Шиманский В.И.
Главы из автобиографического романа "Вехи и вёрсты"
(Скопировано с сайта "Свободная газета +": http://www.svob-gazeta.ru/)
Глава 173. Покос за рекой Пёра и кривая берёза
Каждое лето за рекой Пера, на островах, папа косил сено для коровы Зорьки. На крутом косогоре он приметил березку, у которой ствол изогнулся, как полозья саней.
Когда деревце подросло, папа спилил его и привез домой. Не снимая с берёзки коры, положил её в тень под навес для просыхания. Мне хотелось, как можно скорее, увидеть сани готовыми, поэтому я попросил папу положить березку ни в тень, а на солнце, где она высохнет быстрее.
Отец ответил: "Если березу очистишь от коры и сушить на солнце, при высыхании древесина начнет трескаться, и тогда из нее ничего не получится. Дерево для черенков и прочих изделий надо сушить в тени, не обдирая с них кору полностью, иначе с такого дерева ничего не сделаешь".
К зиме заготовка высохла. Ствол березки папа распилил вдоль, получилось два полоза, из которых он сделал настоящие маленькие, очень легкие и прочные сани - кошевки. Они были копией больших саней, в которые зимой запрягали лошадей. Таких маленьких саней я никогда и ни у кого из ребят не видел. Когда мы с Геной на этих санях катались, все ребятишки завидовали нам. В таких случаях я ходил с гордо поднятой головой, думая о том, что все, проходящие мимо меня люди, непременно, смотрят в нашу сторону. Так оно и было. Иногда прохожие интересовались нашими санями, на что я с гордостью отвечал: «Эти сани сделал нам папа». На них мы катались с насыпи разворотного треугольника и с большой горы у дома Кавериных. Когда катишься, дух захватывает, в ушах ветер свистит, и ты летишь на них, как птица, и кричишь: "С дороги, куриные ноги!"
Папа был не только плотником, но и хорошим столяром. Он мог тесать топором и выполнять такую тонкую столярную работу, которую трудно было отличить от изделий заводского производства.
В войну его бригада и он изготавливали для фронта лыжи. Когда мы подросли, он и нам с Геной сделал по паре детских лыж. Сначала я боялся кататься с горы, или насыпи железнодорожного полотна, но потом постепенно стал покорять высоту.
Глава 174. Трамплин и братья Лукьяновы
Напротив нашего дома мальчишки соорудили громадный трамплин, через который с насыпи железнодорожного полотна стали, как птицы, летать на большую высоту и несколько метров в длину. Мне хотелось ближе посмотреть на этих смельчаков, которым я завидовал.
Большинство ребят учились в старших классах школы номер шестьдесят. Среди них особенно выделялись два брата Лукьяновых. Старшего звали Сашкой, а младшего Ленькой. Сашка был старше меня года на четыре, а Ленька на несколько лет младше.
Братья жили на улице Больничной, а кататься приходили на этот трамплин. Их катание было похожее на опасный цирковой трюк, который выполнялся без страховки.
Дело в том, что их отец погиб на фронте, а они из-за бедности не могли иметь настоящие лыжи. Сашка и Лёнька сами смастерили лыжи из клёпок от старых бочек. Носы тех клепок были заострены, а в середине клёпок сделаны простые крепления.
Ума не приложу, как братья Лукьяновы умудрялись на таких «коротышках» кататься с больших, крутых гор, не зарываясь в снег, и прыгать с громадного трамплина. Я был поражён их смелостью и мужеством. Я к ним относился с большим уважением, но весной 1947-го года по неизвестной причине Сашка Лукьянов, бросился под колёса поезда и погиб. С Ленькой я долгое время оставался в хороших отношениях.
Глава 179. Конец учебного года в пятом классе. Семьи Истоминых и Бобровых
В пятом классе по русскому языку у нас часто менялись учителя. Одно время преподавала Клавдия Павловна, потом Светлана Мефодьевна и многие другие учителя. Уроки третьего класса, когда я повалял дурака с изучением правил правописания, в пятом классе не прошли для меня даром – за плохое знание правил правописания и грамматику я нахватал столько двоек, что мне их хватило на то чтобы по русскому языку остаться на осень.
