В самом начале шестидесятых, когда я ещё числился “молодым специалистом”, мне посчастливилось часто бывать в Ленинграде. В те годы в стране строилось множество теплоэлектростанций и для них требовалось, в числе всего прочего, много крупных асинхронных электродвигателей особой конструкции. Мощность этих асинхронников достигала до полутора тысяч киловатт. Они работали на шаровых мельницах, где уголь перемалывался до состояния пыли, потом эта угольная пыль вдувалась в топку и , в конце , мощные дымососы вытягивали из топок дым. И во всех этих процессах трудились асинхронники.
Знаменитый ленинградский завод “Электросила” не успевал их производить, поэтому Союзный Совнархоз решил организовать производство этих машин на самом крупном предприятии Закавказья – ереванском Армэлектрозаводе. Чертежи этих электромашин разных мощностей “Электросила” должна была передать нам, армянам, оставаясь держателем оригиналов – калек. Короче, нам передавались лишь синекопии. Их то я и получал. Чтобы уже “дома” не было никаких проблем с чертежами, я тщатально проверял качество этих “синек”, с которых потом наши копировщицы делали дубликаты калек. Проверял комплектность чертежей, следил, чтобы они быстро передавались в “экспедицию” и затем отправлялись в Ереван авиапочтой. Вобщем, работы хватало. На культурную же программу – музеи, пригороды, театры, из-за которой я так легко согласился на эту командировку, у меня оставались выходные дни.
В первый же приезд, а эти командировки потом повторялись каждые четыре-пять месяцев, со мной на Электросилу отправили целый отряд молодых ребят станочников. Их распределили по разным цехам и прикрепили к опытным мастерам. Ребята должны были в течение трёх месяцев обучаться работе на крупных станках – карусельных, расточных, радиальных, научиться укладке больших секций обмоток статоров. Через три месяца я, в составе заводской комиссии, участвовал в приёме экзаменов по присвоению рабочих разрядов нашим ребятам.
К чести армянских ребят скажу, что никаких нарушений дисциплины у них не было. А их смекалкой и “схватыванием на лету” всех премудростей работы, наставники не могли нахвалиться. А, между прочим, среди опытнейших станочников, наших ребят обучали два Героя Соцтруда.
Итак, эта моя электросиловская одиссея, начавшаяся в 1962-ом году, продолжалась почти три года, пока чертежи всех типов этих асинхронников не были переданы нам и вторая, а затем и третья группа молодых станочников не прошла школу Электросилы.
В том же, 1962-ом, в Ленинграде, на Московском проспекте, сравнительно недалеко от Электросилы, открылась гостиница “Россия" и вся наша армянская группа, в числе первых поселенцев, заселилась в этот новый отель. Пока распределяли ребят по этажам и номерам, я близко познакомился с главным администратором гостиницы. Звали её Ниной Григорьевной. Она, в числе прочего, просила меня, быть внимательным к молодым ребятам, чтобы они вели себя достойно и гостиничный режим не нарушали. Так что ещё одна, уже “надзорная”, функция прибавилась на мою голову. Но, слава Богу, никаких происшествий ни разу не было. Тогдашние, советские, “лица кавказской национальности” нормально трудились, нормально гуляли по Ленинграду, нормально отдыхали. При встрече в гостиничном холле, Нина Григорьевна, приветствовала меня подняв большой палец, мол всё “о-кей”.
Мои рабочие будни особым разнообразием не блистали, утром, позавтракав в буфете на “моём”, шестом, этаже, я уходил на Электросилу. Завтрак этот все эти три года , в каждую командировку, был всегда одинаков: сосиски с тушёной капустой, стакан какао с печеньем. И не потому, что не было выбора. Но сосиски эти были необыкновенно вкусными. Они были вдвое короче обычных и, думаю, что для этой гостиницы их изготовляли по особому рецепту. Таких сосисок никогда больше я не ел! Обедал я в заводской столовой, а ужинал, вернувшись в гостиницу, опять в буфете.
