Купала, 1 день.
Подъехав к полю, где должно было состояться празднование, мы выгрузились, попрощались с таксистом и направились к посту охраны мероприятия. Там нас встретила пара знакомых ребят и нанятые люди. Заплатив за вход, мы направились выбирать место стоянки. На поле в низине нам становиться не захотелось, и мы пошли в противоположную сторону от входа, на пригорок, к опушке леса. Место странное и, самое главное, сильное, я кожей почувствовал взгляд тутошних хозяев, а место, куда мы пришли, имело особую силу. Пришли на место и, скинув рюкзаки, начали ставить палатку Сторожила. Старенькая палатка с входом, похожим на анус, к тому же желтого цвета, который, как торба, затягивался изнутри. Посмеиваясь над этим приколом достали снедь, развели костер и, вскипятив воду, быстро перекусили, запив все чаем. Разобравшись с лагерем, все разбрелись по своим делам: Василий пошел смотреть, кто приехал из знакомых, а кто приедет позже, Антон ковырялся около палатки, Кристина все подтрунивала над входом, а я пошел искать жреца Огнисвета. Стан жрецов с их половинками и соратниками находился у опушки, почти напротив капища, которое было на другом конце поля, на берегу живописной речушки. Поздоровавшись с Родовеем, его девушкой и многочисленной родней и друзьями, я направился к предполагаемой палатке Огнисвета. Там его не оказалась и я, окинув поле и стан, заметил его с парой жрецов на капище. Направляясь к ним через поле, я замер и огляделся вокруг, поле и его окрестности благоухали ароматами трав и цветов, а сколько жизни вокруг и силы – эх, просто рай и благодать! Поклонившись Полевичку, бегущему по своим делам, я продолжил путь в строну капища.
- Здрав будь, Андрей, - окликнул меня Дюжеврат.
- Здрав будь, - ответил я, издали учуяв душок спиртного.
«М-да, опять подпитый, но как всегда с душой и навеселе, - подумал я, - человек хороший и семья – всякий позавидует, но пьет, в этом-то и беда».
- Ты один приехал? - спросил он.
- Нет, с Кристинкой, с Антоном и Васей. Ну, помнишь, фотограф-то Василий на Сварожейкапи часто появлялся?
- Ах да, помню, - радушно улыбаясь, кивнул Дюжеврат. - Где встали? - спросил он.
- Да вон за тем поворотом, с краю леса, - ответил я.
- Ну, там место особое, да и не в низине, не утонете, - ответил весельчак.
А ничего, что мы там встали-то, можно?
- Да, конечно, там место сильное, в прошлом году там Велемудр обряд проводил, говорил, там силы – просто караул.
- А он-то приехал уже? - спросил я.
- К позднему вечеру обещались с жинкой и народом из ансамбля: завтра ведь Родовей с Знаной свадьбу играют вот и попоем да послушаем его игру на гармонике, - мечтательно улыбаясь, сказал Дюжеврат.
- Эх, а я и не в курсе, - удрученно сказал я. - Так хоть подарки бы купили.
- Не переживай, завтра с утра торг откроется, там и приглядите, - протянул весельчак.
- Ну, нас, вроде, не приглашали, - сказал я.
- Он пока не хочет сглазить, - сказал Дюжеврат.
- Ладно, пойду посмотрю, как вы встали и поздаровкаюсь со всеми, не прощаемся - с улыбкой сказал Дюжеврат.
- Ну лады, - сказал я и направился к своей цели.
Огнисвет с Оричем и Драгомиром перед праздником делали свои приготовления, а может творили какую обережную волошбу – я не понял издали. Подойдя к капи, я их застал при окончании действ: они уже кланялись чурам богов и выходили за ограду.
- Здравы будьте, - поприветствовал их я.
- Здрав, будь, - поздоровались они.
- О какие люди, - сказал Огнисвет. - Не ожидал тебя увидеть на празднике.
- Ну, как есть, так вот оно и получилось. Не все же мне на Сварожьем обитать, - с улыбкой ответил я. - Мне на капь можно взойти?
- Андрей, до праздника нельзя, - сказал Огнисвет.
- Понятно… - огорченно протянул я.
- У тебя есть чернобожие палочки? - со смешком спросил Огнисвет (чернобожими палочками мы в шутку называем сигареты).
- Ну, Сваровит их чуть попошлее называет, - со смехом ответил я, - пойдем в сторонку, отравимся.
Орич и Драгомир попрощавшись с нами, двинулись в сторону стоянки, а мы отошли в сторонку и закурили.
– Ох, как парит, - сказал я.
- К дождю, - ответил Огнисвет. - Второй день то жара, то ливни как из ведра. Видимо духов местности кто-то обидел.
- А давно вы здесь? - спросил я.
- Третий день как приехали ответил Огнисвет. - Умаялись ужо с приготовлениями к празднествам, да и с дровами беда: лесники запретили дрова в лесу брать – пожароопасно – вот и пришлось в местном колхозе горбыль брать из-под снесенных бытовок.
