За стеной
Тая очень волновалась. О таком отдыхе мечтала всю жизнь. Не просто отдых, а турпоездка в Египет, обещавшая море новых впечатлений, беззаботное безделье, а главное, тепло. Сейчас, зимой, казалось невероятным, что где-то плюс тридцать и можно ходить в лёгком, специально купленном для такого случая сарафане.
За стеной послышался кашель, сухой, с надрывом. «Вот что значит панельный дом, - в который раз подумала она. – Слышимость почти стопроцентная». Кто-то кашлял уже несколько дней. Сначала это было лёгкое покашливание перед сном, затем – бухающая очередь ночью, а сегодня её разбудили на рассвете. За окном ещё темень, а короткие очереди «Кх-кх-кх» сыпались и сыпались с небольшим интервалом.
- Чаю с малиной напейся, клуша! – крикнула Тая. Почему-то ей казалось, что кашляла женщина.
Наверное, за стеной её услыхали. Кашель на время утих, но через несколько минут выдали новую порцию. Сон сошёл на нет. Тая отправилась в ванную снимать бигуди.
- Раньше хоть ребёнок то заливался смехом, то плакал, - ворчала она.
Из детства девушка вынесла память о строгой матери и молчаливом отце. Мама любила повторять:
- За поступки отвечай сама, не сваливай на чужую голову.
Эти же слова она повторила ей, когда застала дочку в слезах с горстью таблеток в руке. Мать сумела выудить из Таи признание, и та, заливаясь слезами, поведала о своей любви к Ромке.
- Он никогда-никогда не обратит на меня внимания, - твердила девочка.
- Дурочка моя маленькая! – мать впервые прижала её к своей груди и погладила по голове. – Жизнь – штука серьёзная. Иной раз так пригладит – хоть вой. А ты терпи, сопротивляйся, не поддавайся, ищи свой поворот. Найдёшь – будет всё ладно, не найдёшь… ищи дальше. Вот тебе мой сказ.
- А ты нашла свой поворот?
- Нашла, - улыбнулась мама.
Тая и Роман учились в одном классе. Она знала: он влюблён в Оксану, общепризнанную красавицу. Рассчитывать на свою внешность не приходилось. Что и говорить, до красавицы далеко.
Тая торопилась на работу. До отпуска всего ничего. Надо было уладить кое-какие дела. Мебельный цех, где она заведовала лакокрасочным складом, заказами не был обделён, благодаря директору Николаю Григорьевичу Воеводину, бывшему однокласснику. Он забрал её к себе в цех после того, как они столкнулись в супермаркете. Пригласил в кафе. За чашкой кофе друзья вспомнили школу, поведали о своей взрослой жизни. Таю удивила метаморфоза, произошедшая с некогда робким Колькой, безнадёжно влюблённым в неё. За столиком сидел уверенный в себе мужчина с непростой судьбой. Подрастая в многодетной семье, он поставил цель: добиться успеха и выбиться из нужды. После школы был Афган. Тая помнила: в армию они ушли вместе, Колька и Ромка.
- И ты своими глазами видел, как он погиб? – затаив боль, спросила она.
- Да, Тасенька, вот этими собственными зенками, - убеждённо сказал Николай и пустился в подробности.
Она опустила голову, не хотелось показывать слёзы. В сознание врезалась одна настойчивая мысль: «Всё кончено. Надежды нет». До сих пор Тая жила мечтами, созданными по собственному сценарию. Самой любимой была сцена на пляже. Она сидит в шезлонге. Какой-то мужчина остановился рядом, закуривает.
- Будьте добры, сдвиньтесь в сторону, Вы заслонили солнце, - говорит она.
Мужчина поворачивается и … на лице удивление.
- Тая? Вот так встреча! Какая ты стала красивая!
Он, конечно, оценит и фигуру, и модную стрижку.
Картины сменяли друг друга, но смысл был один: счастливая встреча с Ромкой и вспыхнувшее чувство. За своё Тая не боялась: с годами оно не угасло. А школьные будни рядовой учительницы надёжно оградили от перемен в личной жизни. И вот теперь она молча прощалась с надеждой, а Николай жаловался на неудавшийся брак. Тая почти не слушала. Перед глазами Ромка.
