Родился я в г. Барнауле 13.02.1963 г. в многодетной христианской семье, был последним ребёнком, седьмым по рождению, и пятым по воспитанию, т.к. первые две девочки (мои сестры) умерли во младенчестве, ещё до моего рождения. Когда я родился моему отцу – Тарасенко Григорию Андрияновичу было 46 лет, а матери - Тарасенко Антонине Степановне 40 лет.
Мои родители принадлежали к церкви Евангельских Христиан-Баптистов, мой отец нёс служение диакона церкви, был проповедником, и разъездным благовестником. Моя мама пела в церковном хоре и часто, когда я был маленьким, где то с трёхлетнего возраста, брала меня с собой на собрания. Папа был рабочим - работал токарем-универсалом на Станкостроительном заводе г. Барнаула, а мама была бухгалтером, и работала в бухгалтерии того же завода.
Помню, что за хорошее поведение, многие хористы меня награждали конфетками. Но, так как, я с рождения был очень активным и подвижным ребёнком, то сидеть два часа на собрании не балуясь, мне не всегда удавалось, и я часто убегал во внутренний дом Дома Молитвы поиграть с такими же ребятишками из церкви. Помню многодетную семью Кирюхиных, с которыми мы дружили и совместно проводили время и во дворе молитвенного дома, и на улице после собраний, ходя друг к другу в гости.
Когда мне исполнилось где-то 9 лет, я категорически отказался ходить в собрание, т.к. к тому времени семья моих друзей переехала на Украину в город Запорожье, и мне не с кем стало играть во время собрания. В то время воскресной школы в церкви не было, и дети, как правило сидели впереди на лавках, или в хоре, рядом с родителями (если те были хористами).
Другими словами, к 9 годам, мне стало скучно в церкви, к тому же, к этому времени я уже был во втором классе общеобразовательной советской школы, где нам активно внушали, что Бога нет. Пропаганда была достаточно мощной и агрессивной. Внушалось, что те, кто верит в Бога – это тёмные, забитые люди. Мне не хотелось быть таким, т.к., ещё с детского садика у меня проявлялись определённые лидерские качества, что выливалось в постоянные потасовки и мелкие драки. Где то до четвертого класса я был вовлечён в выяснения того, «кто тут главный?», и совсем не считал себя забитым и тёмным, а как раз наоборот, умным и продвинутым.
Родители не стали насильно водить меня на собрания, а предоставили всё Богу, молясь за моё обращение.
Я помню, что стеснялся того, что мои родители баптисты, и только два самых лучших моих друга знали об этом. Многие же другие, не были посвящены в тайну моей семьи, и когда приходили ко мне домой в гости, то я, очень быстро и проворно прятал Библию и евангельские тексты от их глаз.
В общем, я рос обычным советским гражданином, убеждённым атеистом. Закончил школу, поступил в институт на вечернее отделение, и отправился служить в Советскую Армию на два года.
К своим родителям я относился уважительно, считая их веру - их личным заблуждением, которое меня не касается.
Для меня же, важным на то время были развлечения, танцы, общения с друзьями и подругами, и алкоголь. Иногда, после очередной свадьбы друзей, когда я выпивал изрядно хмельного зелья, то не приходил домой, чтобы не огорчать своих родителей, а оставался ночевать у друзей. О Боге, до определённого времени я не вспоминал…
Шло время, я работал на заводе электромехаником, учился в Политехническом институте на вечернем отделении, имел хороших друзей, но всё же, что-то стало меня не устраивать в этой жизни. Мои многие друзья к тому времени уже создали свои семьи. Мне трижды довелось быть свидетелем и другом женихов на их свадьбах, но мои попытки создать собственную семью, не увенчивались никаким успехом, всё как то, и что то не ладилось.
Когда мне исполнилось 25 лет, я пригласил к себе домой нашу компанию и мы очень хорошо провели эту вечеринку, потому, что были предоставлены сами себе, т.к. мои родители тогда были в поездке в гостях у сестры отца во Владивостоке.
