Операция «Долбаный Тупинатор» Часть lll
*Treplo всему голова!*
Это было что-то с чем-то…
Бежать было нелегко. А в старых валенках бежать было еще к тому же чертовски косолапо. Новый уровень оказался вдвойне сложнее предыдущего: десятки запутанных карт, боты с интеллектом прокаченного Рэмбо, мины-подлизы с ароматом вишни, гранаты-хваталки, партизаны-попрошайки, 2% жизни и, сука, ни одной аптечки! Ватный стеганый бронежилет трепетал на ветру, на груди кем-то намалевана яркая манящая мишень, к башке скотчем примотан проблесковый маячок, к заднице привязан сверхмощный пулевой магнит, в руках – лопата.
А само задание и того лучше: мало того что надо было пересечь весь чертов зомбилэнд, активировать маяк и влюбиться в прекрасную Фиону, так еще и все укрытия вокруг стали картонными и за героем теперь прячутся уже все, кому не лень: морпехи, зомби, танки, эсминец и любовница генерала. Теперь для спасения своей нататуированной шкуры от заразных боеприпасов плотожрателя с планеты Ежопа Содрогазм, приходилось выкручиваться действительно неподеццки.
Измотанные мышцы ныли как расстроенный контрабас, мертвые нервы выводились из организма естественным путем, что делать на бегу было очень неудобно. Перепуганные клетки мозга уже не воспринимали реальность, а изгибы кишечного тракта грозили выпрямиться в любой момент! Но человек продолжал бежать, быстро перебирая ножками. Бежать, используя рельефы местности, ползти, иногда перекатываться и терпеливо прятаться в кустах, поедая дикий картофель, сумчатых ежей, несвежую кору и набираясь сил из придорожных желтых луж…
Внезапно игра стала тормозить, виснуть, глючить текстурами и вдруг, с противным электронным звуком, вырубилась окончательно...
Инженер вздрогнул, открыл глаза и тут же неожиданно для себя проснулся. Утро с готовностью брызнуло в неподготовленное лицо всю силу своего неестественного света. Человек интенсивно зажмурился и даже прикрыл глаза куском инопланетного дерна. Мерзопакостный нанобудильник "Славутич", вживленный в правый ушной проток, подло не унимался. Он самозабвенно запустил полутараминутное попурри фрик-оперы «Голубые ели» и, видимо, ждал оваций. Громкость будильник навернул такую, что проснулся бы даже Ленин!
Инженер зло закатил глаза. Какой задрот замутил такой отстойный плэйлист, подумалось ему и в сто первый раз пожалелось о том, что когда-то на спор дал вживить себе этот никчемный, долбанный микродевайс…
Из-за изначальной глубины расположения микроустройства, звук просто идеально изолировался полыми костями черепа и не проникал за пределы мощной головы пробудившегося астронавта. Уникальные головные свойства человеческого мозгосодержательного органа не создавали совершенно никаких причин к пробуждению остальных пришельцев этой негостеприимной планеты. Они продолжали крепко дрыхнуть и забавно сопеть.
Инженер немного разозлился и даже стукнул кулаком по чужой планете: почему это именно ему впаяли такой невероятно ответственный будильник и почему обязательно этот противный трек по чьему-то чужому желанию, должен был проиграть весь, до конца и без настройки баланса?!
Продолжая слушать и постепенно возмущаться, инженер осмотрел ту ямку, что ненамеренно стала их почивальней на ночь. Это далеко не «Плаза», подумал сонный человек. Естественное углубление «типа овраг» очень сильно напомнило ему покинутую гнездовую выемку одного из самых отвратительных представителей животного мира - большого крылатого какота. Инженер при таком сравнении тут же передернулся как при виде паука на своей детской подушке.
Какоты (MerzoVonilis) или, как их назвали шокированные орнитологи, «Полороты яйценосные» были коренными и чуть ли не единственными жителями мшистых пространств Северного Марса. Нечто среднее между страусом, вареной игуаной и лысеющим пингвином. Их несметная популяция явилась одной из серьезнейших проблем при освоении пустынного, ветреного и ровного, как стол плато красной планеты. Вездесущий жесткий мех этих, без конца линяющих тварей, забивался в легкие, блокировал глазные шары биороботов, засорял биосортиры и портил матерчатые фильтры секционных вездеходов.
Какоты, несмотря на астрономические потери, совершали еженедельные набеги на стоянки людей и изощренно воровали там все, на что падал их тупорылый глаз: гречку, димедрол, виагру, штатное снотворное, теплые носки первопроходцев и даже контрактные запчасти к агрегатам бурильных установок. Один раз ночью, один из вконец охреневших полоротов поступил совсем уж по-скотски; он подкрался к спящему инженеру, тогда еще безобидному взрослеющему мальчику с такими маленькими и смешными усиками, и клюнул его прямо в бубен. Причем довольно болезненно и метко. Маленький инженер тогда враз использовал всю годичную норму испуга, чуть не постарел экстерном, на шесть процентов отстал от жизни, а потом еще неделю ревел, как резанный…
Животному тогда удалось удрать, утащив при этом квартальный запас туалетной бумаги, линялого плюшевого Шрэка, контурные карты для второгодников и килограммовую упаковку виртуальных покемонов, воровство которых, между прочим, не прощалось ни по каким законам детства!
Люди недолго терпели дикие выходки этой волосатой марсианской скотины и однажды, в конце концов, решительным образом проявив все свое настоящее человеческое мужество, как реальные цари природы ушли с тех мест куда подальше.
Нижняя губа задергалась от нахлынувших воспоминаний.
"Ведь было же время!" - подумал инженер, - "Наивное, конечно, до идиотизма, но какое милое!" - и закрыл глаза, чтобы получше восстановить в памяти образы большинства родных людей, оставшихся дома, в пригороде Пипецка. Он вспомнил свою квартирку в два теннисных корта, вспомнил горнолыжный курорт, что был буквально под боком, и с ностальгией подумал о своем маленьком бизнесе по легальной сертификации сублиматоров и перепрошивке их меню на русский и пактонский языки.
Ремикс оборвался внезапно. Так, словно кто-то по просьбе слушателей с радостью пристрелил исполнителя. Обрадованный инженер, утирая проклюнувшиеся слезы, хотел было уже встать и от души распинать храпунов, но вдруг в ухе ни с того ни с сего сработал автореверс, позволив заиграть второй стороне лазерного микро компакт обруча, на которой гитарными басами взревели забытые хиты ди-джея Бдыжа, безумно любимого инженером, стритрейсерами, байкерами и домохозяйками с неуравновешенной психикой.
Инженер закрыл глаза: он не слышал эти ритмы уже много лет и, как оказалось, порядочно от них отвык! Поудобней придавив спину к стенке песочной ямы, пыльный человек пошарил по карманам в поисках какой-нибудь жратвы. Все карманы как назло были либо пустыми, либо дырявыми, а то и просто зашитыми в борьбе с их обилием. На двадцать шестой попытке рука удачно наткнулась на бархатную коробочку, о которой инженер уже даже забыл продолжать думать.
Виктор Эдмундович мгновенно проявил по этому поводу неимоверную радость: глаза лучезарно разинулись, брови весело вздернулись, рот растянулся в такой улыбке, обладание которой позволяет в пик сезона легко добыть место в областной психушке. От притока крови его пыльные уши напряглись так, что накрылся будильник, волосы вздыбились, словно кони, и руки наконец-то вынули из брюшного бардачка маленькое чудо какoпских рукодельщиков - коробочку, размером чуть больше бульонного кубика.
Внутри находился стандартный набор из 4-х внутриутробных переводителей, переводящих непереводимое в более-менее поддающееся пониманию. Инженер проницательно посмотрел на каждый из них. Он даже прищурился. От этого, и без того тяжелый, его взгляд стал для переводителей просто невыносимым. Этим мелким штукам командор никогда особо не доверял. Особенно на Бугане, когда из-за неверного перевода случилась самая тупая и мерзкая война за всю историю человечества.
Но, несмотря на всякие побочные мелочи – переводители были настоящим открытием века! Их изобретение позволило в сотни тысяч раз сократить размеры прежних ламповых машин-переводчиков. Старые аппараты, ко всем их недостаткам, жутко грелись, подтасовывали синонимы и, вообще, туго соображали. Новые варианты переводителей, отлично помещаясь внутри тела, сами крепились к необходимым нервным окончаниям и функционировали как естественная часть речевой системы мозга. Они воспринимали незнакомый язык как родной и, в соответствии с его звучанием, настраивали артикуляцию на соответствующее произношение. Писать по инородному с помощью этого устройства пока не получалось, но над этим усиленно работало шесть институтов и две независимые группы фрилансеров.
