- Так значит, Кристиан, Кристина, - задумчиво проговорил Андрей, - а третье К. - это кто?
Чашки давно опустели, но и хозяин, и гости, забыли про чай. Он, кстати, оказался, совсем неплох. Легкий, тонкий аромат, не травяной даже, а скорее цветочный. Неуловимый медовый вкус. Как будто стоишь посреди альпийского луга и дышишь разреженным воздухом гор, холодной свежестью и сладковатой пустотой, от которой все внутри тебя переворачивается и мысли становятся разноцветными, как радуга.
- Канг, - ответил Крис. - Наш пес. Белый мастиф, которого можем видеть только мы с Кристей. Вернее, псы. Их двое, но в то же время, он как бы один.
Он не умел объяснить лучше, потому что и сам до конца не понимал, что представлял собой Канг. Или Канги. Иногда они казались отражениями друг друга, так что невозможно было различить, где чей пес, а иногда — обычной парочкой мастифов-альбиносов.
- А откуда вы узнали про три К.? - поинтересовалась Кристина.
- Долгая история, - усмехнулся Андрей. - Считайте, что увидел во сне. Хотя это не вполне сон. Трудно объяснить, ребята.
- А вы попробуйте, – попросил Кристиан.
- Придется начать издалека. Я всегда был странным… - вздохнул Андрей, - странным ребенком и не менее странным взрослым. Но сначала о детстве. Бывало ли у вас так, что вы помнили о чем-то таком, что, по утверждению взрослых, с вами никогда не случалось?
Крис пожал плечами, а Кристя, подумав, отрицательно покачала головой.
- В кабинете моего отца имелась большая библиотека. Сколько времени я там провел! Старые книги пахнут совершенно особенно. Я до сих пор помню этот запах и шелест страниц… Чего я только не перечитал! Я был всеядным, читал запоем, от исторических фолиантов до любовных романов, которые прятались на самых верхних полках. Я забирался туда по подставной лестнице.
- Что же в этом странного, - перебила его Кристина, - я тоже в детстве любила читать. Все подряд, даже подшивки журнала о здоровье.
- Странность заключалась в том, что, когда я подрос, библиотека исчезла. Как обычно, родители увезли меня на все лето к бабушке. Свежий воздух не мог заменить мне запаха книг, а старенький телевизор – любимого чтения. Да, была рыбалка на старом пруду и велосипед, и безграничная свобода, но все же я безумно скучал по отцовской библиотеке. Я мог часами сидеть там, прямо на полу, зарывшись в страницах. Однако, зайдя по приезду в кабинет отца, я обнаружил вместо стеллажей от пола до потолка скромный книжный шкаф со стеклянными дверками. Более того, родители в один голос утверждали, что кроме этого шкафчика, набитого третьесортной макулатурой, ничего другого в нашем доме и не было! Хотя я прекрасно помню, как взбирался по лестнице к самому потолку и с трепетом перебирал тисненые золотом и серебром корешки, разглядывал иллюстрации, стоя на ступеньках и отыскивал очередной томик, не предназначенный для детских глаз.
- А дальше? – нетерпеливо переспросили друзья. Хором, по образовавшейся у них привычке.
- Дальше – ничего, - ответил Андрей. – Я так никогда и не узнал, что случилось с библиотекой, и куда она подевалась. Но в то время, пока она существовала, я наткнулся на одну презабавную книжицу. Она так и называлась «Три К.».
Он задумался ненадолго, очевидно, вспоминая подробности, потер длинными пальцами переносицу и продолжал:
- Книжица была не очень толстая, но со множеством картинок. Как сейчас помню, меня поразили бабочки.
- Бабочки? – недоверчиво хмыкнула Кристя. – Что особенного в бабочках?
- Они были огромными, пепельного цвета. Их налетело так много, что они заволокли все небо, и мир стал серым.
- Не очень-то привлекательная картинка, - поморщился Кристиан.
- В том то и дело, - кивнул Андрей, - но самое ужасное, что она впоследствии ожила. Я видел этих бабочек наяву.
- Может вам опять померещилось? Как с библиотекой? – невинно предположила Кристина.