Где то к шести утра, когда уже все друзья разошлись, у меня возник один очень важный вопрос: «Для чего я живу?» Я внутренне попытался на него ответить, но все ответы, которые приходили мне в мою хмельную голову, меня не удовлетворяли. Кроме того мне подумалось и о том, что я уже прожил на земле достаточно большой промежуток времени. «Допустим», - думал я, - «Если я доживу до ста лет, то уже четверть жизни позади. Если же, я проживу всего пятьдесят лет, то уже половина жизни прожита, а у меня нет внутреннего удовлетворения от прожитого, и нет большой цели и смысла жизни, куда бы мне хотелось стремиться!»
В общем, в этом утреннем размышлении, я не смог удовлетворительно ответить, прежде всего для самого себя, на эти новые вопросы: для чего я живу, и в чём смысл моей жизни? Я уже определённо и ясно понимал, что в своей жизни я уже достаточно много нагрешил, но ведь так жили практически все мои знакомые, и это их не тревожило, успокаивал я сам себя. Тем не менее, для меня вопрос смысла жизни и бытия, вставал во весь рост.
В течении последующего года эти вопросы периодически тревожили меня, но ответов у меня не было, и я продолжал «плыть по течению жизни» как все неверующие люди, не отягчая себя серьёзными размышлениями или сомнениями.
Летом, находясь в очередном отпуске, я по путёвке поехал в Узбекистан, где познакомился с одной девушкой. Мы даже собирались пожениться, познакомились с её родителями, и договорились о сроке свадьбы. Срок отпуска и моей туристической путёвки заканчивался, и мне нужно было возвращаться назад в Барнаул. Она меня провожала на железнодорожном вокзале. Разлука, по нашим планам должна была быть недолгой: был июнь, а в августе она должна была приехать из Ташкента в Барнаул, где мы планировали пожениться.
К моему сожалению вновь всё пошло не так как планировалось, август заканчивался, а невеста из Узбекистана не приезжала, её отправили собирать хлопок…
В это время в гости ко мне зашел мой старший брат Владимир, и пригласил меня на одну встречу. Свободного времени у меня было много, был выходной день, и я отравился с ним на эту неожиданную встречу. Придя в квартиру, я понял что попал не туда, куда бы хотел. Там были христиане-баптисты. Как сейчас говорят «домашняя группа», где то человек 7-8. Они пели свои, как мне показалось, «очень заунывные песни», играли в какие то непонятные игры, ну и т.д. Я был полностью разочарован такой компанией, и высказал своё недовольство брату, но, так как был все же воспитанным молодым человеком, решил не уходить, а остаться до конца. Тем, более, что мне очень приглянулась одна девушка (как впоследствии окажется - моя будущая жена), и мне вдруг очень захотелось её проводить.
Мы шли с ней, и она говорила мне о Боге и покаянии, но её слова меня не трогали, у меня ещё в голове были совершенно другие мысли, ну например о женитьбе... Я думал о том, что вот и она определённо подходит под тот идеал девушки – будущей жены, который был неким образом сформирован в моём сознании. Я практически влюбился в неё с первого взгляда. «Но разве такое возможно? Ведь у меня, как бы, уже была невеста из Узбекистана, которая, правда, всё никак не приезжала…».
Кажется, я спросил о том, почему Надежда, так звали эту христианку, до сих пор не вышла замуж? И пожалуй я мог бы на ней жениться! На что она холодно ответила, что между нами глубокая пропасть. И хотя под нашими ногами был серый асфальт, я определенно почувствовал это её полное отторжение моего шуточного сватовства, и не стал больше развивать эту тему. Мы расстались на остановке…
Время шло, я весь извелся ожидая приезда из Ташкента своей невесты, но она находила постоянно причины откладывать этот приезд (то обязательная отработка на плантациях хлопка, то горящая путёвка в Ленинград, почти задаром, то еще что-то).В последнее время, она вообще перестала подходить к телефону, её мать постоянно мне говорила что её нет дома: то у бабушки, то в кино, то только что вышла, ну и т.д. Мне было крайне неловко перед моими родителями, родственниками, и друзьями, потому что о своей скорой свадьбе я уже им всем рассказал, реально думая, что женюсь на ней вскоре. Я все ещё её ждал, но как говорится в народе, человек предполагает, а Бог располагает. Теперь, по пришествию многих лет, я очень чётко осознаю, что все эти препятствия в вопросе создания брака были от Него, то тогда, таким положением дел, я был крайне раздосадован и опечален.