- Это та куча просмоленных деревяшек при входе? - спросил я.
- Да, - недовольно ответил он.
- Так ими травануться можно. Да и хватит ли? - сказал я.
- Ну что есть - иначе разгонят, - сказал он. - А то что там, это не все, подвезут еще 2 трактора завтра.
- Нехорошее предчувствие у меня, - сказал я, - как бы нечисть чего не учудила…
- Да, есть такое, - согласился Огнисвет. – Ладно, еще свидимся, пойду отдохну - умаялся я, - сказал он и добавил, отойдя пару шагов, - если что, я в лагере.
- Бывай, - ответил я, - если нужно помочь, кликай.
- Угу, - буркнул он, направляясь в сторону своего лагеря.
Постояв перед капью какое-то время, я пошел на берег речушки посидеть и поговорить с умным человеком – конечно, с собой. Думая и посмеиваясь своим мыслями, что приходили за последнее время, я примостился на берегу и незаметно для себя задремал; и, видимо, мне пришло откровение.
Сон. 1 откровение.
Я стоял посреди поля, вдали перелесок, а за ним – горные хребты. Пространство этого места как бы светилось, и от этого мне стало не по себе.
«Эй, иди сюда, друг мой», - окликнул меня незнакомец.
Он сидел на огромном валуне посреди поля в полусотне метров от меня, но его голос звучал так, будто он был рядом. Незнакомец был одет в плащ с капюшоном, скрывавшим лицо. От этого создавалось впечатление серебристого тумана под ним. Ткань плаща выглядела воздушной и одновременно плотной, как темнота в заброшенной шахте, а пробегающие синие всполохи завораживали и притягивали взгляд.
«Здрав будь», - сказал я.
«И тебе здравия, друг мой. Давно хотел, увидеться с тобой, но как-то все хлопоты да дела, - сказал он. - Да, хочешь жить свободно, готовься к жизни, в которой ответ на вопрос рождает вопрос, а не понимание. Одиночество - это средство спасения от дураков, но как невыносимо тебя влечет к ним после месяца непонимания и серости! А такие, как ты также привыкли к одиночеству. Такова цена веды в загоне (обществе). И как тошнит от физиономий биороботов, которые с умным видом повторяют истины, маразмы и ошибки. Их можно назвать по-разному, красиво и не очень. Как нас назвать, тени?! Ах-ха-ха-ха».
Его смех зазвенел как сотни маленьких колокольчиков в раскатах грома. От этих слов мне стало зябко и одновременно комфортно, напряжение, которое я испытывал по отношению к незнакомцу, меня оставило и создалось впечатление, что я знаю его и ни раз испытывал эти ощущения, которые возникли при общении с ним.
«Да, ты прав, - с грустью сказал я. - Мир стал искусственным и каким-то липким что ли. Бывает, ощущаешь, что все с каким-то подвохом, а начинаешь размышлять - вроде все правильно, но чего-то не хватает. Прямо как обертка вокруг что ли».
«Что верно, то верно…» - со вздохом подтвердил собеседник.
У меня возникло ощущение, что он улыбнулся, но его глаза были грустные, я это видел и чувствовал где-то внутри себя, за пределами привычных ощущений.
«Вы, кричащие о Богах,
Вы, убивающие разум, жизнь и истину, прикрываясь именами Богов,
какую цену ваши близкие платят за ваши деяния? За что платите вы? Чего хотите добиться сейчас? К чему приведет это потом?!
Что вы постигли за эту цену? Что или кто пострадал за это дело? Кто тебя ведет, и кому вы служите?
А может, вы свободны?
Или алчны, эгоистичны, тщеславны?
Мы забываем о будущем и видим лишь настоящее.
Задумайтесь хоть раз о себе, о мире и проявите ответственность и благоразумие!
И дайте себе ответ: какая цена вам и вашим поступкам?
Что стоит за ними в эти призрачные времена?»
«Не знаю», - вздрогнув, ответил я.
Собеседник смотрел на меня и я ощущал его спокойный и вопрошающий взгляд прямо себе в душу.
«Мы живем в мире разных пониманий, видений, ощущений. Мы привыкли, что истина принадлежит одной группе, общине, учению. Мы видим, ощущаем по-разному. И образы, и духи, и многое другое приходит к нам индивидуально. Как шрамы на теле воина, как родинки на теле человека, так же индивидуальны мы сами и наш внутренний мир.
Но людей заставляют следовать одним и тем же законам бездумно, массово, безоговорочно. Разве это не рабство?!
Мы сами по тем или иным причинам боимся того, что не является общепринятым и одобряемым близкими, обществом, религией. Немногие люди принимают себя такими, каковы они есть и познают свою индивидуальную суть. Многие, столкнувшись с личным своим видением, начинают подстраиваться под принятые модели поведения и становятся частью толпы. Какие причины движут в данном случае здоровым и мыслящим человеком? Страх одиночества, непонимания, слабость духа и души, принуждение следовать принятой в семье религии, либо уход в секты или создание своего учения, также принуждающего к одной точке зрения. Я не обвиняю их, нужно быть очень отважным, чтобы следовать своей судьбе, как пути на добровольную смерть. Но сколько природных гениев и святых хоронят себя заживо!
