Кто-то умеет петь, а кто-то пилить, или рисовать, играть на музыкальных инструментах. Есть талантливые вожди, гениальные технари и непревзойденные лингвисты, танцоры и спортсмены, отважные путешественники. Одним словом, индивидуальности. Великое множество людей способно творить, но не в состоянии рассказать об этом. Не зря же, с древнейших времен, так высоко ценились сказители, привлекающие внимание слушателей, пробуждающие желания и эмоции. Это безусловный талант. Обладают им очень немногие.
Вот и из меня рассказчик так себе, средненький. Не хватает мимики, эмоциональности, жестикуляции. Нужные слова и акценты находятся у меня позже, когда это уже не актуально. Во внутреннем монологе постфактум, мне просто не бывает равных. На деле я конфужусь, ощущая, что внимание слушателей рассеялось, а дальнейший рассказ теряет смысл. Ну, не дано. Так случалось часто, но не в этот раз. Помог случай, точнее благоприятствовала сама обстановка.
1985 год. Июнь и июль мы провели на первой доврачебной практике в ЦРБ по области, и поход отложили на август. Его решили посвятить юбилею Победы. К поездке настраивались тщательно, благо времени оставалось еще предостаточно. Готовили к походу неугомонных детей и наши родители. Мне мамочка связала высокие шерстяные носки и пошила синие полотняные бриджи. В дело пошел брак раскладушечного производства из магазина «Юный техник». Гошина мама из черного брезента, купленного так же по случаю, изготовила роскошную, чуть великоватую ему штормовку на вырост. Подобным образом обрастали вещами и друзья. В магазинах со снаряжением было, прямо скажем, не густо.
Готовясь к походу в юбилейный год, я наметил маршрут по тем перевалам, где в 1942-1943 шли бои за Кавказ. Дань памяти. Очень хотелось сделать фильм о нашем походе по местам таких героических сражений, ради этого волокли с собой две кинокамеры, в том числе и тяжеленный 16 мм «Красногорск». Фиксировали все важное и интересное: пейзажи, обнаруженные артефакты, памятные знаки на местах боёв, наши одухотворенные лица. Время как бы сжалось для нас. Конечно, минуло сорок лет, и мы уже поколение детей и внуков фронтовиков, но что это за срок в масштабе мировой истории. На горных тропах, то и дело попадались следы войны: гильзы, корявые осколки мин и снарядов, ржавая амуниция, пробитые каски. Сохранились и укрепления, выложенные из камней защитниками перевалов. Всё это было невероятно интересно.
Преодолено уже больше половины пути, и я решил устроить для группы внеплановую дневку. Выбрали местечко в долине Бзыби - красивую зеленую поляну с мягкой сочной травой. Защищая нас от ветра, высился сосновый лес. В стороне за деревьями шумела на перекатах река. Установив палатки на площадках невдалеке от имевшегося кострища, натаскали из леса валежника для добротного вечернего костра с чаем и песнями. Вот он долгожданный отдых.
За этими приятными хлопотами наступил вечер. Плотно поужинав кашей с сублимированным мясом и сухарями, поставили кипятить чай и сели кружком вокруг костра. На лагерь опустилась непроглядно-черная южная ночь. В такую ночь хорошо наблюдать августовский звездопад, особенно в горах. Ни что не мешает , не отвлекает, не звенит над ухом. В горах практически нет комаров. Только за одно это можно полюбить горные путешествия.
После чая Татьяна пела нам под гитару, мы громко и нестройно подхватывали за ней, когда знали слова. Устав играть, Танюха пожаловалась, что струны жестковаты, опухшие пальцы болят, и отложила инструмент. Так рано расходиться никому не хотелось, все соскучились за поход по неспешному бивачному отдыху. Устроившись на бревнышках, заворожено вглядывались в огонь, на с треском рассыпающиеся угли. Как приятно вытянуть избитые за долгие переходы ноги, погреть ладони. Жаркие языки пламени сузили весь окружающий мир до этого заполненного желто-оранжевым светом круга, градиентного светового пятна идеального мира, где царили дружба и взаимопонимание. Вокруг нас недвижной черной стеной замер лес, и лишь в самых верхушках шумел запутавшийся меж них ветер. Пламя костра время от времени выхватывало из темноты скаты крыш стоящих поодаль палаток, и тогда на бледном полотне перкаля, начинали изгибаться в странном танце наши тени.