Где то, после ноябрьских праздников, после окончания лекций в институте, мы возвращались домой с друзьями. Путь проходил через телефонную станцию, (в то время сотовых не было, и переговоры с другим городом нужно было заказать только там) я предложил своему другу позвонить в Ташкент. Что и было сделано. Не знаю как, и почему, но все встало на свои места. На том конце провода мать Елены («Ташкентской невесты»), спросив кто это, и получив ответ, что это Юра, с радостью позвала свою дочь. Юра передал трубку мне…
Мы всё выяснили, о предполагаемой свадьбе, увы, не могло уже идти никакой речи. Елена в Ленинграде (она ездила туда по тур поездке) встретила Юру, и теперь с ним связывала свои надежды построения крепкой и дружной советской семьи (надо сказать, что Елене я сказал, что мои родители баптисты). Мне пожелали дальнейшего счастья в жизни и телефонный разговор закончился…
Это несомненно было для меня полным разочарованием и потрясением, можно сказать образно, что меня «обухом стукнули по голове», всякая надежда на построение семейного очага, была разрушена. Но жизнь продолжалась, нужно было и работать и учиться. Кроме того, все мои женатые друзья постоянно пытались сосватать меня в женихи к подругам своих жён. Но подруги их жён, хотя и очень привлекательные, все же совершенно не подходили под тот воображаемый идеал в моей голове, и я отчаянно отбивался от этих навязчивых предложений. Я всё чаще стал вспоминать ту случайную встречу с христианской девушкой. Но, так как, Надежда, при нашей первой встречи дала мне ясно понять что я ей не интересен, шансы на какую-либо дружбу с ней равнялись нулю, и я не искал с ней встречи.
Однако, как теперь понимаю, Бог и в вопросе построения будущего брака, уже вёл меня. В один из дней к нам в дом пришёл вновь мой старший брат Владимир (я как последний ребёнок в семье, жил вместе с родителями, а мои старшие сёстры и братья, уже давно жили самостоятельно). Он спросил меня знаю ли я почему мой отец в больнице. Я не знал. Оказалось, что в это время шло строительство здания Дома Молитвы и он активно в нём участвовал после трудовых смен (отец продолжал работать и на пенсии), а лет ему к тому времени перевалило за семьдесят. Короче говоря, его натруженная спина и суставы, не выдержали бетонных работ. Вернее сказать, работы они выдержали, всё было сделано, но дома, он уже не согнуться, ни разогнуться не смог, и по скорой был отправлен в больницу. Это всё произошло, когда я был в институте, и ничего пока об этом не знал. Владимир же, успел посетить отца в больнице, и пообещал ему, что вместо него на стройку пойдём мы вдвоём. Эта новость мне вначале не понравилась, я планировал провести день по своему, но старший брат сумел настоять, и мы отправились на стройку церкви.
Там, на стройке, я попал в другое измерение и особую тёплую дружескую атмосферу братьев и сестёр по вере во Христа. Все были нам искренне рады, да к тому же, кроме пожилых людей, которых конечно же было большинство, как оказалось, на стройке трудилась и христианская молодёжь, среди которых, я вновь увидел эту замечательную девушку. Вечерами по вторникам, после работы и ужина, молодёжь оставалась на «разбор Слова», и я тоже стал оставаться на эти встречи.
Где то после месячного общения с верующими на стойке, я впервые решился пойти на воскресное собрание в старый Дом Молитвы, который располагался на ул. Радищева,67. Это был обычный частный дом, немного перестроенный для проведения собраний. Собственно говоря, дорогу до него я знал ещё с детства, но в моей взрослой жизни это было впервые. Я хорошо помню, что шёл по другой стороне улицы проулка, наблюдая за тем, что бы кто-нибудь из прохожих не увидел, как я, «такой молодой и образованный», иду на собрание к «тёмным баптистам»! В общем, в первый раз, я быстро, и украдкой юркнул во двор Дома Молитвы, вошел внутрь, и присел на последней лавке. Меня, тем не менее сразу узнали, и многие сердечно приветствовали.
