Глава двадцать первая
—Ой!—
—Больно?—
Парижский бонд с русским именем Иван встревожен лицом и глазами. Брови сдвинуты домиком, наморщен лоб. Он кажется родным и близким лежащей в кровати Жюзель, ножка, которой в жестком корсете покоится на диванной подушке по сценарию ВасВасыча. Первый вариант сценария заключался в настоящей металлической конструкции на кровать, на которой должна была покоиться больная нога в подвешенном состоянии. Представив себя в таком неловком положении, девушка долго смеялась и наотрез отказалась.
—Она совсем не болит. Ты забыл, наверное. Мы всё это придумали.—
—Как хочешь.—
Ответил ВасВасыч и вынес из комнаты гремящее хромированное устройство. Они успели только сделать из здоровой ноги больную, как явился, не запылился Иван. От волнения долго искал место для немыслимого букета цветов в роскошной вазе со специальным раствором для долголетия цветочного творения, пока вазу не отобрал у него ВасВасыч и поставил на пол у кровати, сам удалился.
—Болит или не сильно болит?—
Взмолился Парижский Ванечка.
—Не то что бы…. Но на кровать не садись и не тряси её.—
Парижский бонд отскочил от кровати и присел на кресло в дальнем углу комнаты.
Наступило молчание. Девушка молчала, что бы ни рассмеяться, Парижский бонд с русским именем Иван молчал от радости встречи, его так долго не пускали в этот дом, увидится с Жизель. А запретный плод слаще всего остального. А этот русский папа, так не похож на его папу.
—Вдруг ещё и подглядывает.—
Молодой мужчина бросает короткий взгляд на дверь. Та прикрыта. Только собрался сказать Жизель о том, как скучал и вспоминал её, дверь предательски скрипнула. Парень напрягся и отослал на имя отца Жизель мысленную и коротенькую СМС, текст которой не следует озвучивать. Белая с гречневыми вкраплениями борзая протиснулась между дверью и её косяком на половину плоского тела и застыла, ожидая разрешения пройти в комнату, или приказа удалится. Жизель с кровати махнула рукой и та вышла. Сидящий в кресле человек смутился своих нелестных мыслей в адрес будущего тестя. Именно тестя! Он так решил. Он отберёт любимую у заботливого папаши необыкновенную, воздушную, искрящую глазками больную дочку. Во что бы ему это не стоило!
—Буду краток. Не перебивай меня дорогая. Я влюблён. Об этом знают мама и папа, об этом должен знать и твой папа.—
—Ты влюблён? Это прекрасно. В кого?—
Жизель состроила скорбную мину лица.
Иван вскакивает и кидается к кровати. Забыв о предупреждении, целует плечо, локоток и ладонь больной. Переходит к целованию больной ножки.
—Поняла, поняла, перестань!—
Жюзель машет рукой ВасВасычу который просунул, теперь уже вместо борзой голову в комнату и разглядывает происходящее в ней. С довольной улыбкой на лице тот скрывается за дверью и прикрывает её.
—Увидимся за ужином. В восемь.—
—Непременно. Я буду с родителями.—
—Теперь иди. Мне надо отдохнуть и собраться с мыслями.—
—Ты не откажешь мне?—
—Смотря в чём….—
—Ты выйдешь за меня замуж и возьмёшь мою фамилию.—
Парижский бонд проговорил это стоя и строго.
Жизель сверкала глазками в пурпурное лицо любимого и размышляла о последней фразе Ивана. Может быть, она что-то не знает в правилах бракосочетания французов. На всякий случай спросила:
—Это обязательно условие?—
—Мои дети будут носить только мою фамилию.—
Жизель удивлена. Это должно было быть одним из её условий. Не моргнув, она произносит:
—Я подумаю.—
Ивану не нравится ответ, ему нужно всё и сейчас. Меняется выражение его глаз и лица. Он идёт по комнате и без сил падает в кресло.
—Как я устал! Невыносимо устал. Ты любишь меня или нет?—
—И об этом я буду думать, советоваться с папой…. —
Доносится из кровати.
