В ИНТЕРЬЕРЕ БЕЛОГО БЕРЕГА
Ночная дорога стремительно накатывала из тьмы, по обочинам вращались глыбы деревьев, освещенные фарами моего джипа.
Рядом со мной на пассажирском месте сидела Вика. Два года назад она погибла нелепо и жестоко в автомобильной катастрофе, чудом на моей расческе остался ее волосок, я клонировал ее, и теперь она снова была со мной.
Впрочем, она ли? Чтобы ответить на этот вопрос, я и ехал в порт на берегу Черного моря, где мы с Викой когда-то отдыхали. Там мы провели две самых счастливых недели. И я надеялся, что эта новая Вика в интерьере того берега и той гостиницы вспомнит счастливое время, и , наконец, станет сама собой.
Сказать по правде, она меня любила почти так же, как и та, прежняя. Однако она не помнила решительно ничего из своей старой жизни, и эта ее невольная ущербность мешала мне принять ее всей душой.
Мне нужна была моя прежняя Виктория, и я всеми силами спешил доказать себе, что это она и есть.
Хотя ректор Центра клонирования сказал мне: «Феномен клонов нами еще не изучен до конца, но мы уверены, что это новые люди, так как не было случая, чтобы они воскрешали в себе генетическую память доноров».
«Диагноз», прямо скажем, неутешительный, но я все же старался, верил, что сумею реставрировать свою Вику целиком, до мельчайших нюансов.
Тряхнул головой и попытался сосредоточиться на дороге. Навстречу пронесся косяк милицейских машин, изукрашенный тревожно – синей палитрой мигалок.
Вой сирен вскоре стих, но мигалки еще долго мелькали в зеркале под лобовым стеклом. Где-то сзади авария.
Я вспомнил, как забирал Вику из Центра. Приехал за ней, как за новорожденной – с цветами, в новом, песочного цвета пиджаке.
Страшно волновался, и помню, подрулил аккурат к парадному входу, но меня схватили за руки санитары и поволокли к черному выходу.
Производство клонов не было поставлено на поток, единичные их экземпляры выращивались исключительно по необходимости в целях научных экспериментов.
Делалось это лишь с одобрения специальной комиссии по этике.
И, честно говоря, поначалу у меня не было никаких шансов клонировать Вику. Однако половина моего состояния, оформленная, как спонсорская помощь, сделала комиссию сговорчивей, и она, наконец, дала добро.
Викторию клонировали во внеурочное время, в условиях строжайшей секретности. Ну сами понимаете, доктора взяли халтурку. И теперь, тоже секретно, передавали мне ее через аварийный вход.
Как только ее вывели на свет Божий, я с надеждой всмотрелся в ее фиалковые глаза, но отклика в них не нашел.
Передавали мне ее одетую в медицинский халат, и тут я осознал свою оплошность: волнуясь, я не взял для нее никакой одежды.
Впрочем, дома, переодевая ее, сумел оценить работу лаборантов, девушка была сделана безупречно. Правда, была чересчур, почти нереально бледной, ну это ничего, загорит на пляже, какие проблемы.
А «одежда» на ней все же была – пластиковая бирка на шее, с каким-то номерком. Я аккуратно снял с нее эту бирку и закинул ее: чего придумали, на живых людей бирки вешать.
Клоны, как известно, развиваются гораздо быстрее обычных людей до исходного возраста, в том числе и умственно. За каких-то полгода, начав с ноля, я восстановил в Вике почти все ее прежние знания, к ней вернулся ее характер и даже некоторые вредные привычки, к примеру, покусывать губы, только вот прежняя память никак не возвращалась.
Впрочем, говоря о знаниях, теперь не уверен, что я их восстанавливал, возможно, я обучал ее всему заново, но тогда свято верил, что я их восстанавливаю. Для меня это было принципиально.
Приоткрыл боковое стекло. Свежий ветерок ворвался в салон, вместе с ним прилетели редкие капли дождя, пришлось стекло поднять и включить щетки.
Глянул на Вику. Она сидела, подтянув ноги под себя, вжавшись в угол между спинкой и дверью. Белый локон, расправившись, наискосок занавесил ее лицо, виднелась половинка губ и глаз, сшитый длинными стежками ресниц. Она спала. Сделал радио потише.
Так вот, все эти полгода я пытался рассмотреть в этой Вике прежнюю. Подсовывал колечки, купленные мною для нее когда-то, показывал ей альбомы, возил по памятным нашим местам. Она, как школьница, жадно впитывала свежие впечатления, по – женски искренне, как новым, радовалась старым украшениям, но ничего не вспоминала.
О том, чтобы жить с нею, как с женщиной, не было и речи, это все равно, что жить с ребенком.