Инженер пустил незаметную голливудскую слезу. Кроме самих переводителей, в коробочке еще находилась техническая объяснительная рекомендация и инструкция к правильному применению. Истосковавшиеся руки нетерпеливо развернули бумажку, жадные глаза принялись за чтение, а мозг впитывать содержимое.
Технические данные переводящего микроустройства Цибулиса "Treplo 720":
Назначение: расшифровка любого чужого осмысленного языка, запись материала в соответствующие отделения мозга, мгновенный перевод воспринимаемого и, что самое главное, активизация речевого аппарата на соответствующую ответную речь.
Размер (поперек и по вдоль) - микроскопический (что вполне достаточно для его без проблемного эксплуатирования).
Длина контактного жала - 50 миллимикрон.
Память – полторы библиотеки конгресса русской половины Марса.
Метал покрытия спинки и брюшка - глубоко залатуненный порикристаллический пратоплакс марки GPS.
Количество бегуножек - 6 контактных трехколенников.
Оперативность производимых операций - синхронная в реальном времени масштабе и действии.
Наводка на объект - мультисистемный транскодер звуковых импульсов Ыга-Оотта (патент на оформлении).
Период функционирования - ограничен жизненным циклом тела-носителя.
Влияние на организм носителя - сугубо положительное (одобренное СЭС, МЧС, консилиумом докторов, Коллегией Больших начальников и Советом Старейших Советчиков). "Treplo" стимулирует мышцы памяти, оптимизирует мозговую активность и нормализует сон, мелко дробит камни сердечного клапана, продувает легочные мешочки и массирует все необходимые тромбоны. Микроустройство так же обладает сбалансированной нейродинамикой в дивиргентной санации внутренних органов.
Продуктивность (это важно):
Высокопродуктивная продуктивность круглосуточной продуктивности "Treplo 720" чрезвычайно продуктивна, что делает активизацию речевого аппарата носителя неискаженной, безакцентной и ровной.
Инженер решил переварить информацию с этой стороны бумажки чуть позже и принялся за вторую часть.
«Инструкция к правильному применению микроустройства:
Влажным пальцем аккуратно достать предмет из контейнера, медленно поднести к одной из ноздрей Вашего дыхательного органа и глубоко втянуть изделие вместе с воздухом внутрь. Как правило, процесс вызывает легкое щекотание внутренней оболочки долегочного тракта. В данной ситуации рекомендуется, по возможности, сдерживать смеховые конвульсии и на позывы хохота отвечать уклончиво.
Необходимо выделить некоторое время (2-2,5 календарных часа), которое требуется внедренцу для полной адаптации на местности и точной ориентации в новой среде обитания. По стечении положенного времени “Treplo 720”, используя полученные данные, скорее всего незамедлительно приступит к достижению намеченного нервного отростка. Затем устройство, повиснув, закрепится на его коре для дальнейшего положительного паразитирования...
Пилот вдруг засопел особенно часто и дискотечно задергал всем своим лежачим ростом. Виктор Эдмундович неохотно оторвался от кропотливого изучения коротких инструкционных параграфов.
"- Бедняга, – подумал командир, нежно глядя на беспокойный сон товарища, - Нервы у парня совсем ни к черту…" Инженер заботливо решил попросить пилота в следующий раз спать где-нибудь подальше от других людей с нормальной физикой сна.
- Отвали чувырла!!! - как-то по-особому неожиданно звучно во всю глотку рявкнул практик трудного детства, проведенного на бескрайних Марсианских саваннах, - Скотина твердолобая, - крикнул он еще громче, - Чтоб тебя лопатой да по рылу!!!
Многочисленные наросты мышц инженерной спины, от звукового испуга внезапно сократились единой, не к месту упругой волной. Виктор Эдмундович с непроизвольной силой оттолкнулся лопаточной областью от стены песка и неожиданно вывихнул правый тазовый шарнир. В прозрачной тишине солнечного утра сонный клич пилота оказал на инженера такое же воздействие, какое оказывает работающий на пределе своих возможностей пневматический молот на утонченного преподавателя детского вокала. Инженер ополоумел, покраснел носом и усомнился в выбранной профессии. Все его лицевые мимические морщинки экстренно перешли в режим «сморщенность».
Пилот же, пустив слюну, подхалимски улыбнулся, зажмурил закрытые глаза и что-то буркнул себе под нос. После этого его организм быстро задергал кривыми ногами, словно пытаясь развить приличную скорость на детском трехколесном велосипеде. В качестве руля он выбрал крупный спелый побег дикого псевдопезтрика и крепко схватился за него руками. Так продолжалось минут десять пока, по-видимому, заднее колесо виртуального устройства не забуксовало в какой-то ямке. Пилот, игнорируя ящерицу на своей голове, забравшуюся туда полакомиться перхотью, решил буксонуть на месте. С этой целью спящий сделал невероятно усиленный рывок своей правой стопой. Точно следуя невообразимой траектории движения, нога логично задела нежный копчик профессора. Саваныч дернулся, и оба одновременно проснулись.
Профессор сразу стал активно жмуриться. Выглядел он при этом, прямо скажем, не как Джеймс Бонд. Даже не как Донкихот. И даже не как распространенный в средних широтах Хомо Похмеликус… Скорее то, что проснулось, по виду и форме напоминало старый трухлявый пень, заваленный по самое дупло листьями, ветошью и другими лесными отбросами.
Инженер, разминая и загоняя тазовые сочленения обратно в их диспозиции, как раз проковыливал мимо этой невзрачной кучи:
- Доброе утро, лежебоки! – с наигранной веселостью сказал он. – Типа «Йа валяжко»?!
Пилот еще раз дернул ногами.
- Саваныч, вы чего это со своей рожей сотворили? – изучающее принагнулся командор, - На вас же нет ни лица, ни чего-то похожего на его наличие!
- А что с моим портретом? – трухлявый пень, соря листвой, сел и потрогал пегие щеки с мясистым комочком носа между ними. – Помолодело немного? Это я вчера из вашего тюбика намазался. Кремом "Молодость". Вы уж меня простите за столь легкий тип наглости!
Инженер, забыв о ноющем сочленении внутренних костей, загнулся и, держась за живот, сопровождал свои действия громким, раскатистым смехом, временами переходящим в обезьяний гогот.
- Виктор Эдмундович, хватит уже тупорыло ржать! Накатите-ка мне лучше зеркало! Это такой предмет, отражающий другие предметы - мне не терпится посмотреть на мой новый облик! – профессор оглянулся на еще один смех. - Вы и пилота заразили своим приступом хрен-знает-чего?
Пилот небрежно грохнулся в густые и пыльные побеги плодоносящей озимой осоки и страшно захрипел, так как смеяться он уже не мог.
- П-про!.. Профф!.. Саваныч! - превозмогая всплески неконтролируемых эмоций, попытался озвучить свою речь инженер: - Хорошая же у вас память, черт возьми! С ее объемом вам надо было остаться дома, пялиться в окно и считать ворон по заказу краевого общества «Юный орнитолог». – Командор промокнул смешные слезы, - Я уже не однократно вам дважды, или даже пятижды говорил, что в этот опустевший тюбик из-под "Молодеющей пасты «Млин» для лица, шеи и локтей" я давным-давно перелил чесночный гуталин "Радикально черный, мать его, цвет", чтобы он не выветривался… А вам теперь, с новым мордоворотом лица, очень не хватает злого оскала эфиопа, туповатой Дездемоны, тамтамов и вольной саванны на заднем плане...
Профессор с кислой миной на запорошенной мордашке заспанного ниггера изучал свое тусклое и размытое отражение в полированной фляжке. Отражение не сильно отличалось от оригинала. Увиденное повлияло на "трубочиста" резкой сменой слюноотделения, снижением почти до нуля уровнем мозгорфина в крови, и его онемевшие руки отвисли к земле.
- Когда я умру? - сдавленно спросил пожилой чумазик и непрофессионально хрюкнул.
- К сожалению, Саваныч, не скоро, - предельно вежливо ответил инженер. - Во всяком случае, не от гуталина, хотя, я заметил, он вам очень идет, поэтому оставьте его себе. Тем более что мои туфли, которые я им так же густо мазал, давно уже летают на орбите и мне пригодятся разве что в качестве практики визуального контакта. – Он встал на цыпочки и пристально оглядел местность. Вроде тихо и ничего не изменилось. Хотя увидеть из оврага что-либо более-менее конкретное было весьма проблематично. – Здесь мы вас точно хоронить не собираемся…
- А мне эти ваши туфли, Виктор Эдмундович, очень даже нравились, - с подлым сожалением в голосе признался пилот.