Девушка замолкает, так как только сейчас вспомнила, что она, скорее всего в розыске и ей необходимо сообщить о себе и вообще, обо всём происходящим с ней бабушке. Заигралась она с ВасВасычем! Мама волновала не очень. Когда мама появлялась дома последний раз? Когда Жизель было пятнадцать. Нет, четырнадцать лет. Как раз паспорт получать ходила, пришла, а бабушка говорит мать приходила, как с неба свалилась. Значит, помнит месяц её рождения. Дочь ждать не стала - выглядела нехорошо. Глаза Жизель остановились взглядом где-то за плечом горячего жениха и вспоминали. Жених испугался не моргающих глаз любимой и решил, что она к нему равнодушна и может ему отказать.
—Я не могу допустить твоего отъезда в Россию. Меня это убьёт.—
Если жених мучается неизвестностью, то невеста одержима желанием сейчас же сообщить обо всём бабушке. Она выходит замуж за состоятельного мужчину из состоятельной семьи, а об этом никто ещё не знает! Ей необходимо встать с кровати и позвонить в Россию. Глаза её возвращаются на жениха. Почему он ещё здесь?! Пусть уходит. В восемь приходит к ужину с родителями.
—До вечера любимая.—
—До встречи.—
Глазами Жизель буквально выталкивает жениха в спину за дверь, и когда она за ним закрывается её, охватывает душевное ликование. Какое счастье! Она в Париже, её берёт замуж француз из известной семьи! Вот вам всем! Свершилась сказка о золушке. Спроси, у кого хочешь, тот скажет, что так бывает только в кино и то по задумке сценариста. Захлёбываясь собственным восторгом, проглатывая слова от ликования, стала просить вошедшего в комнату ВасВасыча позвонить в Россию бабушке.
—В первых я это уже сделал на днях. Не след бежать впереди паровоза, это во вторых. Пусть всё исполнится. Когда кипит, через край плещется. Охолони девка.—
Словно душ приняла разгорячённая невеста.
—Ты прав отец.—
Подумала и спросила:
—Мне так к тебе теперь обращаться при его родителях?—
—Сегодня так. Думаю, и последующее время мне это будет приятным. Размышлял я над всем этим. Начинать совместную жизнь со лжи даже во благо плохо.—
—Что делать?—
—Будем воплощать выдуманную историю в жизнь. Вызовешь бабушку, посвятим её в наши планы. Старые люди мудрые. Смекнёт человек, что к чему и будет не против нашей с тобой задумки. Вот увидишь, а отцом придётся стать настоящим, ведь ДНК никто делать не будет.—
—Так не бывает.—
Подумала Жюзель, смотря благодарными глазами на ВасВасыча.
Точно такими глазами на ВасВасыча смотрела борзая.
—До вечера надо успеть найти кресло каталку.—
—Не надо пап. Пусть Иван меня на руках к родителям вынесет.—
ВасВасыч представил спускающегося по лестнице Ивана с драгоценной ношей на руках.
—Красиво! Согласен.—
Даже крякнул от удовольствия.
—Теперь у тебя две дочери будет. Не заревнует первая?—
—Ей тоже расскажем всё как есть, как было. Поймут.—
Вечер не заставил себя долго ждать. За сервировку стола отвечал человек с десятилетним стажем работы в этом доме. Русская стряпня, сама по себе красивая и запоминающаяся штука. Если русского привести в русский ресторан в Париже пяти звёзд во лбу, он будет удивлён сильнее француза, словно впервые вкушал то, что ел годами. А если ещё и представить настоящего цыгана в лице талантливого и известного «фотографа», предстоящий вечер обречён на успех — гости люди, разбирающиеся в искусстве. ВасВасыч ещё раз осмотрел стол, не обращая внимания на звонок в дверь и вопрошающие глаза помощницы по дому. Махнул ей рукой мол, слышу и сам пошёл открывать.
На пороге стоял яркий и высокий подсолнух рядом с представителем паслёновых культур. Женщина с желтыми короткими и пушистыми волосами (именно желтыми), в изумрудном платье, порезанном в самых неожиданных местах. Вдоль длинного тела, с длиной шеи свисали длинные бусы в несколько рядов из мелких чёрных продолговатых бусин. Мужчина был в тёмно зелёном костюме и бардовой рубашке. Цвет лица, рук и шеи совпадал с цветом рубашки, и оно было серьёзно сердитым. Пуговицы на рубашке белые и галстук тоже. Квадратный лоб сверху украшал чуб с начёсом, снизу раздувались округлые пунцовые щёки. Нелепое сравнение взрослых людей со сказочными персонажами пришло к ВасВасычу само собой, видимо вдохновила собственная выдуманная сказка о золушке Жюзель, а может быть человек, так себя развлекал вдали от родины. У машины маячила фигура Ивана.
