Смерть в больнице!

Старый московский больничный комплекс был огромен, красив и сурово величав. Кованая чугунная ограда, резные ворота, львы спящие при главном входе. А с переулка, ведущего спуском к  старому московскому рынку, были двухэтажные флигилёчки,с первым этажом расположенном в полуподвале. Четырёхместные палаты эти предназначались для тех, кто не мог быть выписан после проведённой полостной антираковой операции по медицинско-этическим соображениям. У многих пациентов совсем  отсутствовали родственники, могущие обеспечить хотя бы минимальный домашний уход, либо положение больного было настолько уже аховое, что выписывать его не имело смысла, скорое перемещение в морг диктовалось всем ходом болезни. Вот там-то, в редком для советских больниц одиночестве, создавшемся после ухода в мир иной двоих соседей по палате, был при смерти седой мужчина, в нестаром ещё возрасте, годов под пятьдесят пять! Никто не ждал его в окружающем мире. Одиночество-удел многих женщин и мужчин в Советском Союзе. Окончившаяся пять лет назад война перемолола судьбы миллионов. Не минула беда и его. Николай Иванович Разумеев всю войну провёл в тылу. Мастер литейного цеха, специалист-модельер. Перед тем как расплавленный металл заполнит опоки, туда помещалась специальная модель будущего изделия. Песок, оттиски детали, металл, и вот она, новая литейная заготовка, часть орудийного замка или литая крышка люка Т-34. Завод этот в 1941 был эвакуирован из-под Ленинграда. Долгое путешествие через всю страну и высадка в чистом поле, которому ещё только предстояло стать заводским цехом, отсчёт работ "с нуля"! Сначала сумели подвести энергию и пустили в ход станки, затем строили литейные печи и склады, а потом, уже при первом снеге, встали и стены. А вот крышу возвели только к Новому году! Вся продукция шла на фронт. Заводские паровозики «Овечки» по уложенным на промёрзлой земле шпалам, тащили вагоны до ближайшей железнодорожной станции. Сами же бараки для рабочих возвели с приходом весны, а до этого местные жители разобрали приехавших по своим саманным домам и юртам! С едой было плохо. Жидкая каша из местного проса, жмыхи и макуха с маленького заводика по переработке, да ежедневные выдачи 300 граммовой пайки хлеба. Тогда-то впервые и ощутил боли в желудке Николай Иванович. Спасением был бы технический спирт, говорили, что ежели принимать его по одной малой  рюмке натощак, то вылечишься быстро, только вот органы власти пару раз арестовали и отправили в лагеря желающих выпить на халяву, и спирт стал совсем недоступен. Мучало и отсутствие сведений от семьи. Жена с младшим сыном перед самой войной уехала в Белоруссию навестить маму, да так, видать, там и задержалась. Уже в самом начале прифронтовых сражений немцы, прорвав оборону, захватили всё на сотни километров, уже  на девятые сутки пал город Минск, где служил  старший сын, лейтенант-танкист. Сынуля весточек не подавал, или сгинул вовсе, или не мог о себе написать. Да и куда писать? Не мог сын знать нового отцовского адреса! А потом извещение пришло, что старший лейтенант Разумеев пал смертью храбрых в боях за город Могилёв! Про жену же и сына узнал Николай Иванович только после войны. Какой-то местный сябр сдал по доносу москвичку и её "Пащенка", арестовали их белорусские полицаи, да и  направили в недальнюю Латвию, в страшный концентрационный лагерь Саласпилс, где и расстреляли их местные шуц-полицаи айсарги! Боли вроде отступали. Морфин давно уже не помогал. Окружающее слегка колыхалось в сиреневой дымке. По потолку медленно двигались зелёные пятна. Ноги зажили своей самостоятельной жизнью, мелкая дрожь в пальцах усиливалась, переходя временами в сильные судороги. Руки сами собой двигались непроизвольно, пальцы, захватывая и выпуская край влажного солдатского грубошерстного одеяла, не подчинялись приказам мозга. Внезапная резкая боль в животе судорогой скрутила всё ещё мощное тело. А потом наступил покой. По белому лучу к Ивану Николаевичу спускались жена и два сына. Спокойные, уверенные в себе, члены его семьи взяли отца под руки и вознесли к сиящему вдалеке чертогу. Так и лежал умерший человек со спокойной умиротворённой улыбкой на внезапно помолодевшем лице!