- На днях забегу, обговорим переход ко мне. Зарплатой не обижу.
Вскоре Тая оставила школу и приняла склад, быстро вошла в курс дела. А ещё через некоторое время позволила Николаю Григорьевичу остаться на ночь.
Переучёт закончили поздно вечером. На время своего отсутствия Тая передала склад расторопной пожилой кладовщице. По документам недостача: не хватало партии высококачественного лака. Женщина только развела руками.
- Спросите у Николая Григорьевича.
- И спрошу, - сказала Тая и, прихватив ведомость, пошла к начальству.
- Николай Григорьевич! Надо разобраться. Куда подевался финский лак? Вот документ. На нём нет моей подписи.
- Не кипятись, - ласково сказал Николай и обнял её. – Так надо. Не беспокойся. Недостачи не будет. Спишем как-нибудь.
- Нет, Коленька, на тёмные делишки я не подписывалась. Или дай письменное распоряжение на выдачу лака, или верни на склад. Иначе…
- Иначе что? Заявишь в прокуратуру? Это у тебя на складе недостача. Это ты материально ответственное лицо.
- Ты серьёзно?
- А ты? Я просил: «Не едь одна, поедем вместе через пару месяцев». Ты не стала ждать. Я просил тебя родить ребёнка.
- Я еду не одна, а с подругами, - оправдывалась Тая.
Ребёнок. Ребёнка она очень хотела, но это значило окончательно разрушить семью Николая. И потом, отцом своих детей привыкла представлять Ромку.
- Знаю, что с подружками и догадываюсь зачем. Мужика искать едешь. Я уже не устраиваю?
- Хочешь обидеть? Никто мне не нужен.
- Знаю, Ромку дожидаешься, а его нет и не будет!
- Дурак! – Тая развернулась и вышла из кабинета.
Николай Григорьевич набрал номер.
- Михалыч! Финский лак уже отправили?
- Ждём вашей отмашки, - ответила трубка.
- Сегодня же верни на склад. Сдать лично Таисии Фёдоровне.
Тая возвращалась с работы. Слова о ребёнке, брошенные Николаем, не выходили из головы. «Может, и вправду родить? Годы уходят», - размышляла женщина. Вот она уже превратилась в старуху, шаркает тапочками по полу, ставит чайник в полном одиночестве, пьёт чай, заедая вчерашним хлебом. Кран на кухне не смолкает, и бесконечное «кап-кап-кап» бьёт по мозгам. Прислушивается. На лестнице чьи-то шаги. Но нет, не к ней. И неделями в дверь никто не позвонит. Разве что участковый врач, вызванный ею, чтоб увидеть живую душу.
- Ужас! – вырвалось вслух.
Разогрев утреннюю овсянку, она принялась за ужин. Готовить для себя одной ленилась. «Может, не стоило уходить из школы? Там, по крайней мере, коллектив, дети, живое общение. Да и сама когда-то сидела за партой с Колькой, а Ромка впереди». Воспоминания немного согрели.
- Кх-кх-кх, - раздалось за стеной.
- И снова здрасте! Давно не слышали, - рассердилась Тая.
Немного больше года жила она в этой однокомнатной квартирке. После смерти мамы переехала сюда: трудно было содержать большую на учительскую зарплату. С соседями почти не общалась. Кто же там, за стеной, так надрывается? Тая представила старуху, грузную и неповоротливую, в поношенном, застиранном халате и стоптанных шлёпанцах. Живёт, скорей всего, с женатым сыном, а вечно недовольная невестка ждёт не дождётся, когда же свекровь помрёт.
- Кх-кх-кх, - напомнила о себе стена.
- Думают они лечить её или нет? – вздохнула девушка и направилась в ванную. К отъезду набралась приличная стирка.
Звонок оторвал от занятия.
- Пришёл мириться, - Николай обезоруживающе улыбался и протягивал цветы и шампанское.
Тая отвернулась и пошла в комнату. Пристроив подарки на стуле, он догнал её, прижал к груди и поцеловал.
- Соскучился.
- А я нет, - холодно ответила Тая. – Тебе лучше уйти. У меня стирка.
