Теперь они сидели вместе - за последней партой. Она единственная оставалась свободной. Урок еще не начался, и Кристиан, сдвинув брови, вырисовывал в тетради какой-то сложный геометрический узор, а Кристина, сложив руки на груди, скользила взглядом по меловым разводам на доске, погруженная в свои мысли.
Как же она была счастлива совсем недавно и не ценила. Капризничала и злилась из-за каждого пустяка вроде сломанного ногтя или просьбы помыть посуду.
Принимала мамину заботу, как должное, умудряясь вместо благодарности грубить и огрызаться.
Все познается в сравнении, вот и Кристина поняла, что такое счастье, только потеряв его. Только оставшись без мамы, осознала, как хорошо быть маминой дочкой – любимой и защищенной. И только сейчас, наблюдая, как в привычную действительность вгрызается неведомая червоточина, пожирая жизни так просто, как червь пожирает яблоко, осознала, что человеческая жизнь и есть самое важное и ценное в этом мире.
«Только бы они остались живы – мама, бабушка Криса, и Лиза, и все-все-все», - твердила она про себя.
- Все будет хорошо, - шепнул Кристиан, накрыв своей узкой и длинной ладонью маленькую, дрожащую ладошку Кристины.
- Опять прочитал мысли? – спросила она и попыталась, несмотря на ужасное настроение, улыбнуться.
Очевидно, улыбка получилась жалкой, потому что именно жалость прочиталась в печальных глазах друга.
- Прочитал, - эхом отозвался он. – Из-за мамы переживаешь?
- Да, - просто ответила она, и щекам стало мокро. Как ни сдерживалась, все равно заплакала.
Мама не вышла из комы, Кристя звонила в больницу перед занятиями.
Кристиан обнял подругу за плечи и зашептал в ухо:
- Кристина, пожалуйста, не плачь. Мы уже на полпути. Мы так много всего разузнали… осталось еще немножко – и мы сможем помочь и бабушке, и маме. И всем остальным! Если есть загадка, есть и разгадка. Вот увидишь. Ну, хватит уже, чего ты сырость развела?
- Фу, - буркнула Кристя и принялась вытирать щеки тыльной стороной ладони, - сейчас нос распухнет и глаза покраснеют, и я стану некрасивая.
- Ты очень красивая! – горячо отозвался Кристиан.
Сердце, словно мягкой кошачьей лапкой, тронуло благодарностью. Удивительно, как быстро они сблизились, словно знали друг друга всегда. Вечность.
- О, кто это у нас тут? Влюбленные? – приземистый конопатый парень со сломанным носом и мутными зелеными глазами, похожими на бутылочное стекло, беспардонно уселся прямо на парту рядом с Кристиной, обдав запахом нестиранной одежды и дешевого табака.
Нагло ухмыльнувшись, он поддел пальцем вырез школьной блузки и заглянул внутрь.
- А ничего девочка, как это тебе так свезло, Щегол?
- Убери от нее руки, - Кристиан вскочил со стула и ринулся на обидчика.
Оба Канга, дремавшие по обеим сторонам парты, сели как по команде, обратившись в два белых изваяния, какие обычно сажают у кованных ворот дворцов и коттеджей.
- Куда? Сидеть! – рыжий толкнул Криса в грудь, и тот с размаха упал обратно на стул.
- Пошел вон, - спокойно сказала Кристина.
- Чего?! – веснушки на лице одноклассника стали ярче на фоне побледневшего лица.
- Пошел вон, козел. У меня отец в органах работает. Сядешь, моргнуть не успеешь.
Парень покраснел, задохнулся от гнева, и тут оба – Кристиан, который снова вскочил и готовился напасть на противника, и побледневшая Кристина - увидели нечто странное. Нечто, заставившее одного закусить губу, а другую - тихо охнуть.
У Лешки Комарова, aka Комар, черное отверстие притаилось в области сердца. И в тот момент, когда его злоба достигла наивысшей точки, чернота зашевелилась. Из нее показались усики, усеянные мелкими и острыми коготками. Коготки цеплялись за плоть вокруг пульсирующей дыры, подтягивая за собой туловище – черное и маслянистое. Существо извиваясь, лезло наружу. Оно походило бы на слепого червя, если бы не цепкие лапки с такими же острыми заусенцами, как на усиках.
- Меня сейчас стошнит, - выговорила Кристина и червь услышал.
Он замер, повертел слепым отростком, венчающим туловище и полез обратно, в поглотившую его черноту.
- Да пошли вы! – выкрикнул Комар неожиданно тонким, детским голосом. Соскочил с парты и выбежал из класса, хлопнув дверью.
Тихий гомон учеников, ожидавших начала урока, на секунду притих, кто-то хохотнул и все снова вернулись к своим делам.
