Звучат аккорды, свет течёт из тьмы,
мелодия. И голос...
Многотонный
взваливший груз пришедшей
вновь зимы,
иным казалось вовсе неподъёмный.
– У нас «снегирь*», ещё один убит.
Умолк напев, и лица погрустнели,
Связист кому-то в трубку говорит,
чтоб переждали до конца метели...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Белы окопы, блиндажи, шатры
палаток. И белым-бела округа.
О, как ветра январские щедры,
о, как поёт нам, не фальшивя, вьюга.
И согревая руки у огня,
и тело чаем, разогретой снедью,
сказал солдат: «Я видел снегиря,
перед обстрелом утренним, намедни»...
А мы курили, слушая рассказ,
и каждый думал о родных и доме.
Сосед шепнул: «Моя, как раз сейчас,
покруче чем в бою,
впервой в роддоме».
А тот, «ботан», о снегирях вёл речь,
мы слушали его, как дети в школе,
кто где присел,
кто где сумел прилечь...
А ветер выл забористее в поле.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
А кто-то спал и видел снегирей
в снегу замёрзших, грудки розовели...
Не снегири... Тела... Тела людей
под органзой узорною метели...
О сколько в эту ночь погибло их –
людей и птиц. Они не долетели
ни до весны, ни до родных своих,
уснув в степной
разостланной постели...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
На воздух вышел в стужу января
и замер, на хрустально-индевелом
кусту – снегирь... И алая заря
как пёрышко лежала в поле белом.
у нас «снегирь*» – убитый, (тяж. раненный)