ее мозг атаковали мысли о том, что эти же пальцы дотрагивались до мертвых тел – тех самых «шашлыков», «подснежников», и, может быть, даже «марсиан».
Когда санитар, подобно сказочному дракону, выпускал сигаретный дым из носа, Мари невольно думала, что эти тонкие ноздри еще совсем недавно втягивали в себя все возможное разнообразие трупных запахов. А порой, глядя на Константина, Мари казалось, что вот-вот за его спиной раскинутся огромные черные крылья и явится перед ней во всей своей пугающей красе Ангел Поднебесный, и заберет ее в свое Царство Мертвых. Поэтому, убирая постель, она временами ловила себя на мысли, что не удивится, если случайно обнаружит в складках простыней его тугое черное перо. Эти фантазии не давали ей покоя и постепенно искажали ее чувства, разбавляя их невольным страхом.
А Константин, между тем, будто читал все ее тайные думы. И с каждым днем он становился все более отчужденным, будто постепенно начал терять последнюю надежду на простое человеческое счастье, обреченный навсегда оставаться по другую – темную сторону жизни.
Мари было стыдно за свои мысли, за нелепый страх и брезгливость. Она знала, что этот человек дорог ей, как никто на свете, но при этом не могла отделаться от мыслей о его пугающем ремесле.
И постепенно Константин стал все реже звонить и встречаться с Мари, а потом и вовсе исчез, будто понял, что ей нужно время, чтобы разобраться с нахлынувшими на нее противоречивыми эмоциями.
Но, как ни странно, с уходом Константина мир для Мари постепенно стал терять свои некогда яркие краски, потускнел, скукожился и будто постарел. Жизнь обрюзгла, потеряла былой шарм, некую тайну, превратившись в рыночную торговку, навязчиво предлагающую свой дешевый товар с лотка. И женщина затосковала.
Вечерами, возвращаясь с работы, в свете призывно-разряженных витрин Мари хотелось увидеть рядом с собой тень исчезнувшего возлюбленного - загадочную, влекущую за собой в готический мир, подальше от этой ярмарки чужого тщеславия. Когда она представляла себе, что таинственный сказочный герой навсегда исчез из ее жизни, становилось невыносимо одиноко и хотелось плакать.
А потом Мари и вовсе стали сниться кошмары. За ней охотились «шашлыки», «космонавты» и «марсиане». Настигнув ее, они наваливались на нее своими гниющими телами, не давая вздохнуть. Женщина просыпалась в холодном поту и после этого долго не могла уснуть. До самой зари она не решалась выключить свет. Больше всего в этот момент ей хотелось, чтобы рядом был Константин. Но с наступлением утра сочные краски ее ночного ужаса растекались по невзрачной картине будней, смешиваясь с серостью скуки привычных дел, и что-то каждый раз мешало Мари позвать любимого обратно. Должно быть, все тот же шаблонный для всех страх перед реальной, неприглядной стороной смерти – той, к которой он прикасался своими руками, чей смрадный запах он вдыхал.
И лишь со временем Мари осознала, что только Константин, этот Черный Ангел, способен вернуть свет в пасмурную серость ее нынешней жизни. Только он может защитить ее от ночных кошмаров, укрывая своими большими, невидимыми глазу крыльями. Рядом с этим готическим героем женщина была когда-то счастлива и только в нем нуждалась, как ни в ком другом. Женщине казалось, что ее и впрямь оставил ангел-хранитель.
Мари поняла самое главное – значение имеют только ее чувства к Константину, а все остальное ей уже не важно – ни его ремесло, ни даже «марсианский» запах. И женщина твердо решила, что не позволит мифическим «космонавтам» и «подснежникам» отнять у нее самое дорогое в жизни – ее любовь. Теперь Мари была готова бороться с предрассудками своего сознания.
Набирая номер телефона Константина, она будто звонила в Царство Аида, но эта мысль уже не пугала ее, как раньше. Для нее это был скорее жизнеутверждающий шаг. Мари приятно щекотало нервы предвкушение того, что она снова станет, пусть крошечной, но все же частичкой его таинственного мира.
И Константин вернулся в жизнь Мари, будто не просто услышал ее зов, а понял, что и в самом деле дорог ей, что она готова принять его навсегда. Он влетел в окно сказочной птицей, взмахнув большими черными крыльями, а потом мирно сложил их за спиной, чтобы не пугать возлюбленную величием и потусторонней красотой своего образа. И женщина не скрывала, что счастлива снова быть рядом с этим Ангелом Смерти. С его возвращением жизнь и впрямь снова засверкала прежними красками, обрела смысл.
Поначалу Мари ощущала, как по спине предательски бегут мурашки, когда санитар, отныне получивший свободу самовыражения, выдавал что-нибудь эксцентричное в разговоре с кем-нибудь из своих коллег:
- Голым больше не ходи в секционную, на тебя уже жаловались.
И тут же, оценивая произведенный на Мари эффект, пояснял, что это означает - без перчаток. Константину явно нравилась эта игра. В его холодном взгляде даже как будто появился теплый оттенок тех самых волн пляжа Бонди, о котором женщина раньше даже не смела мечтать. Мало-помалу ее страхи стали отступать, и Мари смирилась с тем фактом, что ее возлюбленный всегда будет тесно связан со смертью.
Работа, несомненно, наложила на Константина свой отпечаток. Это тяжкое бремя – постоянно соприкасаться с самой страшной, но, увы, неизбежной стороной бытия. Смутный запах «марсиан», и мертвецы были частью его жизни, хотела Мари того или нет. И все же, не смотря ни на что, Константин сумел сохранить в глубине души светлую легкость. И любимая с некоторых пор уважала его за это. Теперь женщина смотрела на Константина не просто как на работника морга. В ее душе появилось какое-то нежное благоговение перед ним. Этот санитар был Хранителем Бездны, затерявшимся среди обычных людей, и Мари выпала честь быть рядом с ним, поддерживать его в этом хаосе бренного материального мира. Очень уж завораживающим был внутренний мир Константина. Теперь даже приложение в виде мертвецов не могло отпугнуть Мари. И пусть у кого-то были принцы на белых конях, а у Мари – Ангел Смерти на черном катафалке.
Теперь Мари жила у любимого и была этим вполне счастлива. Он не просто пустил ее в свою готическую сказку, но и оставил в ней навсегда. Вечерами Константин возвращался домой, оставляя в унылом одиночестве своих покойников. Рядом с этим Хранителем Бездны женщина ощущала себя, как никогда живой.
Мари даже внезапно осознала, что ей хочется обращаться к нему уважительно – Константин Евгеньевич. Но она не решалась - уж очень официально это звучало и казалось глупой затеей. И все же, мысленно Мари начала называть любимого по имени-отчеству. Как и в разговорах с подругами, которых, впрочем, с некоторых пор у нее поубавилось. Терпеливо ожидая его возвращения с работы, разогревая ужин, женщина с нежностью думала: «Ну, вот уже и Константин Евгеньевич скоро придет». И ощущала себя абсолютно счастливой, считая минуты до его появления.