Так, по воскресеньям я стал посещать собрание, где стал слушать проповеди братьев, общаться с молодёжью и даже петь общим пением эти, совершенно ни на что не похожие, духовные песнопения. Теперь уже, они перестали мне казаться столь заунывными. Круг моего общения стал меняться, т.к. по воскресеньям я стал практически весь день находиться в кругу верующих молодых людей. Обычно, после утреннего собрания группа молодежи устремлялась в столовую, где пообедав, шли на посещение к больным членам церкви: бабушкам и дедушкам. Эти встречи были интересными и достаточно познавательными, т.к. престарелые верующие много рассказывали, какими были собрания в прошлом, в эпоху Сталинских гонений и Хрущевской борьбой с религией.
Однажды, на одном воскресном собрании, я очень четко ощутил призыв Бога ко мне к покаянию. Я не помню кто и что говорил на кафедре, но очень ясно осознавал что мне нужно покаяться: что то особое наполнило меня и призывало к действию. Конечно я уже понимал, что это действие Святого Духа, но все же, я ещё сомневался, и хотел посмотреть на своего старшего брата, который сидел со мною рядом. Мне хотелось знать, испытывает ли он что-то подобное. Но повернуть головы я не мог, и рассуждая сам с собою, сказал себе: что если это Дух Святой, а не просто какое-либо недомогание, то Он может и в другой раз ко мне прийти. После этих мыслей, это особое состояние: ощущение присутствия Духа Божия словно волнами, стало ослабевать, и наконец к концу собрания я пришел в своё обычное «нормальное» состояние. Первым моим вопросом к брату было о том, что ощущал ли он что-то необычное сегодня. Он ответил, что у него было большое желание покаяться. «Что же ты не покаялся?» - спросил я. «Я ждал, что ты первый должен покаяться.» - был его ответ.
Теперь я чётко осознал, что Бог стучался в моё сердце, но я Его туда не впустил. С этого времени я стал ходить на собрания не только в воскресный день, но и среди недели, я уже хотел покаяться, но ждал этого особого состояния присутствия Духа Божьего, а его не было…. Как написано: «не огорчайте Духа Божьего…» Мне подарили Евангелие и я его пробовал читать, правда вначале, это было для меня как хорошее снотворное. Закончив рабочую смену на заводе, я к пяти вечера был дома, где отобедав, отправлялся на лекции в институт. В середине двенадцатого часа я возвращался домой. Поужинав, я пробовал читать Евангелие, но меня хватало на одну неполную страницу, спать хотелось категорически, и я мирно засыпал.
Молодёжи в церкви было не очень много, но практически все были активными, пели в церковном хоре, посещали больных, ходили по тюрьмам с проповедью Евангелия, посещали малые церкви и группы в Алтайском крае. Так однажды была запланирована поездка в село Тишинку. Путь был не близкий, да к тому же это была зима, и снега было очень много. Но один из молодых братьев работал водителем в автобазе и смог на выходные получить в своё распоряжение трёхосный (военного образца с будкой «Кунг») КАМАЗ. В этой будке была своя автономная печка, но сидений было только два, а нас отправлялось в путешествие где то человек десять. Нужно было как то решать вопрос с размещением, т.к. лёжа или стоя, ехать в будке более 250 км. было не реально. Надежда (эта та христианская девушка, которая мне всё больше и больше нравилась) предложила взять на время поездки её диван, и мы поехали за ним (так я узнал, где она живёт). В общем, мы загрузились и отправились, не смотря на усиливающуюся метель.