___________________________________
Однажды, вернувшись к вечеру в гостиницу, я увидел рядом со входом автобусы с какими-то антеннами и движками. От них внутрь гостиницы тянулись кабели. Войдя в холл, я встретился с Ниной Григорьевной. Она сказала мне, что из Хельсинки, где только что закончился Всемирный фестиваль молодёжи и студентов, вернулась большая группа наших участников этого фестиваля. И с ними приехали в гости участники из других стран. И вот в большом ресторанном зале сейчас проходит встреча всех этих приехавших с молодёжными организациями Ленинграда. А ведёт этот вечер молодой поэт Евгений Евтушенко. Слышал ли я о таком поэте, спрашивает Нина Григорьевна. Отвечаю: “Конечно, слышал. Даже знаю одно его стихотворение. Вот это: Мчится к югу электричка – просто благодать, едут белые москвички в Гагры загорать…”
Других его стихов я тогда ещё не читал и не слышал, но знанием этого единственного, я перед Ниной Григорьевной не преминул похвастать. Она рассмеялась и сказала, что если я захочу, то она может провести меня в зал на эту встречу. Я согласился, сказал, что поднимусь к себе в номер, приведу себя в порядок и спущусь. В холле шестого этажа постояльцы смотрели телевизор – та самая встреча шла в прямом эфире.
Спустился на первый этаж. Нина Григорьевна провела меня в зал, осмотрелась. Участники встречи сидели в несколько рядов полукругом, а напротив них сидел ведущий. Рядом с ним было несколько свободных стульев. На один из них Нина Григорьевна, хозяйка гостиницы, усадила меня и удалилась. Я оказался по правую руку от Евтушенко.
Он что-то продолжал рассказывать аудитории. Закончив этот рассказ, начало которого я не слышал, Евтушенко сказал: “ Друзья, в Хельсинки я познакомился и подружился с одним американским парнем. Звать его Джон Силвермен. Знаете ли вы, что означает его фамилия?” При этом он повернулся ко мне и посмотрел вопросительно, словно ожидая, что я отвечу на его вопрос. Я же лишь пожал плечами, мол, откуда же мне знать! И, уже обращаясь к залу и, подняв кверху указательный палец, будущий мэтр сказал: “ Силвермен – значит Серебрянный Мужчина. Но я скажу вам, что Джон – Золотой Парень! В Хельсинки он исполнял американские народные песни, которые у них называются “кантри”. Джон, подойди к нам и исполни какую-нибудь из твоих песен.” Из сидящих напротив встал высокий красивый парень с гитарой и, стоя, спел пару песен. Зал бурно аплодировал.
Потом Евтушенко рассказывал ещё что-то о Хельсинки. Почти в самом конце вечера “молодой поэт” сказал, что на фестивале большой успех имела молодая советская певица, исполнительница русских песен Людмила Зыкина. “И она сейчас здесь. Я попрошу её спеть ту песню, которая покорила весь молодёжный фестиваль. Людмила, пожалуйста, спой нам эту песню!” Встала молодая красивая русская девушка, сидевший рядом с ней баянист начал мелодию и Людмила спела песню, которая потом сопровождала всю её творческую жизнь: “Издалека, долго, течёт река Волга...” Так нежданно интересно прошёл этот вечер в гостинице “Россия”, где я “вживую” увидел двух будущих российских звёзд – поэта и певицу. Впрочем, 1962-ой год принёс мне одну из самых чудесных встреч в моей жизни. В октябре я встречал из роддома мою жену, подарившую мне нашего первенца – сына!
________________________________________
Ещё одна короткая история из моих ленинградских встреч тех лет. В очередную мою командировку в 1963-ем году я приехал по тем же электросиловским делам уже не только “молодым специалистом”, но и “молодым папашей”. Поселился в той же “России” и на том же, шестом, этаже. Дежурной по этажу была очень приятная, такая “домашняя”, женщина. Я обращался к ней “тётя Катя”. С ней я часто делился моими домашними новостями, она – своими. Рассказывала мне гостиничные истории, которые произошли после моего предыдущего пребывания. Как-то рассказала, что несколько ночей не могла даже на полчаса-час прикорнуть на диване холла и всю ночь просидела, сторожа несколько пар ботинок и туфлей, выставленных в коридор поселившимися в номера иностранцами. Видимо, те рассчитывали, что некие коридорные почистят их к утру. Но поскольку в наших гостиницах такие услуги не предусмотрены, то утром они забирали свою обувь такой, какой они её выставили вечером, удивлённо и непонимающе рассматривали её. Но, чтобы кто-нибудь из постояльцев, вдруг, не позарился на “забугорные” штиблеты и туфли, как на ничейные, приходилось их всю ночь сторожить. И так бывало почти при каждом заезде иностранцев. Я, услышав про такое, конечно же, тёте Кате сочуствовал.