- Ты тоже это видела? – спросил Кристиан и вытер вспотевший лоб.
- Ты имеешь в виду червя?
- Да.
- Удивительно мерзкая штука.
- И что все это значит?
- Понятия не имею. Но если мы узнаем, что это такое, откуда оно берется и как от него избавиться, возможно мы спасем мир? Как бы пафосно это не звучало…
- Да, ты права… сегодня продолжим наши путешествия в параллельные миры?
- Конечно! У нас не так много времени.
- А что, твой отец, и правда, в органах работает? – с любопытством спросил Кристиан.
- Ну что ты! Я его даже никогда не видела. Понятия не имею, кем он был на самом деле.
- А как же… а зачем же ты сказала. Ты соврала?
- Это называется блеф. Он же не знает, этот придурок, кто мой отец, так?
- Так…
- Ну и все. В крайнем случае натравим на него Канга. Вернее, Кангов.
- Точно, - заулыбался Крис и нагнувшись, потрепал своего пса. Тот, почувствовав, что опасность миновала, развалился на боку, бесшумно посапывая и подрагивая закатившимися глазными яблоками.
- Прикольно они спят - с открытыми глазами, - усмехнулась Кристина, поглядывая на своего Канга, спящего в проходе с ее стороны парты.
Дверь отворилась, в кабинет вошла полноватая женщина с высокой прической, одетая в строгий, темно-синий костюм и голубую блузку со старомодным жабо.
- Это наша директриса, - шепнул Кристиан, - Ирина Пална.
Вид у Ирины Павловны был совершенно потерянный и расстроенный. Она прошла к учительскому столу, оперлась на него рукой, словно ей трудно было стоять и объявила:
- Ребята! Лада Петровна – в больнице. Ее положение очень тяжелое. Давайте все вместе пожелаем ей выздоровления.
Помолчала, будто дожидаясь добрых пожеланий и, не дождавшись, вздохнула.
- Ее заменит Роза Ахмедовна и проведет урок литературы. Литература — это прекрасно. Всегда прекрасно… да, - директриса потерла свободной рукой лоб, прямо там, где Крис и Кристина отчетливо увидели пятно, и вокруг ее пальцев поплыло легкое темное облачко. Такое остается от «дедушкиного табака», если наступить на него со всего размаху.
- Крис, мне страшно, - одними губами сказала Кристина. – Это невозможно просто. Оно – везде!
- Да, вот и Ладушка заболела, - огорченно произнес Крис.
- Мы все умрем. Да, Крис? Мы все умрем.
- Не болтай чепухи, ты же знаешь, что это не так.
- Что – не так? Хорошие концы бывают только в сказках, Кристиан! А это – жизнь. И в ней два придурковатых подростка не могут спасать миры. Это бред!
Последнее слово она произнесла так громко, что Ирина Павловна, которая направлялась к выходу, остановилась и, растерянно оглянувшись, спросила:
- Что?
И тут же, махнув обреченно рукой, пошла дальше.
- Тише, тише, ты просто расстроена, - Крис гладил рукав подруги и заглядывал ей в лицо.
- Конечно, расстроена! А кто бы не был расстроен на моем месте?! Чему радоваться, Крис?
- Кристина, мы все в одной лодке - просто ответил он, - я тоже переживаю за бабулю. У меня ведь, кроме нее никого нет…
- Прости! Прости, Крис. Что-то на меня накатило, сама не знаю. Какой-то приступ слабости.
- Ничего, - с готовностью улыбнулся он, - ты же девочка. Девочкам иногда можно капризничать.
- Какой ты все-таки добрый, Кристиан.
Она чмокнула его в прохладную щеку, а сразу вслед за этим сжалась от громоподобного окрика:
- Это что это там за последней партой происходит? Девушка, вы школу ни с чем не перепутали?!
Учительница литературы метала громы и молнии.
Кристина оторопела, но не успела как следует испугаться, потому что Кристиан взял ее за руку и крепко сжал.
- Не обращай внимания, она все время орет. Через минуту остынет и про тебя не вспомнит.
И правда – литераторша смахнула лихо закрученную челку со лба, развернулась и как ни в чем не бывало пошла к столу.
- А почему ты назвала нас придурковатыми? – зашептал Крис.
- Я?
- Ну да, ты сказала, что два придурковатых подростка не могут спасть миры.
- Разговорчики за последней партой! – грозный бас Розы Ахмедовны прервал беседу. Пришлось отложить ее до окончания уроков.
- Так почему ты считаешь нас придурковатыми? – повторил Кристиан свой вопрос, шагая рядом с Кристиной по школьному двору.
- Господи, ну что ты цепляешься к словам? Ну сказала и сказала. Уже и забыла, а ты все помнишь.
- Я не хочу, чтобы ты обо мне плохо думала, - упрямо нахмурился Крис.
