В музее криминалистики в Мельбурне хранится потрескавшаяся гипсовая маска с лица преступника, 100 лет назад орудовавшего на окраине города. Этот человек, в отличие от остальных своих собратьев, удостоился столь особенного внимания благодаря своей способности оставаться неузнаваемым. Свидетели его преступлений ни разу не смогли описать внешность преступника.
В 1894 году регулярные ограбления маленьких магазинов заставили полицию серьезно взяться за поиск преступника, действия которого вызывали недоумение даже у опытных детективов. На первый взгляд, все имело обычный характер: поздно вечером, когда посетителей было мало, в магазин входил человек с револьвером и забирал у продавца выручку. Странным же было то, что он никогда не пытался прикрыть лицо, не требовал ни у кого отвернуться или лечь на пол. Создавалось впечатление, как будто он позировал и это тоже пугало – ведь, как известно, свидетелей в живых не оставляют. Однако преступник ни разу не пустил в ход оружие. Забрав деньги, он уходил, оставляя всех в странном оцепенении, что отмечалось во всех протоколах, и никто ни разу не пытался его задержать или преследовать.
Растерянность свидетелей, конечно же, можно было бы объяснить необычной наглостью грабителя, и поначалу считали, что это просто удачливый дилетант и поймать его будет легко, нужно только составить словесный портрет. И художник – криминалист изобразит преступника, но в этом и состояла загвоздка. Каждый из свидетелей готов был помочь, многие говорили, что негодяй буквально стоит у них перед глазами, но тут и начинались проблемы. Дело в том, что у каждого перед глазами стоял свой «негодяй». Сначала думали, что это поможет обогатить словесный портрет преступника определенными деталями, но, на самом деле, они противоречили друг другу. Так, один свидетель говорил, что у грабителя высокий лоб, другой же уверял, что лоб низкий. Кто-то видел вытянутое лицо и длинный нос, а кто-то – круглое лицо с коротким носом.
Мистер Родерик Кембл, фермер, зашедший купить табака, «увидел» грабителя как человека лет 25, голубоглазого шатена; даже разглядел, что у того был золотой зуб, совсем как у двоюродного брата Кембла.
Пожилая Гертруда Беркли, покупавшая в магазине соль, заявила, что налетчику не меньше 40 лет и что у него на голове имеются залысины, а на щеке длинный шрам. И ей кого-то он напомнил, но кого именно – она не смогла вспомнить.
Обратим внимание на то, что чуть ли не все из опрошенных упоминали о сходстве грабителя с кем-нибудь из родственников или знакомых.
Так появилась версия, что грабителей было несколько, хотя почерк ограблений оказался одинаковым. Приведем свидетельские показания двух приятелей, зашедших купить пива, чтобы читатель мог убедиться, что в одном и том же случае ограбления каждый из присутствующих видел преступника по-своему. Перед одним «приятелем» предстал круглолицый парень, напомнивший ему знакомого специалиста по стрижке овец, перед другим – пожилой человек с глубокими носогубными складками, которые походили на те, что были у его деда.
Со слов разных свидетелей художником было составлено более десятка портретов, и они были столь несхожими между собой, что детектив Рудгер Хемфри никогда не чувствовал себя таким растерянным. «Мне много раз приходилось искать преступника по самым малым предметам, — впоследствии говорил он. – Но человека с таким множеством лиц – никогда. Не вызывало сомнений, что все свидетели хотели помочь полиции и в своих высказываниях были искренними».
«Восьмидесятилетняя миссис Ганноверт, — вспоминал детектив, — привела ко мне своего умственно отсталого племянника с квадратным лбом и уверяла, что грабитель как две капли похож на него».
Как-то свидетелем одного из ограблений стал полицейский Джон Доггерти, который зашел в магазинчик проверить, все ли в порядке. Едва он начал разговаривать с продавцом, как появился грабитель и на глазах у оцепеневшего полицейского опустошил кассу. Только спустя какое-то время полицейский выскочил на уже пустую улицу. Он уверял детектива Хемфри, что как следует рассмотрел грабителя. Преступнику лет 50, волосы темные, свешиваются на лоб, большие уши оттопырены — в точности как у родного дяди полицейского по имени Рождер.
Детектив, услышав про дядю Рождера, с досады только махнул рукой: ему уже рассказывали о своих родственниках другие свидетели, и каждый уверял, что преступник похож именно на его родственника.
Местные жители, уже не надеясь на полицию, организовали вечерние патрули. На вторую неделю патрулирования через открытые двери один из дежурных заметил в магазине человека с пистолетом, который собирался обчистить кассу. Дежурный подкрался сзади и ударил его по голове прежде, чем тот успел обернуться.
