ПУСКАЙ НАМ ПОЗАВИДУЕТ КЛЕТЮК»
(Народная горнолыжная песня)
Памяти Марата Соломенко.
В 1974-ом году завеялись с тогдашним приятелем, Маратом Соломенко, на широко известный горнолыжный курорт Чегет. Не концентрируя внимание читателей на описании красот и пейзажей, отмечу, что известный в прошлом слаломист, Карл Шранц, посетив склоны и спустившись для приличия несколько раз, умчался оттуда восвояси.
Когда гостеприимные хозяева спросили Карла, как ему местные склоны и прочее, лыжник, нервозно дёрнув щекой, ответил по-фельдфебельски кратко: «Трасса для самоубийц». Сейчас, посетив несколько раз благословенныё Альпы и отведав катания по их ухоженным склонам, понял всю глубину нахлынувших на экс-чемпиона Мира чувств.
Но что тешит сердце в Альпах: учитывая наплыв русских, на любом склоне устроены специально неухоженные места с буграми, дабы можно было окунуться в домашние условия. Трассы же на Чегете, если иметь в виду их готовность к посещению любителей спусков, были в те времена просто убитые. Или убогие. Как и в других подобных центрах Союза.
После выпадения свежего снега несколько дней можно было получать свой скромный кайф на неизъезженной целине. Затем горнолыжники «строили» высокие, чуть ли не метровые и выше холмы. О ретраках, конечно, слышали. А нам ли следовать моде прогнившего Запада?
Отметим, что имели место быть попытки приобрести эту современную технику, но в течении весьма короткого отрезка времени от механизма оставался один обглоданный остов, да и то из-за невозможности уволочь его куда-то. Больно уж тяжёлым оказался. Просто неподъёмным по весу, что лишний раз подтверждало различие наших государственных систем.
Помнится, когда мы изображали катание на лыжах (а Чегет не ворохтинские или те же яремчанские склоны Карпат), одна довольно зрелая дама-москвичка, постоянно сновавшая рядом, просто надрывалась, утверждая, что Жан Клод Килли (Олимпийский чемпион по слалому – авт.) катался бы не так, как это делаем мы. Вот уж новость!
Сочетание имени героя снежных склонов и облика дамы вызвало ни с того, ни с чего, в моём воспалённом мозгу странную фамилию, Клетюк. И почему-то имя, Степан. Дальнейшее было делом техники. Развернув с Маратом в обоюдной фантазии образ Клетюка, мы не без интереса узнали, что был он украинцем, но много лет прожил в знойной Индонезии и даже обзавёлся потомством.
Многочисленные дети и внуки рождались смуглыми, но с льняными волосами. Раньше удалось совместно склепать шедевр под названием «Ново индонезийский гороскоп», который читался и даже перепечатывался редкими поклонниками, принеся нам вполне заслуженное звание знатоков не только географии Индонезии, но и обычаев этой экзотической страны.
Идея обрастала подробностями, именами, фамилиями и фактами. После недолгих споров, не переходящих в рукоприкладство, заколосилось название, слегка отдающее широко известным хэмингуэевским «Снега Килиманджаро», а именно, «На лыжах с Килиманджаро». Учитывая неоспоримый факт подворовывания другими, более удачливыми и маститыми щелкопёрами, слов и идей у самых, что ни на есть, знаменитых писателей, особых угрызений совести не испытывали.
Книгу планировали создавать самым скромным тиражом. Как говорят в штате Огайо: «Hand work».В трёх или четырёх экземплярах. Причём даже не задумывались, чем может окончиться подобная эпопея в разгул застоя. Всё самопальное считалось крамолой. Даже самогон. Марат исхитрился где-то отпечатать фабричный титульный лист, что должно было придать ещё большую достоверность нашей задумке.
Печатать текст самолично вызвалась первая жена Марата, Наталья, что снимало с нас какую-то часть вины. Короче, как обмолвился в своё время широкоизвестный в народных массах генсек Хрущёв: «Цели ясны. Задачи определены. За работу, товарищи»! Более поздний партпахан СССР выразился короче: «Процесс пошёл».
Через год навострили лыжи (в прямом и переносном смысле) в Армению, на склоны Цахкадзора. К большому везению армянский рейс, единственный в сутки, был задержан из-за непогоды. Правда, оказалось в итоге, что члены экипажа не возжелали гнать полупустой самолёт в Ереван. Рванув полным составом в город за покупками, они дали шикарную возможность засесть серьёзно за книгу.
А когда можно было собраться для этого в Киеве? Наскоро попив кофейку, даже не ощутив его аэрофлотовский омерзительный вкус, мы, потирая в нетерпении руки, начали творить. Скажу сразу: пережили один из лучших моментов нашей жизни. Это был полёт души, ощущение отцовства, расслабление и эпатаж.
