Чем хороша литература, так это относительной законченностью сюжета.
Можно размышлять о том, что Анна, своевременно показанная психиатру, могла бы не смять расписание поездов РЖД, парализовав сообщение Санкт-Петербург – везде на неопределённый срок. Или Катерина из «Грозы» могла бы хряпнуть забродившего квасу для храбрости и вместо того, чтобы уговаривать матушку-Волгу принять её, случайно задеть Кабаниху коромыслом по основанию черепа. Древняя старуха-процентщица 42-х лет могла бы неожиданно смотаться на девичник расписывать пульку, пока Раскольников, обнимая под шинелью топор, звонил в домофон.
То есть, мы можем делать предположения о возможном развитии сюжета (для чего и было написано), при том, что сюжет уже конечно зафиксирован, и поезд, и Волга, и топор уже необратимо выстрелили.
В жизни всё интереснее, потому что сюжет никогда не завершён. И все предположения касательно его развития имеют практический смысл, поскольку есть стратегия, тактика, бизнес-план и расписание уколов/таблеток как курс лечения.
В жизни на сюжет, особенно свой собственный, можно и нужно повлиять. Развести рельсы неизбежности и закинуть топор судьбы за околицу в огород, фигурально выражаясь.
Принято считать, что дамы имеют особенность сильно драматизировать происходящее в отличие от мужчин. Якобы мужчины рациональнее относятся к расходу нервноклеточного потенциала, не раздувая мух в слонов.
Это, конечно, миф и бред, родом из «мужчины не плачут, мужчины огорчаются». Потому что есть разные мужчины и разные женщины. Мухи и слоны тоже неоднородны. Какая-нибудь гигантская ЦЦ может быть опаснее добродушного карликового слона. Так что не надо сравнивать.
Надо слушать мужские рассказы, удивляться и убеждаться, какие же они трепетные создания с точки зрения душевной организации. Почти нормальные, как мы.
У нас есть друг, проверенный временем, то есть немолодой и на пенсии. Он очень ждал, пока его супруга закончит трудовую деятельность и присоединится к нему в пенсионной свободе: путешествиям, неспешным обедам вместе, прогулкам по пляжам во всех частях мира и жизни без часов на запястье.
Прямо перед вожделенным часом Х супруга заболела и через пол года мучений скончалась. Понятно, что это – страшная трагедия, неожиданная и вероломная. Настолько подлая, что наш друг сам заболел тем же, только в другом месте организма. К счастью, после года адского лечения он выздоровел и в награду себе за зонды в животе и детское пюре шприцем через трубку купил себе автомобиль мечты.
Навестив нас в том году, ещё немного прозрачный и на ветру качающийся, но уже жующий самостоятельно, он сказал: я заболел потому, что страшно разозлился. Когда Лейла умерла, я взбесился от её предательства. У нас было столько планов! Мы стояли на пороге новой жизни вдвоём, которую всегда откладывали из-за работы, маленьких детей и взаимных претензий. И вот мы, наконец, решили начать наслаждаться обществом друг друга без всяких ограничений во времени и местонахождении. А она меня бросила и умерла! Я расценил это как предательство, гнев жрал меня изнутри, я сжимал челюсти и скрежетал зубами, пока не обнаружил опухоль на нижней десне. Во время химиотерапии я перестал скрежетать зубами, потому что физически не мог. И мозг заработал в другом направлении. Теперь я вылечился от рака и злости. Осталась грусть, память и растерянность, на что мы так нерационально потратили свою семейную историю – зачем было ждать пенсии, если мы были рядом и могли наслаждаться жизнью?...
У нас есть приятели, семейная пара. Очень шумный муж и очень тревожная жена. Они встретились в школе, поженились в 18 лет, сейчас им по 51-му году и они друг в друга проросли артериями до сиамского близнячества, что хоть и хорошо, но малоудобно. Если у одного что-то болит, а второй хочет, но не может помочь, то страдают оба физически.
Знаете, бывают женщины, которые всё время ждут от судьбы подзатыльника. Они обычно говорят громко и быстро, как будто в них на 200 грамм вина больше, чем незаметно, порывисты в жестах и увлекаются неожиданным декором себя: то вдруг в волосах розовая прядь, то среди джинсов и футболок внезапные сиреневые босоножки со стразами, то к имеющимся пяти дырочкам для серёжек добавляется ещё пара на макушке ушка.
Естественно, в голове та же неожиданность. Любое событие, проходя через голову такой женщины, оказывается дополнительно покрашено неоновыми красками, наряжено в кричащие наряды и пропирсинговано для дополнительной значимости в глазах окружающих.
С такой женой жить совсем не скучно – на пороховой бочке в клубок расслабленно не свернёшься, только, может, один последний раз.
Однажды супруг из этой пары проезжал мимо, заскочил на кофе, а мой супруг был где-то в отсутствии загулямши. Мне кофе всегда не жалко, поэтому разлили по стаканам и ведём светскую такую беседу: погода фиговая, отпуск пролетел, политическая ситуация слова доброго не стоит и вообще стабильности нету.
И среди всего это он, как бы между прочим, рассказывает, про путешествие в Африку десятилетней давности.
В Африке ему не понравилось, потому что тогда у жены случился первый нервный срыв. «Как, ты не знаешь, что такое нервный срыв? Это когда на групповом туристическом сафари твоя внезапно жена начинает, нет, не кричать, а визжать в голос, её колотит крупная дрожь, с неё сыпется пот, сводит челюсти, она малинового цвета и никто не понимает, что её укусило и есть ли от этого вакцина. Поэтому за свои деньги, не возмещаемые страховкой, отвозишь потерявшую рассудок супругу в клинику, где она проводит под капельницами пару дней, опустошая наш Немецкий счёт начисто. После этого, в полубессознательном состоянии она транспортируется на Родину, где начинаются бесконечные походы по врачам: тесты, анализы, психологи и психиатры. В этом процессе под лекарства отводится сначала один из кухонных ящичков, а потом – отдельная дверца полноценного кухонного шкафа.