- Нет, друзья мои. Если бы их видел я один, все было бы намного проще. Именно так говорилось в той книге – сначала появятся бабочки, похожие на птиц, и это будет первый знак. Они и правда были на них похожи – крылья покрыты мелкими, тусклыми перьями. Когда они закрыли собою все небо, потемнело как перед грозой и посыпались эти серые перышки. Весь город окутало серой пеленой, казалось, в воздухе летает пепел.
- И что случилось потом?
- Потом они просто исчезли. Никто так никогда и не узнал, откуда они взялись и куда делись, но серость, которую они натащили с собой, проникла в души. Люди стали черстветь. Первыми пропали домашние животные – к ним стали относиться как к обузе. Дальше – хуже. Родители перестали заботиться о детях. А потом началась война. Я даже не заметил, как и когда. Какой-то локальный конфликт на границе. Не то передел собственности, не то борьба за ресурсы… я, знаете, никогда не читал газет и не смотрел телевизор… мне интереснее звезды. Я и сейчас толком не знаю, с кем мы воюем, похоже, что со всем миром. К тому же, бабочки заразили меня неизвестной болезнью.
Андрей улыбнулся смущенно и замолчал. Очевидно, ему не хотелось распространяться о своем недуге.
- А что же с Три К? Я так и не поняла, - подала голос Кристина после неловкой паузы.
- Ах да… Три К. Это и есть самое интересное во всей истории…
Звездочет глубоко вздохнул и продолжал:
- Хорошо, я расскажу все как есть, а уж ваше дело, верить мне или нет. Когда налетели пернатые бабочки, в городе началась сплошная неразбериха. Откуда-то повылезали предсказатели и провидцы всех мастей. Предрекали апокалипсис, призывали покаяться. Любое необычное природное явление вызывает у таких людей истерику, видите ли. А после того, как на заводе рвануло, на улицы хлынула черная вонючая жижа и все по-настоящему перепугались. Только и разговоров было, что о скором конце, паника, плач – хоть из дома не выходи. Полки магазинов пустели на глазах – сметали все подряд. И, стыдно сказать, я тоже поддался всеобщей истерии. Набрал консервы, свечи, хлеб, крекеры, питьевую воду. И закрылся от внешнего мира. В день первый я просто лежал, не вставая, и пытался вспомнить – что же было в той книжке. Я читал ее так давно, что забыл детали. Помнил только, что сначала бабочки, потом – что-то про черную воду. Потом война — и конец всему. Если только не отыщется какой-то артефакт.
- Артефакт? – хором переспросили Кристиан и Кристина.
- Да. Но я не помню, что он такое и где его взять. Он, вроде как, не дается в руки любому смертному, а лишь каким-то избранным. Я не запомнил, кому. Собственно, та книга была сказкой, а в сказке это обычный прием. Волшебный предмет, который спасает мир. Надо только суметь им воспользоваться. В этой связи и упоминаются эти таинственные люди. Группа людей, как я понял. В книге они обозначены, как Три К. Одним словом, чем больше я размышлял, тем яснее становилось, что от меня ничего, ровным счетом ничего не зависит. Нужно просто ждать и надеяться, что эти самые Три К появятся и всех спасут.
- И вы думаете, что это мы?!
- Я уже не знаю, что думать, друзья мои, - ответил Звездочет без тени улыбки. – Я так долго ломал над этим голову, что у меня начались галлюцинации. Разве вы не знаете, что от бесплодного ожидания можно сойти с ума? Я начал разговаривать сам с собой. Это было по-настоящему страшно… представьте, вы идете в собственную кухню напиться воды, а там за вашим столом, который вы знаете до последней царапины и до мельчайшего пятнышка, сидит ваш двойник и что-то пишет. И не просто пишет, он вас видит и начинает с вами разговаривать. Правда, мы так ни к чему и не пришли… он тоже сумасшедший, такой же сумасшедший как и я. И тоже сдвинулся на этих Трех К. Хотя, чего еще ожидать от своего двойника, согласитесь?
- Ну, так он вам рассказал, что это за предмет, где он спрятан, и кто такие эти Три К? – нетерпеливо воскликнула Кристина.