Те, кто не имеет своих способностей, с помощью книжных и телевизионных терминов наделяют себя способностями и берут за это деньги. Многие работают с эгрегорами и получают их способности, добровольно становясь рабами этих сущностей. Они добиваются власти, авторитета и дают эгрегорам их армии марионеток.
Но где те, кто общается напрямую с природой и богами? Многие считают, что эгрегоры существуют у всего - даже у дикой природы - забывая, что дикая природа видит все, как есть, и взаимодействует с богами напрямую. А эгрегор природы – это ложные представления людей о природе с их иллюзорно беззаботной жизнью.
Но кто из вас пробовал спросить у духов огня, воды, земли и воздуха об их видении мира и ощущениях? Кто пытался видеть ощущениями дикой флоры и фауны?»
«Я раньше тоже считал, что такое невозможно. Но после телепатического контакта с черным вороном, я поменял свое мнение.
Это было на Макошье. Было ощущение, что мое сознание летит в теле птицы, хотя я просто смотрел на ворона, сидящего недалеко от меня на поле.
Чуть позже я соединился с пламенем, видел и ощущал его восприятием. После как будто слился с деревом и почувствовал себя элементом воды. Но как сложно в эти моменты довериться природе, а не додумывать стереотипами и амбициями», - я это выпалил, как на экзамене, по спине стекали липкие струйки пота, а голос дрожал.
«Ну, ну, будет тебе так переживать. Трясешься как осинка на ветру, - радушно посмеиваясь, сказал собеседник. - Ты прав, Андрей, жаль, мало таких, как ты, осталось. На нас всех все и держится пока. То, что случилось на Макошье - это естественно и закономерно, ты просто пробудил в себе то, что должно быть у всех, но оно мало кому теперь доступно. Все стремятся угодить своей плоти и похоти, подчиняясь своим кукловодам».
«А кто эти кукловоды», - с тревогой спросил я.
«Ты сам это знаешь. Энергопаразиты, ожившие пороки людей и их негативная энергия».
Я почувствовал, как мой собеседник загрустил, и что-то еще тяжелое и пронзительное.
«Ну ладно, мне пора. Еще увидимся, друг мой», - сказал он встал и направился не спеша в сторону перелеска.
Я услышал, как он говорил сам себе: «Эх, Макошь, Макошь, а ведь когда-то тебя я звал Марой, и не было разделения, и мы были вместе».
Тут меня как ошпарило: «Велес!» - крикнул я.
Но Вещий уже растворился в пространстве, как будто его и не было.
Я проснулся, разбуженный ливнем, думая, рассказать ребятам о своем сне или не стоит. Ведь итак я, наверное, немного того в их глазах.
Пока я дошел до лагеря, промок до нитки. В лагере у костра Кристина варила макароны, Сторожил открывал банку тушенки, а Василий резал хлеб и овощи под навесом палатки.
- Ты куда пропал? - недовольно буркнула Кристи.
- Нашел Огнесвета, а потом решил полежать у речушки, и меня сморило, - сказал я. – Да, кстати, завтра свадьба у Родовея со Знаной.
- Знаем! - хором отозвались Кристинка и Тоха.
- Нам сообщил уже Дюжеврат, - продолжила Кристинка.
- Он все-таки к вам дошел, - ехидно хихикнув, спросил я.
- Да, - улыбаясь, сказал Вася, - я ведь приехал не только на праздник, но и на свадьбу как оператор.
- А что нам не сказал? - спросил Сторожил.
- Да думал, что вы не так близко знакомы, да и в своих мыслях летал, - ответил он.
- Вы в курсе, что мы трое тоже приглашены, - спросил я у Кристины и Антона.
- Угу, - буркнули оба.
А Сторожил затянул свое любимое: «Ну, я, может, не пойду: не удобно, что как бы навязались».
- Пойдем, нас пригласили, - с укоризной сказал я.
- А подарки?! - с надеждой на отмазу спросил он.
- Завтра с утра развернется торг, там и посмотрим, - обломал его я.
Пока мы ели и пили чай, вели разные беседы, шутки да прибаутки, дождь стих и стало темно.
- Пора на боковую, - зевая, сказал Васек. Улеглись все дружно, и я сразу заснул. Снилось, что я играю на бубне и танцую с духами местности и мы пою песню:
«Мать сыра земля,
Утешь меня,
Прости меня.
Мать сыра земля,
Помоги понять,
Прозреть и осознать,
Чтоб миру не вредить
Да с родом в ладе жить.
Кланяюсь тебе,
Матушке родной земле,
Потворникам твоим,
Учителям седым.
Мудрости прошу,
В душе я лад бужу».
Ночь пролетела как всполох зарницы на ночном небе.