Потекли неспешные вполголоса разговоры, шуточки, воспоминания. Подбросили в костер еще несколько полешек. Стало по-настоящему жарко. Прогретые как в бане лица разрумянились, народ чуть отодвинулся от костра, порасстегивал штормовки, сел посвободнее. Решили повторить чайную церемонию, и парни с фонариком ушли к реке за водой.
Тем временем, ребята попросили меня рассказать что-нибудь про горы и наши планы. Хлопцы еще не успели вернуться, и я начал издалека.
-Многие люди любят состояние, когда в крови гуляет порция адреналина – этакое сладостно-щемящее чувство, когда появляется некоторая тревожность, но нет ещё безысходной жути. Кто-то ради этого прыгает с парашюта, кто-то мчится с горы на лыжах, кто-то, как мы, отправляется в странствия. В пионерском лагере ради этого, дети пугают друг друга по ночам наивными страшилками, надежно укрывшись под одеялом. Со мной согласились: «Было!».
- Так вот,- продолжил я.- Одна из таких историй в тему. Это случилось в горах! Едва успели найти площадку для лагеря и поставить палатки, как стемнело, и в скалистом ущелье начался дождь, вскоре перешедший в ливень, разразилась сильнейшая гроза. Она была так рядом, что отчаянно грохотало одновременно со вспышками молний. Казалось, что идет артиллерийская канонада. Вскоре уже мощные струи безжалостно хлестали по крышам палаток. Испуганное эхо металось по ущелью, умножая грохот. Кто не заснул, сбились в одну из палаток побольше… Естественно, темы разговоров быстренько свели к грозе. Начали с неудачного эксперимента Рихмана, друга Ломоносова, убитого молнией при запуске воздушного змея. Потом от жертв перешли к обсуждению способов спасения пораженных молнией, в частности, о целесообразности закапывая их в землю. Тут мнения разделились. Большинство предпочло реанимацию и традиционную медицину. Вспомнили, между делом, и про шаровые молнии – редкое и весьма загадочное природное явление, медленно движущийся в земной атмосфере световой шар - "файербол". Природа их пока не уточнена. Мы дружно сошлись на версии, что это сгустки раскаленной плазмы, которая появляется в грозу невесть откуда и перемещается в пространстве по непонятным законам. Кто-то слышал о том, что в грозу она может проникнуть в распахнутое окно, даже форточку и, покружившись в помещении вылететь назад, не нанеся урона, но если не повезет, она, привлеченная электробытовой техникой, способна ударить в электрическую розетку, телевизор, радиоприемник, грозя серьезным пожаром. Я рассказал о заметке из альманаха «Ветер странствий» про туриста, спавшего в грозу на резиновом матрасе в палатке. Влетевшая к ним шаровая молния в одно касание выжгла у бедняги часть мышц бедра, другого несчастного, сидящего рядом на влажной земле - убила. В той же статье указывалось, что «огненный шар» реагирует мгновенной сменой траектории на необдуманное резкое движение, попытку бежать. После этой истории все слушатели затихли, поджали под себя ноги, кое-кто для изоляции подложил под пятую точку резиновые кеды. Одним словом, оказались на хорошем взводе. В затянувшейся паузе вдруг раздался тревожный всхлип, и одна из рук показала яркое световое пятно, неспешно приближающееся к палатке. Чистейший неразбавленный адреналин хлынул по сосудам. Зависнув на мгновение, свет стал по кругу смещаться к входу палатки. Сердце, совершая отчаянные прыжки, стучало молотом в голове, ушах. Мы боялись даже дышать. И в этой гробовой тишине неожиданно донеслось «блям-блям», кто-то рухнул, вероятно, поскользнувшись на камне, и стал отчаянно, без купюр, костерить непогоду. Дружный выдох расправил палатку. Раздался слегка деревянный смех и уж потом общий гогот. Оказалось, что Миха задремал в палатке еще до грозы, с первыми каплями дождя. Проснувшись один-одинешенек, он решил узнать, где все. Взял в руки фонарик и отправился на поиски. Разыскивая вход в палатку, он растянулся на скользких камнях и больно ударился ребрами о пустую коробку из-под примуса.
