- Слова, вроде как, все русские, как и буквы в этих словах, но не поняла ничего.
- Саша, Витя!
- Может, вы что-то поймёте, слушайте!
Последняя фраза прозвучала уже на улице, а вся тирада началась ещё на веранде. Бабуля поправила очки и чуть запинаясь, прочла уже вслух то, что только совсем недавно читала про себя. Если эти слова Уильяма, нашего, как сказал классик, Шекспира, заставили оторваться от таза с ягодой. От помешиваний, от снятия пенки, от приготовления прекрасного варенья из чёрной смородины, значит задели потаённые струнки души, не дойдя ещё до мозга.
- Что прошлых дней природу раскрывает.
- Поняв его, предсказывать, возможно.
- С известной точностью грядущий ход Событий, что ещё не родились.
- Но в недрах настоящего таятся.
- Как семена, зародыши вещей.
- Их высидит и вырастит их время.
Дед, продолжая постукивать молотком по наковальне, выпрямляя свежее изъятые гвозди из «древней» доски, ответил пока ещё, сдержанно:
- Шура, не морочь нам с внуком голову! Мы делом заняты, а ты к нам с буквами, словами..
- Сахару не жалей, чтобы не закисло.
- Где ты эту ахинею нашла, что нам читала?
- Да вот, банки перебирала для мытья и просушки готовила. Варенье разливать то нужно во что-то.
- В прошлом году перекладывала их газетами, чтобы не «сломались», да и наткнулась на листок с печатным текстом.
- Вот и прочла, да вам поведала.
Я молчал, в разговор «старослужащих» не вмешивался. Дед тоже помалкивал – делал дело. Да и цигарка «Севера» мешала диалогу о прекрасном, вечном и не понятном. С утра пораньше сам и при помощи меня решил пополнить запасы. Кстати, гвоздей этих, использованных уже неоднократно, начиная с великого Ермака Тимофеевича, было килограмм двести, не считая скоб и прочих железяк «нужных». Находил, выдёргивал, выпрямлял и скрадывал в пустые жестяные посудины. На «чёрный день». К чему в чёрные дни старые гвозди, я не понимал, но перечить не смел. Дед сказал, внук сделал. Закон моря. Где-то нашёл магнит, привязал его на метровую верёвку к черенку лопаты и подобно минёру или рыбаку, бродил по саду-огороду, по хоз. двору, по дороге и находил всё, «что плохо лежало». Более современные - промасленные ещё, круглые на сто, сто пятьдесят, восемьдесят и «древние» - выкованные вручную, заржавелые, квадратные со специфическими шляпками. Всё во временное хранилище, потом через процесс выпрямления, через наковальню, молоток, в очередную банку. В кладовке этих банок из под сельди тихоокеанской, было уже штук десять. Тогда я мало что понимал в бережливости и собирании впрок, но спорить, не смел, да и не хотел. Нужно, значит, так тому и быть.
- Вот смотри!
- Все вроде одинаковые, прямые более или менее, но простучать нужно каждый, потому как, небольшой изгиб, даже не видимый на первый взгляд и гвоздь не пойдёт туда куда нужно и так, как нужно.
- Согнётся.
- Не верь всему, что кажется на первый взгляд правильным и красивым.
- Проверяй, исправляй, щупай.
- Вон, видишь, ворон пролетает?
- Он чёрный, за ним ещё два.
- Они тоже чёрные.
- Потом ещё стая и все, вроде чёрные.
- Даже если в следующей группе пролетит, один белый, ты на него внимания не обратишь.
- Потому, как уверовал, что все вороны чёрные.
- По сути, белый ворон не является чем-то заведомо абсурдным в отличие от, например, треугольника с четырьмя сторонами.
- Понял? Верь себе всегда, но проверяй.
- Не всё золото, что блестит.
Вышла хозяйка с кухни. В фартуке, косынке яркой, с улыбкой на лице. В одной руках ложка, в другой блюдце. Вокруг туча пчёл и ос, словно те слетелись со всей округи. При таком явлении «Христа народу» продолжать колотить металлом об металл, было преступно. Отбросили инструменты и начали снимать пробу. Я прямо с ложки, дед облизывал палец, заблаговременно обтёртый об рубаху, то и дело окуная его в сосуд с «живительной жижей». Сознаюсь, до сих пор не понимаю и не разбираюсь в варенье. Всё оно для меня едино – сладкое. Да и воспринимаю, потребляя только в виде морса. Судя по косвенным признакам, деду нравилось произведение совместного производства. Проглотив очередную дозу нектара, молвил:
- Слышал как-то в электричке, мужики разговаривали.
- Что писала всё, под вымышленным именем, королева Английская.