- К чёрту стирку. Надо поговорить. Я решил: ухожу от жены.
- Твоё дело. Я здесь причём?
- К тебе ухожу, Тайчонок!
- А я тебя звала? – она посмотрела ему в глаза. – Признаю, был момент, казалось, что у нас может получиться. Теперь твёрдо знаю – нет.
- Не пожалеешь? - в голосе Николая вызов и раздражение.
- Если имеешь в виду работу… короче, после отпуска возвращаюсь в школу, - решила расставить все точки над «і» Тая.
Николай глянул на фото в рамочке на стене. Это была виньетка их выпуска. Каждый раз ему казалось, Роман следит за ним из правого угла верхнего ряда беззаботно улыбающихся одноклассников. Он ненавидел эту фотографию.
- Ну и оставайся с тенью! – крикнул гость. – Одним прошлым не проживёшь! Живой к живому тянется! Ты, похоже, тоже омертвела!
Хлопнула дверь. Тая присела на диван и застыла. За стеной неслось:
- Кх-кх-кх…
Последний рабочий день тянулся, на удивление, долго. Завтра вылет. Вечером заглянут девчонки, надо всё обстоятельно обсудить.
На скорую руку нарезав колбаску и сырок, Тая принялась за крабовый салат. Подруги с работы голодные.
- Кх-кх-кх, - ожила стена.
Тая только вздохнула. «Ничего. Врубим музыку, не будет слышно».
- Нет, девчонки! Ехать надо в курточке, а не в дублёнке. Куртку свернул и сунул в чемодан. Там ведь жара, - говорила, потягивая ликёр, Ниночка. – Вовка тоже так считает.
Ниночка была замужем, баловала маленького сына и не считала копейки до получки. За своим Володькой была, что называется, за каменной стеной.
Другая подруга, благодаря профессии, оставалась вечной Анжелкой. Так часто бывает с работниками дамских салонов красоты. В семейной жизни ей не повезло. Прожив три года в замужестве, родив прелестное создание, славную дочурку, она сбежала от пьяницы-мужа к родителям. Девушки росли в одном дворе и дружили с детства.
- Кх-кх, - возобновился кашель за стеной.
- Ой! Что это? – воскликнула Ниночка. – Кошмар. Всё слышно.
- Да уж, - подхватила Анжелка и, попрыгав на диване, добавила: - А ложе не скрипит? Представляю, как вытягиваются уши у соседей, когда твой Коляша принимается за дело.
- Кх-кх… - пробивалось сквозь стену.
- Наверное, там всё слышно, о чём здесь говорим, - понизила голос Ниночка.
- Не преувеличивай, - сказала Тая. – А честно говоря, надоело. Представляете, начинается утро и заканчивается день под аккомпанемент за стеной.
- Да ну его! Давайте о нашем, о женском, - вернула подруг к теме Ниночка.
Тая включила любимую Земфиру и разлила остатки ликёра.
- Дёрнем, девчонки, чтоб отпуск удался, - торжественно произнесла она и одарила подруг лучезарной улыбкой.
- А Николай отпускает тебя? – не скрыла любопытства Анжелка.
- Не он меня, а я его отпустила на все четыре стороны. Расстались, - Тая потёрла щёки, будто у неё болели зубы.
- Как?- выдохнули хором подруги.
- Прогнала. Хватит. Чужой он мне. Понимаете? Чужой.
Вдруг, как часто случалось зимой, выключили свет, музыка смолкла.
- Приехали! У вас тоже отключают? – спросила Анжела.
- Последнее время регулярно. Я сейчас, - Тая пошла на кухню. – У меня всё припасено.
Яркие язычки трёх свечей потянулись вверх.
- Так даже уютнее, - успокоила хозяйка притихших гостей.
Протяжный с надрывом кашель пробился сквозь стену и разорвал тишину.
- Да. Обстано-о-овочка! - пропела Ниночка и сладко потянулась.
- Всё, девчонки! Моё терпение лопнуло! – объявила Тая. – Я сейчас.
Она натянула сапоги, нырнула в куртку.
- Куда? – уставились подруги.