—Цветы…. И что-то для вас.—
Махнул рукой в его сторону подсолнух.
ВасВасыч строго посмотрел на помощницу по дому. Та срочно выскочила за дверь.
Зелёный стебель держал в руках крохотную коробочку, такую крохотную, что её не было видно в женских руках вовсе. Она была зажата в кулачок. Видимо стебель подсолнуа нервничал сильно. Он поискал глазами место, куда можно было положить коробочку. Сеньор помидор оттопырил лацкан пиджака и выпуклыми глазами предложил жене спрятать коробочку туда.
—Ах, оставь меня….—
Стебель склонился к окну и спрятал коробочку за огромную вазу с искусственным букетом на подоконнике. Приложила пальчик к губам, мол, это её секрет, и после этого протянула влажную ладошку хозяину дома. Вспомнила о лице и тут же изобразила на нём милую улыбку. Выражение растерянности или даже испуга осталось в глазах. В момент склонения головы хозяина к её руке для поцелуя, испуганным взглядом мгновенно расстреляла всю гостиную и богато уставленный блюдами и графинами стол посередине её.
—Мне бы присесть.—
Прошелестели позеленевшие губы. Женские глаза жалобно смотрели в незнакомые глаза круглого человека стоящего перед ней.
—Вас что-то тревожит?—
—Всё так скоропалительно…. Мы даже не виделись…. Русская…..—
Человек на последнем слове ещё больше затревожился.
—Вы тоже русский?—
—Чем горжусь. Василий Васильевич….—
Представился хозяин дома.
—Ах, какая теперь разница!—
Француженка прошла ВасВасыча и прямо к столу. Застыла. Сделала два шага и снова застыла. Наклон. Женщина что-то понюхала. Выпрямилась и приняла стойку. За ней наблюдала борзая. ВасВасыч наблюдал за обеими. Про сеньора помидора забыли все. Он в это время занял позицию на двух местном диванчике, расстегнул пиджак, ослабил галстук, подумал и снял его вовсе. Поздно вечером галстук обнаружит борзая под диванной подушкой и превратит в одноразовую игрушку. Лицо его просветлело. Ноздри шевелились, собирая вкусные запахи с обеденного стола. Глаза стали масляными. ВасВасыч кашлянул, что бы привлечь к себе внимание гостей. Подсолнух вздрогнул и отвернулся от стола. Женщина приоткрыла рот, собираясь сказать что-то, но встретилась с глазами борзой. Застыла. Собака и человек разглядывали друг друга. Женский возглас:
—Боже! Какая собака!—
Слился со скулежом собаки. Никто не видел движения собаки по гостиной. Она просто оказалась у ног подсолнуха. Стебель преломился и слился с животным. Было впечатление того, что оба знакомы, мало того они влюблены и давно не виделись.
—Милая, милая…. Красивая, красивая….—
Входная дверь распахнулась, в дверной проём пытался втиснуться Иван с фигурой медведя на подставке из мрамора. Домработница несла корзину белых роз. Штук так сто, не меньше. ВасВасыч задохнулся. Он терпеть не мог смотреть в стеклянные глаза мёртвых птиц и животных. Они потом преследовали его во снах.
—Это подарок хозяину дома от нашей семьи.—
Последовало объяснение сеньора помидора с двухместного диванчика.
—Подарок не чучело, это искусственная имитация натурального зверя. Мех искусственный. Мы не варвары.—
—Рад, бесконечно рад вашему подарку.—
Облегчённо вздохнул ВасВасыч и смело заглянул в игрушечные стеклянные глаза зверя.
—Действительно, как натуральный!—
—Цветы ближе к столу.—
Рекомендовал он домработнице.
Собака, удерживаемая руками женщины, стояла задом к подарку, повернула голову и разглядывала мохнатое чудище.
—Медведь не настоящий. Не бойся его.—
Юлила голосом женщина в зелёном. Но собака, на всякий случай посадила зад на пол.
Иван стрелой поднялся по лестнице и скрылся из вида. Гости немного расслабились, и можно было начинать разговор, что и сделал ВасВасыч.