Большая часть времени ушла на вступление и первую главу. Необходимо было как-то разогреть топку писательского рвения. Но, если первые предложения буквально вымучивались, то, войдя во вкус, начали, грубо говоря, творить по большому счёту. При этом отмечу, что каким-то образом наши роли распределились. Я буйствовал в создании «гэгов» (шуток), а Марат, обладая упорядоченным стилем бюрократического письма, придавал описанию более или менее логичный вид.
Бывали редкие минуты озарения, когда и он выстреливал прекрасные шутки, настраивая при этом и меня. Для кого создавался сей проект, твёрдо не знали сами. Может нашим детям, может друзьям. Приведу, например, отрывок из первой главы. Дед Степан, сбежав от порки шпицрутенами с русского военного корабля, попал в плен к индонезийскому племени.
По тем или иным причинам у деда возникла лёгкая драка с местными забияками, так как он, абсолютно случайно, но отпил из священного сосуда всё содержимое до дна. Дальше рассказывает слабо знающий «великий и могучий» внук Нгуен: «Из груды разгорячённых тел слышались временами восклицания воинов и резким диссонансом выделялись непонятные дедушкины слова и фразы: «Иди ты на куун, книда! Все вы блаады! Ипиона мад! Бисдюки! Я на вас ку болошил!» и весьма длинные, замысловатые выражения, которые не запомнились даже самым умным людям из нашего племени».
К слову, приведенные слова и фразы некоторое время находились в лексиконе родителей тех же самых детей. То есть: труд напористо двинулся в массы. Пришла в голову свежая мысль использовать, как эпиграф для каждой главы, изречения древних. Долго искать было лень, и я, найдя вначале несколько имён и выражений, в дальнейшем сочинял лично, как эпиграф, так и прозвище ветхозаветного умницы. Кто сейчас будет разбираться, искать виновных?
В 1977 году во время катания в Кировске труд, в основном, завершился. Дабы придать рассказу, хоть какие-то черты реальности, нагрянули в местную библиотеку. Взяв неподъёмную энциклопедию, выписали из неё название горы на языке племени Суахили: «Килимана Нгаро (Сверкающая гора), нескольких населённых пунктов. Вплели в ткань повествования имена и фамилии некоторых друзей.
Реально описали суть горнолыжной стойки «Паук», когда надо было кантоваться на внешние канты, широко держа при этом ноги. Желающие, кстати, могут испробовать. Отиллюстрировал книгу популярный художник, Оскар Нульман, что дало ему толчок к новым достижениям в живописи и керамике. Особенно удачно Оскар «вмастырил» в конец книги инструкцию Школа «безопасности» Саломон.
Пишу название с подлинника. Русский перевод был чудовищным. Делались некоторыми слабые попытки прочесть (о понять не говорилось) хотя бы что-то, но сия задача так и осталась нерешённой. Через несколько минут чтения бросало в тяжёлый сон. Илья Перельман сумел-таки решить теорему Ферма, но этот перевод вряд ли даже он осилил. И ещё о книге.
Потешил один киевский горнолыжник, Толя Дудаленко, отслуживший в молодости на флоте, просто нелепым вопросом: «А как же он (Клетюк) ногой выбил иллюминатор?» Да для пользы делу и сюжету он бы и борт проломил. Ещё одна наивная читательница спрашивала, прочтя в книге старинную индонезийскую мудрость: «Не спеши делить шкуру слона, пока он спит в норе», какая же нора этому слону необходима.
Вопрос явно не к месту. «Нора для проживания» – таким был чёткий ответ девице. Интересовались енотовидной выхухолью, гималайской грушей, свиньями-куроедками и другими экзотическими тварями, густо населяющими леса и моря Индонезии.
Договорились с Маратом, что авторства не выдаём. Вешали на горнолыжных центрах объявления о том, что обменяем книгу на очки «Корерро», но наш читающий народ не реагировал. И до слёз насмешила реакция международного отдела газеты «Советский спорт». В своё время они напечатали развесистую клюкву по спортивной линии, и мы, подловив их на этом, атаковали письмами, что вот о ерунде пишете, а известный горнолыжник, борец за мир во всём мире, Нгуен Клетюк остался не у дел.
Передо мной лежит письмо из редакции от 23.11.77. за №29956, подписанного замредактора отдела, С.Беляевой. Сообщив, что такие письма приходят со всех концов нашей необъятной родины (наша работа с коллегами по лыжам), она поведала с виноватыми интонациями о неудачных поисках этой книги в самой «Ленинке(!), Книжной палате СССР и ряде других издательств. А вот Марат Георгиевич не выдержал давления славы, и всё растрезвонил. И напрасно. И без того душа пела.
Ян Подорожный. 26.11.07.