Наверное, я не стану подробно описывать эту поездку. Главное в том, что всем нам было очень весело: диван, т.к. не был закреплён к полу, вместе со всеми нами подлетал на ухабах до метра, машина немного ломалась, печка не всегда дула тёплым воздухом, но наше намеченное путешествие мы всё же продолжали, иногда по брюхо в снегу (хорошо, что КАМАЗ был вездеходом). Выехав утром из города, мы только глубоким вечером смогли добраться до Тишинки, где нас уже и не ждали. Как сказала одна из пожилых сестёр «Все жданики поели». Тем не менее, нас разобрали по домам, и мы отправились ночевать. Утром мы участвовали в богослужении, затем было хорошее совместное общение и обратная поездка домой, уже более быстрая, т.к. трассу к тому времени дорожные службы смогли прочистить.
В этой поездке, как мне показалось, произошел некий перелом в моих взаимоотношениях с сестрой Надеждой, по моему мнению я ей определённо нравился, это я очень хорошо почувствовал сердцем. То, что я уже был влюблён в неё по уши, говорить думаю излишне. Однако, Надежда, как оказалось нравилась не только мне. В то время на неё, кроме меня заглядывались ещё несколько человек: один брат из другой церкви, два брата из нашей церкви, и еще, подобно мне один из «приближённых» молодых людей. Наверное, у неё от этих ухаживаний, голова шла кругом, но я об этом не думал, и всячески стремился выразить к ней свои чувства: например ждал её после окончания собрания и спевки хора, чтобы проводить до дому. Это выглядело несколько странно, т.к. в то время в среде христианской молодёжи не было принято такое откровенное ухаживание. Но я был «из мира» и «таких тонкостей» не понимал, кроме того я, на все сто процентов был уверен в своих чувствах, и реально не думал, что своим ожиданием, ставлю её в неловкое положение. На самом деле, в наших отношениях ничего ещё не было ясным. Надежда, совсем ещё не определилась, кому отдать свою руку и сердце, и выходила из этого щекотливого положения тем, что всегда брала с собой свою подружку Ольгу, и мы втроём - общей компанией, отправлялись в обратный путь по домам.
Однажды, Ольга вынуждена была от остановки поехать к себе домой (обычно они вместе с Надеждой отправлялись вместе), и я смог проводить Надежду до самого её дома. Адрес теперь я знал, оказывается она жила совсем недалеко от моего дома. Мы хорошо общались, и о чудо, она даже пригласила меня к себе в гости. Там, у неё дома, мы пили чай, рассматривали фотографии в альбоме, да и вообще, мне совсем не хотелось уходить из этого тёплого-домашнего общения. Моя душа просто ликовала, но нормы приличия взяли верх, и где то в двенадцатом часу я отправился, как на крыльях домой. В своей душе я уже называл Надежду своей возлюбленной и будущей женой. Как мне казалось, чаша её симпатии склонилась в мою сторону, и все другие воздыхатели мне уже не помешают.
В это время на работе мне предложили слетать на три дня в Баку для согласования поставки высоковольтных ячеек. Командировка предполагалась несложной, нужно было только подписать договор на эту будущую поставку электрооборудования. Билеты были куплены, от меня требовалось только согласие. И хотя я до конца не понимал, почему инженеры отдела снабжения не хотели лететь в эту простую командировку, ведь это была их работа, всё же с удовольствием согласился отправиться за счет завода в г. Баку. Почему они не хотели этой командировки, станет мне понятно только по прибытию в Баку (шел 1989 год, год конфликта между Арменией и Азербайджаном, практически военные действия в Нагорном Карабахе). Перелёт был через Москву, и нужно было переезжать из одного аэропорта в другой. Времени было вполне достаточно между рейсами, так, что я смог посетить ГУМ, где купил своей избраннице подарок на 8 марта.