- Подлиза. - Тут же реакционировал инженер.
- Приедем домой - я себе такие же заманздрячу, только не из задничной кожи вашего плешивого абразома, это уже по моде не катит, а справлю на заказ из настоящей дубленки степного кирзача! - пилот вылез из осоки, размазывая по лицу, выступившие от смеха слезы: - А свои кеды, так и быть, подарю Саванычу, он к ним уже давно присматривается. Да, Саванычь? - Нелеттай, улыбаясь, подмигнул инженеру.
- Ага! Как же! Очень мне нужны эти твои шнуровки! У меня сейчас проблема покруче ваших обувных отношений! - гуталиновое лицо завертелось в поисках тряпки, - Дайте мне ваты, чтоб, в конце концов, стереть эту ерунду с моей никчемной рожи!
Ему подали какую-то тряпочку, хорошенько пропитанную тройным армейским пятновыводителем. Дали даже маленькое зеркальце. Пилот с инженером, окончательно просмеявшись, не сговариваясь одновременно зевнули, потянулись, сделали пару упражнений для разминки конечностей и в один голос спросили обладателя единственных в группе точных часов:
- Саванычь, а скока время?
Отбросив ставшую ядовитой тряпочку грустный профи потряс свой малогабаритный плазмоидный счетчик временных отрезков. Внутри часового механизма что-то погремело и замигала лампочка, осветив квадратное цифровое табло.
- Ого! Да уже 10 часов 3 минуты одиннадцатого утра местного эквивалента суток! – схватился за голову старик, - Ахринеть! Мы тут явно загостились!!!
Пилот с инженером сразу поняли, что утро в данный момент находится в самом, что ни на есть, разгаре.
Вдруг руки недочерномазого безвольно опустились, глаза заволокла какая-то белесая дымка, уши плавно отвисли до плеч, позвоночник согнулся, увеличив живот, а лицо, с откровенными подтеками гуталина, приняло глубокое выражение невыносимой муки и безысходности душевных порывов.
- Саванычь, что с вами? – спросили его, - Еще ватки?
И тут профессора прорвало. Не то что бы он мало говорил, его, бывало, не заткнешь, но этот словестный фонтан резких и емких звуков был скорее похож на взрыв замороженных эмоций, загнанных внутрь загнанной дичи:
- Ну и что же нам теперь делать, мать вашу зa ногу?!?! Есть свежие идеи на этот счет? Не вижу рук! - начал с риторических вопросов этот новоявленный спикер палаты лордов, эмоционально разрубая воздух кромкой ладони: - На каком-то ржавом рукомойнике мы пропахали черт знает сколько световых килолет! Нашли то, что и не думали найти. Разумную жизнь!!! Подумать только - ЖИЗНЬ!!! - профессор рванул на себе рубаху в районе узкого ворота: - Хотя еще не понятно, креветки это, или обычные зеленые человечки!
Пилот хотел что-то сказать, но оратор метнул в него горсть новооткрытой земли.
- У нас уже было несколько поводов убедиться в том, что эти морды достигли нас в элементарной технологии простейших механизмов! – напористо продолжал сэр Саваныч, - Но нас же, по счастливой нелепости, сразу же угораздило нарваться на каких-то космических рейджеров и матерых зоофилов. (У инженера отвисла челюсть) В верхних слоях космоса умудрились потерять такую собаку!!! Она была редкой даже для Марса! – Профессор наглядно продемонстрировал тусклую фотокарточку. – Его просто необходимо найти! Бедный суперпес! Никогда не прощу себя за подобное свинство с вашей стороны!
- Саванычь, не стоит отчаиваться, - инженер по тесному, как родное дитя, прижал светлую во всех смыслах голову начинающего старца к своей груди и легонько похлопал по сутулой спинке, едва не вызвав разрыв правого легкого.
- Никогда не прощу себя вам за это! - еще раз дернулся старик.
Инженер повторно похлопал спинку в том же месте и оратор наконец-то затих. Пилот, уютно присевший на мертвой кочке пустынного гриболиста-бессемянника и внимательно следивший за развитием сюжетной линии диалога, накопил к этому моменту целую серию тематических вопросов:
- Пожалуйста, поправьте меня, если что не так, - уточняюще спросил он, показывая знакомство с предметом, - Космос ведь довольно длинная штука. Как выяснилось, не такая уж бесконечная, но, сука, все-таки очень-приочень ахриненная. Ракета наша, как вы знаете, накрылась, катапульта тоже вдребезги! Где ж его, пса этого вашего, там искать-то?!
- Пилот, расслабься! – успокоил инженер. Он теперь держал профессорскую надплечную шишку так, как будто проверял арбуз на зрелость: - Сжиженного, до состояния желе, воздуха в заплечных канистрах у собаки должно быть почти, что на целую неделю, но конкретный объем не знает никто.
- Неделю?! – немедленно поднял руку пилот, - Выходные тоже считать?
- Насчет трудовых будней и праздников необходимо интересоваться у нашего дорогого Хранителя Календарика, товарища Пеньковца. – Виктор Эдмундович указал веточкой на старика, - А я вам скажу так: легкие недоделанной собаки, если они у нее, конечно, предусмотрены, поглощают собой последние остатки дыхательных молекул, выуживая их из самых удаленных закоулков маленького скафандра. При расчете, три молекулы на минуту жизни, у него даже еще есть некоторый запас времени. (Саваныч презрительно скривился) Но я почти уверен, что ВАШ койот за это время все-таки смог выдумать кое-что для спасения собственной шкуры. - Инженер глубоко вздохнул и повторил уже более поэтично: - Собственная шкура и все такое… Он просто обязан будет так сделать!.. Иначе он вам не пес!
Профессор отстранился от грудных мышц инженера, нарушив композиционное решение копии картины "Иван грозный убивает своего сына", где он играл роль убиенного отрока.
- И вы так просто об этом говорите!!! Черствый эгоистический сухарь.
- Но пса именно ВЫ какого-то хрена взяли с нами в полет!!! – вдруг немного повысил голосовую амплитуду командир, - Его смысл на борту даже выдумать невозможно!
- Мы потеряли корабль, стоивший триллионы нервных клеток!!! - Покраснел Саваныч.
- Корыто. – Предельно сузил командир многочисленные характеристики ракеты.
- Не уверен, что правильно выбрал именно вас… - старик презрительно измерил инженера взглядом.
- Но именно из-за скотины мы сейчас по уши сами знаете в чем!!! - Озвучил инженер мнение большинства.
- А уникальнейший в своем роде плазменный ускоритель на зернистых трамболях! – не сдавался старик, - Да за одну только его фотографию, проданную конкурентам с Дженерал Моторс, можно было бы безбедно жить до конца дней своих внуков!
Командир закатил глаза.
- А моя великолепная коллекция лупоротых рыбок! Я уж молчу про суп-харчо, который так и остался не разогретым! - Саваныч взобрался на кочку и декларировал уже от туда, - А сварная корзина катапультатора! – вопросительно замахал он руками, - Мы же сами для нее запчасти тырили по цехам запретных предприятий!..
Вспомнив о густом, свеженастоявшемся борще, двадцатилитровая кастрюля которого взорвалась вместе со всем телом "Гоблина", пилот мгновенно ощутил в желудке и на кончиках языка нестерпимое чувство голода, при котором обычно говорят: "Сейчас бы целого быка бы съел бы!"
- Народ, а я бы щас бы целого быка бы сожрал! Клянусь своей треуголкой! - высказал свое желание пилот и, взяв в одну руку продукт китайских тушителей мяса, в другую электроконсервооткрыватель Брамса, радостно добавил: - Базара нет, пора и честь знать. Виктор Эдмундовитч, наколите-ка сухариков.
- И то правда, - инженер, напрочь забыв о импульсивном деклораторе, кинул пилоту еще пару банок тушенки и принялся за дробление топориком сухих мучных изделий.
- Я голоден прям, как собака на сене! – подмигнул Саванычу пилот в веселом предчувствии скорой трапезы.
Каждый взял по пятизубой вилке из лунного желтого лунория, материала, заменившего собой полностью исчерпанные запасы земных алюминиевых руд, и зачерпнул мясную еду. На время прикрыв свой словесный фонтан, заинтересованный консервным запахом и возможностью перекусить, Саваныч подволок на четвереньках свои семьдесят килограмм тренированных костей и кожи поближе к очагу уничтожения мяса.
