- Ласточка, ласточка... серенький хвостик!
Наташа быстро отдернула тонкие ручонки, но Кристина оказалась проворнее и успела накрыть их ладонями. Обе девочки рассмеялись.
Накормленная и отмытая — для этого сгодилась и «серая» вода — одетая в Лизину футболку, которая на ней сидела как платье с рукавами до локтей, малышка уже не выглядела изможденной и напуганной. Она так искренне обрадовалась своим спасителям, как не умел радоваться даже Канг.
- Мама играла со мной в эту игру, когда я была маленькая, - сказала Кристина.
- А теперь ты играешь в нее с маленькой мамой, - улыбнулся Крис.
Как удивительно смотреть на них. Вот они полулежат на Лизиной постели — сама хозяйка примостилась на другом краю и учит Василька складывать из бумаги кораблик с двумя трубами. Кровать, словно ковчег, полный спасенных детей. Только для Криса не отыскалось места и пришлось ему сесть на стул, поставив на пол кувшин.
- Ласточка... ласточка...
Кристина и Наташа, такие разные, но в то же время похожие. Ямочками на щеках, когда смеются, улыбкой, которая так одинаково растягивает их пухлые губы и зажигает искорки в глазах... еще чем-то неуловимым... Видно, как они тянутся друг к другу.
«Близкий человек, - улыбнулся про себя Крис, - остается любимым и близким в любом обличии. Вот, как я и Лиза...»
Он не додумал эту мысль до конца, но сердце словно омыло теплой волной. Как хорошо, что Канг вывел их сюда. В убогую, заваленную мусором и оригами квартирку, где собрались их самые любимые и дорогие «звездочки». Надо бы немного прибраться. Он скользнул взглядом по книжкам в углу, по разбросанной повсюду одноразовой посуде — и пожал плечами. Беспорядок — это ерунда. Главное, чтобы обитатели чувствовали себя хорошо.
Канг оказался толковым провожатым. Собственно, Крис так и не понял, который из Кангов их вел, его или Кристинин, но чувствовалось, что межмирие для пса — отнюдь не терра инкогнита. Найти путь в хитросплетении темных, извилистых коридоров под силу разве что тому, кто бывал здесь не раз.
Канг бежал, уверенно и легко перебирая лапами, а ребята, оступаясь и скользя на гладких камнях, едва поспевали за ним. К тому же, идти приходилось согнувшись, чтобы не ударяться то и дело головой о выступы на низком потолке. В полумраке не удавалось как следует разглядеть, что это такое. Вероятно, что-то вроде сталактитов — твердые известняковые сосульки, о которые можно серьезно пораниться, если стукнуться со всего размаху.
Иногда за стенкой как будто шумела вода, иногда становилось зябко — настолько, что зубы стучали и тело с головы до пят покрывалось гусиной кожей, и хрустел под ногами лед. Во всяком случае, так представлялось Крису. А так, кто его знает, что там хрустело. Потом воздух теплел. Начинало капать с потолка, и пахло то плесенью, то, наоборот — весенними ручьями и талым снегом.
Иногда в темноте светились кристаллы, образуя причудливые цветные узоры на невидимых сводах. А через несколько метров — снова все погружалось в черноту. Только Канг белел впереди смутным пятном. В общем, межмирие напоминало земную пещеру, если бы не обычное для него ощущение невесомости, когда не знаешь, идешь ты или падаешь, и сам себе кажешься легче воздушного шарика.
В конце концов, ребята очутились на уже знакомой им лестнице — крутой и страшной, зыбкой на холодном ветру. Канг, словно птица, взлетел по ступенькам и пропал из виду, а Крису и Кристине пришлось вдвоем одолевать трудный подъем. А может, и наоборот — пес ухнул вниз, а его хозяева еще долго и муторно спускались, цепляясь за скользкие перила — пока не перевели дух в Лизиной квартирке.
- … серенький хвостик!
И тут же серебряным бубенчиком зазвенел Наташин смех.
- Не поймала! Не поймала!
Как жалко уходить отсюда. С островка безопасности, вокруг которого бушует черное, злое море, в то время как здесь — тепло и душевно. Но надо. Кристиан встал.
