О небе

Космос античной физики -- никакое не "украшение", он всегда в движении, в работе. В поле напряженности между верхом и низом, между центром и внешней границей сферы ничто не стоит на месте, все куда-то стремится, тела наливаются тяжестью и оседают, разогреваются, утончаются и рвутся ввысь, сферы вращаются вместе с их эпициклами. Все что падает, падает в центр, со всех сторон, и там оседает, ибо дальше центра падать уже некуда. Центр мира -- крайняя точка падения, дно. Но если есть одна крайность, то есть и другая. Противоположности уравновешивают друг друга, сохраняя зыбкий баланс в общем вихре. Раз есть центр вселенной, куда падает все тяжелое, то значит есть и внешний край, граница сфера, куда все взлетает все легкое. Вселенная не бесконечна -- центральный тезис Аристотелевской физики, породивший бурный протест Бруно и других вольнодумцев. Из бесконечности мира следует не только оптимистичная бесконечность познания, но и трагическая невозможность познания целого. Мир же античной физики открыт в целом, он познаваем и мыслим. Мир соразмерен мысли о нем (а в пределе -- как у Парменида -- тождествен). В мире нет места, недоступного для смысла. Тема лишнего человека -- не греческая тема. В полисе для каждого гражданина найдется подходящее место и занятие. Но в такой модели мира -- повторенной в ином масштабе Римом -- для удержания центра необходима работа периферии. Проверка на прочность внешних границ всякий раз подтверждает, что центр на месте. Отсюда активность -- военная и торговая -- на отдаленных окраинах мира, отсюда необходимость института изгнания, ссылки. Овидий знал расстояние от центра до края, осуществил его своей судьбой. Значимость центра обретается на краю, в разреженном воздухе ненужности и свободы