- А мне, господа пожиратели, можно с вами? – со скромной наглостью спросил он.
Ему благосклонно разрешили.
В процессе всепоглощающего насилия над трапезой, профессор, метко брызгая крошками, попытался возобновить свою утреннюю проповедь, но был грубо прерван инженером, также имеющим навыки в раскрытии рта во время общей еды.
Виктор Эдмундович внезапно вспомнил об утренней находке в своем кармане. Вспомнил как раз к месту: иначе в любое следующее мгновение он без напряженья снова мог забыть о таких необходимых в создавшейся ситуации вещах, как уникальные переводители мистера Цибулиса! Забыть на срок, прямо пропорциональный степени их необходимости на данный момент…
Причина таких неважных дел с инженеровой памятью уходит корнями в его недалекое прошлое.
*Косяк микрохирургии мозга*
Двенадцать лет назад молодой инженер попал в руки к одному типу. Попал серьезно и абсолютно не по своей воле (нелепый случай в произошедшем как всегда остался крайним).
Совершенно не видный, незнаменитый, неприметный и неприглядный гражданин Клайв Оушен, сомнительный профессионал в сфере психоколлизий и чемпион среди алкоголиков Алтдебрана, не задумываясь, поставил Виктору Эдмундовичу неутешительный диагноз "Зацикленный синдром неустойчивой миграции рецепторов внешней коры памяти". В то время (как вам было до этого не известно) инженер учился на третьем курсе спецшколы в Западном Триасе. Краткий курс генно-клеточной инженерии и влияние ее продуктов на инвалидов мозга, импульсных биоголиков, незеркальных клонов, а также на представителей лиц среднего пола не сулил ничего интересного. Будучи чемпионом по никому ненужному пению в закрытых помещениях, юный Виктор Эдмундович был выбран дирекцией школы спортивным представителем и отправлен в столицу штата на очередные демисезонные олимпийские соревнования спецагентов.
Там, в первый же день соревнований по затяжному отлову полевых хромосом, наглядной сепарации хрома и полевой отварке сома по рецептам Брома, будущий инженер вступил в неравный бой с представителями команд Академии Сухих Пут и, фаворитами соревнований, биотехниками из Общества Мнящих Себя (самой большой политической партии, в ряды которого вступило уже добрых две трети человечества). Результатом коварных козней соперников стал взрыв газо-плазменного колодрудора "Сепаратус", в качестве оператора которого соревновался инженер. Мощный взрыв потряс окрестности, вызвал массовое падение леса, оглушил водяных рыб, вырвал тундру на площади в 76 гектар и удалил орбиту Фобоса на сантиметр от поверхности Марса. Вспышку было видно на расстоянии в сто два раза превышающем дистанцию прямой видимости!
Через день спасатели нашли в непроходимых дебрях Кустонских Болот застрявшее в дупле тело несчастного участника соревнований. Небрежно валясь в чьем-то раздолбанном гнезде, несчастный беспричинно смеялся, все время корчил товарищам рожи, цитировал Нидше и обвинял хвойные деревья в излишней пассивности к мохнатым пням. Из дупла его вынули. Отправили в город, куда он прибыл в глубочайшем пессимизме, в старенькой стеклянной призме и с номерочком на ноге. Там он то плакал, то смеялся, то щетинился как еж. Он так над всеми издевался (ну сумасшедший, что возьмешь!). Его долго возили из лазарета в лазарет, но принять согласились только в девятом, предпоследнем медицинском учреждении (после изощренного шантажа и серьезных угроз сжечь там все дотла).
В окружном госпитале некий практикующий врач по имени Клайв Оушен даже не потрудился понять степень повреждений и причину громкого шума в голове у пациента. Результатом неоправданно дорогого лечения стало глубокое вживление в надкорку мозга трех сантиметровых биомикросхем. Та, что заменяла память, была по халатной невнимательности доктора выбрана из лежащих по соседству биозапчастей к шагающему экскаватору.
Кстати, экскаватор, получивший человеческую микросхему, через два дня работы осознал свое низкое существование и неподобающее к себе отношение со стороны гусеничного погрузчика №12. Спустя месяц, возмущенный двадцатичетырехчасовым рабочим днем, экскаватор сбежал с угольного карьера на север. С поддельными документами на имя Камаза Рено пересек границу и, навязав кому-то взятку, получил полное гражданство в китайской резервации Сань ***нь.
У несчастного же Виктора Эдмундовича эта хитрая деталь организма временами вызывала мысленный зуд, приводящий к внезапным приступам поэтичности, регулярно сбивала память с вольного ритма, а то и просто откладывала информацию в долгий ящик, поглубже в мозг. Предвидя очередной срыв программы, инженер не стал дожидаться окончания как профессорского ворчливого бубнежа, так и окончания завтрака, а перешел непосредственно к главному:
- Пока вы, господа дураки, оба дрыхли, - торжественно начал он, - В своем тайном кармане я внезапно обнаружил одну очень замечательную вещь!
- Неужели латунные шарики? - улыбнулся пилот и легонько толкнул профессора в плечо, чтоб он тоже посмеялся над этой тупой шуткой. Но Саванычу было не до смеха. Он даже глубоко и грустно вздохнул и обреченно покачал головой. Его начинало раздражать то легкомыслие, с которым эти оба продолжали относиться к создавшемуся положению теперешних вещей. Профессор вздохнул особенно глубоко и поперхнулся маленькой кукурузинкой.
- Здоровый черный юмор? Понимаю! - обладатель спецклопов подробно измерил взглядом пилота, словно тот был мерзким пижоном. – Здоровый, здоровский, здоровенный, вздорный и задорный.
- Нездоровый белый! – правильно поправил Нелеттай, ни грамма, впрочем, не смутившись.
- Вы лучше кушайте, - командир, морально подавляя болтливость, строго оглядел едоков, - Полдник еще не скоро… Я вам это обесчаю!
Вдруг профессор прервал поглощение мяса с вкраплениями мелких жиринок и заерзал на месте, растирая под собой дерн. Его губы нетерпеливо облизали вилку.
- Ну в чем еще дело, Саваныч? У вас там, что ли, шило? Или какая другая оказия вашего древнего организма?
- У меня чего-то верхняя попная мышца болит. Такая, знаете ли, тупая боль. - Старик приподнялся и, морщась от ощущений, пощупал свой выпирающий копчик, недавно ушибленный ногой пилота.
- Та мышца, что у вас наверху, это, Саваныч, называется "голова", или, в вашем случае, просто «тыква», - поправил командир, - Анатомия не такой уж и сложный предмет. Его надо было учить полностью, а не только «интересные абзацы»!.. Сядьте и не морочьте мне голову!
Присесть неугомонный профессор смог только на одну из двух самых больших и неприглядных мышц своего потрепанного тела. Пилот откупорил и послал по кругу очередную банку "Тушенки", которую, если вглядеться получше в дату утилизации, впору было бы называть не иначе как "Тухонка. Сорт предельно крайний".
Инженер хрустнул пальцами, и, не подозревая, что больше он уже не сможет играть на пустых бутылках и виртуальном габоне, жестом магистра черно-белой магии, извлек из секретного кармана изящную бархатную коробочку произвольного окраса.
- И что?.. – переглянулись утренние едоки, - Вы нам подарите кольцо?
- Клопы – это, как бы так сказать, наше спасение! – бодрым темпом заговорил инженер, - Импульсивные деклораторы, мать их!
Пилот брезгливо почесался.
- Это весьма хитрые приспособления, изобретенные в позапрошлом году лучшими мозговыми отделами народа Ынц Цынтроблоны, в частности мистера Цибулиса, с планеты Калдопия, - продолжил командир. - С помощью этих штук мы сможем запросто понимать все виды речи любых аборигенов, будь они хоть прямоходящие выворотни с обдолбанного Бугана!
Нелеттай, при этом упоминании, вновь почесался, затем передернулся всеми мышцами лица и грубо выругался в песок короткими, но чрезвычайно смыслоемкими фразами.
- Пилот, вы уже заколебали нас своим острым словоблудием! – раздраженно рявкнул инженер.
- Это, Виктор Эдмундович, я еще не старался! – ухмыльнулся пилот и нервно откупорил хлеб.
