Операция '' Wahrheit Schnabel''
''Нос правды''
***
Архив IV Управления РСХА при поддержке
Дивизиона Паранормальных явлений
***
Получив приказ, двое из состава рядовых внешней охраны отсалютовали и вышли в коридор...
Мюллер с напряжением ожидал что и в этот раз тишина взорвется звуками борьбы и ругательствами, но ничего не происходило.
Ганс... также напряженный и взвинченный сегодняшним проблемным следствием встал у двери со своим страшным пулеметом наготове. .. размахнулся словно самурай мечом и застыл в терпеливом ожидании. Потом вспомнил о мухе и, быстро достав носовой платок, поспешно вытер приклад, аккуратно высморкался и торопливо спрятал платок в карман... снова встал в ударную позу.
-Чистюля! – с искренней теплотой подумал о нем Мюллер, любуясь четкими движениями подчиненного. – Во всем сказывается его благородство и голубая кровь... аристократизм... и вместе с тем не брезгует пить пиво и играть в карты вместе с простыми солдатами из обычных неблагородных фермеров и даже сапожников. Настоящий, можно сказать, народный барон! Вот на таких баронах и держится наша многострадальная и великая земля... наш фатерлянд!
Ганс почувствовав взгляд на секунду отвлекся от двери и в этот именно момент она распахнулась и в камеру вошли охранники во главе с человеком в белом халате.
Ганс охнул от досады и нанес удар в верхнюю треть белохалатника... потом нанес удар коленом и уже когда враг был повержен добил его контрольным ударом сапога в копчик.
После этого он схватил его в охапку и отнес на приготовленный заранее третий табурет. Пока он связывал ему руки Мюллер вгляделся в лицо задержанного и вскочил от неожиданности – избитый Гансом оказался врачом Хортеном из лазарета Бункера.
По приказу Мюллера оберстштурмфюрера Хортена поспешно отвязали от табурета, разложили на какой-то попоне оставшейся после допроса Конька- - Горбунька и стали брызгать водой из графина в плотно сомкнутые веки и широко раскрытый рот.
Когда крайне обеспокоенный Мюллер почти уже потерял надежду, оберстштурмфюрер внезапно открыл глаза и увидев склонившегося над ним Мюллера простонал.
-Я потерял сознание? Простите мой друг! Это все от усталости и недоедания.
Мюллер понял намек и сбегав к своему столу быстренько принес припрятанную на черный день плитку шоколада.. развернул обертку и поднеск губам лежащего.
-Спасибо, мой друг! – прошептал Хортен и попытался откусить... привстал и в недоумении вытащил сломанный передний зуб.
-Как я неудачно упал! – сказал он и, забыв о шоколаде, стал озираться и хмуриться, словно пытаясь что-то вспомнить. Ганс пятился, пятился и наконец скрылся за спинами столпившихся сослуживцев.
Немного придя в себя, то есть наконец сфокусировав взгляд, Хортен попытался подняться, но тут же вскрикнул от боли и повалился набок прижав руки к копчику.
-Чем же я все-таки ударился при падении? – вскричал он срывающимся голосом. – Болит еще больше чем это... – он перенес руку с задницы и пальцем потрогал кровоточащую десну.
-Я просто футболом раньше увлекался! – стал виноватым голосом объяснять Ганс, но запнулся встретив запрещающий взгляд Мюллера.
Хортена отнесли к столу Мюллера и осторожно усадили между двух табуретов. Скрепя сердце группенфюрер достал из шкафчика шнапс и плеснул в маленькую стопочку... хотел убрать бутылку, но оживившийся Хортен придержал горлышко пальцем.
-Лейте – лейте! – проворчал он слабым голосом. – Не жалейте! Я вам потом компенсирую медицинским спиртом. Не шнапс, конечно же, но градус компенсирует благородный аромат и послевкусие чудесного отечественного напитка.
Мюллер согласно кивнул... плеснул и себе... потом взглянул на хмурого Штрумпля молчаливо и деловито ковыряющегося в бумагах и, вздохнув мысленно, достал третью стопку.
Штрумпль тут же оживился и подсел поближе. Мюллер мельком взглянул на шарманщиков. Они застывшими остекленевшими взглядами глядели на происходящее, замерев словно каменные истуканы.
Мюллер злорадно усмехнулся.
-Ну, за победу! – торжественно сказал он поднимая стопку.
-Да, - согласился Хортен. – За нашу победу!
Он попытался встать, но тут же охнув упал на табуреты.
Мюллер выпил залпом... Хортен запрокинув голову влил содержимое стопки в горло... Штрумпль же взялся за стопку пальчиками обеих рук и стал пить мелкими глоточками, напомнив Мюллеру одного ранее задержанного китайца во время чаепития.
Группенфюрер улыбнулся и не сдержавшись расхохотался вспомнив того же китайца во время окунания головой в ведро с водой как раз после чаепития. Вино ударило в голову. Хортен за компанию тоже залился мелким визгливым смехом.