Любовь – эту сияющую вершину в мире человеческих отношений – мне еще предстояло ей открыть, и я все время откладывал. Чувствовал, что для нее это слишком нежная материя, и боялся повредить ее своим грубым опытом.
Признаюсь, этот нюанс играл не последнюю роль в моих стремлениях воссоздать прежнюю Вику. Если бы она стала прежней, к ней бы вернулся весь ее опыт, в том числе и любовный, и порог был бы снят.
Дождь прошел. Я снова приоткрыл окно, поднял воротник и закурил. Поймал себя на мысли, что сильно гоню и прибавил газу.
Вскоре лес закончился, дорога пошла с горы вниз, и внизу, в долине, я увидел беспорядочно и редко разбросанные огни курортного городка, конечного пункта нашего путешествия.
Выкинул окурок, прикурил снова и сильнее сжал руль.
Со временем Вика стала понимать, что с ней что-то не так. Она всеми силами пыталась угодить мне. Иногда делала вид, что что-то вспоминает, но любой, даже самый никчемный вопрос сбивал ее с толку, и я понимал, что она играет чужую роль.
Это мучило ее и меня. И однажды я дал себе зарок, что не буду больше испытывать ее. Пусть все остается, как есть. И вот теперь ехал в этот городок, зарекся, а ехал. С каким-то тупым упрямством продолжая делать свое дело.
Оставив машину на парковке у гостинице, занес спящую Вику на руках в холл, тихонечко опустил в кресло. Сам спокойно оформил номер, тот самый, в котором мы жили когда-то, снова взял ее на руки и понес в наши апартаменты.
Опустил ее в постель, укрыл одеялом и огляделся. Боже мой, наш старый добрый номер: тот же высокий торшер с шелковым вишневым куполом у изголовья кровати, та же картина в белой раме с морским пейзажем, на стене.
Вика любила эту картину, ей нравились насыщенные лазурные тона.
Фонари с улицы скупо освещали номер. Я приблизился к стене, дотронулся до обоев. И обои те же: зеленоватые с каменным, как бы пещерным рисунком.
Мне вдруг показалось, что мы никуда не уезжали, по прежнему живем здесь, а катастрофа - это лишь страшный сон. И вроде как повеяло теми Викиными духами, и какая – то слабость напала на меня. Тихо сел на кровать, слеза поползла по моей щеке.
Вспомнил, что надо спуститься за вещами к машине…
С рассветом вышел на побережье. Шторм бушевал на море, волны закатывались далеко на берег, брызги летели аж на автостоянку, каменисто стучали по крышам машин, ручьями возвращались по металлическим водостокам в море.
Бродил по берегу, слизывал с губ соленую воду моря, и уже, кажется, вымок с головы до ног. Все надеялся, что встречу ее, мою Вику, но пустынно было на берегу. Как и во всей Вселенной.
Спустя два часа вернулся в гостиницу, по привычке заказал завтрак в номер. Вика сидела на постели какая-то маленькая и растрепанная, на ее глазах блестели слезы.
- Где ты был?
Опустился перед ней на колени, с надеждой заглянул в ее глаза. Она не выдержала моего взгляда, неуверенно огляделась:
- Мы, кажется, здесь уже были, да?- прошептала она.
Отрицательно покачал головой:
- Никогда, девочка моя, мы с тобой тут не были. Прости меня. А еще сегодня я покажу тебе море.
Она радостно встрепенулась, но тут же устало уронила руки. По условиям нашей дурацкой негласной игры, ей надо было бы делать вид, что море она уже видела и не показывать свою радость так явно.
- Сегодня ты увидишь его впервые. Поверь, это прекрасное зрелище!
Она благодарно улыбнулась. Робко погладила меня по голове.
Снова глянул в ее фиалковые глаза и понял, что надо сделать.
… Спустя год, истратив вторую часть своего состояния, вывел еще одного клона – свою копию, и тихонечко свел этого второго себя с Викой. Я не успел, как следует, натаскать его в жизненных вопросах, и передал его Вике еще не оформленной в умственном плане личностью.
Расчет мой оказался верным. На этой почве они и сошлись. Надо было видеть с каким удовольствием и вкусом, покусывая свои полные губы, она обучала его житейским премудростям. Так и должно быть. Пусть постигают мир на равных.
Жаль вот только, что все мои документы пришлось ему уступить.
А однажды увидел их на улице. Застрял в пробке, а они бежали по тротуару под дождем, взявшись за руки, оба босые с туфлями в руках, без зонтов. Господи, какой же он еще недотепа, взял бы у нее туфли, пусть бы бежала свободная и счастливая.
P/S. Сегодня поеду на могилу к Вике. Отвезу ей цветы, ее любимые алые розы. Оставлю их около белого камня. А еще расскажу ей, что в этом мире есть еще одни мы. Впрочем, это не мы.
Мы – другие.