Байка о снежном человеке

Сергей Загнухин
Нравится мне летом забуриться с палаткой и парой надёжных товарищей подальше от цивилизации. Вот это я понимаю – отдых. Заберёшься куда-нибудь в Горный Алтай: река Катунь несёт мимо твоих ног свои ледяные молочно-бирюзовые воды прямо с Беловодья; невысокие горы, поросшие лиственницей и берёзой, обступают вас в речной долине; воздух такой, что дышишь им – не надышишься. Найдёшь небольшой песчаный пляжик, разуешься и, забредя неторопливо по щиколотку в этот священный холод, умоешься после трудного перехода, а то и окунёшься раза три с головой, поплавать-то нормально не везде можно, да и не каждый решится: вода студёная и течение быстрое, зато усталость от перехода смывается вместе с потом моментально.
Ещё в походе почти обязательно встретишь какого-нибудь замечательного человека, а то и не одного. Вот и этим летом мы своей великовозрастной командой: я, Тамара Григорьевна и Александр Юрьевич, встали на Катуни, недалеко от впадения в неё речушки Бийки, катунская-то вода мутновата и с песочком, а отстаивать не всегда время есть или желание. Тут и встретились с Серёгой из Омска. Ещё сравнительно молодой, невысокий, худощавый, но сравнительно крепкий, заросший бородой по самое не могу, он в одиночку ходил на озеро Манас, да заплутал немного. Вышел на какое-то плоскогорье, где его накрыли сплошные туманы и мороси. Да ещё и в безводной местности. как надоело ему с тента воду по каплям собирать, так назад и повернул. За две недели намолчался, сердешный, видно поговорить очень хотелось, тут как раз мы ему и подвернулись.
У костерка, да под чаёк, уже через час – как будто сто лет знакомы. Конечно, мы ему коротко о себе: Тамара, мол, ветеран всех видов туризма, после выхода на пенсию из походов почти не вылезает; Юрьевич – преподаёт по скрипке в музыкальной школе, хоть тоже уже достиг пенсионных лет; ну и я, по сравнению с ними – зелен виноград, широко известный в очень узких кругах. Серёга тоже о себе в двух словах доложил: младший научный в каком-то там ВУЗе, но в основном увлечён поисками снежного человека. На Манас тоже ходил в надежде подкараулить этого таинственного гоминида.
Тема про йети, вообще, оказалась очень благодатной, у каждого нашлось, что сказать по этому вопросу. Тем более, наш губернатор Тулеев сделал снежного человека одним из брендов Кузбасского лыжного курорта Шерегеш и объявил неплохую награду за доказательства его существования. Даже сам Валуев приезжал и нашёл стоянку и следы в Азасской пещере. Правда, все дружно подумали, что следы эти оставил сам боксёр, по виду – родной брат того йети, только менее волосатый. В общем, эти изыскания все мы дружно посчитали обычной пиар-акцией. Но среди местных краеведов и энтузиастов давно ходит много вполне правдоподобных историй. Наша Тамара – неисчерпаемый источник разных баек, она-то и рассказала нам самую, на мой взгляд, интересную, поведанную ей самим организатором той экспедиции – Геннадием  Хариным, пожалуй, одним из самых известных и самобытных кузнецким исследователей.

