Баня

Александр Левинэль
   /Изображение взято из интернета/
   
   Стояла поздняя осень, листья черемухи обрели уже красный оттенок, березы. стоящие во дворе налились золотом и листва рвалась отправится в последний полет под порывами ветра, в общем, смена летнего периода была близка к своему завершению. После рабочего дня решили мои родители истопить баню. Первыми пошли мужчины, к коим я себя и относил, а вследствие чего и жар бани должны были принять на себя мы с отцом. Горячая баня это ведь лучше, чем ванная с теплой водой, особенно хотелось прогреться в стоящую на улице промозглую погоду и мелкий моросящий дождь. Чем мы с отцом и занялись.

   Каменка была раскалена, как и полагается, в тазы была налита прохладная вода, для периодического омовения лиц и тел после трудовой недели. Не помню как, но я каким-то образом оказался между «поддающим» и каменкой. Сначала ковш воды показался мне «шуткой отца», возникло ощущение сильного холода прилипшего к моей спине во весь ее детский рост, но буквально через пару секунд всхлипывание от мороза сменилось на неимоверный жар, как будто миллиарды игл разрывают кожу на спине, о чем я огласил окрестности таким ревом, что звук сирены эсминца утих бы по сравнению с гласом семилетнего ребенка.

   Не помня себя, отец схватил меня в охапку, накрыв простыней, понес меня домой. Тогда мне погода показалось, соответствует моим внутренним требованиям, осенняя прохлада уняла боль, хоть и на время, но боль отступила. Маму новость о травме застала в хлопотах на кухне. Судя по выражению ее лица, ей эта новость пришлась далеко не по душе. Отец поставил меня перед кроватью на ноги. А мама, а что мама…, мама медик и сейчас творчество банного искусства необходимо было заменить на эффективную медицинскую помощь. Отца мама отправила в баню домываться, видимо, чтобы не путался под ногами, а сама приступила к обезболиванию жжения, которое так и сопровождало меня до сих пор. Время тянулось, хотя прошло минут тридцать с момента происшествия. Мама подготовила ледяную воду с марганцовкой, высыпанной на глазок и начала делать примочки из марли (сложенной в несколько рядов) по размеру спины, как только согревалась одна примочка, ее заменяли на другую. Эта процедура единственная, что могло хоть как то успокоить боль, и продолжалась она примерно часов пять. Когда боль отступила, а спина подсохла, на нее была нанесена моя любимая, как теперь выясняется мазь – мазь Вишневского, компресс из которой я носил еще длительное время, пока не наросла новая кожа. Через пару дней мне пробовали ускорить процесс заживления, попытавшись нанести масло облепихи, но… дикий крик потребовал вернуть все на круги своя и вернуть мазь Вишневского на свое место.

   Я долго интересовался историей доктора Вишневского, чуть ли не требуя поставить ему, памятник при жизни, но как выяснилось, опоздал я со своим рвением к благодарности. Эта мазь была создана ещё в годы второй мировой войны и спасла многих бойцов и гражданских лиц. В настоящее время, я с благоговением и ничуть не морщась, могу вдыхать в себя запах этой мази.

   Позже, где то через пол года после получения ожога, когда боль забылась так, как забывается все плохое, а на спине остался шрам в виде цифры «1» мы с мамой поехали в Томск за получением страховки, помню, что я произнес тогда: «Мам, а ведь так, калымить можно», помыслы мои были чисты и непорочны, просто отец встал в очередь на покупку автомобиля «Москвич 412».

Томск
1 февраля 2015 год