Я реально живу как на вулкане, потому что извергается она очень похоже, при высоких температурах, плюётся словами, которые не должна знать, после чего следует длительный период застывания в лаве депрессии. Я таблетки различаю по цвету. Если жена вдруг внезапно белая, то ей надо дать синенькую. Если задыхается и красная – то зелёную. Если она сама зелёная, молчит и плачет, то прозрачные капсулы надо вложить в рот и залить стаканом воды.
И знаешь, я поначалу очень её жалел, везде с ней ходил, по врачам, забирал её с работы, когда мог, старался по дому помогать при своих трёх работах. А теперь я так устал, что меня это всё раздражает. Я не могу ничего планировать. Моя жизнь зависит от того, какого цвета таблетки употребляются. Вместо жены, друга и партнёра рядом я оказался с нестабильным ребёнком на руках, с которым я бегу марафон вместо рассчитанного спринта.
И меня эта жизненная несправедливость бесит.
Как ты сам себя чувствуешь, спрашиваю. Ничего не болит? Это хорошо, только срочно переставай злиться во избежании опухолей.
Пару недель назад группа специалистов что-то чинила у нас в доме. Три персонажа оптимизировали то ли электричество, то ли отопление, то ли водопроводную текучесть кранов. Муж призвал в хозяйство мастеров и развлекал их вечным кофем и беседами. В разговоре, где солировал Трамп, как-то зацепили мужнее психологическое образование, к слову пришлось. Всё починили и разошлись, довольные результатом и гонораром.
Пару дней назад муж проснулся от внезапного звонка.
Неожиданным звонок в час дня был потому, что по средам в это время Йося спит в машине в перерыве между своей тренировкой, обедом, встречей на кофе с другом и сдвоенные уроком гитары. Среды запланированы так, чтобы минимизировать общение с женой, поэтому идеальны. На случай соснуть в автомобиле возится стратегическая подушка.
И в момент, когда подушка служила по назначению на шумной Берлинской улице, тренькнул телефон, и один из давешних специалистов, немного смущаясь, попросить аудио-аудиенции.
Ему нужна была помощь. То есть так и сказал: я дико извиняюсь, но в крайней растерянности я готов просить помощи у кого угодно, но вдруг о вас подумал.
Дело в том, что у моей жены уже несколько лет депрессия. Всё началось с нервного срыва, вызванного новым назначением на работе. И с тех пор всё снежным комом несётся под откос и я, потеряв контроль над ситуацией, уже не знаю, куда бечь и кого трясти.
У нас уже взрослые дети, учатся и дома не живут. Мы всегда ждали того момента, когда сможем наслаждаться свободой как пара, а не только как родители и ответственные налогоплательщики. И вот этот момент наступил, а наслаждением и не пахнет, зато ощутимо разит аптекой.
Панические атаки, депрессия, апатия, неконтролируемые виражи от буйства до аутизма. И психологи, и психиатры, и гомеопаты, и акупунктуристы нами пройдены добросовестно. И мне нужна не психологическая консультация, мне нужен совет, поддержка и проблеск надежды. Потому что дальше так жить нельзя. Но и сдаваться немыслимо.
«Давайте с вами встретимся на кофе и поговорим,» - сказал муж, сворачивая машину из кровати в транспорт.-«Скажем, в любое удобное для вас время.»
Я не очень понимаю, когда он планирует встречаться со всеми, кому надо.
Он во вторник сходил на физиотерапию и оказался ангажированным на ужин со своим доктором. Мы уже однажды пережили расставание Пауля с женой и любовницей параллельно, и эти полгода бесконечных ужинов и поздних вечерних звонков были серьёзным испытанием для моей нервной системы. Теперь от него внезапно беременна подруга, что им не санкционировано, а потому – однозначное зло, и должно быть наказано. Поэтому здесь грядёт череда ужинов... Плюс нарисовался дневной кофе. По субботам он гуляет в компании хорошего друга, который размышляет о выходе на корпоративную пенсию в 53 года, но его до дрожи пугает тот факт, что, оказавшись с женой дома не на пару часов вечером, а целыми днями, друг друга убьют до того, как истекут адаптивные пол года. Меня при встрече он всегда спрашивает, по какой ставке мне муж почасово платит – ведь мы обедаем вместе почти ежедневно, а также гуляем, ездим за покупками и развозим детей по садам-школам-кружкам.
«Всё будет хорошо!» - говорю ему я, потому что память выкинула самую ядовитую гнусь из сознания. Я помню, что несколько месяцев после Йосиного оседания дома, была полная жопа. Но в деталях я её стёрла, особых примет не помню. Помню, что пережили, и это безоговорочное ура. Так что каждый может. Лишь бы все были здоровы.
Какие тут выводы, спросите?
Да очевидные с точки зрения женской логики.
Когда мы, дамы, погружаемся в свою болезнь как в личное персональное несчастье, рядом с нами мечется потерянный мужчина. Сходит с ума от бессилия помочь, тревожится за будущее под угрозой и в поисках помощи звонит чужим людям в автомобили, внедряясь в послеобеденный сон на стратегической подушке.
Он бы даже чёрту лысому дозвонился.
"Мужчины не плачут. Они дозваниваются."
"Чем хороша литература, так это относительной законченностью сюжета.
Чем прекрасна жизнь, так это сюжетной неожиданностью.
Вот бумага, вот ручка, вот айпэд.
Садитесь и пишите. Или позвоните."
Толстый Остроевский, "Полное собрание мыслей", 2016.