- Кристина, - он осторожно коснулся плеча подруги, - мы хотели увидеть Звездочета. Пойдем, он как раз в это время на площади, раздает продукты. А поиграть можно и потом. Наташа, - повернулся он к девочке, - как, ты говоришь, туда идти?
- Как к заводу, только в другую сторону.
- В смысле?
- В другую сторону от завода, - пояснила Лиза.
- По переулку вниз, на Славную Рассиянку, потом прямо до клумбы и под мост, - рассудительно произнес Василек. - А там, за вокзалом, будет площадь.
- Вокзал сразу за мостом? - спросила Кристина. - Надо его обойти?
Мальчик смущенно улыбнулся и сделал волнистое движение рукой. Мелкий жест, который мог означать, что угодно — от «обогнуть», до «перебраться вплавь». Впрочем, последнее казалось маловероятным. Василек наверняка имел в виду автомост.
- Ладно, разберемся, - вздохнул Крис. - А где, кстати, Канг? Я бы взял его с собой. Хотя бы одного из Кангов, - поправился он.
Но пес, а точнее, псы, как сквозь землю провалились. Возможно, бродили по межмирию или вернулись обратно, присматривать за бабулей и Кристининой мамой? В одном можно было не сомневаться — Канг, вернее, Канги, всегда находились именно там, где нужно.
Пришлось Крису и Кристине идти вдвоем.
Они подавили неосознанный импульс повернуть к заводу — словно натянулась веревочка, затрудняя каждый шаг. Стальное чудовище не хотело их отпускать.
- Какие у них смешные названия улиц, - сказала Кристина, глядя на синюю эмалированную табличку. - Славная Рассиянка!
Табличка неприятно выделялась на шероховатой стене серо-кирпичного, четырехэтажного дома, стоящего углом, так, что тротуар оказывался полностью перегороженным. Крис не помнил такого в их мире.
Вдобавок, из всех виденных ими улиц Рассиянка выглядела самой неряшливой. Грязь и сломанные бордюры, кривые заборчики, отгородившие не газоны, а кучи какого-то барахла, ломаной мебели и керамических черепков. Лежащий на боку мусорный бачок, из которого высыпались пустые консервные банки. Вдобавок асфальт на проезжей части вздымался колдобинами, словно по улице проехали танки.
- Думаю, наши показались бы им не менее смешными, - возразил Кристиан. - Смотри, а вот и мост! Правда, не вижу ничего, похожего на клумбу.
- Наверное, она была здесь раньше.
Они прошли под эстакадой — в тоннеле нестерпимо воняло мочой и сыростью — и очутились перед широкой полосой вздыбленной земли. Вывороченные пласты глины, перемешанные с камнями и битым стеклом, а в центре — огромная воронка.
Картину довершал маленький подъемный кран, стоящий косо над ямой, а на заднем плане высилось здание вокзала, перед которым открывалась площадь. Типичная привокзальная площадь, с часами и электронным табло расписаний, разумеется, выключенным.
Ребята переглянулись.
- Здесь можно ноги переломать, - начал Крис, но тут заметил, что через опасный участок перекинуты узкие деревянные мостки.
Доски — очевидно, новые, с тонкой, протоптанной по середине пыльной стежкой — шатались, отчего у ребят на мгновение возникло знакомое чувство падения или полета. И — словно тугая леска сперва натянулась до предела, а затем лопнула с тихим хлопком. Исчезло притяжение завода. Вероятно, так далеко оно не простиралось.
Крису Звездочет представлялся почтенным, убеленным сединой старцем. Кем-то вроде библейского патриарха, какими тех изображают в детских книжках. Тем больше он удивился при виде совершенно обычного лысоватого мужчины, долговязого, в джинсах, толстом деревенском свитере и разных ботинках. Нагнувшись и зажав под мышкой половник, он что-то доставал из мешка. Тут же стояли походный столик с горкой одноразовых пластиковых тарелок и большая кастрюля на колесиках.
Больше на площади никого не было, если не считать паренька в синей куртке - ровесника Криса и Кристины — и мальчишки лет семи, который ел руками из консервной банки. Оба сидели на ступенях перед зданием вокзала и, похоже, о чем-то спорили. Парень жестикулировал, размахивая руками перед лицом приятеля, а малец отворачивался и невозмутимо облизывал пальцы.
Звездочет выпрямился.