В самых радужных мечтах, еще не долетев до Баку, я ожидал уже обратного пути. Прилетев в Баку, я попытался первым делом устроиться в гостиницу: поехал в центр города и вошел в холл центральной гостиницы. На моё удивление мест не было (это был февраль 1989 года, все номера были заполнены беженцами из Нагорного Карабаха) Я попытался найти еще одну и другую и третью гостиницу в этом большом городе. Гостиницы я находил успешно, но мест нигде не было. Обстановка в городе меж тем оставляла желать лучшего, на перекрёстках кучковались и группировались неопределённого вида молодые люди, у некоторых из них в руках были палки. Здания администрации на центральной площади охранялись БТРами и солдатами. Другими словами, в воздухе просто витало какое то особое напряжение, можно сказать, что пахло грозой, хотя стоял февраль. Я ловил на себе постоянно заинтересованные взгляды этих групп, и надо честно сказать, что это, не доставляло мне, никакого удовольствия. Теперь я понимал наших снабженцев, которые не хотели лететь в столь «лёгкую» командировку. Кроме того, по моей неопытности, я не подумал, что в Баку в феврале может стоять плюсовая температура, и был одет в дублёнку и норковую шапку. Возможно моя одежда так привлекала ко мне всеобщее внимание, но в душе я уже начинал молиться, чтобы это внимание не переросло во что то большее, тем более ничего не понимая в азербайджанском языке, на котором говорили эти группы молодых людей, показывая рукой в мою сторону. К счастью, в Баку жили и русскоговорящие люди, которые посоветовали мне поискать гостиницу на краю города, там по их мнению, места точно должны были быть. Взяв маршрут и адрес я отправился на поиски пристанища для ночлега. Троллейбус «Шкода» быстро бежал по горам, но все же на конечную остановку мы добрались только когда на улицу опустилась вечерняя мгла южной ночи. Я выгрузился, и со своей дорожной сумкой отправился на поиски гостиницы «Парус», которой правда нигде не было. Кругом было пустынно, частный сектор, глухие железные заборы, собаки, но где же гостиница?
На моё счастье (теперь я понимаю, что это от Бога) я встретил русскоговорящую женщину, очень спешащую куда то. Я спросил её об этой гостинице «Парус», и получил ответ, который холодком повеял у меня внутри. «Срочно уезжай в центр», - сказала мне она, - «Здесь неблагополучный район, и вчера забили нескольких армян и двоих русских. Никакой гостиницы здесь никогда не было». Сказав это, она почти бегом, проскользнула мимо меня, и тьма Бакинской ночи её совершенно поглотила.
Мне же предстоял обратный путь, и слава Богу я без происшествий дождался очередного троллейбуса и вернулся в центр. Что делать дальше я не знал, и поэтому пошёл в центральную гостиницу, в которую вначале приходил. Мест не было и в этот раз, швейцар пытался меня выпроводить, но я "упёрся рогом": «Не выйду на улицу, буду ночевать здесь в холле, мне идти некуда». Угроза вызова милиции на меня не действовала, т.к. я подумал, что лучше провести ночь в милиции, чем в столь напряжённом ночном городе. Я уселся в кресло, и стал ожидать прибытия наряда. На моё удивление, где то через полчаса, ко мне подошёл один из сотрудников гостиницы и предложил переночевать у его знакомых. Правда, стоимость ночлега составляла двойную оплату хорошего гостиничного номера. Но к этому времени я был согласен практически на всё, и запроси он три или четыре цены, я бы наверняка согласился. Отдав ему оговоренную сумму денег, мы вышли с ним из гостиницы и отправились к его знакомым. Мы долго, наверное около получаса, шли какими то проулками, и я совершенно запутался считая повороты налево или направо. «Ничего» - подумалось мне, - «Утром разберусь» . Что утро может и не настать в этом тревожном городе, мне как то даже и не приходило в голову.
Придя на квартиру мой новый знакомый что то сказал хозяину на азербайджанском языке, и удалился. Мне было предложено пройти в маленькую комнату, где стояла кровать. Задвижки на двери не было, за окнами жилища раздавались крики, кажется, где то вдалеке, прогремел выстрел. Обстановка, что и говорить, была тревожной. И вот там, я очень искренне помолился Богу о сохранности моей жизни в этой ночи, и засунув под подушку Евангелие, мгновенно заснул.
