Четвёртая практика, 1955 год
Прежде чем рассказать вам о практике после четвёртого курса, я должен сделать небольшое, но очень важное лирическое отступление.
Дело в том, что существенное увеличение количества подводных лодок вызвало острую необходимость увеличения числа молодых офицеров подводников. Руководство Флота, в октябре 1954 года, приняло решение о переводе дизельного факультета Дзержинки с преподавателями специализированных кафедр в Севастополь и создании там Севастопольского Высшего Военно-Морского Инженерного Училища Подводного Плавания. В Ленинграде остались только дипломанты факультета. В Севастополе, за пару лет до этого события, было создано подобное учебное заведение, курсанты которого, его первый и второй курсы влились в новое учебное заведение. Для Ленинградцев это представлялось просто бедой. Уехать из Ленинграда для всех нас казалось чем-то ужасным. Но служба есть служба, и мы, погрузившись всё в такие же теплушки, помчались в Севастополь.
Выгрузили нас где-то на запасных путях, и через весь город мы прошли мрачной, чёрной колонной, даже ленточки на бескозырках развернув золотом вовнутрь. Глубокая осень, пасмурный день, недостроенное, хотя и очень красивое здание Училища не прибавляло оптимизма. Всё плохо. Но прошло время, мы пообвыкли, огляделись и почувствовали своеобразную прелесть в нашей новой жизни. Позже, ошарашенные Крымской весной, мы и вовсе поняли, что решение о нашем переводе в Севастополь было не самой большой трагедией в нашей жизни.
Вот с такими настроениями мы, уже практически курсанты пятого курса, ждали всю ночь поезда на Николаев в Джанкое. И это было прекрасно! Южная, ароматная ночь, нас сотня и совершенно счастливый южанин, руководитель привокзальной чебуречной. Когда его заготовок не хватило, чтобы удовлетворить малую часть спроса, а заявки продолжали сыпаться, этот мудрый старик вызвал всех своих родственников, живущих в Джанкое. Они быстро зарезали и освежевали пару баранов и всю ночь кормили нас, ненасытных, такими чебуреками, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И когда я потом слышал это «ни в сказке…», перед глазами вставала именно эта, незабываемая южная ночь в Джанкое, друзья, лёгкое крымское вино и терпкие, сочные чебуреки.
Почему Николаев? Да потому, что по традиции подготовки флотских инженеров полагается одну практику посвятить производству. Вот мы и ехали на Николаевский судостроительный завод, на котором строили подводные лодки 613 проекта.
В Николаеве нас разместили в городке учебного отряда. На самом берегу Буга стоял сарай, в котором кроме железных кроватей, матрасы для которых мы тут же набили сеном, и трёх сдвинутых столов ничего и не припомню. Но нам и не надо было ничего кроме ощущения свободы. А этого у нас было столько, сколько хочешь. Кормили нас хорошо, никто не надоедал лишней опекой, и жить было здорово. В свободные дни мы купались, загорали, наблюдали за Женей Рибсоном, который с Валей Ларионовым играл в шахматы в тёмную, отвернувшись от стола. Вечерами почти всем колхозом ходили на танцы на «Пятый Фонтан», где была летняя танцплощадка, а после, засыпая в своём сарае, слушали полюбившийся «Истамбул, Константинополь…»
В общем, как говорят в Одесе, которая была прямо рядом, — «Чтоб я так жил».
Каждый день мы ходим на завод. Получаем и уносим оттуда потрясающе интересные и полезные знания. На заводе работает конвейер. Причём конвейер, на котором с нуля до полной готовности собирают подводные лодки. Представить себе этот механизм, не увидев его воочию, невозможно.
На плазу кроят и режут сталь. Рядом варят шпангоуты, собирают набор и обносят его обечайками. Готовые отсеки насыщают оборудованием. Отсеки сваривают и, нарастив конструкциями лёгкого корпуса, спускают на воду практически готовую подводную лодку. Изучать это необыкновенно интересно. В свободные минуты мы играем в волейбол с заводчанами или отдыхаем на «даче фюрера». «Дача фюрера» это наше название огромной заводской территории на берегу Буга. Территории, насыщенной надстройками старых боевых надводных кораблей, и огромными ящиками, которые собраны из строганных, шпунтованных досок. В этих ящиках на завод привозят основное оборудование для подводных лодок — насосы, дизеля, торпедные аппараты и другую габаритную технику. Мы обживаем эти огромные ящики, устраивая там приёмные комнаты и комнаты отдыха. В этих комнатах мы принимаем тех, кого бог послал, или отдыхаем от трудов праведных. Ну, в общем, не жизнь, а малина.
Сейчас, когда я пишу эти строки, я вдруг подумал:
— Хочу ли я изменить что-нибудь в своей жизни?
И сам себе, даже не задумываясь, ответил:
— Нет, не хочу. Спасибо, что было так, как было. И поверьте мне, я не кокетничаю. Может быть, дело в том, что я просто не знаю, как могло бы быть по-другому. Вот это может быть. Но и жаловаться не только грешно, но и смешно.
В том, 1955 году, после заводской практики мы разъехались по домам, чтобы через полтора месяца встретиться на различных базах подводных лодок. Мне выпал Полярный, опять, как и в 1952 году. Но теперь уже это не тральщики, а ПЛ проекта 613. Флот стал другим, да и мы стали совсем другими. Практика была очень хорошей. Она была трудной и опасной, как и вся флотская служба, но одновременно и исключительно полезной в смысле профессиональном. Выходы в море, учения, дежурства, вахты, то есть обычная флотская жизнь. Практика в этот раз пролетела очень быстро, хотя опыт и знания принесла.
В самых первых числах ноября мы собрались в Севастополе, и самым большим потрясением для нас был лежащий на боку, прямо в бухте, «Новороссийск». Господи, какая это была жуткая картина. Рассказывать о причинах трагедии не буду, не знаю больше того, что написано специалистами. Но почти 900 ровесников, членов экипажа и спасателей погибших тогда, жгут сердце до сих пор. Светлая память этим ребятам!