Анна Ильинична была барыня молодая да ладная: высокая, статная, кожа белая, как сметана, румяная. Груди пышно вздымались вверх, не оставляя никого равнодушным.
Однако, характером Анна была тихим и скромным. Даже летом ходила она в глухо застёгнутых платьях и плотных чулках. Одета она была добротно: всё сшито из хорошего сукна, но за модой она не гналась, поскольку считала, что порядочной женщине, к тому же замужней, не пристало что-то там легкомысленное французское носить.
Анна Ильинична была хорошей и верной женой. Муж её, отставной генерал, тихо коротал старость в кругу молодой жены и детишек. "Такой и подобает быть жене,- рассуждал он.- Вот Аннушка и глаз не поднимет на постороннего, а если комплимент какой друзья вслух выскажут, то вся стушуется, покраснеет и уйдёт поспешно к себе... Повезло ему с женой, что и говорить!"
Не один он так думал. Бывало зарились на его жену и служивые офицеры. Чуть ли не пари заключали, чья возьмёт. И в дом захаживали частенько: да только зря всё! "И чего она такая дура?"- не понимали незадачливые ловеласы.- Другие да при ревнивом муже вон что вытворяют... Юбки чуть ли не в окна задирают! А эта на тебе - цаца!" И дальше шла такая отборная матершина, что и русский человек не всякий подобное слышал. Далее разговор в офицерской пивной принимал обобщённый характер: о любовных победах, о бабах и какие они всё-таки суки...
Пётр Алексеевич был человек себе на уме. В городе он появился не так давно, несколько лет назад. Высокий, крепкий мужик, да при деньгах, делец... Снимал он квартиру в центре города. Жил как-то не высовываясь, себе на уме, часто отлучался подолгу из города за то-варом. Пил много да меру знал! Про баб не хвастал, да не верилось людям, что живёт он один. Женщинам он нравился: глаза большие карие, так и сверкают. Волосы тёмные, густые... Виду благородного! Ходили сплетни, что грешила с ним чуть ли не жена город-ского судьи, да ведь не докажешь!
Квартира у Петра Алексеевича была небольшая, всего четыре комнаты: гостиная, спальня, кабинет и комната слуги его Прохора. Гостиная была убрана со вкусом да по моде. Импортным сукном задрапирована. Вся такая душечка! Столики резные, стульчики с кручёными ножками. Было видно сразу, что хозяин любит всё красивое и за ценой не стоит.
Спальню его мало кто видел. Говорят, что стены и потолки её украшены были богатой росписью в фривольном стиле: на небесном фоне голые амуры со стрелами, мадоны, едва прикрытые тончайшей кисеёй. И опять же всё со вкусом, со знанием обустроено: мягкие перины, кружевные подушечки, валики... В китайских вазах по углам стояли цветы да травы сушёные. И такой аромат в воздухе струился, что разум понемногу терялся, и в сон тебя сильно склонял.
В кабинет свой Пётр Алексеевич никого не приглашал. Гостей принимал только в гостиной. Да и проход в кабинет был непривычный: мимо спальни. Обычно-то наоборот: сначала кабинет, а потом уж спальня!
Как-то раз летом, отдыхая в усадьбе своих друзей, что недалеко от города, Пётр Алексеевич приметил красивую женщину лет тридцати, подругу хозяйки. Делец полюбопытствовал и узнал, что с ним отдыхают отставной генерал с женой Анной Ильиничной. Тут же представился случай с ними познакомиться. Весь вечер проболтал он с генералом, играл в карты, сожалея, что Анна Ильинична ушла так скоро, едва поймав на себе его восторженный взгляд.
А на следующий день, гуляя по хозяйскому парку, Пётр Алексеевич вдруг увидел Анну Ильиничну одну, купающуюся в озере. Он так и замер, любуясь! Место было тихое и укромное: редкий человек сюда забредёт.
Анна Ильинична считала, что она одна: то плескалась на воде, как лебедь, то вновь плавала и ныряла, как рыбка. Пётр Алексеевич присел на бережок рядом с одеждой её, любуясь ослепительной красотой светлого неба, серебряного озера и молодого женского тела.
Анна Ильинична вышла из воды запыхавшаяся, бодрая, свежая, так ещё и не заметив рядом с кустами человека. Её прекрасные светлые волосы распластались по спине. Груди тяжелые, розовые, с огромными тёмными сосками, были покрыты капельками воды. Её прекрасные выпуклые бёдра украшал золотистый венчик волос на лобке, с которого ещё струилась вода.
Она потянулась за покрывалом, когда заметила Петра Алексеевича. Тут на секунду она замерла и, не издав ни звука, попыталась прикрыть себя накидкой. Она настолько была ошарашена, что всё ещё продолжала идти навстречу ему, едва прикрывая бедра.
Пётр Алексеевич занервничал, потому что не знал, как поступить, чтобы не вспугнуть её... Он замер, с трудом поняв, что женщина осознанно шла к нему.
Пётр Алексеевич не мог поверить, что это происходит на самом деле, и, как во сне, он протянул навстречу красавице руки, которые едва подчинялись ему.
Анна медленно подошла и окунулась в его объятия. Он почувствовал прикосновение её тяжёлых, мягких грудей, запах её молодого свежего тела, и всё ещё не мог прийти в себя. Нет, он никак не рассчитывал на столь простую победу!