—Я не меньше вашего взволнован событиями в моём доме. Я не против них, но соглашусь с вами и назову их неестественно стремительными. Сразу вспоминаю себя в молодости, но не прослеживаю за собой такой искромётности по отношению к женщинам. Мы объединимся с вами и вместе сможем отговорить молодёжь от поспешного решения. Уверен.—
Подсолнух поднялся, совершенно по—русски поставил руки в бока. Глаза потемнели. Рот на бледном лице стал красным.
—Мой Иван вам не по нраву?—
—Наш.—
Донеслось с дивана.
—Напротив. Иван мне симпатизирует во всём. Я хотел бы иметь такого сына. Боюсь, что дочь моя ему не подходит. Глубокая провинциалка. Росла в избушке и в лесу с бабушкой. Париж для неё космос. Ваш сын инопланетянин для неё.—
—Как интересно!—
Восхитился подсолнух и подошёл вплотную к хозяину дома. Собака буквально прижималась к женским ногам.
—Разве в России отцы выбирают невест сыновьям сами? У нас такого не водится. Мой сын имеет право на собственный выбор. —
—Наш сын.—
Послышалось с дивана.
—Красоту и совершенство мой сын видит издалека. Внутренним содержанием его выбор наполним мы. Уж поверьте!—
—Верить на слово не могу. Я отец.—
—Мы люди действия, иначе, зачем нам быть в вашем доме.—
—Верю. Беспрекословно верю.—
ВасВасыч горячо целует руку подсолнуху и пускает слезу. Да так удачно и во время. Откуда только взялась! А слеза счастья настоящая, «отец» рад за Жизель.
—Мне говорили, что русские мужчины чувственные очень.—
—Это из другой оперы дорогая. Иди, присядь рядом со мной. Я заинтригован дикаркой.
—Как верно всё ты сказала. Всё сразу расставила по своим местам.—
—Зря только волновались и придумывали чёрти что.—
—Прошу к столу. Выбирайте места. У нас так принято.—
ВасВасыч повёл подсолнуха к столу. За ней поспешно поднялся с диванчика сеньор помидор. Отец и мать не успели сесть, им пришлось обернуться на ликующий зов сына Ивана.
—Мама, папа! Моя невеста!—
Первым на зов сына повернулся его папа. Перед родительскими глазами явилась прекрасная картинка. Их любимый и самый красивый на свете сын с юной девой на руках выглядел ещё красивее и сильнее. Словно мужчина модель с налитыми мускулами и желваками на щеках от тяжести ноши, он смело смотрел вперёд в своё будущее и верил в это. Хоть картину пиши или рекламный ролик делай. Мать любовалась сыном и верила его чувствам и стремлениям. Папа лицезрел юную деву с полу распущенной косой, потому кажущейся густой и длинной. Лицо девы спрятано на груди парня. Ножка жалобно подогнута и забинтована. Попа и спина девы обтянута ночной сорочкой и так восхитительна своей юностью и беспомощностью в крепких мужских руках. Так бы и глядел да разглядывал бы. Два папы это и делали, пока один не спохватился.
—Ты в неглиже милая.—
—Иван не дал мне переодеться.—
Оправдывается дочь и оказывает своё лицо только что зацелованное французом до легкого умопомрачения. Чувства у Французского Ивана искренние, потому и счастье на лице Жюзель тоже искреннее.
Мать любит сына больше всего на свете. Она видит счастливого сына с предметом этого счастья на руках. Она захлёбывается сыновним счастьем, бежит к окну, выхватывает с подоконника крохотную коробочку, бежит к лестнице, по лестнице, на ходу раскрывая коробочку и отбрасывая две её части в сторону. Через минуту две пары женских глаз рассматривают золотой браслетик с подвесками на больной ножке невесты. Как это мило и символично!
—Я уже люблю тебя деточка.—
—Я тоже.—
Громко говорит папа Ивана, задрав подбородок кверху.
В гостиной, стоя за спиной сеньора помидора ВасВасыч закрыл ладонями своё лицо. Послушная дочь тут же закрывает своё лицо свободной рукой, изображая смущение подсказанное отцом, только кажется ВасВасычу, что юная дева вовсе не играет, а по—настоящему смущена и счастлива. Как часто повторяются сейчас и здесь красивые слова с обеих сторон — это к чему—то обязывает.