Итак, вечером следующего дня, вернувшись в гостиницу после дел, захожу в холл, собираясь на лифте подняться к себе на этаж. Ждёт лифт ещё один мужчина, лицо которого показалось мне знакомым. Подъехал лифт, открылась дверь. Каждый из нас, стараясь быть погалантнее, предлагает войти другому первым. Догалантничали до того, что двери лифта закрылись и кто-то вызвал его наверх. Мы оба рассмеялись. И стали ждать его появления снова. А смех продолжал нас разбирать! Вскоре лифт появился, из него кто-то вышел и мы вдвоём, наконец, зашли. Давясь от хохота, мы выяснили, что ехать нам на один и тот же этаж. Это совпадение только прибавило нам веселья. Много раз потом, когда вспоминал этот эпизод, я удивлялся тому, как совсем незначительное обстоятельство может так рассмешить двух, вобщем-то, серьёзных мужиков.
В таком несерьёзном виде мы вышли из лифта. Тётя Катя, ещё издали увидев нас, уже приготовила наши ключи. Первым вручила ключ моему попутчику. Он поблагодарил её, пожелал нам спокойной ночи и мы, вспомнив недавнюю заминку у лифта, снова рассмеялись. Tётя Катя, когда я получил ключ от моего номера, спросила меня, а знаю ли с кем я сейчас ехал в лифте? Я сказал, что нет, не знаю, но лицо какае-то знакомое. “Да это же Михаил Таль, шахматист!” – подсказала дежурная.
Войдя к себе, я открыл портфель и стал просматривать бумаги, готовясь к завтрашним делам. Среди бумаг обнаружил так и непрочитанную русскую газету “Коммунист”, издающуюся в Ереване. Её я купил в аэропорту Еревана перед вылетом и забыл прочитать. Развернул газету. На первой странице большая фотография: в ереванском аэропорту торжественно встречают Тиграна Петросяна, на-днях ставшего девятым чемпионом мира по шахматам после победы над Михаилом Ботвинником. Тут же родилась идея подарить эту газету Михаилу Талю. Оделся, вышел в коридор и отдал газету тёте Кате. Попросил – когда Таль утром будет отдавать ей ключ, передать ему газету. Понимал, что великий шахматист знал о победе другого не менее великого уж побольше и поподробнее,чем я, но всё же...
А утром, когда уже я собирался идти по делам, тётя Катя вернула мне газету: “Ты знаешь, Костя, ночью у Таля случился приступ. Оказывается, у него проблемы с почками. Я вызвала скорую. Вобщем, увезли его в больницу. Такие вот дела”.
Да , так интересно и необычно случившееся знакомство с Михаилом Талем, завершилось печальным фактом.
___________________________________
Ещё одно событие у меня случилось в это ленинградско-электросиловское трёхлетье. Не знаю, как его назвать. Происшествие – не происшествие, приключение – тоже не подходит. Но, точно уж, не встреча или знакомство. Впрочем, судите сами!
Всё те же дела на знаменитом заводе. В тот день заработался и забыл пообедать в заводской столовой. Уставшим вернулся в гостиницу. И уже поздно вечером почувствовал, что очень голоден. Кинулся в буфет – буфет был уже закрыт. Мог бы спуститься в ресторан – там самый разгар ресторанного пиршества, но мои командировочные два шестьдесят в сутки, не выдержат даже лёгкого ужина. Решил выйти из гостиницы и перекусить где-нибудь в кафе. Пошёл по Московскому проспекту в сторону Площади Победы. Прошёл всего один квартал и набрёл на небольшое кафе на первом этаже одного здания.
Кафе было открыто, там было довольно многолюдно. Но на входе меня остановил молодой парень примерно моего возраста. Сказал, что кафе, вобщем-то, закрыто. Там проводится какое-то мероприятие. Я стал убеждать его, что “мероприятию” я не помешаю. Мне бы только перекусить парой бутербродов и попить чайку. Я, мол, в Ленинграде по командировочным делам и днём поесть не удосужился. Парень довольно легко согласился с моими доводами и впустил меня. Указал на столик, за которым он сам сидел. Я подошёл к стойке, взял несколько бутербродов и чай с печеньем. Подсел к нему. У него в руках какая-то тетрадь и он, время от времени, встречает кого-то у входа и делает отметку в этой тетради. Так или иначе – разговорились. Парень оказался в меру словоохотлив и, вполголоса, чтобы не мешать остальным, стал рассказывать о “мероприятии”.