Как-то "во времена укромные, теперь почти былинные" увлёкся Гена Харин снежным человеком. А встречали его, по рассказам, из ближайших к нам мест, чаще всего в Горной Шории. Так что не поленился Гена объехать многие шорские улусы и деревни, да порасспросить всех, кто согласился об этом поговорить. И выяснил он одну интересную закономерность, ускользнувшую от других искателей: чаще всего с местным йети встречались аборигенские женщины – или в тайге натыкались и пускались наутёк, или у посёлков встречались и отступали к жилью под защиту собак и мужчин. Несколько легенд даже повествовали о похищении шорок снежным человеком, кому-то, вроде, даже удавалось убежать. Некоторым даже с детьми, которых успевали к тому времени прижить, или без, это уж кому как повезло.
Из чего сделал Гена вывод, что случаются у снежного человека какие-то трудности с его снежной человекой, или, как и любой нормальный мужик, любит тот сходить налево. Вот на этом и решил наш искатель подловить йети, да ещё на сгущёнку. Так что, не особенно афишируя свои выводы, в каждую свою экспедицию старался Гена заполучить хотя бы одну здоровую и в самом соку половозрелости женщину. И про сгущёнку не забывал, благо, в те времена она вся была отменного качества.
Ну, в летние походы ему не повезло: то ли йети был слишком осторожен, то ли сыт, то ли не озабочен. Решил тогда Харин попытать счастья зимой, и тут ему повезло уговорить пару знакомых туристов-экстремалов на экзотический медовый месяц. Так почти из ЗАГСа и улизнули молодожёны на вокзал, отпустив родню и друзей пьянствовать в ресторан. Рюкзаки и снаряжение они заранее, конечно, собрали, Гена их со всем этим в такси ждал, а расписывались прямо в походном, немного шокировав работников официоза и гостей.
Ночь ехали в поезде, утром высадились на маленькой станции и засветло добрались на лыжах до охотничьей заимки в тайге, с хозяином Гена заранее договорился. Молодым Харин отдал избушку, а сам ночевал в баньке, одному там места вполне хватало, да и снежного человека караулить удобней.
Днём они ходили по окрестностям в поисках следов реликтового гоминида: поднимались на сопочки и горки, спускались на лёд замёрзших таёжных речек, скользили между могучих пихт и кедров, но всё напрасно. Нет, следов-то было в избытке: звериных да птичьих, а вот ничего, похожего на человеческую ступню, им не попадалось. К сумеркам они обычно топили баньку, парились, потом ужинали, и Гена оставлял парочку наедине, а сам потихоньку занимал наблюдательный пост. Открытую баночку сгущёнки, он, конечно, не забывал поставить на чурбачок для колки дров, но больше надеялся на другую приманку. Ружьишко у него, понятное дело, тоже на всякий случай под рукой было, с дробовым патроном,  им же при надобности и разбойницу-росомаху можно было отпугнуть.
Так, можно сказать, и отдыхали на свежем воздухе несколько суток, пока не пришла та особенная ночь. Правда, она ничем не отличалась от всех предыдущих и предчувствия Гену не посещали: всё было как обычно. Настолько, что наблюдатель даже задремал у своего окна...
И вдруг... сквозь сладкую полудрёму... Гена услышал тихие странные звуки:
– Уррр... уррр... чаф, чаф, чаф...
Моментально очнувшись, он протёр глаза и, млея от сладкого предчувствия, глянул наружу... Вот, вот он – предмет его вожделенных поисков: там у чурбачка стоял во всей своей красе йети – снежный человек и пожирал сладкую сгущёнку, выковыривая рукой застывшую на морозе желтоватую массу. С наклонённой вперёд головой и сведёнными к банке руками этот снежный джентльмен больше всего походил на небольшой поросший волосами или шерстью платяной шкаф.
К сожалению, других подробностей, при неверном свете далеко не полной луны, разглядеть было сложно. Тут молодожёнам, видно, пришло время для более близкого познания друг друга и благих для демографии трудов, потому что йети прекратил уничтожение сгущёнки и, не выпуская банки, двинулся к окну избушки. Тут Геннадий немного рассмотрел коротковатые ноги гоминида, на которых тот подбирался к стене странноватой переваливающийся, как бы утиной походкой. Уже у стены исследователь прикинул рост любопытного брата по разуму – метра под два.
Снежный ловелас, между тем, замер у стены, стараясь рассмотреть подробности в подмёрзшем окне избушки. Пока Геннадий потихоньку расчищал своё, обстановка резко изменилась: откуда-то из-за ближайших пихт на первого йети налетел второй – чуть поменьше ростом и пошире в бёдрах. В руках он, или, скорее, она что-то держала и принялась этим чем-то дубасить своего не совсем верного благоверного. По скудости освещения, Гена толком не разглядел: была ли это большая кость, просто палка или какая-нибудь кухонно-костровая принадлежность.
Любитель клубнички, между тем, стремительно побежал в лес, что-то успокоительно ухая на ходу. За ним, почти не отставая, держалась его вторая половина, порываясь заехать по загривку ещё хоть разок. В мгновение ока эта парочка скрылась из виду.
Придя в себя, Гена смеялся минут десять, молодожёны же так ничего и не заметили.
Как только рассвело, Харин попробовал пройтись по следам, но с утра замела позёмка и быстро съела все отпечатки разыгравшейся ночью драмы. Последнее, что обнаружил Гена, было большое утрамбованное лежбище под кедром-патриархом, к стволу которого на высоте где-то с метр была приклеена на смолу банка сгущёнки без даже микроскопических следов сладкого содержимого. Похоже, снежный человек мирился со своей снежной половиной тысячелетиями проверенными методами: сладкими подарками и повышенным вниманием. Из чего Геннадий сделал однозначный вывод: йети хоть и снежный, но, несомненно, человек. Брат не только по разуму, но и по всему остальному.

Мы тоже посмеялись Тамариному рассказу. Закралось у меня было подсознательное подозрение, что сама Тамара и была той молодой, чисто по другим её рассказам, но я благоразумно не стал вслух озвучивать эту версию... Ибо у огня, как раз в опасной близости, лежали наши кухонно-костровые принадлежности.