ФУНКЦИЯ ЛАПЛАСА. ВВЕДЕНИЕ.
***
— Насколько это для тебя реально? — спросил он.
— Разные уровни, о которых вы говорите... Да, для меня это реально, пожалуй. — ответила она медленно.
— Скажи, а какое значение в твоём ответе имеет то, что ты верующая? Искренне веришь в Бога.
— Вы хотите, чтобы я поверила вам без веры в Бога?
— В принципе, да, — сказал он.
— Ну, не знаю. Мне кажется, если б так можно было бы... все бы давно ...
— Поверили в Бога, — закончил он за неё, и они рассмеялись. — Ты помнишь наш разговор о кошке? О кошках, если точнее?
— Я не забываю ваши идеи.
— Ты одна такая. То есть я хочу сказать: проблема как раз в том, что ты меня понимаешь. Как никто.
— Проблема? — спросила она, наклоняясь к тетрадке.
— Потом. Мне нужно, чтобы ты взглянула на всё моими глазами. Очень нужно. Я попробую?
Она кивнула, едва заметно.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Итак. Я говорил, что нами управляют программы двух уровней. Слушай... — ему вдруг пришла в голову мысль. — А ты не могла бы продолжить.
— Попробую. Уровень личного блага и — уровень вида. Блага вида.
— Правда ведь — наглядно видны эти уровни?
— Ну да, вы про львицу говорили, которая детёнышей из пожара лесного тащит.
— Явное противоречие программ! Бежать — говорит программа первого уровня, и — спасать вид — вторая программа.
Она подняла голову.
— А кошка, её поведение — ...
— Ведь нет никаких препятствий увеличить количество уровней.
Она поглядела ему прямо в глаза.
— Ещё чуть-чуть, и я вам поверю.
— Это было бы здорово. Вид — множество. Замкнутое генами. И до сих пор все считали, что на этом множестве все известные нам программы заканчиваются.
— Подождите, — остановила она его. — Но ведь инстинкты — как раз в генах, разве нет?
— Это — точка зрения биолога, — обрадовался он. — Точка зрения математика совершенно другая. Другой язык.
— Лучше? — улыбнулась она.
— Да! — сказал он с энтузиазмом.
— Кто бы сомневался.
— Сейчас сама увидишь. Математика употребляет наиболее общие термины и понятия. И сразу всё встаёт на свои места. Не благо индивидуального организма, а структура, её строительство и развитие. Не благо вида, а другая структура, более крупная, включающая первую, как составную часть, её строительство и развитие.
— Вы хотите сказать, что есть более крупные структуры, включающие вид, как составную часть, и для них есть свои инстинкты?
— Всё правильно.
— И кошка, демонстрирующая привязанность к человеку, подчиняется инстинктам...
— Программам, — перебил он её.
— Так кошка подчиняется программам старшего уровня? Ух ты. Можно я её позову? Хочу убедиться.
— Когда кошка идёт к человеку за лаской, — она этому подчиняется. И человек — этому же, когда к ней идёт. Уж человек — точно.
— А питание не при чём? Ладно, не отвечайте, я соображу.
— Твоя Лаки ко мне вспрыгивает на колени — за кормом?
— У вас взаимная симпатия.
— Откуда она взялась?
— Не знаю, — она пожала плечами. — Учёные объясняют, наверное.
Снаружи зимняя московская позёмка последовательно заметала двор.
— Да, объясняют, — сказал он. — Этологи. Самое логичное объяснение такое. Давным-давно кошка поселилась рядом с человеком. Постепенно естественный отбор отобрал наиболее ласковых. Они выжили. Научились давать нам то, что нам нужно. Из поколения в поколение передавались "урчащие гены".
Она рассмеялась.
— Получается, Лаки притворяется, что ли?
— А ты как думаешь?
— Надо подумать. Лаки, ты притворяешься?
Она погладила зверька.
— Так притворяется? — спросил он. — Естественный отбор — страшная сила. Чего угодно может отобрать.
Она продолжала гладить. Лаки повернула голову и лизнула палец.
