– Просыпайся, засоня, – сказал добрый и нежный голос, звучащий самыми уютными нотами в мире, – в садик опоздаем.
С кухни тянуло ароматнейшим кофе. Этот пряный запах всегда был для маленькой Веры маячком, что уже пора покидать нагретую за ночь постель и идти умываться. Как известно, это не самое приятное занятие, но только не в тот день. Это было чудесное майское солнечное утро, одно из тех, когда сразу хочется встать и чем-нибудь заниматься, а улыбка ни с того ни с сего появляется на губах и никуда не планирует уходить. Поэтому Верочка сладко-сладко потянулась, потёрла кулачками глаза и отправилась на кухню, широко размахивая рукавами пижамы, которая была ей заметно велика. В дверях её встретила мама, подхватила на руки и расцеловала в обе щеки, которые даже зарделись от такого внимания.
–Сегодня из садика тебя заберёт папа. Он уже летит домой.
–Папочка приеде-ет! – зазвенел голос Веры. Она только недавно научилась выговаривать букву «р» и старалась употреблять её как можно чаще.
–На горе Арарат растёт красный виноград! – задрав нос, гордо сказала Вера. Мама улыбнулась.
–Вот папе сегодня расскажешь, он точно за тебя порадуется. Пойдём завтракать.
Экран старого телевизора «Темп» в отсутствие мужчины в доме покрылся сиреневыми пятнами по всему периметру кинескопа, но это не мешало ему сквозь помехи показывать мультик про летающих зверушек, которых Верочка видела на фишках у мальчиков в садике. Впрочем, еда и мысли о скором приезде папы занимали её куда больше. Тем не менее, Вера внимательно следила за движениями мамы, которая крутила ручку гетеродина в надежде улучшить картинку.
–Вечно с утра дециметровые каналы нормально не посмотришь – выдохнув, обреченно сказала она. Дочка не понимала этих слов, но смотрела на маму очень понимающими глазами. Поев, Верочка подошла к стене, на которой висел новомодный лунный отрывной календарь, зачем-то купленный мамой в детской поликлинике, и в прыжке сорвала верхний листок. Она ещё почти не умела писать, но по длине слова догадалась, что там написано «понедельник».
– Двадцать первое, ночь, понедельник… – почти пропела мама, – Давай одеваться.
Верочка вернулась в свою комнату достала из шкафа свой любимый вельветовый комбинезон с львёнком на груди и, довольная, залезла в него. Мама подошла к ней и рассмеялась. На Вере по-прежнему была пижама.
– Давай лучше я помогу – сказала мама, начиная переодевать дочь.
Одевшись, Вера с мамой вышли из под’езда. Их тут же чуть не сбило с ног головокружительным ароматом сирени и уже отцветающих яблонь. Небо было высоким и безмятежным, как море в полный штиль. Верочка решила, что раз наверху море, то в него обязательно надо нырнуть, и стала подпрыгивать, вытянув руки к солнцу. Вдруг на придомовой клумбе включилась автоматическая поливалка и девочка фактически попала туда, куда и хотела – на ней не было сухого места. Неожиданно даже для самой себя она не расплакалась, а залилась звонким смехом. Мама улыбнулась, а про себя подумала:
– Надо было назвать её Мариной…
***
День в садике, обычно бывшем для неё скучной каторгой, пролетал необычно быстро. Вера даже не успевала запоминать происходящие события. Она помнила разве что то, как в столовой воспитательница хвалила её за пустые тарелки, и как на прогулке мальчик с огненными волосами и лисьим взглядом засунул ей зелёного жука за воротник. А тем временем сутки катились к вечеру, и пора было расходиться по домам. Сначала пришли за девочкой по имени Вилена. Её отец приехал на «партийной» чёрной «Волге», в которую можно было смотреться как в зеркало. Сам мужчина был тоже как «Волга» – длинный, широкий и весь в чёрном. Зайдя в помещение садика, он будто укрыл всех своей прямоугольной тенью. При его виде воспитательница умудрилась одновременно выпрямиться и с’ёжиться. В любом случае, выглядела она жалко.
–Как тут моя Леночка? – мягко спросил он. Она не поняла этот тон.
–Всё хорошо, Эммануил Гедеонович, – чуть слышно ответила воспитательница.
– Заверните с собой.
…Потом пришла мама огненного мальчика. Их семья была значительно беднее, поэтому ездили они на троллейбусах, а воспитательница позволяла себе больше, поэтому припомнила маме жука в Вериной одежде.
Детей становилось всё меньше и меньше, а Вера всё ждала отца. На стенах комнаты появились красно-оранжевые пятна отражённых от окон закатных лучей. Время шло к восьми медленными, чуть заметными шагами. Воспитательница, глянув очередной раз на часы, резко куда-то засобиралась и, оставив вместо себя уборщицу, ушла, даже толком ни с кем не попрощавшись. Верочка сидела на полу и сжимала резинового тигрёнка, издающего смешные свистяще-скрипящие звуки, хотя её больше занимала непонятная надпись «30 коп.» на его хвосте. Вдруг дверь комнаты распахнулась и в проёме появилась Верина мама. Пульсирующий звук секундной стрелки смешался с тигриным свистом и рассеялся в нависшей тишине. Её тут же нарушил звонкий стук крупных дождевых капель по откосам окон.
–Вера, идём домой. Быстро – отчеканила мать резкими, как стук армейских сапог, звуками. Девочка недоумённо посмотрела на неё и подошла.
–Мам, а где папа?
–Пойдём, я сказала.
…Люди бежали к остановкам, прикрыв головы пластиковыми дипломатами. Да, в такие моменты страшнее намочить голову, чем важные документы. Это была первая майская гроза, та гроза, которой так ждёшь всю зиму. Когда в голове не «опять дождь», а «наконец дождь». Люди смеялись, садясь в автобусы и отряхиваясь от тёплых капель. Они знали, что утром снова будет чистой небо и лёгкий, насыщенный озоном воздух. Они ехали с работы, с учёбы, кто-то к себе домой, кто-то не к себе. Кого-то ждали, кого-то нет. Но в этот вечер всем было как-то особенно светло.
Мама до боли сжимала Верину руку. Вере было неприятно, но она почему-то молчала. Вера никогда не видела маму такой. Её волосы закрутились и вз’ерошились, а лицо покрылось некрасивыми красными пятнами и опухло.
–Давай на остановке дождь переждём – сказала она. Вера очень хотела домой, но не стала противиться. Мама достала из сумки сигареты и впервые за много лет закурила. Дождь стал утихать, а туча потихоньку стала отплывать от города. На улице заметно посветлело. В уплывающей туче сверкнули огни взлетающего самолёта.