Утро было добрым, страхи ночные оставили меня, хозяева квартиры теперь казались вполне милыми людьми, и мы договорились, что если я не найду гостиницы, то и следующие две ночи останусь у них. Уйдя из квартиры, я все ж немного поплутал по этим закоулкам, пока не вышел на одну из центральных улиц. У меня был адрес завода, и расспросив прохожих, к обеду я уже переступал проходную требуемого мне завода. В отделе кадров была русская женщина, она вызвала главного инженера завода, а всё остальное, как говорят, уже было делом техники. Я был определён на ночлег в заводскую гостиницу, вход которой охраняли внутренние войска, и мне настоятельно не рекомендовали гулять по Баку поздно вечером. Как рассказывал главный инженер в это время в городе временами вспыхивали стычки. Толпы молодчиков могли остановить автобус или троллейбус, и все те, кто не говорил на азербайджанском языке, были избиваемы. Правда это случалось не каждый день, и кроме того, весь центр патрулировался внутренними войсками. Как я уже упоминал, я и своими глазами на центральной площади видел БТРы и солдат по периметру административных зданий.
Тем не мене, я освоился, и два дня гулял по Баку, посмотрел весь старый город, девичью башню, порт, умылся солёной водой Каспия, и забрав подписанные документы отправился в обратный путь домой.
Нужно ли говорить, что летел я и в прямом и в переносном смыслах «на крыльях». По прибытию в родимый дом, я с большим желанием устремился на собрание, очень страстно ожидая вновь столь долгожданной встречи с Надеждой. Не прошло ещё и недели, после нашей последней встречи, но я уже скучал, и очень хотел видеть эти чудесные голубые глаза.
На собрании я постоянно пытался поймать ей взгляд, но она, к моему огромному сожалению, продолжала, как ни в чём ни бывало петь в церковном хоре, и совсем не смотрела в мою сторону…. «Что то определённо произошло за эти несколько дней моей командировки!» - подумалось мне. Я не привык откладывать дело в долгий ящик и остался по своей привычке ждать её после собрания и спевки. Она, как обычно подхватила свою подругу Ольгу, и мы двинулись домой. Но всё было очень плохо, беседа не задавалась, не было никакого интереса, как я съездил, не было никакого душевного тепла последней нашей встречи. Фразы были дежурными и какими то пустыми. Я ничего не понимал. и мне очень хотелось поговорить с ней наедине, но подруга словно прилипла к ней. Вот уже и остановка, где они пойдут в одну сторону, а мне нужно сворачивать в другую. "Всё! Ольга! Отойди на сто метров!" - скомандовал я, - «Мне нужно поговорить с Надеждой». Ольга, наконец то, оставила нас наедине, но это ничего не меняло, разговор не складывался...
- Что произошло? - спросил я.
- Ничего не произошло. – ответила она
- Нет, но ты же совсем другая!
- Я такая же, как всегда.
Я не помню дословно весь наш разговор, но каким то особым чутьём я вдруг спросил:
- Может быть ты выходишь замуж? Ведь воздыхателей у неё было достаточно.
- Да, - был её ответ…..
- Что ж, желаю счастья, - сказал я, уходя от неё..
- Приходи в церковь, тебе нужно покаяться..
- Ну уж теперь нет – ответил я, уходя всё дальше.
Внутри у меня всё бурлило и кипело, наверное там бушевал вулкан. Переживания наполнили всё моё естество, и ничего не могло отвлечь меня от этих, вдруг свалившихся на меня испытаний. Та, которую я в своём сердце уже называл своей невестой, выходит замуж за другого… «Бог, но разве это справедливо?»- подумал я
От предложенного ужина я отказался, и закрывшись в своей комнате продолжал размышлять над создавшимся положением. С одной стороны это было невыносимо, меня пренебрегли, мои чувства, которые я выражал достаточно явно, были поруганы. С другой стороны, почему вдруг я решил, что она собиралась за меня замуж? Никаких обещаний она мне не давала, и то что в своём больном воображении я называл её возлюбленной и невестой, по факту таковым не являлось. Да, последняя наша встреча у неё дома, как будто бы растопила некий лёд во взаимоотношениях, но всё же я был «из мира», не являлся членом церкви, а будущий жених, как я выяснил в разговоре, был из другой церкви верующим с детства, как и она. Наверное я не смогу передать всю ту гамму чувств, которая меня переполняла, я то злился и огорчался, то успокаивался, и говорил сам в себе, что ничего страшного не произошло. Ведь бросила же меня Ташкентская невеста, и ничего, жив и здоров, всё у меня впереди.