—За стол гости дорогие!—
Родители Ивана послушно и с неподдельным рвением спешат к столу и с облегчением садятся. Жена целует мужа, муж целует руки жены. Подсолнух вскакивает и целует в щёку ВасВасыча. Тот настолько вошёл в роль, что уже не играет, а живёт настоящим человеческим счастьем. Оно настолько горячо, что просит влаги в виде нежданной слёзы, и она катится по щеке хозяина дома, удивляя своей прохладой. Человек прожил половину жизни, возможно большую её часть, и только сейчас узнал жизнь с обратной стороны луны. Выходит нужно фантазировать и озвучивать придуманное счастье, вслух не стесняясь и тогда оно, непременно сбывается.
—Сын мой выбрал, сын решил – так и будет.—
Подсолнух превратился в ликующую женщину.
—Наш сын.—
Эхом отозвался сеньор помидор.
—Убит наповал.—
Смёётся ВасВасыч. Выходит не один он придумывает игры и сам в них играет.
Русская кухня предмет насмешек французов, так и предмет их восхищения. Как русским, так и французам употреблять русские блюда не в России нужно с осторожностью.
—Что это!—
Мама Ивана глубоко дышит, закатывает глаза и машет ладошкой перед лицом. Она попробовала горчицы с холодцом. Папа Ивана в немом восторге вертит глазами и жуёт, жуёт, жуёт. Вареники с порышкой размером с ладонь разложены на блюде веером. Их только что принесли и от них валит пар. Что такое порышка? Это сорт смородины. Растёт по всей России, но называется так в Украине. Она мелкая, розовая и просвечивается, если посмотреть сквозь неё на солнце. Ягоды собраны в мелкие кисти, как виноградные. Вареники остынут и их посыплют сахарной пудрой. Этой минуты ждёт не дождётся представитель пасленовых, папа жениха, есть на столе и сало, тонкой стружкой отрезаемая от большого куска утыканного чесночными дольками. Дух от него идёт потрясающий! Рядом хлеб ржаной с выпуклой и треснутой коричневой корочкой. Его пекли в этом доме, о чём с гордостью сообщит гостям хозяин. Печеночный пирог, густо присыпанный сверху нарезанной зеленью похож на маленькую лужайку в разрезе.
—Ем чистый холестерин и с большим удовольствием.—
Качает головой подсолнух.
—Вы о нашей семье уже знаете. Расскажите о вашей.—
Лысина ВасВасыча покрылась испариной. Маленький лысый мальчик с убитой кошкой в руке забился в немой истерике. Давно не было у человека приступа детского страха, а тут пришёл и накрыл с утроенной силой. Думать о том, как выкрутится из сложившейся ситуации, хозяин дома не мог, он был сейчас маленьким мальчиком. Он молчал, молчал до неприличия.
—Всем добрый вечер.—
В гостиную вкрадчиво входит цыган. Острый взгляд остановил последующий женский вопрос к хозяину дома и протянутую руку сеньора помидора за вареником. Люди искусства разглядывали достойный экземпляр рода человеческого. Повышенная лохматость раздражала, но была ухоженной. Жёсткая даже на взгляд смоляная щетина очеркивала худое лицо, как на предварительном эскизе углем будущего портрета. Цыганской удалью и птичьей прозорливостью сверкали чёрные жгучие глаза. И эта животная крадучесть в каждом шаге, в каждом движение и повороте головы заворожила женщину в зелёном. Сеньор помидор чего—то испугался, громко сглотнул и тут же громко извинился. ВасВасыч представил вошедшего как старого друга и серьёзного компаньона.
—К тому же он крёстный отец моей дочери.—
—Да….—
Цыган строго посмотрел в его сторону.
—Да. И строго относится к своим обязанностям.—
Подсолнух громко захлопала в ладоши, отчего её муж вздрогнул.
—Я вас оказывается, знаю. Ваши выставки чёрно белой России волнуют весь Париж.—
Чёрно белая Россия. Неожиданное сравнение. Чёрно белые фотографии скребут по живому душу каждого рассматривающего их в большей степени, чем цветные. ВасВасыч представил черно белый флаг России, криво усмехнулся увиденному.