- И не вздумай! - командор вновь взял инструкцию, промокнул ею губы и зачитал небольшой отрывок: - Примечание!: При вдыхании устройства, во избежание его утери, вторичные жабры необходимо сомкнуть более чем на половину и прекратить всякое обнюхивание. Прямое оно или второстепенное…
- Жабры!?!? Какие еще, к черту, жабры? - пилот подозрительно потрогал у себя за ушами: - Саваныч, у тебя что ли жабры которые мне необходимо обнюхать!?! – психически неустойчивый Нелеттай схватил шершавую шею профессора и принялся трясти ее, как будто пытаясь выдернуть этот обрубок из туловища. Свои действия пилот сопровождал грозной репликой, обращенной к истязаемому: - Кто ты тварь, и что ты сделала с Саванычем?!!!!!!!!!
Многослойное терпение инженера внезапно подошло к концу. Звонко звякнув об надглазную кость пилота, консервооткрыватель Брамса погнулся и отлетел в сторону. Потеряв ориентацию, новоявленный остряк отпустил посиневшего обладателя гуталинового лица и выпал из кадра. Саваныч нелепо присел на четвереньки, жадно пожирая обоими легкими килограммы свежего воздуха.
- Остынь дубина! Кокопцы это пометили не для вашего высочества, а для тупорылых себя! - раздосадованный тупостью соплеменника, инженер возвел глаза к небу: - Господи ты боже мой! Ну почему ты обделил эту яйцеклетку нормальным разумом? – в стиле нетрезвого Гамлета вопрошал он небо, - Только не говори, что не хватило!.. У тебя же должно было от кого-нибудь остаться!!!
Ни тебе ответа, ни привета. Ни шифрограммы по методу Матфея. Не было даже элементарной молнии! Небо осталось непричастным к мольбам просящего. Оно хранило поистине гробовое молчание. Как всегда было сурово, беспристрастно и объективно. Его безоблачный купол голубого свода был сильно зарисован тепловыми белыми следами самолетов, глухарей и безволосых кожистых мух. «Хоть бы раз мне ответил!» - почему-то подумал инженер и посмотрел на упавшего. Пилот сразу очнулся, почесал голову, встал и с интересом посмотрел на несложный механический прибор для открывания консервных банок.
- Ладно, я как бы пойду, гляну наружу. – Вяло сказал Нелеттай и, взяв последний пакетик мятных банановых стружек и небольшой тетрапак мутного сока, на автопилоте полез наверх проверить обстановку в округе. Через пару секунд после того, как его жесткие полукеды фирмы "Футболистан" скрылись из глаз, послышался душераздирающий рык их обладателя, зовущего всех остальных взглянуть на какие-то следы. Следуя такому заразительному зову, остальные буквально выпрыгнули из гостеприимной ямки.
Кроме того, что снаружи креп и развивался новый день, там были еще и следы. Тьма следов, Клондайк, месторождение, рог изобилия, сундук Пандоры, федеральный запас отпечатков разных мастей! Профессор округлил глаза на ширину плеч, а инженер даже не стал комментировать.
- Надо же! Тут есть и наземные жители! - Все-таки сказал он, немного оклемавшись.
Разбросанных по поверхности степного массива оттисков, было, казалось, более чем достаточно. Близлежащий ландшафт, будучи девственным вчера, теперь напоминал общественную колхозную дорогу в воскресный день к мельнице и обратно. При приклоненном взгляде к тому же выяснилось, что загнутость дерна на краю оврага всю ночь выгодно скрывала ночных обитателей ямы от всяких любопытных глаз. Инженер, в другое время мыслящий стратегически, запоздало порадовался этому удобному природному приспособлению и тут же сделал соответствующую пометку в блокнотике.
Между тем пилот, уверенный, что он самый лучший в мире краевед, принялся на карачках ползать по многочисленным отпечаткам и ловко прикладывать к ним свой карманный дастаспектроскоп Даумана.
- Я видел странные вещи, - начал он. - Обезвымяненная корова разговаривала с розовым дятлом о функции потенциальной последовательности гуманитарной политики (Виктор Эдмундович напряг лобную долю мозга), семистски настроенный облупень искал правды в стае лысоватых верблюдодавок (у Саваныча задергалась спина), а седеющий кактус тихо брился в сторонке…
Нелеттай немного помолчал, предельно наэлектризовав при этом воздух. Профессор с инженером тоже молчали и скрытно ионизировали атмосферу.
- Сработал мой внутренний будильник со сложным мочеточным механизмом, - снова заговорил говоривший. – Сначала этот пузырь предельно извратил сценарий сна быстрой фазы, возведя его сначала в жанр фарса, потом фельетона о проблемах высокого давления внутри сдавленных сосудов, потом сериал про пожарников, затем и вовсе разбудил и заставил ползти на просторы природы… И вот теперь я могу почти точно сказать, - заверил жмурившихся при ярком свете близкой звезды профессора и инженера юный натуралист: - За ночь здесь проехало как минимум три рейсовых танка «гармошка», четыре вахтовки премиум класса, санэпидемстанция, спиртовоз с прицепом на 300 литров, несколько вьючных ходунаков с рэйнжерами, один рельсовый шпалоукладчик, группа туристов на поклаках, сто типаконей разной ориентации, семья конского конюха с ведрами, два сухих перекати-поле и многочисленные особи лесного ныряльщика goppo modestus.
Двое, стоявших на краю оврага, переглянулись:
- Это вы все что ли, ковыряясь в земле, придумали? – обронили они вопрос в пыль.
- Конечно не все! – Ухмыльнулся пилот и, перекладывая сладкие стружки из пакетика в ротовую полость и ритмично пожевывая их, продолжил, - Как я уже сказал, по малой нужде я был вынужден покинуть вас, - он тщательно стряхнул крупный песок с растянутых коленок: - И, чтоб вернуться назад, пришлось ждать, пока вся эта толпа, нахрен, рассосется.
- Нас, что, исчут? – четко выговаривая все буквы, вопросительно занервничал проницательный Отелло. Он закрутился вокруг самого себя, хаотично водя биноклем по краю неровного горизонта, тщетно выискивая товарища Буденного с его безразмерной конницей.
- А еще знаете что! – загадочное выражение лица пилота предельно прищурилось и заострило любопытство у остальных.
- Ну-ка удивите нас! - попросили следопыта.
- Сегодня ночью я видел местных аборигенов, - пилот выпучил покрасневшие глазницы, - Двое из них прошли так близко от меня, что чуть не оттоптали мне ласты... – Пилот наглядно продемонстрировал растопыренные пальцы левой руки.
- Ну не томите нас томиться в томном предчувствии!
- И, представьте себе - они совершенно ничем от нас с вами не отличаются. Люди как мы! Вот такая вот любопытная закавыкина! - Нелеттай напряг тонкие размышлительные мышцы и мизинцем элегантно почесал тыковку, - Может мы не там, где должны были быть, если б долетели куда хотели?
- Хм, люди, говорите? Типа как что ли мы? Созданные по нашему образу и подобию? - инженер, поглядывая по сторонам, потер подбородок и снял с плеча нагретый солнцем автомат: - Но, судя по моему осциллографическому восприятию, мы как раз там, где мы должны были бы быть, будь мы там, где надо...
- Но не так, как надо! И нас ищут! - Саваныч брезгливо обвел края горизонта рукой.
- Вы правы, профессор, мы в розыске со вчерашнего дня. Зачем вы сбили самолет?! Он вам чем-то помешал?!
- Это вы мне? - поперхнулся старик, не отрываясь от бинокля.
- Нас уже практически нашли! - остатками несвежего сока инженер невозмутимо прополоскал себе горло: - Но я не думаю, что они делают это из трогательного опасения за наши жизни и уж тем более не для того, чтобы торжественно вручить вам грамоту за стрельбу в яблочко и круглый зажаристый батон с дешевой фарфоровой солонкой в центре.
- Хлеб сейчас не помешал бы! – блаженно потер пузо пилот.
- А вы, обжоры, еще не нахавались?! – командным тоном командира сказал командор.
Профессор так и не найдя конницу, оторвал бинокль от глаз. Кругом была все та же холмистая степь, покрытая коричневыми и зелеными пятнами растительности. В двух милях к северу громоздился серый массив скалистых гор. Там между огромными валунами торчали сучковатые и коренастые тела деревьев, произрастающих вперемежку с годовалыми саженцами телеграфных столбов. Выше по склону располагался более менее густой межвидовой лес.
- Виктор Эдмундович, как вы думаете, что нам теперь делать? - спросил Саваныч инженера, так, как будто тот мог вообще на это что-то ответить.
- Товарищ Нелеттай, а что по этому поводу говорят следы? – тут же переадресовали вопрос.
