Преддипломная стажировка, 1956 год
Вот уже и пятый курс позади. Как же всё быстро. Разве можно было представить себе осенью 1951 года, что всё так быстротечно. И что 1956 год, наш предпоследний курсантский год, придёт так быстро. Неужели и предстоящие нам месяцы стажировки, и следующие за ней полгода дипломного проектирования пролетят так же быстро?
Хорошо хоть, с темой диплома определились.
Мы вшестером, Слава Чебаевский и Саша Козлов, Валентин Ильин и Коля Павлинов, Вадим Миронов и я, будем работать над проектированием подводной лодки с атомной энергетической установкой.
Это будет первая попытка в системе Высших Военно-Морских Учебных Заведений работы курсантов над проектированием атомной подводной лодки с ядерной энергетической установкой.
Руководить нашей работой над дипломными проектами будет очень симпатичный и умный молодой ещё кандидат наук Саркисов Ашот Аракелович, будущий вице-адмирал, начальник нашего училища и Академик РАН. В тот год Ашот Аракелович, работая с нами, одновременно готовит первый курс лекций по физике ядерного реактора, который и начнёт читать курсантам со следующего учебного года. Но это ещё впереди. А сейчас — стажировка.
Либава, 1956 год. Преддипломная стажировка. Мы уже мичманы, и то, что это первый офицерский чин, очень чувствуем. У нас другая ответственность, но и другие права. На проходной Подплава у нас уже никто не спросит увольнительную, но и на корабле мы дублируем не матросов или старшин, а командиров группы движения. Как говорят на флоте, движков, а это уже по-взрослому.
Живём мы в Подплаве, на плавбазе, которая оборудована на бывшей царской яхте «Полярная звезда». Красавец корабль! Удивительной красоты и элегантности кают-компания. Интерьеры с тончайшей резьбой по красному дереву и мебель из красного дерева. В каютах широкие, отделанные кожей диваны в два яруса.
В нашей каюте, где мы живём со Славой Вавиловым, диваны отделаны кожей вишнёвого цвета, и иногда кажется, что в воздухе каюты ещё чувствуется тончайший аромат духов. Рассказывают, что это каюта первой фрейлины императрицы и что сюда захаживал Царь. И с высоты моих сегодняшних 80-ти мне эта история кажется вполне реальной, так как тогда, в 1956 году, с момента, когда живой Николай мог навестить эту даму, не прошло ещё и сорока лет.
Лодки рядом с плавбазой, и это очень удобно. Мы заняты делом, нас хорошо кормят, и мы имеем возможность в свободное время погулять по Либаве и познакомиться с местными примечательностями и в том числе и с девчонками. Жизнь прекрасна!
И только то, что лето и осень 1956 года было временем высокого нервного накала в мире и иногда казалось, что вот-вот и искры посыпятся, создавало некоторые проблемы.
Наши ровесники помнят и Польские волнения в конце июня 1956 года, и Венгерские в конце октября 1956 года. Общую напряжённую обстановку в мире из-за международного конфликта, связанного с определением статуса Администрации Суэцкого канала, происходившего с октября 1956 года. И поэтому когда на плавбазе звучала сирена и дежурный по корабельной трансляции оповещал об учебной боевой тревоге, то это ещё было полдела. Но когда командир БЧ-5 однажды наградил кого-то из нас фляжкой спирта и мы, человек пять мичманов, в каюте первой фрейлины разливали по маленькой под скромную закуску, то прозвучавшая сирена и рефреном голос дежурного «Боевая тревога, фактическая» заставил нас волшебным образом протрезветь, и через минуты оказаться на своих боевых постах. Минут через двадцать мы уже стояли под погрузкой боевых торпед. А через два часа, глубокой ночью, мы двигались малым ходом на выход из базы.
Эти первые в жизни и, слава богу, единственные 10 дней настоящей войны, настоящей потому, что тогда, в походе, мы ещё не знали, что большие дяди остановятся на самом её пороге, ни для кого из нас не прошли бесследно.
Думать даже не хочется о том, чем это всё могло закончиться. А в те дни всё шло по правилам. Командир в море вскрыл пакет штаба с боевым заданием, и оказалось, что если Американский флот попытается войти в Балтийское море, то это и есть час ноль для нас, час начала боевых действий. И наша задача топить их всех, прямо на входе в Балтику.
И мы ждали их там, у вражеских берегов, на входе в Балтийское море. А на собрании экипажа заместитель командира по политчасти, мобилизуя нас на подвиг, сказал, что Ленинграда и других многих наших крупных городов уже наверняка нет, их наверняка разбомбили, и наша задача отомстить за гибель своих близких. Ну а через 10 суток пришла радиограмма об окончании операции, прозвучал сигнал отбой боевой тревоги, и мы вернулись на базу. Но вернулись не просто из похода, а вернулись с войны. И, во всяком случае, когда «в шесть часов вечера после войны» мы снова собрались вместе, за тем же столом, чтобы допить «довоенный» спирт, мы уже были другими.
Мы стали взрослыми!