- Что он может рассказать? – огорченно ответил Андрей. – Это же плод моего воображения! Галлюцинация. Я просто разговаривал сам с собой и выдумывал какую-то березовую рощу, какую-то речку с бамбуковым мостиком, беседку, а за ней дом, где хранится волшебная вещица.
- А если это не выдумки, - Кристиан вдруг заволновался, - если это все правда?!
- Я не знаю, - честно ответил Звездочет. – Я устал, я сдался! Я и так уже додумался до психического нездоровья. Даже не помню, сколько дней я просидел в четырех стенах, беседуя и споря с самим собой. И сидел бы до сей поры, наверное, но у меня кончились продукты и питьевая вода, а из кранов текла грязь, ее невозможно было пить! И я вышел на улицу… и забыл про все свои наваждения. Дети. Я нужен был детям. Пока я предавался пустым раздумьям, в городе прошла третья или четвертая мобилизация. Не осталось ни женщин, ни старших подростков, не говоря уже о мужчинах — только малыши. О них некому было заботиться. Надвигалась зима, а они слонялись по улицам, беспомощные, как новорожденные котята. Искали еду в мусорных бачках. Еда в городе имелась — на складе, но малыши не могли туда пробраться. Первое, что я сделал, это спилил ножовкой замок и рассортировал продукты. Банки с консервами, минералка в бутылках, сахар и соль, картошка, репа, мука... Из муки я стал выпекать хлеб, варил суп из овощей — уж как получалось. Я не пекарь и не повар. Сначала ходил по домам и кормил детей — но невозможно обойти всех — потом организовал раздачу съестного на площади. Ну, вы видели.
- Да, - одновременно кивнули Крис и Кристина.
- Я понимаю, что все это капля в море, - мрачно заключил Андрей. - Мне их так жалко! Но я очень мало могу для них сделать. Я не могу заменить собой всех взрослых. Пытаюсь лечить — но все равно многие умирают от болезней. Раздал все свои теплые вещи... Но близится вторая зима — и сколько из этих несчастных ребятишек ее переживет? Да еще завод! Я не могу защитить их от завода!
- Да, а что с заводом? - спросила Кристя. - Мы видели его вблизи... жуткий. Страшное место, - она поежилась. - Что он производит?
- Когда-то выпускал посуду, вот как эта кастрюля. Она как раз с того самого завода. Потом — это было незадолго до войны, кажется, еще до бабочек, а может, и сразу после, его перепрофилировали. Стали делать авиационные снаряды. А сейчас, после аварии, я даже не знаю, что он производит, во всяком случае, ничего полезного. Возможно, те же оболочки для снарядов, которые сам же потом расплавляет и отливает снова — и так до бесконечности. Замкнутый цикл. А может, складывает их где-то, но тогда не понятно, откуда он берет сырье. На заводскую территорию сейчас никто добровольно не ходит — он фактически превратился в ловушку.
- В ловушку? Почему?
- Я не знаю точно, я могу только догадываться. Дети рассказывают, что на заводе развелись черви – черные, как сажа, и очень длинные. Омерзительные! Они поджидают свои жертвы в заброшенных цехах и высасывают из них жизнь, каплю за каплей. Но я не знаю, правда это или нет. Возможно, это просто детские страшилки.
- Черви… мы видели таких! – горячо отозвалась Кристина и ткнула Кристиана в бок – помнишь, такой из Юры полез на запах агрессии?
- Помню, но причем тут дети?
- Агрессия? - задумчиво произнес Андрей, - должно быть оружие пахнет агрессией, но оно не подходит для питания. Вот они и затягивают на завод ребятишек. Они же совсем ослабели без родителей.
- А как затягивают?! – хором воскликнули друзья.
- Не знаю, как. Мало ли на этом свете загадок. Но только дети забредают туда против своей воли и обратно мало кто возвращается. Сколько их там погибло, я не знаю, десятки или сотни... Весь нижний город опустел, да и наши, из верхнего, теряются, когда ходят на озеро за водой... Так жалко их! Если бы только я мог помочь!
Андрей замолчал и мрачно уставился перед собой, сжимая и разжимая на коленях кулаки.
Крис осторожно кашлянул.