Коротко, суть его рассказа. Завтра в Союзе Писаталей Ленинграда состоится вечер встречи читателей с молодыми писателями и поэтами города. Сегодня же, здесь , в этом кафе собрались те из этих “молодых”, которые завтра должны выступать на этом вечере. А вот тот старик, вокруг которого все собрались – это известный писатель ( поэт?), который в Союзе Писателей курирует секцию молодых.
“Kороче, продолжал свой рассказ мой новый знакомый, если хочешь приходи завтра. Будет интересно. Союз Писателей на улице Воинова, найдёшь? А ты, говоришь – из Еревана? Армянин? А на армянина не похож! Ах, на половину! Вон тот высокий парень, что стоит у окна и курит, тот тоже наполовину армянин. Но, смотри, какой типичный! И фамилия у него армянская, только не на “ян” кончается: Довлатов, Сергей Довлатов. Приходи завтра. Он как раз будет читать свои рассказы. Я читал несколько его рассказов в одной газете. Понравилось, интересно пишет. Почему в газете? Там он на какой-то журналистской ставке работает. Вобщем, приходи. Будут выступать ещё молодые поэты”. Oн назвал несколько имён, совершенно не знакомых. Я почему-то запомнил только некого Броцкина. Потом уже, через много лет, вспоминая этот вечер, подумал, что, может быть, он сказал “Бродский”, а мне послышалось иначе.
На следующий день я должен был заканчивать свои дела и готовиться к отъезду, так что на поход в Союз Писателей ни времени, ни энергии не хватило. О чём я, вспоминая этот эпизод, до сих пор сожалею.
В 1968-ом году я перешёл на работу в Ереванский институт микроэлектроники. Решил не отставать от технического прогресса и попробовать силы и знания там, куда этот самый прогресс меня звал. В это время Ереван и вся Армения готовились отметить юбилей – Еревану, согласно историческим и археологическим данным, исполнялось 2750 лет. Он оказался на целых тридцать лет старше “Вечного Города” – Рима. В это время был настоящий общенациональный подъём.
И надо же! Именно в эти дни сатирический журнал “Крокодил” напечатал рассказ о том, какие армяне дикари: въехав в новую квартиру, они, прямо на паркетном полу разводят костёр и жарят шашлык. И ещё вытворяют какие-то гадости, которые в цивилизованных странах ну, совсем уж немыслимы.
Во всей Армении, прочитав этот рассказ, поднялся настоящий шквал возмущения. Это было оскорбительно для города, которому столько лет, что многим народам, нациям и, тем более, городам и не снилось!
В НИИ, в котором я к тому времени уже работал, по лабораториям и отделам ходили ребята и собирали подписи под протестным письмом в этот окаянный журнал. Поставил свою подпись, конечно же, и я. Как потом оказалось, этих протестов было такое количество, что журнал вскоре в одном из своих номеров опубликовал покаянное письмо автора рассказа. Да, это был Сергей Довлатов! Тот самый полуармянин с настоящей армянской внешностью!
Так я второй раз “познакомился” с Довлатовым. Сейчас он считается одним из самых читаемых писателей в России. Уже переехав жить в США, я узнал, что Довлатов, после Ленинграда и Таллина, эмигрировал сюда, в Нью-Йорк. Здесь его творческая жизнь была более успешной, чем на берегах Невы. Даже основал и некоторое время издавал журнал “Новый Американец”.
Я с большим удовольствием прочитал и перечитал все четыре тома его произведений. Живём мы в районе Квинс, совсем недалеко от того микрорайона Форест-Хиллс, в котором последние годы своей, слишком рано завершившейся жизни, жил и творил Сергей Довлатов.
Недавно получил от Владимира Соловьёва ( это не тот Соловьёв, что в России ) в подарок его книгу “Быть Сергеем Довлатовым. Трагедия весёлого человека”. Автор этой книги дружил с Довлатовым ещё в Ленинграде, был дружен с ним и здесь, в Нью-Йорке.
Несколько лет тому назад жители Квинса, а точнее, наши эмигранты, начали сбор подписей под обращением к властям Нью-Йорка, чтобы улицу, на которой он жил, переименовать в улицу Сергея Довлатова. Когда набралось достаточное число этих подписей – улицу переименовали. И уже более двух лет эта улица называется Sergei Dovlatov Way ( Проезд Сергея Довлатова ). Раз в две недели, а то и чаще, я езжу на 108-ю улицу Квинса. Там несколько “русских” магазинов. Один из них называется “Берёзка”, a другой, большой, так, прямо по-нашему - “Гастроном”. И, проходя от магазина к магазину, я пересекаю улицу имени Сергея Довлатова.