— Нет, — сказала она. — Ну их, с их отбором.
— Достаточно немного изменить угол зрения, и, действительно — ну. Предположим, кошки естественным отбором отобрались. А волки?
— Какие волки? — удивилась она.
— Джеклондоновские.
— А-а.
— Примеров межвидовой... любви — куча. И без всякого естественного отбора, которому нет времени развернуться. Просто кошки, в отличие от других животных у нас перед глазами. И, кстати, наиболее бескорыстны в своих привязанностях.
— Да, это правда, — задумчиво сказала она. — Кормит один, а она к другому подлизывается.
— Она может вообще не знать, кто её кормит.
— Еда появляется в мисочке, — и всё.
— Кстати! И на чём тогда основан естественный отбор? Дарвиновский, подчёркиваю, дарвиновский — на чём он основан?
— То есть он должен быть на шкурных интересах основан?
— Именно. У Дарвина выживание — во главу угла. Выживание вида. Одного вида, и ничего кроме.
— Ну, вот кошки и приспособились видом выживать.
— Примерно так и спорят со мной. Мол, в Сибирь хвостатых-полосатых завезли на взаимопомощи: они людей — от мышей, а люди их — от голода и холода. Друг без друга никак.
— И в чём подвох?
— Вот в этом. Зверьки демонстрируют универсальную привязанность к роду человеческому. А не персональную — к источнику пищи.
— А по Дарвину такой универсальной привязанности быть не может? Смотрите: этот Homo Sapiens не кормит, к другому подлижусь. Увеличивает шансы на выживаемость.
"Научил на свою голову ", — подумал он.
— Она не перестаёт "подлизываться", как ты говоришь, даже если её этот, данный человек не кормит. А человек не перестаёт её привечать, даже если она мышей не ловит. И не ловила. Никогда.
— Я уловила, кажется. Прямой связи между выживанием видов и их взаимной симпатией нет.
— Абсолютно. И это Дарвин, по-твоему?
— Предположим, нет. А что это тогда?
— Выживание. Только не видов по отдельности. А всех вместе. Другой уровень организации. Дарвину неизвестный.
— Точно?
— Как ты объяснишь, что именно детёнышей диких зверей можно приручить?
— Стойте-стойте. Я, кажется, знаю. Так. У них видовой инстинкт ослаблен.
— Если не отсутствует. Продолжение жизни своего вида — вот суть инстинкта. Если эта программа начинает работать в полную силу, остальные виды служат вспомогательными инструментами.
— А если не в полную, то есть, пока нет её — видны другие программы.
— Поэтому кастрированные кошки и коты значительно более ласковы.
Она посмотрела ему прямо в глаза с уважением.
— Вам нужно книжки писать.
— Ещё немного осталось. Давай к людям перейдём. Как думаешь, оказывает ли на них какое-нибудь влияние Программа Старшего Уровня?
— Я, так понимаю, вопрос риторический.
— Отнюдь. Ты забыла, что современная наука вообще не признает никакие старшие программы и пытается всё вывести из инстинктов.
— Да, забыла. Значит, нужно узнать, какое влияние оказывает на людей структури-ро-ва-ние нескольких видов.
— Планетарное.
— О-о. Даже планетарное есть?
— А чего мелочиться.
— Действительно.
— Нет, я серьёзно. Планета — то, что видно. Явный уровень структурирования. Если мы попытаемся остановиться на классе млекопитающих — его не очень-то и видать.
— Вы хотите сказать, что Лаки ко мне ластится из-за планетарного структурирования.
— Она ведь часть планеты, правда? И программа, которую мы фиксируем в её поведении, точно не инстинкт видовой. Следовательно...
— Ну хорошо, допустим. А люди... чего делают — по планете?
Он замолчал. Потом встал и отошёл к окну, и снова снег ворвался в его поле зрения. Он был уверен, что она догадается.
— Так чего они делают? — повернулся он к ней. — Как ты считаешь?
Она опустила глаза к тетрадке, уголки губ поднялись.
— Мы будем заниматься математикой?