История получилась несколько сумбурная, без нравоучительного конца и выводов. Хотя, например, можно было подытожить, что не всё очевидное столь однозначно, и поставить хоть какую точку. Во время рассказа я придумать это не успел, а добавлять после обсуждения, уже было поздно.
Сложилось ощущение недосказанности, и мои слушатели, хохотнув для приличия, попросили еще какую-нибудь занимательную историю перед сном. Обстановка располагала и я неожиданно вспомнил про «черного альпиниста». Эту байку, как оказалось, никто ранее не слышал. По большому счёту я и сам её толком не знал. Лишь единственный раз присутствовал при корявом пересказе без деталей, никогда не видел первоисточника и даже не знал, существует ли таковой. В голове из этого туристического фольклора остались лишь имя Янко и Карпатские горы. Но кто удержится от возможности насочинять друзьям по случаю? Я не смог.
«Никто точно не помнит, когда это было, да и в живых уже никого не осталось из тех, кто был знаком с отважным парнем Янко. Некоторые утверждают, он был пастухом, другие настаивают, что лесорубом - это не важно. Он жил в Карпатских горах, и прекрасно знал окружающие их село вершины. Был он совсем не богат, но очень смел и трудолюбив. Не было такого дела, за которое не брался бы Янко», – одухотворенно сочинял я. «В свой черед, не раньше и не позже, будучи уже крепким двадцатилетним парнем, на сельской гулянке встретил он прекрасную девушку. Незаметно выросла она из девочки-подростка с соседнего хутора», – продолжал я. И звали её (тут получилась мучительная пауза, я сходу не мог придумать имя) Марица («С чего вдруг оперетта Кальмана?»- подивился я сам на себя). И полюбили они друг друга, с первого взгляда!»- замкнулась первая логическая цепочка. Тяжко вздохнув, я продолжил плести нить повествования: «Заблудился как-то в горах сын местного землевладельца, обладателя лесных угодий, на которого работал Янко. Молодой человек предпочитал пешие прогулки в одиночестве, но никогда ещё не заходил так далеко. Устав и потеряв контроль, он оступился на замшелом камне и потянул ногу. Голеностоп, правый! (уточнил я для большей убедительности). Передвигаться самостоятельно он не мог. Предстояла непростая ночевка в горах. Но на счастье, ему попался возвращающийся домой из леса лесоруб Янко (к этому моменту мне показалось, что убедительнее в развивающемся сюжете будет человек именно этой профессии), и помог пострадавшему путнику добраться до жилья, привел в свой дом. (Требовалось прибавлять динамики, сгущать краски) Там увидел он у плетня прекрасную Марийку, ожидавшую Янко, и влюбился в неё». «С первого взгляда?» - пискнули завороженные девчонки. « С первого взгляда!» - весомо подтвердил я. «Минуточку! А что там делала марийка? - полюбопытствовали, молчавшие до этого парни.- Ведь это события происходят в Карпатах?» «Это уменьшительно-ласкательное от Марица! - нашелся я. - И стали дружить молодые люди после этого чудесного спасения. Не раз отправлялись вместе в горы, связавшись веревкой, совершали отчаянные восхождения». Как говорится «тут Остапа понесло». «Но разъедала черная зависть, как ржа сердце богатого парня, задумал он недоброе – погубить Янко, завладеть его невестой. Но все не было повода»,- сошел я с высокого стиля на простое бытописание. « В одном из походов попали отважные восходители в снежную бурю, и шедший первым Янко сорвался со скалы в бездну. Его товарищ воспользовался случаем и не стал спасать друга, а коварно перерезал веревку и укрылся в хижине переждать снегопад. Спустя два томительных дня вернулся богач к людям один. Через год женился он на