Время было уже позднее, родители легли спать, мне же совершенно не спалось, переживания мои не утихали. И вот, в таком волнительном состоянии своей души, Бог показал мне куда я иду. Мне трудно описать, то что происходило, но это было видение ада, вернее сказать я не видел этого страшного места, но очень отчётливо услышал весь ужас воплей и страданий душ, помещенных Богом в это проклятое место. Я очень чётко осознал, что потеря предполагаемой моей невесты ничего не стоит в сравнении с потерей моей бессмертной души. И все эти мои переживания по данному вопросу являются столь жалкими по сравнению с бесконечными страданиями тех, кто отверг Бога. «Но Боже мой», - подумалось мне, - «Я ведь тоже иду туда. Сколько раз родители звали меня в собрания, говорили о Боге, о необходимости покаяния и примирения с Богом, а я всё отвергал. Дух Святой, тогда на собрании касался меня и звал к покаянию, но я опять не захотел Его принять». Я почувствовал себя абсолютным грешником, и очень отчётливо понял, что не достоин по своим грехам такой замечательной девушки, которая с детства любила Бога.
Я был абсолютно сокрушён, осознавая себя великим грешником, и вспомнил все свои грехи, они вплывали в моём сознании, и я просил у Бога прощения за них в крови Господа Иисуса Христа. Это был процесс, т.к. грехов у меня было много, но к утру, я очень отчётливо понял, что Бог меня простил и принял моё покаяние. То, волнующие чувство присутствие Духа Божьего, вновь наполнило всё моё естество, и необыкновенный мир и покой, разлились в моём сердце, я был рождён свыше от Духа Божьего, и это передать словами, пожалуй невозможно.
Но, как оказалось, это новое моё состояние не было секретом. В тот самый момент, когда я вставал с колен с великим облегчением освобождения от всех грехов, в комнату постучала мама. Как оказалось, в эту ночь ей совершенно не спалось, и она молилась за моё обращение (впрочем о моём обращении она молилась многие годы, и даже заявляла об этом нужду, когда бывала в других церквях). Но в ту, особенную ночь она поняла, что Бог её услышал, и дал мне покаяние. Моя мама, только взглянув на моё лицо, с радостью предложила разбудить отца и вместе помолиться о моём духовном рождении, что мы и сделали.
Так случилось, что покаялся я день своего рождения, в ночь с 12 на 13 февраля 1989 года. О чём засвидетельствовал в церкви на молодёжном разборе Слова Божьего. На моё удивление и там, слёзы покаяния хлынули из моих глаз, хотя я всячески хотел сдержаться, и просто сообщить своим братьям и сёстрам во Христе о своём обращении. Меня поздравили все, в том числе и пресвитер церкви Никонов Алексей Дмитриевич, который в то время был в церкви.
Наступал новый этап моей жизни во Христе.
Бог определённо любит меня, и слышит мои молитвы. Я это точно знаю!
Он услышал и ответил мне и на моё искреннее желание сочетаться браком с сестрой Надеждой. Там было вначале всё так сложно, но это как говорят в Одессе, уже совсем другая история...
Дорогой читатель, эту историю моего обращения к Богу я рассказал тебе с одной целью: дать тебе понять что Бог любит и тебя, и готов совершить и в твоей жизни самые невероятные события. Возможно ты «плывешь по жизни», совершенно не думая о Боге, так некогда было и у меня. А может быть в твоей жизни наступил кризис, возможно он более серьезный, чем был у меня. Может случиться так, что твоё положение просто безвыходное и безнадёжное, возможно, как тебе кажется, тебя никто не любит, и нельзя ничего исправить. Хочу сказать тебе – Бог совершает всё по Своей воле, в том числе и самое невероятное! А что может быть невероятней, чем спасение твоей бессмертной души? Покайся в грехах и прими жертву крови Иисуса Христа за твои грехи. Аминь!
ТВГ, г. Барнаул, декабрь 2016 г.