Задержанного преступника звали Бенджамин. Документов у него не обнаружили, но он уверял, что не нуждается в них. Фамилию следователю он назвать отказался, поскольку он ей никогда не пользовался. Он сказал, что не знает, сколько ему лет, но на вид ему было около тридцати. Когда на следующий день Бенждамина вновь привели в кабинет, следователь не узнал его и решил сначала, что доставили кого-то другого. Но одиночная камера в участке была одна, поэтому ошибка исключалась. Перед следователем стоял человек, которого он прежде не видел, но при этом отдаленно напоминающего одного из чиновника из департамента полиции города Брисбена. На этот раз задержанный выглядел где-то лет на 50. И тогда следователю Мишелю Клавье пришла в голову мысль сделать гипсовую маску с лица этого человека, которую он потом во время допросов держал на своем столе. Он, как упоминается в записях музея, решил хотя бы так зафиксировать образ Бенждамина: перевести зрительную неуловимость его черт в нечто материальное.
Вскоре следователь Клавье так привык к меняющимся лицам Бенждамина, что уже не обращал на это внимания. Так же он не обращал внимания и на то, что в каждом из этих лиц находил какие-либо черты своих старых знакомых. Однако ни один из них не был похож на гипсовое изображение. Надо сказать, что Беждамин не повторялся. Впрочем, сделанная на всякий случай вторая маска, в точности повторила первую, хотя слепок делался как будто с другого лица. Собственно, этого и ожидал Клавье: менялся не Бен, а его образ в восприятии наблюдателя.
Предъявить Бенждамину было как будто нечего: на опознании перед свидетелями всякий раз был словно другой человек, а у каждого свидетеля — свой. А то, что Бена взяли на месте преступления, доказательством, по сути, не являлось. Пожалуй, единственным доказательством была лишь шишка на голове, оставшаяся после задержания, которая вскоре прошла.
На очередном из допросов следователь увидел Бена уже в знакомом образе. «А все-таки вы повторяетесь, — сказал Клавье. – Может быть объясните почему?». «Это не я, это вы повторяетесь – ответил Бен. – Это вы снова наделили меня образом, который уже возникал у вас». И Бенждамин пустился, наконец, в объяснения, которые мы и приводим читателям.
Когда-то у него вышла ссора с колдуном из племени аранда. Однажды, увидев колдуна с лицом, на которое была нанесена ритуальная белая краска, он воскликнул: «Вы самый белый человек из всех, кого я видел!» А нет способа сильнее оскорбить аборигена, чем назвать его белым. И колдун наложил на Бена проклятие, считавшееся самым страшным у аборигенов. Колдун обрек Бена «на забвение»: никто не сможет теперь увидеть его в подлинном обличье и поэтому вспомнить.
Поскольку у аборигенов внешний облик есть единственной выражение в земной жизни, а память соплеменников словно след, который каждый оставляет после себя, то участь Бенждамина, по мнению колдуна, была незавидной. Теперь несчастный не сохранится в человеческой памяти. «Я самый белый из всех, кого ты видел? А вот тебя теперь никто не увидит!» Бен лишь посмеялся над проклятием колдуна. Он подумал, что этот абориген из буша только и может, что забираться по стволу эвкалипта за опоссумом. Но вскоре он заметил, что его постоянно принимают за кого-то другого, что он каждому кого-то напоминает. И тогда он решил воспользоваться этим себе на пользу…
Рассказать о себе можно что угодно. Бен или знал, или в какой-то момент своей жизни понял, что при встрече с новым человеком и не только с новым человеком, другой человек ищет в нем что-то подобное, уже виденное им, и ищет в памяти сходство его с кем-либо. Мы все так воспринимаем этот мир явлений, вещей и предметов: увидев или узнав что-то новое, мы думаем, с чем это сравнить, чтобы лучше понять это явление, вещь или предмет.
Бенжамин наложил на свое лицо некое табу, от которого видящий его человек, неосознанно перебирая образы, останавливался на случайно вспомнившейся черте какого-нибудь своего знакомого и уже сам дорисовывал образ. Несомненно, Бен, зная, что такое телепатический гипноз (ментальная гуссестия) и пользовался им, отсюда можно объяснить и то оцепенение, которое охватывало людей.
На одном из следственных экспериментов Бен благополучно скрылся. На папке этого «странного» и не закрытого дела со временем поставили гербовую печать (с эму и кенгуру) и отправили в архив вместе с одной из масок, откуда она впоследствии перешла в музей. У начальника полиции были подозрения, что следователь Клавье, будучи не в силах привлечь преступника по закону, вступил с ним в сговор, и отпустил с условием покинуть Австралию. Впрочем, хорошо уже было то, что подобные ограбления не возобновлялись.