Марице… «Марийке!» - поправили меня внимательные слушатели «…и больше никогда не ходил в горы»,- печально завершил, было, я, но, увидев изумление на лицах, исправился: «И планировал больше никогда не ходить в горы, но… Тут, после смерти отца, начал приходить в упадок его дела. Пастухи и лесорубы отказывались выходить на работу, опасаясь встречи в горах с суровым человеком в черном одеянии и с бухтой веревки на плече. Подобная встреча, с их слов, часто не сулила ничего хорошего. От одного его вида разбегались люди и прозвали чужака «Черным альпинистом». Чтобы развеять слухи отправился на лесную делянку сам богач с молодой женой», - до предела напрягая фантазию, задувал я. « Зачем это?» - недоумевала аудитория. « Развеять слухи!- повторил я.- И встретились они там, на беду с «черным альпинистом», и напугались, и попробовали убежать, вскарабкавшись на утес. (Нелогичность повествования меня уже мало смущала. Ведь даже ребенку понятно, что от альпиниста, надо было давать деру в долину!) Закричал тут грозно мужчина в черном, откликнулось ему громоподобное многоголосое эхо… И пошла лавина, содрогнулся утес, сорвался богач в лавину и сгинул, а Янко (как все догадались «Черный альпинист» был именно он) заслонил широкой грудью бывшую невесту, спас её, но поседела та и умом подвинулась». Кто-то нервно икнул. «С тех пор ходит «черный альпинист» Янко по горам и пугает нерадивых туристов, плохих мужей и неверных жен, помогая всем достойным путешественникам, если те сбились с пути». Я облегченно выдохнул. Увлекшись хитросплетением сюжета, я совершенно не отслеживал происходящее в лагере. Котелок для чая давно вскипел, и Гошка, чтобы не мешать мне рассказывать, тихонечко отправился за палатку поискать в рюкзаках баночку вареной сгущенки и заварку к чаю. Озябшая Танюха решила убрать от вечерней росы гитару в палатку, планируя заодно потеплее одеться. Остальные сидели какие-то весьма задумчивые. Увлажнившимися от умиления глазами я взирал на друзей. Неужели я смог подчинить себе внимание аудитории! Костер неспешно догорал. Татьяна тем временем добралась до палатки и присела на корточки у входа. Расстегнув молнию входа, убрала гитару, достала теплую курточку и уже собиралась к нам, к костру. В этот самый миг Гошка, добывший из продуктового пакета заварку, нащупал и цилиндр баночки сгущенного молока. «Победа!» - мысленно возликовал он и радостно урча, разогнулся. Увидев над собой огромную с растопыренными руками тень человека в черной штормовке, Татьяна лишилась дара речи. Она могла лишь отчаянно сипеть, но так, что все мгновенно обернулись на звук. Предательски ослабевшие ноги не двигались, коленки, будто заржавели и не разгибались. Полупарализованную от страха Танюху, инстинкт самосохранения гнал к людям. Запутавшаяся ногами в оттяжках между двух палаток, она забилась в них как птица в силках. Из последних сил впиваясь в траву пальцами, она поползла к костру. Порыв её был так неистов, что она, сорвав с колышков, приволокла с собой обе палатки со всем содержимым. Обернувшись на странные звуки мы молча, сами изрядно ошалевшие, взирали на происходящее. Черным ангелом с разведенными как крылья руками замер с банкой сгущенки перепуганный Гоша. Он никуда не бежал, но выдавал в эфир звуки, подобные гудку отходящего парохода. Трубный глас, не иначе. Минут двадцать спустя, нервно хихикая во время чаепития, мы, подбадривая друг друга, постепенно приходили в себя. Эффект от рассказа превысил все мои ожидания. Никтоне ждал от меня продолжения про наши дальнейшие планы. Именно в этот миг я понял, что уже не рвусь к славе Ираклия Андроникова.