-- Пора проветриться! -- оптимистично заявила мне телефонная трубка голосом дядьки Михаила, когда я однажды проводил летние каникулы во Львове.
-- Идем на Синевир, -- заявил дядька, -- собирай рюкзак.
Ну, когда мой дядька говорит "собирай!" -- собирать точно надо! Благо, матушка это сама знала, а батьку не спросили, но он тоже был "за" -- только молча. Вы, вероятно, замечали, каково уживаются друг с другом супруги - Львы? Вот так они и уживались, угу. При этом имея сына - Водолея, что вообще ни в какие семейные ворота не лезло, в связи с чем пришлось отправить его (меня, если кто не въехал) в ссылку в г. Изюм на воспитание к профи-педагогу деду (заслуженный учитель, орденононосец, Харьковский императорский университет, физмат, личное дворянство, Брусиловский прорыв, наградное оружие и прочая, и прочая -- у такого не особо забалуешь) и бабке -- тож педагогу нехилому (МГПИ, химфак)
Несчастному организму, выдернувшемуся из умелых и добрых рук профессионалов-педагогов, во Львове дозволялось сдавать родительские бутылки для собственных нужд. Не подумайте чего дурного -- вот сколько мне было лет, так за еще больше лет накопилось в подвале нашего особняка стеклотары. Мне пришлось бутылки вытаскивать, отмывать, отчищать от этикеток и кольереток, сортировать -- научиться отличать шампанскую от бордосской, рейнскую от мозельской. Я и теперь не так отличаю вина на вкус, как бутылки на вид -- тяжелое было детство:).
Но я не бесцельно напрягался, ибо уже тогда чуял, что бутылки (деньги) -- не цель, а средство её достижения. Выручки от сдачи бутылей в конце концов хватило на покупку эспадрона -- мечты романтического юнца, посмотревшего фильм с Жераром Баррэ в главной роли ( лучший д' Артаньян, не согласны?)
Но я отвлекся.
С Погулянки я примерно за час трамваями семеркой и девяткой добрался до вокзала, где и встретился с дядькой, двоими кузенами и одной кузиной, на кою тут же положил глаз -- совершенно напрасно, как в горах выяснилось.
(Хм, я тут недавно в местной газете объявлений прочитал, дескать, продается кабанчик, "маленький, но очень любвеобильный" -- на самом деле там другое прилагательное было -- чем-то он мне юность напомнил)
Поездом Львов-Королево мы куда-то отправились, дядька что-то химичил с билетами ради экономии, старшие братья объясняли мне, наивному, чего и как говорить при появлении контролера -- благо, не пришлось, а то бы Станиславский был недоволен.
Где-то мы выпали, кто-то нас подвозил -- смутно помню топонимы Торунь, Лопушная -- и пешком перевалили к озеру Синевир -- красоты необыкновенной.
Я нарочно сокращаю повествование, хотя там было немало интересного: и быстренько набрать наощупь в темноте белых грибов для еды, и пальцами, как гребенкой, собирать горстями малину необыкновенной вкусности, и просто посмотреть на Синевир -- Морське око, как его называют тамошние жители.
Над озером и окрестностями возвышалась гора Озерная, на склоне которой дядька имел знакомство с пасечником. Пасечник -- вообще отдельная статья. Он вышел с нами поздороваться в тапочках из медвежьих лап, сам величиной с довольно крупного медведя, и рассказывал в основном о том, как они по зиме с медведями разбираются -- посредством ружья и паяльной лампы с его стороны, когтястых лап и зубастых пастей -- с противоположной.
Поскольку мы видели пасечника в медвежачьих тапках, а не медведя -- в пасечных, похоже, счет был в его пользу.
Уходившись, мы поставили неподалеку палатку, тяпнули (совершенно непедагогично!) по сто грамм и благополучно уснули. Я попытался приобнять Леську, но без особого результата -- в том смысле, что результат был, но какой-то неблагоприятный -- типа, по лапам.
И вот тут-то и принесло этого пасечного конкурента! С особым цинизмом он рванул растяжку палатки и зарычал дурным голосом. Мы тогда лежали, как последние чайники: пятками ко входу. Но это не помешало нам вылететь юркими птахами сквозь застегнутый (?) вход и уйти кувырком вниз по склону.
Потом, когда я уже стал самбистом и боксером, с удивлением вспоминал, как грамотно интуиция увела нас тогда с линии атаки. И воспоминаниям нисколько не вредил тот факт, что медведем в конце концов оказался заблудший бычок -- по голосу и сотрясению палатки хрен там догадаешься!
Ввечеру мы оставили брусок масла в полиэтиленовом пакете, засунув его в водопойную колоду, полагая, что заберем раньше, чем придут овцы и споют "Черемшину". Но туземный черный пес проснулся еще раньше и смаламурил наше масло вместе с пакетом. Если бы его, несчастного, увидел Айтматов, то известный роман назывался бы "Безнадежно икающий пес, сидящий на косогоре".
Утром пес проводил нас тоскливым взглядом, явно раскаиваясь в своей нездоровой алчности, а мы спустились к Синевиру и сплавали на остров, который у озера, как зрачок в глазу. На мысу напротив острова была какая-то турбаза, что ли... Когда приплыли обратно, дядька решил снять и выжать плавки, при этом попросил меня и братца прикрыть его от хищных взоров обитательниц этого здания. Понятно, что в кульминационный момент мы с братцем раздвинулись, и с балкона раздался прочувствованный женский вздох, а затем вопрос, в котором чувствовалась борьба слабой надежды на лучшее с горьким осознанием безнадежного несовершенства бытия -- дескать, а не собираетесь ли вы тут задержаться?
Но нет, мы не собирались. А в следующий день над нами пошли военные транспорты, пробивши синеву в тучах. Это был 68 год. Чехословакия. Никакого радиоприемника у нас с собой не было, что стряслось -- мы не знали, спросить в безлюдных пихтовых и буковых лесах тоже было не у кого. Дядька был мудрым мужиком и принял разумное решение, ориентируясь на имеющуюся визуальную информацию и здравый смысл -- вероятно, это у советских людей в генах. Судя по тому, что мы видели, можно было огрести ответку, потому следовало уходить от стратегически важных городов. Мы шли день, затем ночь и остановились перед утром на ночлег у каких-то столбов. Когда рассвело, увидели, что на одной стороне обозначена Польша, на другой -- Чехословакия.
Ядерная война не началась, а продукты и выпивка, наоборот, закончились. Я не буду расказывать, как мы тогда вернулись в СССР -- это не надо знать никому, а мне еще может понадобиться.
Дальше все просто -- попутки, поезда, Львов. Оказывается, там многие люди не спали и тревожились-- по окружной дороге шли танки, их хорошо было слышно в городе. Остальное вы сами знаете. Там было похоже на войну. А мы не ушли в партизаны -- нам повезло.