- Сил больше нет слушать! Пойду и разберусь, почему человек так долго кашляет, а близкие и не чешутся.
- С ума сошла! Надо оно тебе!
- А если там придурки какие-нибудь, - пытались отговорить подруги.
- А если одинокая старушка и некому вызвать врача? – парировала Тая.
Она осторожно вошла в соседний подъезд, включила фонарик. Лучик нащупал справа дверь смежной квартиры. Звонок не работал, и Тая робко постучала. Страх и неизвестность пугали и манили, но мысли вернуться - не было. Она знала, что всё равно войдёт в эту дверь, пусть даже грозит опасность. На стук никто не отозвался, и она забарабанила кулачком.
- Открыто! – подали голос изнутри.
Осторожно приоткрыв дверь, Тая бочком втиснулась в коридорчик. Кашель звучал теперь не приглушённо, а звонко. Она пошла на звук и наткнулась на детские санки. Они с грохотом упали.
- Кто там? – спросил хозяин, и Тая остановилась.
Явно здесь обитала не старушка, но отступать было неловко.
- Я Ваша соседка. За стенкой моя квартира, - объяснила девушка и направила лучик в сторону кровати.
На ней лежал небритый мужчина. Рядом на стуле - пачка сигарет, зажигалка, таблетки и другая мелочь. Стойкий табачный запах бил в нос. Тая сделала шаг к форточке, но споткнулась о что-то тяжёлое и чуть не упала.
- Извините, это мои ноги, - сказал мужчина. – Обойдите с другой стороны.
Но тут дали свет, и Тая увидела протезы, валявшиеся у кровати.
- Тая? – не то сказал, не то спросил человек.
На неё смотрели ясные, чистые глаза. Такие были только у одного человека.
- Тая! – позвал он снова. – Как ты меня нашла?
Она не могла вымолвить ни слова, лишь смотрела во все глаза на говорившего.
- Изменилась. Похорошела. А я тут… видишь…
Тая откинула одеяло: ниже колен ног не было. Она припала губами к обрубкам, целовала и гладила рукой красные рубцы, поливая их слезами, шептала:
- Ромка, родной мой. Ты жив. Ты жив.
- Как ты меня нашла? – повторил он, приподнявшись на локте.
- Потом, всё объясню потом, - говорила Тая, укутывая его одеялом. – Я сейчас. Ты только потерпи. Я скоро…
Он лежал, уставившись в потолок, и прислушивался к звукам за стеной. Сначала были слышны оживлённые женские голоса, потом слова песни:
- …хочешь сладких апельсинов… - узнал он голос Земфиры, - … хочешь, я убью соседа, что мешает спать…
«Наверное, празднуют что-то», - подумалось лениво. Но вот отключили свет, музыка смолкла, а комнату окутал мрак. Первые минуты глаза привыкали к темноте. Падающий с улицы свет обозначил контуры мебели. Надо было согреть чаю, да не хотелось возиться с протезами.
Лёжа в темноте, ему ничего не оставалось, как копаться в памяти, разжигать воображение. Он посчитал: больше десяти лет прошло после выпускного вечера, после так и несостоявшегося объяснения в любви Оксане. Долго подбирал слова и всё же решился пригласить на танец, чтобы, обнимая девичью талию, признаться в чувстве.
- Зря стараешься, - холодно сказала девушка. – Нам не по пути. Только без обид.
Мысленно он дал себе слово: никогда не влюбляться. Спасла повестка. Армия? Тем лучше! Он покажет себя. Она ещё пожалеет.
… В такой солнечный, ясный день не хотелось думать о смерти. Казалось противоестественным упасть, навсегда закрыть глаза и никогда больше не видеть зелёные склоны гор, голубое небо над головой, не слышать шум воды, бьющей из расщелины.
Роман уселся на камень, чтобы потуже затянуть шнурок на ботинке. На соседнем камне грелась ящерица. Близость человека спугнула её. Сверкнув изумрудной шкуркой, она исчезла меж камней. Последовала команда: «По машинам!» Роман забрался на броню. Рядом такие же ребята, недавно из учебки. По сравнению с ними они с Колькой старички, полгода в Афгане.