- У Высоцкого классно получается вот это – «Быть или не быть!!..»
- По телеку смотрел и слушал недавно, пока тебя ждал с магазина.
- Помню, у нас в деревне, бабка одна так же разговаривала.
- Речь красивая, разливается ручьём звенящим, а ни фига не понятно, о чём…
- Варенье вкусное, чуть с кислинкой.
- Щас доколотим и с хлебом откушаю.
- У нас раньше говорили, что не от сладкого зубы болят, а от горького и горячительного.
Ягодный перекур пришёлся как раз, кстати. Пока суд да дело, я сгонял к товарищу и договорился о вечерней рыбалке. Сегодняшний общественно – полезный труд скоро окончится, затем обед и можно начинать готовиться к черпанью окуней. А куда им деваться то? Вернулся к середине разговора моих предков. Не того, что по поводу Шекспира был - к другому. Это ж надо – у обоих по два класса церковно-приходской, а такие темы выдавали «на гора». Непредсказуемость, мудрость их и доброта не могли не приманивать. Тянулись к дедам, не только я и родители мои, но и соседи, знакомые.
- …..Аристотель вот, учил, говорят, что у женщин меньше зубов чем у мужчин. Он даже не потрудился их пересчитать, попросив одну из своих двух жен открыть рот. Сказал, как отрезал и всё тут.
- Мужик!!! И ведь верили столько лет, что он прав.
- Как сейчас. Партия сказала надо, народ ответил – есть!
- Бурундук птичка!! И всё тут, значит летает.
- А то развели. Гипотезы, предположения, слухи, домыслы.
- Да и… курица не птица, женщина, не…
- Ладно, замнём, а то внук ещё не так поймёт мои шутейные слова.
- Давай, заходи, сорванец.
- Осталось чуть, после к бане готовить всё стану, пока ты за рыбой ходишь.
Вдруг голос подал сосед – Иван Михайлович, офицер запаса. Классный мужик. Всегда в фетровой шляпе с полями, в рубахе расстёгнутой и трусах семейных. Не улыбающегося и не помню его. Дед махнул рукой, мол, заходи, сосед. Входить к нам с их стороны проблем не было – межа служила границей. Перешагнул и ты в гостях. Тот с газетой, скрученной в трубочку. Одет по обыкновению. Поздоровался, присел на скамейку. Оглядел фронт нашей деятельности, поинтересовался планами на вечер. Даже пробу снял, облизав тарелочку с остатками варенья. Развернул «Труд», резким движением, распрямил и начал читать:
- «Первый урок духовной жизни заключается в том, что мы являемся не телами, а вечными духовными душами. Когда-то вы были детьми. Теперь вы стали взрослыми. Где ваше детское тело? Этого тела нет, но вы сами по-прежнему существуете, потому что вы вечны.
- Обусловленное тело изменилось, но вы не изменились. Это доказательство вечности. Вы помните какие-то вещи, которые делали вчера и сегодня, а какие-то вещи забыли.
- Ваше сегодняшнее тело уже не то, что было вчера. Вы согласны с этим? Вы не можете сказать, что сегодня, к примеру, 13 мая 1973 года. Не можете сказать, что сегодня – это вчера. Наступил другой день.
- Но вы помните день вчерашний, и эта память – свидетельство вашего бессмертия.
- Тело изменилось, но вы его помните. Стало быть, вы вечны, хотя тело ваше временно.
- Это очень простое доказательство, даже ребенок его поймет».
Оторвал глаза от газеты, поднял голову, глянул в наши недоумевающие лица и продолжил, но уже «без бумажки».
- Поняли? Мы вечные! Умрут тела, а гвозди эти, банки трехлитровые и память об этом всё, останутся в веках.
- Семёныч, может по соточке, по этому поводу?
- А то, чего-то, пока не взял газету в руки, сердечко покалывало, аж «Валидол» сосал.
- А тут, вона что, оказывается.
- Закусим малинкой или крыжовником
- Вон какой уродился, с яйцо куриное. Сам в рот просится.
Поняв, что повинность сегодняшняя окончилась, из сарайки взял баночку и лопату, отправился копать червей. До принятия пищи нужно было ещё многое успеть и после выдвигаться в условленное место. Там уже рыба «квакала» - сама в садок просилась.
- Ёлки-палки, подумалось ещё тогда, к чему ходить в школу столько лет, когда вокруг такие люди?
- Тут тебе и физика с химией, и математика, и литература, и…кулинария.
- А при таком способе подачи информации, тонком подходе к подрастающему поколению, объёму познаний «преподавательского состава, «дураком» остаться невозможно, априори…
Метки:Виктор*