-Не знаю, - сказал он сквозь смех и утирая выступившие слезы. – Не знаю чем вы тут занимаетесь, но поступающий от вас материал уж очень непривычный. То кошки какие-то... почему-то с цепями и музыкальными инструментами, то осел какой-то в штанах... мы же ведь не ветеринарня все же, а нормальный человеческий эсесовский госпиталь!
Все трое дружно рассмеялись и Мюллер налил по полной.
-Эх, - подумал он. – Все равно помирать! Понеслась душа в Вальгаллу!
-За Вальгаллу! – громко сказал он тост и опрокинул стопку.
Штрумпль поперхнулся и хотел пропустить тост, но Хортен заставил его выпить указывая на грязный бетонный пол и уверяя его, что дезинфекция в таком грязном, сыром и плохопроветриваемом помещении отнюдь не излишняя мера предосторожности.
Штрумпль тоже попытался по-гренадерски выпить залпом, но, с непривычки, попал не в то горло и стал мучительно перхать и кашлять. Мюллер дал знак Гансу и обрадованный пулеметчик несколько раз с видимым удовольствием стукнул представителя Дивизиона по спине и шее. Штрумпль на секунду потерял сознание и ткнулся лицом в бумаги, но пара пощечин от все того же Ганса вернула его в реальность.
Немного протрезвевший после оздоровительной процедуры Штрумпль взял ближайший к нему лист с делами задержанных и, неожиданно вспомнив о цели их присутствия в допросной камере, спросил.
-Так где же все-таки наш задержанный?
-Вы про этого Антонио – Джузеппе? – спросил Хортен, успев за время отсутствия Штрумпля выпить еще по одной, и теперь закусывавший шоколадом под пронзительно ревнивым взглядом Мюллера.
-Да... где он?
Хортен махнул рукой.
-На принудительном лечении.
-Что с ним?
-Обычное дело – застарелый алкоголизм. Это уже вполне созревший и даже вызревший сурьмик с вполне естественным абситентным синдромом и тяжелым расстройством психики в виде раздвоения личности и парейдолическими иллюзиями.
Мюллер поморщился.
-Нельзя ли как – нибудь попроще, оберстштурмфюрер? Кто такие сурьмики?
-Ну это я их так называю... алкоголики... ''ал'' это по-арабски артикль, а ''коголь'' – сурьма. Это же ведь арабское слово, а почему арабы решили так назвать определенную часть общества я и не знаю... не интересовался.
-А остальное... то что вы сказали.
-А... это спец термины вряд ли вам интересные.
-Доктор... вы упомянули об иллюзиях и раздвоении личности...
-Да... ну, это же несомненно... я только тогда и понял, почему он у вас и Антонио и Джузеппе одновременно.
-А что такое?
-Ну, когда он Антонио то он поет исключительно итальянские песни. Ругается... также на итальянском... в основном ругает какую-то ''лепешку''... это видимо его галлюцинации и обещает засунуть какое-то полено в эту самую ''лепешку''... просто фантастический бред... очень тяжелый случай. Иногда он вместо полена упоминает другое слово... похоже на слово ''сосна'' по итальянски.
-Пиноккио? – спросил Штрумпль.
-Да, точно... у меня там записано, но надо же... забыл... благодарю вас.
-И Пиноккио он тоже...
-Да... туда же! Надо сказать он в этом не проявляет особой фантазии... а жаль... не люблю тавтологии.
-И ее тоже туда?
-Нет... тавтология это такой термин... повторение одного и того же иногда синонимами, но без объяснения смысла.
-Какой уж тут смысл, - пожал плечами Мюллер. – Смысл один и тот же... есть полено или Пиноккио и есть жо...
-Позвольте! – вмешался Штрумпль. – Вы не сказали еще о втором его ''Я''... о Джузеппе.
-А что Джузеппе? – Хортен сел поудобнее и сделал знак Мюллеру ''наливай, мол''.
Троица выпила без тостов и Хортен заметив завидущие взгляды собутыльников благородно поделился с ними остатками шоколада.
-От всей свое широкой прусской души! – заметил он и по-панибратски ткнул Мюллера кулаком в плечо. – Джузеппе тоже тот еще фрукт, но вот ругается по славянски... скорее всего по-русски, но с четким итальянским акцентом... в основном ругает папу какого-то Карло... обещает засунуть... опять же полено... в то же самое место. Иногда вместо полена произносит что-то похожее на испанское название осла.
-Буратино? – подсказал Штрумпль.
Хортен откинулся на несуществующую спинку табурета и с уважением оглядел представителя Дивизиона.
-Точно... Буратино. Я, правда, не знаю кто это или что, но в его словах это слышится очень угрожающе и я бы даже сказал болезненно. Господа... каламбур... болезненное от больного... ха-ха!