Пилот не растерялся, переступил с ноги на ногу, прищурился, посмотрел на небо, ухмыльнулся и выдавил несколько слов, с трудом переваливая их через губу:
- Они вообще-то молчат. Но по их немым свидетельствам я могу судить, что вся эта орава с конями и техникой прошла только в одном направлении, - тут он опять продемонстрировал свой спектроскоп в действии. - Не знаю, куда нам топать, но в любом случае не к нашим жалким обломкам… Это я вам говорю, господа, как краевед.
*Девичья память с отверстиями среднего размера*
Командор как раз хотел что-то сказать по поводу выбора направления путем нехитрых манипуляций ивовыми веточками, как вдруг, ни с того ни с сего, как ужаленная лань подскочил на месте. Большинство из немногочисленного коллектива испытали бытовой шок. А Виктор Эдмундович, подпрыгнув и молниеносно опустившись на землю, с частотой 1200 полных взмахов в минуту замахал обеими руками и неразборчиво и громко завопил на непонятном языке сказочных эльфов:
- Акалды мои балды! – от полной и внезапной неожиданности того, что он опять вспомнил о процессорах-переводчиках и от того, что инородная микросхема может все это снова забыть, инженеров рот, независимо от остального организма, непроизвольно заговорил на забытом языке далекого детства: - Факин каратос вашу маратос? - Его свободная рука несколько раз нервно потыкала в карман с переводителями, - Вы оба меня прямо на хрен достали!
Профессор, крестясь, отшатнулся и пожалел, что автомат совсем не в его руках. Оружие в руках неуравновешанного, как известно чревато последствиями, вовсе не благоприятного характера. Пилот дернулся и выронил свой аппарат Даумана.
- А вы не засланец "оттуда"? – он безвольно махнул куда-то в сторону свободно выбранного направления, - Я, конечно, не филолог с отличием, но это в любом случае ни как не руссомарский язык! Так, по-моему, только малые народы калякать способны…
Пилот сильно пострадал нервами оттого, что у него только тридцатисантиметровый армейский нож, а не граната, не миномет и не субмарина с мгновенным погружением в песок.
- Отдайте мне автомат, пжалста! – заискивающе попросил он и протянул взмокшую ладонь. – Он такой красивый, а я, как вы знаете, тайный поклонник техноарта.
Удивившись такой реакции персонала, инженер поспешил завернуть "Гарант" поглубже в одеяло, сняв на всякий случай боевое оружие с предохранителя.
- Что вы оба морды вытаращили? – выкрикнул он, пятясь, - Полуаякский был мне как родной! В двенадцатилетнем возрасте меня завезли с Земли с грузом фаршированного перца "Чилипеппер"! Я же рассказывал раз пятьдесят!!!
Саваныч сделал недоверительный оскал своего лица еще более подозревающим:
- Врет как вшивый мерин и не краснеет! – объяснил он Нелеттаю причину своих лицевых изменений. Пилот молчал. Он медленно вынул нож, но пока еще не придумал, что именно он намерен с ним делать. Инженер отступил на шаг назад, всячески оправдываясь и периодически направляя конус свертка из одеял то на одного, то на другого своего сородича:
- Вы же знаете, что в Австралопитеккуре тогда формировали третий сухопутный двухпланетарный военный корпус. Я полностью подходил по полу, возрасту, кривизне ног, цвету глаз, происхождению и группе венозной крови. Подвернулась возможность закосить от всего этого на диком Марсе. На стартовой площадке, прикинувшись мутацией кенгуру, я залез через теплоизоляторный воздухозасосник в контейнер "красного стручка". Я зарылся в самую его гущу и полетел на Марс. – Командир поморщился лицом. – С тех пор я перец не переношу даже на вид!
- А как у наших оказались? - логично поинтересовался старик.
- Степные бедуины на вьючных какотах за баснословное бабло любезно подвезли меня до границ Ао-Мурбраса, а там – на ворованном мотопедикате. - Инженера так разволновали собственные воспоминания, что слезная железа дала течь. - И все равно меня забрали в учебку… - прозрачная капля глазной воды, пробежав по загорелой щеке, скрылась в грубой щетине пыльного цвета.
- Знаете, как мне там отвратительно жилось! – вдруг прорыдал он, - Жопный Триас! Прeподами той спецшколы все были сплошь потомки нацистов, политических мутантов и клонированных стипендиатов. Одна училка даже носила лицевой корсет… - Инженер громко высморкался в вырванный лопух: - Многое изменил памятный взрыв колодрудора на демисезонных соревнованиях. Я стал просто другим человеком. Я стал умным, (пилот прыснул носом) да-да не смейтесь. Встретил вас, доверился вам, а вы... а вам...
Расчувствовавшийся Саваныч, в целях успокоить главу экипажа, протянул к инженеру руку. Рыдающий владелец пингвиньего одеяла, увидев быстрое движение руки, рефлекторно дернулся и нажал на "пуск". Автомат грохнул одиночным выстрелом. Все оглохли. Вздрогнувшего пилота обдало облаком пуха и белых перьев. Пуля с визгом скрылась в овраге.
- Упс! - Инженер, искоса поглядывая на пилота, повернулся к, открывшему ротовую полость, профессору. Надо было как-то сменить тему, пока Нелеттай бубня себе под нос инфернальную лексику, очищал въевшиеся ворсинки пуха из толщины одежды компактным дорожным пылесосом.
- Знаете ли дорогой Сергей Иваныч! - начал инженер, косясь на пилота: - Я почему-то сильно уверен в том, что жители этой «милой» планетки и наша с вами цивилизация являемся результатом одного и того же глобального эксперимента по генетике жизненных форм (профессор навострил кожу). Понимаете, не было никакой эволюции. Ее придумали только для того, чтоб хоть как-то соединить между собой абсолютно несвязанные и разрозненные ископаемые кости хрен знает каких животных! – инженер наспех вытер слезы рукавом, - Я уверен, что несоответствующие каким-то требованиям, жизненные формы просто уничтожались производителем, либо видоизменялись в принудительном порядке. Следующие изобретались на смену им. Эволюцией я бы назвал лишь появление тех или иных подвидов животного мира. На человеке, как на, якобы, высшем существе, почему-то было решено остановиться. Вы не находите это странным? – инженер утер рот, - Вы, дорогой Саваныч, вовсе не венец природы! Потому что, если мы все являемся ИХ подобием, то я ни за что не поверю, что они настолько же жалки, уязвимы и неумелы как мы. (Старик заморгал). Я считаю, что то человечество, в которое мы с вами не по своей воле вхожи, это либо слабый подвид задуманного вида, либо просто недоделанные полуфабрикаты… (Профессор напрягся и пошел пятнами). Сюда они тоже, как видно, прилетали. – Командир почесал темечко. – Знаете, почему я говорю об этом так уверенно? – он быстро глянул на занятого пилота и продолжил, – Да потому что не может во вселенной существовать два совершенно одинаковых вида существ! Я вам это даже доказывать не буду! И не уговаривайте. Я в этом вопросе довольно упертый, – махнул инженер рукой на бедного старика.
Саваныч, еще не отошедший от больно поразившего слух выстрела, был пойман врасплох и загружен слишком умной для неподготовленного абитуриента темой сегодняшней лекции. Профессор глянул в сторону пилота, который разобрал забившийся пылесос и был невероятно занят поисками источника появления дыма. Стало ясно, что подсказки ждать неоткуда, и старик решил воспользоваться проверенной тактикой студента: поддерживать энтузиазм преподавателя совершенно любым, пусть даже нелепым вопросом (что даже во многих случаях лучше):
- На бога намекаете? – спросил он, и сам себе удивился.
- Одному такой проект не потянуть! – Ни секунды не подумав, ответил человек с ружьем. – Если конечно наша с вами цивилизация не какая-нибудь настольная игра. Тут нужна команда. Десятки, а может быть и сотни участников. Творцов, если угодно…– изображая рукой кадило, поповским голосом провозгласил инженер, - А вот, когда люди выросли и поглупели, вот тогда-то они и придумали себе бога, ну чтобы не сильно утруждать себя наукой и исследованиями различных областей природных явлений. Сверкнула молния, покосилась родословная или просто зуб выпал – все списывали на него! Как будто до всего у него есть воля своя! Мне, право, даже смешно об этом говорить! А вам?!
Прикрыв вентиль красноречия, Виктор Эдмундович возвел глаза к небу, к тепловым следам, недавно пролетевших там высотных самолетов с неизвестным типом двигателя. Опустив глаза, он тут же удивился увиденному. Профессор, некогда крещенный самим Владыкой Марсианским, ничком лежал на траве и изредка подергивал головой. Глаза его были белесо закатаны, задние ноги раскиданы в противоположные стороны.