Наташа в этом году окончила семь классов. В июне ей исполнилось шестнадцать лет. Дальше учиться она не захотела, а устроилась работать в НГЧ счетоводом, но долго там ей работать не пришлось, вскоре эта должность попала под сокращение штатов. Через некоторое время она стала работать продавцом в небольшом магазинчике.
На улице Первомайской жила семья Истоминых, у них было два мальчика Владимир и Геннадий, но отчества и фамилии у них были разные. Дело в том, что у тёти Поли Истоминой была сестра Лида, которая носила фамилию - Боброва. В то время, когда её муж воевал на фронте, Лида сильно заболела и умерла. Перед смертью она просила сестру Полину и её мужа Спиридона взять на воспитание двух её маленьких детей - Донару и Геннадия.
Тётя Поля была небольшого роста, но подвижная и привлекательная женщина. Детям сестры она заменила мать. Геннадий и Донара стали называть тётю Полину мамой.
Мужа тёти Полины звали Спиридоном. Он был на много лет старше своей жены. Не смотря на это, его крепкому телосложению и здоровью могли позавидовать люди возрастом младше его. По своему характеру дядя Спиридон был уравновешенным, спокойным, малообщительным человеком. Он имел один недостаток - вместо буквы «Р» говорил «Л». Не смотря на это, работал главным бухгалтером в НГЧ.
Кроме Донары и Геннадия, у них были и свои дети – Владимир, Юрий и Галина.
Глава 180. Геннадий Александрович Бобров. Танцы в нашем доме
В одна тысяча девятьсот сорок восьмом году Геннадию Боброву исполнилось девятнадцать лет. У него были кучерявые светлые волосы, густые брови, голубые глаза и мужественная внешность. Во время Отечественной войны много учиться ему не пришлось. Окончив четыре класса, совсем мальчишкой он пошел работать на Амурскую электростанцию учеником монтёра. Вскоре сдал на разряд и стал работать наравне со всеми.
Родной отец Геннадия после демобилизации из рядов Красной Армии, в звании старшего лейтенанта, приехал к Истоминым, и стал жить у них. Геннадий был очень похож на своего отца – стройного, подтянутого, кучерявого и видного мужчины. Вскоре по посёлку поползли слухи о том, что тётя Поля живёт сразу с двумя мужиками.
Папа с мамой часто стали замечать мою сестру Наташу в компании с Геннадием Бобровым. Как-то отец спросил её о Геннадии, она призналась отцу, что дружит с ним. «Смотри, девка, вскружит он тебе голову и бросит. Что будешь делать, если останешься с животом?» Что могла сказать Наташа отцу? Промолчала.
Как-то вечером отец спросил Наташу: «Доченька, а где вы собираетесь вечерами?» Наташа ответила ему что-то невнятное. Тогда папа предложил: «Собирайтесь у нас. Я буду играть на гармошке, а молодёжь будет танцевать. Кроме этого у нас есть патефон и пластинки с музыкой танго и вальсов. Поговори со своими подругами и парнями, может, они согласятся». Наташа поговорила.
Предложение отца молодёжь приняла единогласно. Так по вечерам у нас в доме стала собираться молодёжь. Когда папа отдыхал, заводили патефон. Кроме тех грампластинок, что были у нас, девчата и ребята приносили свои. Тогда я впервые услышал песни Изабеллы Юрьевой, Тамары Церетели, Вадима Козина, Ляли Чёрной и других популярных в то время исполнителей. Песни этих певцов и певиц мне очень понравились. После их прослушивания я стал мечтать о приобретении таких шедевров грамзаписи.
Так я и мои родители ближе узнали, не только Геннадия Боброва, но его друзей и круг общения своей дочери Наташи. Друзьями Геннадий считал: Ивана Сазонова с его подругой Надей Дьяченко, Митю Переверзева с его спутницей Таней Гусевой и многих других друзей и подруг Наташи. Все молодые люди оказались порядочными, работящими людьми. Иван Сазонов и Митя Переверзев – коллеги Геннадия по работе, Надя Дьяченко работала телефонисткой в Управлении Амурской дороги, Татьяна Гусева - продавцом.