Глава четвёртая.
Среди десятка взрослых людей, Таня выделялась разве что своей молодостью. И требовалось от неё лишь одно - внимательно слушать выступавших. Затаив дыхание, она с особым интересом слушала редактора, который сжато, но метко характеризовал творчество опытных членов кружка. А потом заговорил о начинающих, о тех, сделав первый шаг, подаёт надежды. Услышала Таня и свою фамилию:
- От таких авторов, как Татьяна Назарова, мы вправе ожидать многого. Тут речь идёт о несомненных способностях к литературной работе. Дело за опытом и знаниями….
- Без этого, Танюша, наша работа немыслима, - говорила ей полная большеглазая женщина в лёгком крепдешиновом платье. Ответственный секретарь Валентина Петровна Мельникова, та самая, которая не раз рецензировала Танины рассказы, писала ей письма. Вот она, значит, какая! Таня представляла её строгой, недоступной, а она совсем простая и добрая. Только неудобно было слушать про свои недостатки, такие непростительные, что стыдно. Хотя говорили они с глазу на глаз, для этого и задержала их с мамой Валентина Петровна, уже после заседания. Заметив, как смутилась Таня, она погладила её плечи.
- А смущаться не стоит, чувствуется, что вы растёте и, кажется, без посторонней помощи.
- Да ведь она и дня в школе не была! - волнуясь, проговорила мать. - Всё сама над книжками сидит.
- Вот и замечательно! - возразила Мельникова. - С рассказами только не торопитесь, это даётся далеко не сразу. А вот засесть за учебники просто необходимо. Займитесь историей литературы. Это очень интересно и нужно. Один такой учебник заменит вам десяток других книг. Успех будет, наберитесь только терпения.
Пожав руку Тане, Мельникова приветливо кивнула матери:
- А вам спасибо, что привезли дочь, нашли время. Сейчас ведь на селе пора горячая, мы знаем.
Всё услышанное так же сильно взволновало мать, как и Таню. «Станет ли учёный народ чепухой заниматься, - рассуждала мать. - А коль такое умное дело и Танюшке предлагают…. Может, и правда у неё этот самый талант. Вот только учёба, поди, трудно её осилить. А то пускай бы занималась, всё при деле. Уж я, и накормлю, и обстираю, про то ей не думать. - И среди этих спокойных и отрадных мыслей - внезапная тревога: Колька! Лучше б его не было! Чего ждать от него? Одни гульки…. Где это она была вчера так поздно? Не иначе свиданничали. Спытать бы. Пусть не очень - то слушает. Все они…. Мягко стелют…. Ох, беда!».
Пригородная электричка мчалась на по полном ходу, они сидели у окна друг против друга. И у матери разгоралось нетерпение выведать все дочкины тайны. А на столике у Тани лежала раскрытая, купленная в городе книга, с мудрёным заглавием - «Введение в литературоведение». Она притихла, настолько углубившись в чтение, что мать устыдилась своих недобрых подозрений.
- Чего ж ты больше книжек не накупила, раз нужны? Вон, и деньги остались.
Таня, продолжая думать о своём, подняла голову, и, откинувшись на спинку сиденья, блаженно улыбнулась:
- Хорошо как, мам! Никогда не думала, что это такая радость - просто ехать в электричке домой.
Мать, пряча глаза, комкала в руках носовой платок.
- Наговорили хорошего, вот и радость.
- Наверное…. Только, где учебники брать, понятия не имею. - Лицо Тани выражало озадаченность. - В магазинах ничего нет. Только эти две книжки подходящие были, и то, говорят, случайно попали на прилавок.
- В библиотеке найдут, - утешала её мать. - Уж тебе-то должны уважить.
Может, и правда. Вся надежда на работающую там давнюю знакомую Ольгу Дмитриевну. Она всегда так приветлива с Таней, обо всём расспрашивает, а нужные книги даже из районной библиотеки привозит.
И Таня уже на следующий день поспешила в библиотеку. Ольга Дмитриевна тут же на столике разложила всё, что имелось в её хозяйстве по нужной теме. История русской, история античной литературы, эпос Гомера, греческая драма…. Всё нужное, всё звенья одной цепи, но звенья, разрозненные….
Таня рассеянно брала в руки то одну книгу, то другую.
Видя всё это, Ольга Дмитриевна озадаченно постукивала снятыми очками по руке.
- Понимаю, - сказала она, - тебе нужен какой – то порядок, система. Верно? Всё подряд глотать - это не дело, а вот главное, основное, - размышляя, она подошла к стеллажу, ловким движением рук выхватывая и ставя на место книги, - отыскать надо. И без руководителя тут не обойтись. Давай сделаем так: напишем в областной пединститут, пусть нам программу учебную вышлют. Спокойно, по порядку всё будешь изучать, литературу предоставим, это я беру на себя. А для начала, Таня, ступай-ка ты в вечернюю школу. Теперь она заочная называется. Муж мой там литературу преподаёт. Он тебе во многом поможет, я с ним сегодня же поговорю.
На том и порешили. Хотя Таня далеко не сразу могла опомниться и поверить в то, что рядом оказалось столько хороших людей, которых объединяло искреннее и горячее стремление помочь ей. Казалось, никогда, никак не распутаешь немыслимый клубок препятствий и трудностей. Теперь же она знает, что ей делать, куда приложить силы. Не будет больше того тупика безвыходности, в котором билась она столь долгое время. У неё есть дело, есть друзья, есть цель.
Так она думала. Но жизнь всё глубже втягивала её в свой кипящий круговорот, и, ни один шаг, ни одно движение не давалось без отчаянных усилий. По каким-то непонятным законам преодоление одной трудности порождало новую, ещё более неприступную. И чтобы не быть поверженным, эту преграду тоже надо было одолеть. Тане потребовалось совсем немного времени, чтобы испытать на себе то, какой болью может обернуться самая ослепительная радость, какие сомнения и печали приходят на смену одержанным победам. Обычные трудности для Тани являлись лишь дополнением основным, которые порождала её физическая немощь, и потому любой самостоятельный шаг требовал от неё особых усилий. И ещё одно обстоятельство усложняло её жизнь. Что бы она ни делала, на какой бы шаг ни отважилась, это немедленно сказывалось на чувствах и настроении родителей. Всё это держало Таню в постоянном напряжении, отдаляло от семьи, создавая в доме напряжённую и тягостную атмосферу.