«- Бедняжка, он не вынес простого вступления! – умилился командор, - А что бы с ним стало, если бы я, немного подвыпив, развил бы тему часа на два с четвертью?»
Внимательно осмотрев поверженного, Виктор Эдмундович по непонятным причинам решил усилить результат.
- Тут наверняка все так же началось с великанов. Тайные знания и все такое… - лекционно заговорил он, нагнувшись над телом, - Затем последовал потоп, как полное избавление от неудачных моделей. Ну а потом все так же, как у нас: упадок, войны, взаимонепонимание и долгий путь естественного, а значит медленного развития.
Летаргированный Саваныч окоченел мозгом и прикинулся глухонемым.
- Пилот, помогите пажалста этому товарищу встать на его немощные чресла. – Вежливо попросил сэр лектор.
- А чего это вы так разошлись? - поднимая с земли парализованного, пилот все еще с опаской поглядывал на плотный куль пингвиньего одеяла, мирно брошенный на землю.
- Я вам уже часа полтора пытаюсь дорассказать про одни штуки, которые нам помогут выжить в этом сложном мире, и, в конце концов, улететь домой! - повысил голос командир. - А вы и ваш старый друг постоянно меня сбиваете своими идиотскими выходками. Поэтому я решил воздействовать на вас, так сказать, словом и делом!
- Словом у вас получилось гораздо лучше, чем делом. - Пилот продемонстрировал открытому глазу профессора рваную дырку в своих штанах и зло глянул на инженера: - Прощаю вам порчу моих стильных штанишек от Армaни, - Нелеттай расправил надплечные дуги, - Но не прощаю промах, ибо до смерти надоело это путешествие. Пожалуйста, повторите свою попытку еще раз! Я не буду бежать.
- Вы что, совсем с ума сошли? - инженер опять плотным образом завладел злосчастным свертком. - Я же совсем не в вас целился!
Глаза профессора разинулись шире некуда, отчего он стал похож на недоделанного тайваньского Махараджу.
- Я-то чем вам не угодил?!?! - стремясь понять происходящее, ученый метнул в командирскую мишень крупный образец местного камня. Изящно сбив летевший предмет феном, пилот обратился к обладателю стрелкового вооружения:
- Я прощаю вам то, что вы метились в старость, мистер Робин Гуд. Так сказать, естественный отбор в действии. Но я вам никогда не прощу того, что ваша милость в меня не только не попала, но и наглым образом вообще промахнулась...
Инженер растерянно оглядел пустошь: срочно нужен еще один самолет, что бы прилетел, пострелял бы тут, обстановочку развеял…
- Глаза забегали? - пилот безрассудно приблизился к тугому свертку чумазых одеял и уперся в его разорванный выстрелом кончик своим плоским пузом:
- Попробуй еще раз, мазило хренов. Мишень проявила активность и подошла сама! – он по-детски криво нарисовал на себе разметку мишени и густо закрасил центр, - Мне все здесь порядком осточертело. Во-первых: я не в силах вычистить наш пылесос, а в-последних: Я больше не могу просто так топтать этот мир, зная, что вопрос "вернемся ли мы когда-либо домой" навсегда будет погребен под еврейским ответом "Кто его знает" - покрасневший лицом пилот отбросил ненужные и бесполезные обломки фена в песок и резким движением опустошил кожаные ножны. "Гарант", нервно подрагивающий в толще теплого свертка, вновь снялся с предохранителя. Пилот загадочно поводил олатуненным лезвием по щекам замороженного Саваныча, затем поднес его к своим ноздрям, сосредоточив на стальном острее оба зрачка:
- Если б мой клинок был бы нормально наточен, я бы уже давно вырезал бы себе все вены на ногах, груди и подмышках. Назло вам. Возитесь потом со мной таким некрасивым... – он, по-волчьи скалясь, облизал лезвие, - Вы что же думаете; раз язык буржуйский знаете – так что ли все можно?!!!..
Инженера вновь прошибла молния. Клопы!!! Карман!!! Коробочка!!!
- К черту твои подмышки! – вскричал, в который раз прозревший, Виктор Эдмундович и для пущего эффекта громко стрельнул в воздух. Пух по розе ветров вновь полетел на пилота. Тот принялся энергично отмахиваться от невесомых белых и назойливых соринок своим длинным режущим предметом. Перьевая завеса от этого стала занимать в воздухе еще больший объем.
- Заколебали вы меня этой своей порошей! – разозлился пилот, - Вы так легко избавляетесь от патронов, будто их у вас полные карманы с горкой! - от злости, некоторые особо крупные пушинки он начал кромсать на части: - К тому же вашу хлопушку запросто услышать местные каннибалы. Я реально видел: у них у всех есть уши.
- Кани кто? - не въехал в ракурс одностороннего диалога профессор: - Порода какой-то здешней ментовской скотины? – Саваныч замер, увеличил глазной белок, на сантиметр выдвинул глазные яблоки и сильно высунул язык, опустив его в сторону земли.
Шокирующая других, нормальных людей, нескромная мимика незаслуженного пенсионера всего лишь давала понять собеседнику то, что мимикрирующий очень внимательно его слушает и с нетерпением ждет ответа на свой поставленный вопрос. Инженер, видевший все это уже сто раз, закрыл ладонью глаза:
- Ну хватит уже корчить из себя постер Энштейна! Как бы вы не старались - сходство только визуальное, да и то не с великим физиком, а с никому неизвестным сельским ортопедом!
Тем временем некоторые тончайшие ворсинки и катышки искусственного подшерстка пингвина, структурно похожие на тычинки Петтерсона, кружась, затянулись в продолговатые ноздри пилота. Прилепившись там к нежной слизистой оболочке, эти невесомые малявки дружно взялись за ее щекотание. Такую пытку не знало даже гестапо в лучшие свои годы!
Пилот, мощно и опасно чихая, принялся яростно вычихивать раздражителей из организма. Его гибкое тело с двухсекундной амплитудой то сгибалось пополам, то пополам же разгибалось. Олатуненный методом электрозапаривания резак, зажатый крепостью пальцев, пару раз чуть не задел ушную раковину Саваныча. Ухо дрогнуло, но из тела выпригивать не стало. Профессор при этом сохранил ледяное хладнокровие и полную непокобелимость своей чеканной конструкции.
Завидно чихая, пилот все же сумел рывками договорить начатую тему:
- Принимая во внимание то, что этот мир из каменного века примитивизма перешагнул прямиков в век технического постанахреноза, а так же то, что мне, наконец, смертельно хочется увидеть местные рожи, а затем так же смертельно хочется удавить этих гнид по одной, я рискну предположить, что в своем потайном кармане вы откровенно прячете не какие-то там переводители какого-то там Цибулиса, - с невероятно большой параболой качающих импульсов головы, предположил Нелеттай, - Вы имеете особую бомбу, способную в раз уничтожить всех этих аборигенов под полный ноль! Верно, что я прав?!
Последняя пушинка подшерстка экваториального пингвина наконец-то выдулась покрасневшим носом. Пилот перестал изображать гребной винт, разогнулся в прямой рост и широко навострил уши в поисках возможного голосового реагирования на только что озвученную надежду. Неформальный глава команды решил в следующий раз набирать персонал в экспедицию лишь только после скрупулезного просмотра и тщательного изучения психологической карты кандидата.
- Вы всегда так тупеете на чужих планетах? - Инженер незаметно отобрал холодный клинок и щедро одарил обе щеки пилота увесистыми пощечинами утяжеленной руки. - Очнись, дурень! Во-первых: проекторно-проникабельная бомба после первого же испытания была запрещена к упоминанию! И этим ты, в некоторой степени, уже нарушил закон! Во-вторых: если бы она у меня была, я бы ее не применил бы даже на тебе, а в-третьих: ну уничтожим мы здесь всех, кто нам тогда поможет улететь отсюда?!?!
Для того чтобы привести пилота в еще большее сознание, профессор отвесил ему красивый подзатыльник:
- Даже мне уже стало понятно! – объяснил он дерзкий и неожиданный для всех поступок.
- Смотрите сами, - невозмутимо продолжил командир, - Переводители “Treplo 720” или, как мы их называем, «Абэвэгэдэйка Розвелла», плюс полное внешнее сходство с пигмеями - и, оп-ля, мы становимся временными коренными уроженцами этой круглой планеты! - инженер принагнулся, поднимая Нелеттая с земли.