Иван принёс на руках невесту в очаровательном светлом платье с широкой каймой по широкому рукаву и пушистому подолу. Усадил на стул и заворковал над ней голубем. Прозорливый цыган и бровью не повёл в сторону загипсованной ножки. Глазами спросил об этом ВасВасыча, в глазах увидел ответ — так надо. Появление цыгана сфокусировало внимание на себе всех присутствующих за столом. ВасВасыч отпустил детский страх и решал, в каком качестве представить себя семье Ивана, какую жизненную историю воссоздать и озвучить. Может представиться политическим? К великому его изумлению пришло озарение, простое до слёз. Перехватило дыхание от этой простоты — рассказать всё как есть, как было. Посмотрел на лица сидящих людей за столом. Не заметили ли они его слабости. Нет. Люди заняты созерцанием стола и поеданием с него. Захотелось, что бы на стуле рядом сидела Василиса и держала его за руку.
—О чём задумался? Отдай стул…. Рядом сяду.—
Цыган стоял его за спиной и тянул стул к себе, а в стул руками вцепился ВасВасыч.
—Садись.—
ВасВасыч расслабился.
—Как тебе родственнички?—
Говорят на русском. Цыган потянулся за графином. Налил в стакан толстого стекла клюквенного морса.
—Люди всюду люди. Они семья, семья всегда хорошо. У тебя есть моя семья.—
ВасВасыч молчит. Подумал – табор. Цыган действительно не был ему чужим, но и родным никогда не станет. Их связывает большое количество лет, а ещё то, что ни делом, ни работой не назовёшь.
Да есть, существуют такие люди как ВасВасыч и цыган, и никуда от этого не деться. Они сами Как-то так тихо или громко исчезают из наших жизней. Кто-то горюет о них конечно, но больше всего матери и они сами, если Бог даст толику времени перед занавесом. ВасВасыч не помнит маму, он точно знает, что она была усатой и орущей бабой мужиком. При рождении ей передали мужских генов, а ему она их не додала.
—Позвоню Василисе и вернусь.—
Он встал из-за стола и задержался. Уж больно была приятной и родной картина сидящих за его столом людей. Придуманная сказка входила в его жизнь красивой реальностью, а главное необходимой. Первая, им придуманная сказка в степи о родстве с Василисой, наполнилась родством и благодатью сердечной, благодаря именно той самой толике Божьей перед занавесом. Вторая сказка саморучно им высаженная расцветала прямо на глазах.
Соединение произошло незамедлительно, и слышимость была как за стенкой. Круглый мужчина слушал милый сердцу голос Василисы и чувствовал себя мужем, отцом и дедом, и того и другого и третьего тут же ошарашили известием.
—Так сразу и замуж?!—
—Я сама не понимаю, только к нему пригляделась…. Екатерина прямо как ты, сразу расставила всех по своим местам.—
—Значит вся в меня. И кто он?—
—Он мне нравится…..—
И стала женщина Василиса рассказывать мужчине Василию то, что нам уже всем известно.
Понятно, что мужчина со странным именем Емельян станет Василисе и Василию зятем, мужем их дочери и отцом внукам. Абсолютно ясно воссоединение двух безродных людей с одним именем в будущем для создания семьи и познания её азов и родства. Через забор дома будет мерцать тёплым примером и светом счастье инвалида и его жены. Сергей и Валентина, родители Макса, словно две пчелы сосредоточенно будут строить свой улей, наполнять его мёдом и залечивать им сердечные царапки. Самые первые герои этой истории Макс и Алла непременно родят детей, чуть позже. Парижская Жизель, так и останется в Париже, перевезёт к себе бабушку, которая возьмёт дом в свои руки и превратит подсолнуха и синьора помидора в земных людей. Русскую бабушку узнает половина Франции, потому как дом родителей Ивана посещает много известных людей искусства. Из всего этого следует, что у круглого человека появится семья в России и во Франции. Семьи будут встречаться и там и сям. Только старая борзая больше никогда не вернётся в Парижский дом к цыгану, а тот никогда не вернётся в Россию. Осёдлым станет цыган и его сын фотограф. Придавит их к Парижской земле слава и известность. И вот тут кроется самое ценное, самое удивительное. Любовь грязного, сопливого цыганёнка к родине, к России привьёт любовь многим людям разных национальностей, потому как Париж многонациональный город и посещают его люди со всей планеты. Из всего этого следует - удивительное рядом, удивительное мы сами.
17 января 2014 год
Вернуться в начало: Глава первая http://www.proza.ru/2016/12/02/2273