- Я очень-очень хорошо о тебе думаю, правда! Ну просто мы и правда необычные, согласись?
- Пожалуй, да.
- Я не знаю других людей, которые бы читали мысли, видели червоточины и переносились в другие миры.
- Да, в этом ты права…. Я знаешь, что заметил?
- Что?
- Когда мы вместе, мои способности как бы обостряются, что ли… словно ты придаешь мне силы.
- У тебя тоже так?
- Да, я раньше не умел читать мысли.
- А я не видела звездную плесень.
- Лучше бы мы оба ее никогда не видели, - огорченно заметил Крис.
- Да ладно, а кто бы тогда спасал мир?
- Ты права! Ну что, продолжим? Пойдем в больницу?
- Пойдем, но попозже. Во-первых, сейчас нас все равно не пустят – не приемные часы. Во-вторых, надо все-таки заскочить домой. Переодеться, может, что-то приготовить. Мамы ведь нет… кто-то же должен.
- А мамин муж?
- Он на работе допоздна.
- Ну, хорошо, - Кристиан остановился на перекрестке, - давай тогда договоримся так - ты иди домой, поделай дела, а когда будешь выходить из дома, позвони. Я тоже выйду и встретимся у больницы. Идет?
- Идет!
С тем и разошлись. Настроение у Кристины тут же стало ухудшаться. Словно Крис, уходя, зацепил ниточку, из которого были сотканы остатки ее благодушия, и потянул за собой, распуская до последнего хвостика.
Небо, прежде акварельно-облачное, налилось непроницаемым свинцом. Брызнуло холодным дождем, ветер озлобился и начал кидаться мокрой листвой. Прохожие, все как один – нахмурились и заторопились. Сплошная серость и уныние – такая она, жизнь без Криса. И как Кристя жила без него раньше?
Дверь в квартиру оказалась незапертой.
Пытаясь на ходу сообразить, что бы это могло значить, Кристина, не разуваясь, пошла по коридору в кухню, откуда слышались мужские голоса.
- А вот и дочка моя! – воскликнул Юра, осклабившись.
Выражение его лица показалось неприятно чужим. Кристя знала отчима всегда немного сонным и миролюбивым, а теперь из-за внешнего радушия проглядывала какая-то новая, злобная насмешка.
- Что тут происходит? – растерянно спросила она, оглядывая стол, усыпанный пеплом, банку с темно-желтой водой, в которой плавали окурки, початую бутылку водки, небрежно растерзанный хлеб, остатки селедки и горку серой, сваренной в кожуре картошки.
За столом, кроме Юры, сидели двое – один лысый и красномордый, другой – высохший и желтый, заросший длинным пегим волосом.
- Отмечаем немножко.
- Что отмечаете? – в груди шевельнулось гадливое чувство и начало подбираться к горлу, тем более, что лысый поджег вонючую папиросу и выдул струю дыма в сторону Кристины.
- Этот… как его…
- Четверг, - хрипло хохотнул длинноволосый и тоже закурил.
- Точно! - пьяно засмеялся Юра. – Четверг! Отличный день недели! Чего б его не обмыть!
Он вылез из-за стола и направился к Кристине:
- Давай, садись, посиди с нами. Толян, что там у нас для дамы есть?
Лысый наклонился под стол и вытащил пыльную бутылку:
- Во, красненькое, пойдет?
Кристина ничего не ответила, развернулась и пошла к себе в комнату.
Бросила сумку на кровать, сняла юбку, натянула джинсы и только расстегнула блузку, как дверь открылась и в ней, пошатываясь, возник Юрий, распространяя запахи водочных паров, дешевого табака и селедки.
- Ну куда ж ты убежала? – спросил он, распахнув объятия, и плотоядно уставился на кружевной бюстгальтер. – Это же мои друзья, пойдем, посидим, - голос его стал приторно ласковым, - уважь папину компанию.
- Ты мне не папа! – бросила Кристина, дрожащими пальцами застегивая пуговицы.
- Вот и хорошо, что не папа, - ухмыльнулся он и шагнул вперед.
Из дыры во лбу выглянул слепой червяк, зашевелил когтистыми усами, цепляясь за края отверстия.
Кристя схватила со стула джинсовую куртку, а Канг, который все время тенью следовал за хозяйкой, цапнул Юру за лодыжку.
- Черт! Ногу свело! – завопил тот.
Кристина, оттолкнув его с дороги, выскочила за дверь.
Задыхаясь от отвращения, она бежала вниз по лестнице под пьяные крики сверху:
- Кристина! Вернись! Вернись, кому сказал!
Только на улице она вспомнила, что забыла дома и сумку, и телефон, а значит, не может позвонить Крису. Рядом с ней трусил Канг – все, что у нее осталось от прежней жизни.