— Я продлю занятие, — ответил он. — Или не возьму денег. Мне это важнее.
Она подняла голову.
— Но МНЕ важнее математика.
— Ладно-ладно, — он примирительно поднял руки. — У меня есть к тебе только один вопрос. Раз ты торопишь. Только ответить нужно честно, по первому импульсу. Хорошо?
Она совсем погрузилась в тетрадь, и в том углу комнаты начали собираться тучи. Можно было различить, как проскакивают между ними молнии.
— ...! — он назвал её по имени. Мы обязательно восполним всю твою математику.
Он понимал, что она догадывается. Он вдруг решил изменить формулировку. Буквально в последнюю секунду.
— Согласна ли ты со мной, что любить можно по-разному. Можно — по видовой программе, а можно — по планетарной. Извини, нет времени оттачивать термины.
Она поглядела на него. Колкое замечание так и вертелось у неё на языке, но она удержалась.
— И что вы хотите сказать?
— Как ты думаешь, в чём разница?
Она повертела ручку в руках.
— Наверное, есть. Вот для Лаки точно.
— Представляешь, не только для неё. Именно эмоции являются связью программ. Ниткой, которая их сшивает. Глядя, как львица тащит в зубах львёнка, обходя тлеющий буш, а потом возвращается за вторым, мы желаем ей успеха. Изо всех сил.
— Да, разумеется. Наши эмоции...
— Проявление в нас Старшего Начала. Надвидового. В том числе или даже в первую очередь эмоции гендерных, межполовых отношений. То, что принято выводить из инстинкта продолжения рода, на самом деле может иметь корень в совершенно ином Начале.
Она задумалась. Пытаясь уложить в сознании очевидную, и в то же время непривычную мысль.
— Очень непривычно. Хотя, если со стороны веры в Бога взглянуть — всё понятно. Так Он — планетарное Начало?
— Ты сама сообразишь. Сейчас хочу, чтобы ты поняла: эмоции всегда принадлежат тому или иному уровню организации, они его прямо обозначают. Структурирование чего имеет место.
— Ваше любимое слово. Вы какой-то вопрос хотели задать.
— А вопрос очень простой, — он почувствовал, что момент настал. — Как ты считаешь, какие планы у Неба на нас?
— Подготовиться к экзамену по математике.
— Ммм... Наверное. Но, главное, Оно должно себя продолжать. В потомках. Старший Уровень говорит о том, кто, какая пара для Него желательна. Не прямо говорит — намекает.
Настала тишина. Он смотрел прямо на неё. Абсолютно серьёзно, словно объяснял задачу по математике.
— Допуская такую возможность — на мгновение — что ты чувствуешь? Что ты слышишь? Я могу сказать, что слышу я. Осанну. Я никогда не слышал ничего подобного. Речь идёт о вероятности — это я тоже слышу. Но она — ослепительный свет. Никогда не видел ничего подобного. Это не то что бы города на Марсе... Вообще-то, это именно они.
— Вы вроде о планете говорили.
— Бери выше. Ты полагаешь, на планете всё заканчивается?
— А на чём всё заканчивается?
Она подняла голову. Тучи начали медленно уходить.
— На том, что мы видим. На Большой Структуре. На галактике.
— Наши потомки должны заселить галактику? — она сказала это очень жёстко, почти смеясь.
Он ответил одним словом.
— Да.
— Мне нужно выйти.
И она ушла своим решительным шагом мастера спорта по художественной гимнастике.
А он остался.
Галактика зависла миражом прямо над раскрытой в задачнике функцией Лапласа.
.......................................
Наверное, это будет так, — в очередной раз прокручивал он варианты.
Ему просто не приходило в голову задать себе вопрос: а каково её состояние? Предположим, она тоже имеет доступ — Туда, должна ли она тоже быть спокойна? Или... возможно, совсем наоборот?
До занятия оставалось сорок минут.
И в этот момент зазвонил сотовый.
— Я заболела, — сказала она. — Пришла домой, у меня температура 37 и 5. Боюсь вас заразить.
***
Продолжение: http://www.stihi.ru/2018/10/22/6041