Ах, какая погода! Лёгкий морозец, ночью выпал свежий снежок. В лицо бьёт упругий холодный воздух - это от быстрой езды на мотоцикле. Я не тороплюсь, но удовольствие проехать на приличной скорости по ровному льду озера берёт своё. Смотрю на спидометр. Ого!.. Давай-ка сбавим скорость. Оглядываюсь: за мной шлейф из свежего снега. Красота неописуемая. Я начал уже различать рыбацкий шалман из палаток, фанерных домиков, среди которых и моё рыбацкое место. Обычно все стараются приблизиться к общему шалману. А это что за абориген? Дай-ка доеду посмотрю.
Еду аккуратно, чтобы не завалиться на хорошо груженном двухколёсном мотоцикле. Загрузил я его прилично: сзади на багажнике навьючены мешок мелко нарезанных дровишек для печки, еда, снасти — груз для такого транспорта, конечно, ощутимый. Но все необходимо, ничего лишнего, ведь еду на ночную рыбалку. Вот сейчас приеду к своему домику, засверлю лунку, конечно, тут же "замормышу" её на рипуса, затоплю железную печку, поужинаю, чуть-чуть успею вздремнуть до темноты, и вот тогда уже начнется ночная рыбалка.
С этим приятным настроением и подъехал к одинокому рыбаку. Соблюдая рыбацкий закон, остановил своего железного ишака метрах в пятидесяти. Шуметь, пугать рыбу ни к чему. Заглушив мотоцикл, установил его на стояночные рога и отправился к рыбаку. Обычно рыбаки реагируют на случайных пришельцев — этот же сидит ко мне спиной. Вижу: подсечка, что-то тащит, ловко перебирая толстую леску. Ого... Рипус, да какой здоровый! Подхожу, приветствую. Ответа не слышу. Около старика, закутанного в тулуп, выдолблена во льду ямка, которая, на удивление, полна замороженного рипуса. Только что пойманный здоровый рипус, прыгая по куче своих собратьев, постепенно костенел.
— Дед, а дед, ты это что, за ночь поймал?
— За ночь, за ночь... Ездят тут всякие. Это вы, шоколадники, по ночам рыбачите. А я ночью с бабой сплю, — невнятно шамкая, пробурчал Дед.
Чувствую недружелюбие. Дед деловито залез в свой беззубый рот, пальцем вытащил из-за щеки мормышку и, насадив её на крючок, с которого только что был снят рипус, стал опускать свою уж очень примитивную снасть в лунку. В руках у него была обычная вересковая палка, леска намотана на рогульки, и самое удивительное — нет никакого кивка. Клев определялся по леске.
Вдруг Дед взмахнул рукой. Есть! Опять тянет очередного рипуса. Удивительно. А мы приобретаем фирменные удилища, делаем специальные кивки и порой со спецснастью приезжаем домой с озера пустыми, не видя даже поклёвки. А тут этот Дед с примитивной снастью уже наворочал столько рипуса, и поклёвка за поклёвкой. Деду и впрямь некогда смотреть по сторонам. Зато я замечаю, как из-за острова к нам на большой скорости летит машина. Шум трескающегося льда опережает её. Молодцы. Остановились у моего мотоцикла и, шумной компанией вывалившись из салона «Волги», направились к нам. Все экипированы, чувствуется, что на рыбалку, как на отдых. Самый вальяжный из этой компании, подойдя, громогласно здоровается. И тут же обращает внимание на гору пойманного рипуса.
— Ну, дед, даёшь! За ночь, что ли, поймал?
— За ночь, за ночь, ездят тут всякие! Я ночью с бабой сплю, а рыбу ловлю только днём!
— Не сердись, дед. Мы ведь поинтересоваться подъехали да опыта набраться. И убедиться, клюёт ли сегодня рыба.
Тут только дед поднял голову, выпрямил с хрустом спину и обвёл взглядом всех нас. На бороде его болтались примерзшие мормышки.
— Чё стоите, езжайте, рыбачьте, а то с полуночи прекратится клёв.
— А ты, дед, откуда знаешь?
— Дым мне сказал.
— Что за дым?
— Я в пять утра, мил сын, топлю печь, старуха моя тепла к своему пробуждению требует. Так вот, как затоплю, выхожу и смотрю на дым. А сам знаю, что если дым из трубы, как свеча, поднимается вверх, то клёв будет три дня. После трёх дней бесполезно идти на рыбалку. Если же стелется по крыше, то два дня будет клёв, и всё тут, шабаш. Сколько после этого дня будет стлаться по крыше дым, столько и не будет клёва. Вот сегодня третий день, как дым свечой стоял в небе. После двенадцати ночи наступит завтра, то есть клёва не будет. Так что не мешайте старому человеку ловить рыбу на пирог.
— Да ты, дед, не на один пирог уже наловил.
— А всё, ребята, видите, не стало клёва и больше не будет здесь.
— Почему?
— А потому, что один подъехал, другие приехали. Рыба любит тишину.
— Как же в шалмане рыбаки ловят мешками, а там и машины, мотоциклы, приёмники шумят. А, дед?
— Потому, горе-рыбаки, что вы там прикормили и закормили рыбу, вот она и оглохла от шума, не обращает внимания, мечется от одной кормушки к другой. А я здесь рыбачу непуганую рыбу. Она вкусней вашей нервозной.
— Ну, извини, отец. Не знали, что помешали тебе.
— Да будет. Вы правы, рыбы нам со старухой хватит на все дни до нового клёва.
Дед, кряхтя, встал и, собирая рыбу на самодельные деревянные сани, ещё раз напутствовал:
— Езжайте, ребята, поймайте клёв.
— Прощай, дед!
Мы разошлись по своим транспортам и помчались каждый к своему домику.
Я оглянулся и увидел, как дед тащит нагруженные рыбой сани в сторону своей деревни, прилепившейся на берегу озера.
Что могу сказать? Всё оказалось правдой. С вечера был сумасшедший клёв, к одиннадцати ночи пришлось выуживать каждого рипуса, а к часу ночи клёв как обрезало. Ни поклёвки. Я, с целью убедиться в правоте дедовой приметы, просидел над удочкой всю ночь — и хоть бы тормохнуло, как будто и не было здесь рыбы. Но домой вернулся всё же с уловом вечернего клёва. С тех пор перед рыбалкой пользуюсь приметой этого странного Деда.