Он стал смеяться и стучать ладонью по столешнице.
-И это все? – уточнил Штрумпль.
-Нет конечно же. Еще он ищет по углам каких-то сверчков... вообще уничтожает всю живность появляющуюся в камере... муравьев, паучков... рисует на стенах.
-Что именно?
-Ну, как обычно в таких случаях... голых женщин, бутылки вина и кувшины... видимо тоже с вином учитывая причины по которым он попал к нам. Еще он рисует портрет какого-то сильно бородатого человека... не знаю уж точно кто из его ''Я'' это изобразил... то ли Антонио, то ли Джузеппе... но вот один из них а именно Джузеппе пририсовал еще на всех стенах серп и молот... видимо как некий охранный знак против своих иллюзий.
-Галлюцинаций скорее, - уточнил Штрумпль.
-Да вы правы, - согласился Хортен. – Мне уж точно стыдно путать эти понятия.
-То есть, доктор, - попытался обрисовать ситуацию Штрумпль. – То есть его видения полена и всего прочего вы склонны считать парейдолическими иллюзиями, то есть фантастические зрительные иллюзии возникающие при рассмотрении вполне себе обычных предметов?
-Возможно – возможно, - задумался Хортен наливая себе сам и разливая собеседникам.
Он потряс пустой бутылкой над стопкой и, спросив разрешения, позвонил в лазарет. Буквально через минуту в дверь камеры постучался запыхавшийся санитар и, достав из-под халата колбу со спиртом, тут же исчез в обратном направлении.
-Это, конечно же, более вероятно, чем к примеру заподозренная поначалу сложная сценоподобная галлюцинация, то есть представление несуществующих в реальности предметов или лиц. В принципе, это и послужило причиной его немедленной госпитализации.
-А теперь он все стены нам изрисовал своими каракулями! – заметил он мрачно выпив спирт. – Подлец... а мы только ремонт сделали... побелку... субботник.
- И много он нарисовал этих самых серпов и молотов? – спросил Мюллер задумавшись над этой как ему показалось немаловажной деталью.
Хортен кивнул.
-А вы знаете, друзья! – сказал он и обняв Штрумпля и Мюллера за плечи притянул их к себе. – Ведь было же время золотое! Сердцу милые края и времена! Какое хорошее время было! Я помню участвовал в совместном параде в Бресте с Гудерианом... учился у знаменитых врачей в Москве...пел песни... знакомился с милыми фройлен, эх, зачем нужна была эта война?!!
Он неожиданно вскинул тощий подбородок и, отчетливо двигая огромным кадыком, запел тонким голосом.
-Выыыыходиля на бэрег катьюша!
На высокьий на бэрег кру...
Не дав ему закончить Мюллер стал душить его молча стиснув зубы. Штрумпль, вскочив на ноги, бегал вокруг и визжал, по-бабьи, всплескивая руками.
Ошеломленный нападением Хортен задыхался начав хрипеть и только вращал побагровевшими глазами на ставшим совершенно синем лице.
Разбушевавшегося группенфюрера оторвали подоспевшие вовремя верные Ганс и Рольф.
Мюллер не в силах больше сдерживаться рвался из их объятий, рискуя порвать мундир, и кричал хриплым голосом.
-Песенки тут, понимаешь, поет! Интеллигентишка! Докторишка, сволочь! Вот она пятая колонна... Пруссия – Руссия, понимаешь ли... понаехали тут!!!
Он на секунду замолк судорожно глотая воздух, и, собравшись с силами, выпалил.
-Катьюшу захотел?!! Фройлян заграничных? Чем тебе наши милые девушки не нравятся?!!
Услыхав такое, фрау Герда, до сих пор стоявшая в углу, кусая губы и вздымая грудь, внезапно решительно подошла к придерживаемому охранниками Хортену, и, схватив со стола злополучный том "'Уголовного права'' изо всех своих сил ударила мерзавца по темени.
Оберстштурмфюрер безвольно и безжизненно обвис на руках гестаповцев.
Не удовлетворившись содеянным, фрау Герда потащила из воротничка форменного пиджака булавку, но ее вовремя остановили.
-Вот такие вот дела! – сказал Мюллер Штрумплю тяжело дыша и усаживаясь в свое кресло.
-Неожиданно! – констатировал уже успокоившийся Штрумпль, наблюдая как, повинуясь приказу, охранники тащат потерявшего сознание Хортена к дальней стене и подвешивают его там на цепях.
-Вы знаете... – сказал он после некоторой паузы и попросил Мюллера плеснуть и ему немного, чтобы восстановить подпорченные нервы. – Вы знаете... у меня в связи со всем этим услышанным и увиденным появились некоторые новые предположения, которые мы обязательно должны проверить.
-Но прежде, - решил он. – Прежде мы обязательно должны для полноты картины допросить еще одного субъекта.
-Привести задержанного! – крикнул он в коридор.