Подняв, наложил широкий пластырь к растущей шишке на его затылке и с уважением глянул на старика, удивляясь неувядаемой профессиональной технике боевого искусства владения ногами:
- Нас примут за своих. Мы сможем действовать достаточно открыто и раствориться в толпе. Не важно сколько у них языков – мы все поймем! Мы же похожи на них?
- Да, один к одному...- выдохнул пилот.
- Вот видишь рулевой! Все будет зашибок!!!
- А если зашибок будет полным?
Инженер вдруг встал во весь свой прямоугольный рост и оттолкнул в сторону мятый корпус пилота:
- Хватит корчить из себя идиотов, прорицателей и грустных клоунов! Давайте-ка лучше вдуем по одной! - командир выученным движением обоих кистей рук в очередной раз вынул на свет бархатный сундучок, осторожно раскрыл его и бережно раздал всем по переводящему устройству. – Мне прям стыдно за свое поведение с вами!!!
- А это не опасно? - Саваныч приблизил к своему недалекому зрению необычное устройство и взглянул на кроху через оптику перевернутого вверх ногами бинокля: - Уж больно он как бы подозрительно слишком мал…
- Мал да удал! – с большой утвердительной буквы сказал командир, - Не бойтесь, не опасно. Иначе, зачем тогда мне это передали!? - Виктор Эдмундович пожал плечами.
Первым вдохнув блестящего "клопа", он, чтоб не чихнуть, сразу же плотно закрыл свободными пальцами все отверстия в голове. Имеющихся в наличие пальцев было как раз поровну. Через оставшиеся поры в организм продолжал поступать, необходимый для поддержания сознания, воздух. Через остальные три – свет, вода и естественный в этих краях радиационный фон. Пилот, воспользовавшись банкнотой и зеркальцем, носом всосал в себя переводящее устройство вместе с миллиграммами дополнительного стимулятора, закрыл глаза и прилег на песочек. Профессор осторожно поднес палец с еле заметной соринкой, не шедшей ни в какое сравнение с двух пудовым аналогом на борту "Гоблина", к дырчато-растопыренному носовому ответвлению головы и глубоко вдохнул переменчивый струящийся эфир пространства, вместе с автоматически включившимся микроустройством. Запив из фляжки большим глотком теплого полуочищенного настоя на корнях гашишника, пожилой космонавт потянулся в стороны, пожмурился на слишком яркое светило, улыбнулся незавидной улыбкой и произнес:
- Эх, хорошо пошла, зараза!
Солнце в ответ на жмурки вошло в зенит, предоставив время и полную возможность всему лежащему под ним пространству прогреться до сорока градусов знаменитой шкалы Цельсия. В категорию прогретых солнцем предметов входили трое медленно плетущихся в сторону гор людей с далекой планеты Марс. Их красная родина была сейчас невероятно далеко. Настолько далеко, что ее невозможно было увидеть отсюда даже ночью. Даже, если убрать с неба все лишнее!
Их родина стала легендой, грустным воспоминанием и светлой надеждой. А Солнце, эту крошечную звездочку, вокруг которой крутится потерянный Марс, люди вряд ли без учебника смогут сами отыскать в странной и такой незнакомой структуре чужого небосвода. Не один из астронавтов не имел ни малейшего понятия о том, как, когда и каким образом они могут вернуться в родной городок, сесть в любимую тахту, сгрести корешей и по случаю приезда совместно уничтожить недельный запас выпивки и супермаркет закуски.
Но на данный момент у них не было ничего, что придавало бы их желанию хоть какую-то возможность осуществиться. Они прибывали почти что в полном неведении во всем, что их теперь окружало. Единственное, в чем люди были уверены, это что местной смесью газов вполне сносно можно дышать без каких-либо побочных последствий. И единственное, в чем их уверенность была сильна, это то, что население, или его часть, ни в чем не отличалось от того, что люди называли людьми. Эти две мысли приятно радовали и тешили надежду. Но было и много вопросов.
Образно говоря, рождалась картина маслом "Старик и его непаханое море", где, просочившаяся в дырявые стариковские сапоги вода - это ответы, а, покрывающий остальные 10 квадратных метров картины, сине-зеленый ландшафт океана - это вопросы, которые постепенно и полностью надо перелить деду, в его элластичные калоши с модными для прошлых веков высокими голенищами.
Имея за душой только двадцать патронов, несколько банок тушенки, чистую совесть и огромное желание выбраться из этой передряги, эти безумные, но ненормальные авантюристы и ненавистники всех космических тайн все-таки предпочитали верить в лучшее. Ведь госпожа Надежда, кто бы с ней, что бы не делал, в большинстве случаев, как ни странно, умирает все-таки последней и редко кого прихватывает с собой…
*Трудности перевода*
- ...Пилот, вы там идете? Очень хорошо! Не вздумайте чихать! «Клоп» вылетит, ни в жысь не найдешь! Вот, возьмите инструкцию, и все уясните в подробных деталях!
Избавившись от сильно зажиренной и ненужной уже бумажки, инженер задействовал спирально-струйный кондиционер, включив его в режим сильного прохлаждения, ибо от прямых лучей вездесущего светила спина нагрелась так, что раскаленный воздух над покатыми плечами начал сильно преломлять свет. Вшитый в подклад современный прибор позволял на длительное время оттянуть момент завяливания мясного покрытия инженерного скелета. Сделал он это вовремя, так как рубаха грозила вот-вот вспыхнуть огнем, взорваться и ранить остальных шальными пуговицами и заклепками. Немного охладившись, Виктор Эдмундович проверил исправность автомата и вновь запеленал его в одеяло. Положил образовавшийся кокон на основание широкой шеи и протяжно зевнул во весь рот своей пасти.
- Ну что ж, будем углубляться в горы! – инженер широко оглянулся, - Где они? Уважаемый сэр следопыт Саша, поправьте нас, если я что напутал с направлением!
Пилот, ковыляющий позади всех, развернул только что полученный мятый листок и бегло забегал по нему глазами в поисках срока годности. Вдруг его органы зрения округлились до неузнаваемости, щеки надулись, от затылка до пят приподнялись все волосы и, щелкнув, отлетел пластырь.
- Подождите, - испуганно выдавил он, - Тут еще на другой стороне кое-что есть!
- Ну, давайте уже читайте скорей. Хватит нам торчать тута как мишени в цирке! - профессор, как раненная лошадь, торопливо затоптался на месте, поднимая снопы пыли на высоту, рекомендуемую при полевой маскировке.
Голос пилота задрожал. Его тембр сбился с общепринятого уровня, глаза закружились, отказываясь видеть буквы, а мозг - воспринимать общее понимание прочитанного.
- П-примечание: - прошептал Нелеттай, - "Не в коем случае, то есть категорически запрещается двигаться после вдоха устройства по меньшей мере час. При малейшем движении "клоп" в праве сорваться с проторяемого маршрута, и неизвестно, что взбредет ему в голову и куда он поползет потом. Пожалуйста помните, что при резких движениях тела – в 83% случаев наблюдается общий летальный исход организма...
Мертвецки бледный чтец, дохрипев последние печатные слова практически одними губами, испуганно разжал пальцы. Воцарилась зловещая тишина. Вечные каменные горы позавидовали бы той неподвижности, с которой застыли люди. Люди не то, чтобы застыли, они просто остолбенели, став частью мирового стандарта замирания.
Прошла минутная вечность. В течении этого, непостижимо долгого промежутка времени человеческая тройка решалась только медленно переводить взгляд с друг друга на еще кого-нибудь, гневно сопеть, скрипеть ушами, хрустеть пальцами и сплевывать залетающие в рот песчинки. Промасленный прямоугольник инструкции, подхваченный полуденным ветерком, кувыркаясь, улетел восвояси. С этим листком обжигающий поток чужого воздуха навсегда унес с собой чудесную разгадку рокового примечания.
Это было написано наимельчайшим шрифтом в самом низу инструкции, прямо под компьютерным кодом страны-изготовителя. Строчка была так мелко напечатана, что инженер принял ее за какопский народный орнамент синего цвета, потер пальцем и не придал ему совершенно никакого значения. Еле заметный шрифт BestinaScript содержал информацию о том, что "клоп" Цибулиса рекомендовался к применению как самой рассе какопцев (Cacopus Gnidus Perepihatos), так и всем остальным гуманоидам, включая представителей человечества Земли и Марса. Так же синим по бумажному было напечатано то, что все, без исключения примечания и предупреждения о разных побочных явлениях относятся исключительно к коренным какопцам, ко всем же остальным расам, видам, формам, наполнениям и оболочкам устройство «Клоп» было не просто совершенно безвредно, но даже полезно…