Телепортация
Как-то ночью я возвращался в свою квартиру на улице Сергея Эйзенштейна. На дорожке возле дома стояла девушка в светлом платье и ежилась от холода.
– Простите, – обратилась она ко мне. – Я в восьмом подъезде живу, а дверь открыть на могу. Там труп лежит, и мне страшно.
Труп лежал прямо под дверью, упираясь в нее головой. Лампочка не горела, вокруг никого не было, пахло ночной сыростью портвейном и пивом.
– Эй! – я потряс труп за плечо. – Подвинься, я рядом лягу.
– Пошел на хер! – сказал труп.
– Тут женщина, выбирай выражения.
– Я вас обоих сейчас в...бу, – пообещал труп.
– Обещать они все мастера, – сказала девушка.
Труп захрапел. Я взял его за пиджак и отодвинул в сторону. Мы с девушкой вошли в подъезд.
– А я узнала его, – сказала девушка. – Он на втором этаже живет. Пошли его жене скажем, чтобы забрала свое сокровище?
Мы пошли на второй этаж. Дверь открыла женщина постбальзаковского возраста во фланелевом халате и в тапочках с помпонами.
– Ваш муж лежит около подъезда, – обрадовали мы ее.
– Мой муж дома! – ответила она и захлопнула дверь.
– Ой! – сказала девушка. – Я точно его узнала. Давайте сходим и посмотрим еще раз?
Мы пошли и посмотрели. У подъезда никого не было.
– Телепортация, – догадалась девушка.
– Охренеть можно! – согласился я.
Французы
Как-то раз, во времена развитого социализма нам с аспиранткой приспичило срочно закончить эксперименты. Дневного времени не хватило, и мы решили остаться в лаборатории на ночь. Сразу скажу, что описаний секса не будет, – мне надо было срочно сделать ключевые измерения для дипломной работы, а аспирантка через неделю выступала на конференции, и ее мысли были только о тщательной проверке результатов.
Аспирантка устроилась за большим спектрометром, а я сидел у своей установки, уставившись в осциллограф. В час ночи в дверь постучали. Вошла вахтерша.
– Разрешение на ночную работу есть?
– Мы заявку в первый отдел подавали. Да мы и не нарушаем – нас в комнате двое.
– Нет на вас никаких заявок. Да и потом – мужчина и женщина...
– Ну и что?
– Я вот на вас докладную напишу. Как ваши фамилии?
– Кюри, - представился я.
– Склодовская, – не растерялась аспирантка.
– Евреи, что ли? – уточнила вахтерша.
– Французы, – объяснил я.
– Я вот сяду на этот стул и не встану, пока вы не уйдете.
– А если мы безобразиями начнем заниматься?
– Вот я и поучусь, как там у французов.
Аспирантка снова села за спектрометр, а я стал менять дьюар с жидким азотом у своей установки. Через пять минут вахтерше все надоело.
– Вы все равно ни хрена не делаете, так хоть бы чайком угостили.
– Здесь чай пить нельзя: химия, радиация, сильные радиоизлучения...
– Етить твоя мать, подыхайте тут сами!
Вахтерша ушла, мы продолжили работу. В три ночи снова раздался стук.
– Живы еще? Пойдем ко мне, я чай заварила. С сушками попьем.
Мы пошли и выпили чаю. С сушками. Очень было кстати.
– В пять утра проверка может прийти, – вздохнула вахтерша. – Вы это... у меня одеялко есть, я вам в гардеробной брошу, там и устройтесь до восьми. В восемь у меня смена – потом, хоть куда.
– А подглядывать не будете? – поинтересовалась аспирантка.
Вахтерка с презрением окинула взглядом тоненькую фигурку.
– Да что там подглядывать. Смотреть-то не на что!
– Мы лучше в лабораторию вернемся, – предложил я альтернативный вариант. – Свет выключим, будем как мышки.
– Что вы там в темноте увидите, – опять вздохнула вахтерша. – Хотя, да. На что там смотреть!
Мы ушли. Аспирантка закончила работу в семь тридцать, я вышел минут через пятнадцать.
– Хоть работу-то сделал? – спросила вахтерша.
Я с гордостью показал лист миллиметровки с графиком, на котором стояли десять жирных точек.
– Господи! – воскликнула вахтерша. – И на что вы жизнь молодую тратите! Я бы тебе таких точек за пять минут понатыкала. Иди, уж, горемычный!
И я ушел. Тогда я был уверен, что вахтерша была не права. Сейчас я в этом уже не очень уверен.