- Ребят, суп кончился, - сказал он, взглянув на Криса. - Есть еще немного хлеба. И сахар, если хотите.
Его небритое лицо с острым подбородком и высоким лбом казалось изможденным, как у всех обитателей города. В то же время оно неуловимо располагало к себе. Усталая, но добрая и открытая улыбка. Умные глаза.
В общем, Крису Звездочет понравился, а вот его подружка отреагировала странно — вздрогнула и напряглась. Обернувшись, он заметил, как расширились ее зрачки и в изумлении взлетели брови.
«Это психолог, только без очков! - прошептала Кристина. - Игорь Андреевич! Я узнала его!»
Крис не понимал, почему психолог должен быть непременно в очках, но догадался, что Звездочет, как и дети, оказался чьей-то «звездочкой». Почему-то взрослый, а не ребенок. Интересно, что бы это могло означать?
Впрочем, Кристя уже овладела собой.
- Большое спасибо, мы не голодны, - поблагодарила она вежливо. - Мы хотели бы с вами поговорить. Это очень важно.
- Со мной?
- Да. Понимаете, мы...
Она замялась и покраснела.
- Мы не из вашего мира, а из другого, - выпалил Крис, чувствуя себя очень глупо.
Но Звездочет не удивился.
- Вот как.
Он заложил руки за спину и, покачиваясь на каблуках, переводил внимательный взгляд с Криса на Кристину и обратно. Мог ли он увидеть их призрачные крылья, которые солнечный свет растворил, обратив в чуть заметную, дрожащую радугу?
- Вот как, - повторил Звездочет, а сам уже складывал столик и сгребал пластиковые тарелки в мешок, закидывал его на плечо, толкал вперед кастрюлю на колесиках. - Ну, что ж, ребята, я вам верю. Как ни абсурдно это звучит. Идемте ко мне, побеседуем.
Они пошли — но не в сторону вокзала и не обратно, к заводу и нижнему городу, а вдоль эстакады, туда, где улица резко уходила вверх. В этом месте город выгибался холмом, как спина верблюда. По крутому склону, точно плющ по стене, ползла изумрудная лента кустарника. Туя или самшит — что-то вечнозеленое, не тронутое осенней желтизной.
Звездочет жил на самой вершине холма, в доме с башенкой.
- Моя обсерватория, - сказал он с легкой иронией. - Наверное, слышали, как меня кличут в городе? Ерунда, конечно. Хобби. Но когда на земле творится сущий кошмар, все, что нам остается — это смотреть на звезды. Ну, вот, добро пожаловать.
Но смотреть на звезды Крис и Кристина не стали — их ждали земные дела. Поэтому все трое проследовали не в башенку, а в дом. Изнутри жилище Звездочета могло бы показаться убогим, если бы не царивший в нем порядок. Не мертвый, как в музее, и не пропахший нафталином, как в квартирах очень чистеньких и очень аккуратных старушек, а такой, что невольно думаешь: «У хозяина, видно, не только вещи, но и мозги на месте». Порядок, который словно приглашает надеть халат и тапочки и, развалившись в кресле, протянуть ноги к камину. Роль камина, правда, играл электрический обогреватель, а кресел — обшарпанные стулья. Но все равно было уютно. Пока Андрей — так на самом деле звали Звездочета — возился на кухне, ребята просто сидели, согреваясь и душой, и телом. Крис даже подумал, как не хватало им последнее время этого самого порядка — неизменного и устойчивого, надежного, того, чему можно доверять.
Андрей вернулся с чайником в руках и, насыпав на дно чашек какой-то растительной трухи, залил ее кипятком.
- Не смотрите, что выглядит неказисто, - усмехнулся, заметив недоверчивые взгляды гостей. - Это тибетская заварка, осталась еще с прежних времен.
- Довоенных? - спросила Кристина.
- Да. Можно так сказать. Не знаю, как в вашем мире, но это лучшее, что можно попробовать у нас. Я люблю хороший чай. Вот сахар, угощайтесь, друзья, - он пододвинул к ним плоскую коробку с кубиками рафинада. Закинул ногу на ногу и, неловко поднеся чашку к губам, сдул с бледно-желтой поверхности легкий завиток пара. - Ну, что ж, ребята, я вас слушаю. Рассказывайте.