- Ах, да, - спохватился Звездочет. - В общем, от единственного в городе завода сейчас никакого толку — один вред. А нам так много нужно! Теплая одежда, лекарства, еда, игрушки для детей. Откуда все это взять? Вместо необходимых вещей мы делаем снаряды, которые даже не попадают на фронт, а служат сырьем для новых снарядов. Разве это не абсурд?
Крис и Кристина синхронно закивали. Да, конечно. Абсурд.
- Вот так, друзья мои, - заключил Андрей. - Так и живем, вернее — выживаем. Надолго ли нас хватит? Да вы чай пейте, успокаивает... Ой, простите, вы уже выпили, и чайник остыл! Сейчас еще поставлю.
- Нет, не надо, - сказал Крис и начал вставать боком, неловко отодвигая стул. - Нам пора. Я что-то беспокоюсь о бабуле.
И в самом деле, словно мурашки пробежали по рукам и ногам. Какое-то волнение, испуг, предчувствие. Как будто что-то произошло — ведь если с близким человеком случается плохое или хорошее, это, как волна - достигнет сердца.
Андрей задумчиво кивнул.
- Хорошие вы ребята. Ну, так что решили? Что собираетесь делать? Вернетесь в свой мир? Девчонок, «звездочек», или как вы их называете, спасли. Ваши бабушка и мама в безопасности. Пойдете к ним? Или попробуете что-то сделать для нас?
Он пытливо вглядывался в их лица.
Кристиан растерянно пожал плечами, но подружка ответила за него.
- Вернемся, но подумаем, что можно сделать. Если мы и есть те самые Три К., то мы найдем ответ и поможем вам. Обязательно поможем! Все равно, другого выхода нет. Если ваш мир погибнет — погибнет и наш. А может, и другие миры, кто знает.
- Правильно, - согласился Андрей. - Ведь и вы для кого-то «звезды» ...
Он проводил друзей до площади, которая к этому времени совсем опустела. Только ветер гонял по асфальту блескучий целлофановый пакет.
- А теперь вспомни о чем-нибудь неприятном, - попросил Крис, - чтобы вернуть нас обратно.
Но Кристя заупрямилась.
- Сам вспоминай, почему я?
Он попытался — но ничего не получалось. Перед глазами, как живая, стояла бабуля. Кристиан видел ее улыбку, лучики морщинок, радостные, как лучи солнца... Ситцевый передник в клеточку, о который она вытирала распаренные до красноты руки. Узловатые пальцы в коричневых пятнах... эти пальцы что-то делали, сгибали и разглаживали, но Крис не мог разглядеть что.
Он покачал головой.
- Про Комара бы подумал, - сердито буркнула Кристина, и мир неожиданно мигнул.
Сознание на секунду заволоклось туманом, потом прояснилось... и Крис понял, что смотрит на что-то зеленое. Не ядовито-зеленое, а спокойное, бледное, слегка облупленное, которое при ближайшем рассмотрении оказалось обычной больничной стеной.
- Это к Щегловой мальчик, - сказал голос, как будто у него над ухом. - Внук.
Прошелестели мимо тихие, скользящие шаги. Их догнали другие — торопливые, звонкие. Простучали острыми каблучками. Хлопнула дверь.
Крис оглянулся — его подруга куда-то делась, не было рядом и Канга, а сам он стоял посреди больничного коридора, прямо перед чьей-то койкой. Одно бы неловкое движение — и упал бы на бледного старика, закутанного, как мумия, в одеяло.
Бабуля!
Он ворвался в палату и — остановился, как вкопанный, не веря своим глазам. Его бабушка, его любимая бабуля сидела на кровати, обложенная подушками — но сидела, сама! Ее пальцы разглаживали и сгибали, и поворачивали, распрямляя уголок...
На прикроватной тумбочке уже толпились шесть или семь готовых бумажных корабликов.
- Бабуленька... - только и смог проговорить Крис, улыбаясь сквозь набежавшие слезы.
Она подняла голову, а пальцы продолжали сгибать, разглаживать...
- Костенька! А я вот, видишь... Лучше мне стало, Костенька. А врачи сказали, надо разрабатывать руки...