Ехали молча. В любую минуту могли появиться духи. Батальон находился на «прочёске». Вот оно, ущелье. Справа высотка метров 200, слева отвесная скала и обрыв к реке. Когда передние машины въехали в каменный коридор, неожиданно бухнул гранатомёт. А за ним с высотки духи открыли кинжальный огонь.
Роман ощутил острую боль в груди, ноги стали непослушными. Он успел заметить, как бойцы посыпались с БТР-а, как Колька метнулся в сторону кустарника у подножия горы. Сознание отключилось.
Очнулся в Ереванском госпитале. Белый потолок, белые стены и белая косынка, из-под которой светятся огромные иссиня-чёрные глаза, тёплая улыбка на ярких губах – первое, что увидел он, придя в себя. Ануш. Милая медсестричка Ануш, его добрый ангел-хранитель. Она выходила Романа, оставаясь и после дежурства. Сердце парня сдалось без боя. О своём слове, не обращать на женщин внимания, он и не вспомнил. Да и не замечал никого вокруг, только смотрел в бездонные глаза своей Аннушки (так стал её называть). Родившаяся Зара была маленьким отражением жены, и Роман дал волю отцовским чувствам, как мог, баловал дочурку. Если бы знать, чем закончится та поездка к родителям.
Они подходили к дому, где выросла Ануш. Старенький трёхэтажный горбун поблёскивал окнами. И тут земля содрогнулась с такой силой, что Роман еле удержался на ногах. Улица резко изменила облик. Дома трещали и исчезали на глазах. Грохот, пыль, звон стёкол… и стоны, стоны, душераздирающий крик и плач обезумевших людей.
Роман скорее почувствовал, нежели увидел, оседавшую стену. Ближе всех к ней оказалась Ануш. Зару он успел сильно оттолкнуть в сторону, но потерял драгоценные секунды. Обломок стены придавил ноги. На месте уютного Спитака остались развалины. После длительного лечения, встав на протезы, Роман вернулся в родной город, с трудом обменяв ереванскую квартиру. Первое время помогала сестра Люся.
Мысли оборвал новый приступ кашля. Затарабанили в дверь.
«Кто бы в такое время? Люся с Зарой были днём, принесли лекарство, накормили».
- Открыто! – крикнул он.
Кто-то пробирался по коридору. Нервно бегал луч фонарика. Грохнули упавшие санки дочурки.
- Кто там? – позвал он и напрягся по старой афганской привычке, готовый встретить неприятеля.
Запыхавшись, Тая вбежала в комнату.
- Девчонки! Вам пора. Я никуда не лечу. Простите! Спешу! Меня ждут там, за стеной! – тараторила она, набивая пакет.
- Банка с мёдом. Молоко, горчичники, не забыть шерстяной шарф, - бормотала Тая.
- Объясни толком, что случилось? Тебя напоили, что ли? – переглянулись подруги.
- Вы не поверите, - задрожал Таин голос. – За стеной Ромка. Это он кашляет. Нужна помощь. Вот и всё.
- Ого! Офигеть! – сказала Ниночка.
- Уж не знаю, радоваться за тебя или… - пожала плечами Анжела.
- Порадуйтесь, девчонки. Это как сон наяву. Боюсь проснуться, - глаза Таи сияли.
- Так, Анжелка! Ноги в руки и айда! – скомандовала Нина.
Женщины вышли вместе и стали прощаться.
- Лечи его хорошенько, а мы уж позагораем и за тебя, – сказала Нина.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - Анжела чмокнула Таю в щёчку. – Пока.
- Пока, девчонки! Я позвоню.
… Она убежала, но обещала вернуться. Эти живые, любящие глаза! Появились на миг и исчезли. Он уже скучал по ним и знал, чувствовал: теперь они всегда будут рядом.
Тая решительно вошла в подъезд. Сомнений не было. Жизнь даёт шанс, и она его не упустит.
- Мама, я нашла свой поворот, - сказала девушка и шагнула в комнату.
Роман стоял у окна, в глазах немой вопрос.
- Ну, как? Я быстро? – спросила Тая.
- Быстро, - улыбнулся Роман и шагнул ей навстречу.