Да и не сон ли это? Он гладил её белоснежное тело, целовал её волосы, вдыхал аромат её кожи и чудилось ему, что он гуляет по просторному полю, а воздухе витает свежесть после только что прошедшего дождя. Ощутив столь гармоничную связь с природой,Пётр Алексеевич прижал женщину к себе ещё сильнее, ему хотелось раствориться в этой гармонии и оставаться в ней навсегда. Анна поняла его возбуждение и тут же на берегу, без раздумий отдала себя ему.
Такого она ещё не испытывала! Анна как будто лишилась рассудка, она взлетала и падала, тонула и снова взлетала. Всё перевернулось в ней! Она не могла ни думать, ни ощущать, ни чувствовать. Анна как будто купалась в чём-то манящем и сладостном, откуда не хотелось возвращаться.
Очнулась она, увидев Петра Алексеевича уже одетым. Он нагнулся, уперевшись коленом о землю, поцеловал её в налитую грудь и не спеша направился к усадьбе.
Анна, кое-как одевшись, тоже отправилась вслед незнакомой прямо-таки летящей походкой. Ей было легко и радостно. Она не чувствовала ни стыда, ни угрызений совести! Анна любовалась мягкой листвой деревьев, шелковистой травой и иссиня-голубым небом. Женщине казалось, что всё вокруг поёт и улыбается ей!
Пётр Алексеевич назавтра уехал в город. Его ждали дела. Приключение в усадьбе немного озадачило его. Пётр Алексеевич даже засомневался, правильно ли он поступил.
Нет, не то чтобы его беспокоил муж-рогоносец. У него и до этого бывали замужние женщины! Но в этот раз всё было так неожиданно и эта близость с Анной принесла ему не обычное удовлетворение, а нечто большее! Пётр Алексеевич даже не смог понять, нравилось ему это или нет.
Дела поглотили все сомнения и воспоминания. Месяц спустя слуга Прохор доложил только что проснувшемуся Петру Алексеевичу, что молодая барыня просит её принять. По описанию Пётр Алексеевич понял, о ком шла речь и просил звать её прямо в спальню.
Молодая женщина вошла в комнату осторожно, но без робости. Едва закрылась дверь за слугой, Анна сбросила с себя лёгкий плащ и абсолютно обнажённая бросилась на перины к Петру Алексеевичу.
Его это позабавило. Он не спеша, как настоящий гурман приступивший к хорошему обеду, гладил и целовал её тело. Анна была уже в нетерпении, однако, он продолжал сантиметр за сантиметром ласкать её. Когда Анна достигла той степени напряжения, что ей казалось, либо она вот-вот умрёт, либо произойдёт ещё что-то неотвратимое, мужчина вошёл в неё да с такой силой, что она закричала, задыхаясь.
В этот раз Пётр Алексеевич напоминал Анне дикого зверя: он кусал её белые плечи, больно мял налитые груди, резко и глубоко вторгался в её молодую плоть.
Это было совсем не так, как тогда в первый раз на озере... Их неожиданную встречу она переживала потом каждую ночь, часами предаваясь воспоминаниям и безуспешно пытаясь заснуть. В этот раз всё было по-другому, но всё равно это было замечательно!
Пётр Алексеевич швырял её по кровати, как куклу. Что он только с ней не вытворял, каких поз только не вспомнил, чтобы удовлетворить её.
Когда обессилевший Пётр Алексеевич наконец посмотрел на часы, шёл пятый час. " Вот это да! Крепкая бабёнка,"- подумал он, положив голову ей на живот, усталый, вспотевший, но довольный.
Анна не могла произнести ни слова. Она только тяжело дышала, постанывая и облизывая пересохшие губы. Так ничего и не объяснив, она не спеша оделась, поправила свои растрепавшиеся волосы и ушла.
Слуга Прохор ничему не удивляясь, зашёл прибраться в спальню:
- А что, Пётр Алексеевич, эту 'мамзель' тоже будем, как это, фотографировать?
- Да нет, эту не надо...
- А то, я чего, сделал всё, как обычно. Я же не знал, кто она...да откуда...
Здесь то и таился секрет благополучия Петра Алексеевича! Деньги он себе делал грязным, но верным способом: охмурял богатых почтенных женщин, жён известных в городе людей.
Делал всё так искусно, что и женщине было приятно, и мужу её никаких подозрений не оставлял. Работал чисто, так чтобы и себе, и женщине спокойно было! Только любовницы его и не догадывались, что слуга Петра Алексеевича в соседней комнате (той, что кабинет) стоит у стены с фотоаппаратом-треногой, да фотографирует их в самых что ни на есть срамных позах. Среди росписи стен спальни окошечко для объектива совсем не заметно было, да и открывалось оно, когда женщина уже соображение теряла от охвативших её сладостных ощущений.
И какой слуга был умелый, стерва! Такие моменты выбирал, что кто с женщиной не поймёшь,а уж её-то, голубушку, во всей стыдобе своей видно... И не узнать невозможно!
И когда Петру Алексеевичу надоедала очередная любовница, или бывало деньги в карты просадил, он к этой дамочке посылал своего Прохора с небольшим пакетиком фотографий, а возвращался тот с пакетом куда более толстым: набитым ассигнациями.
Так и жил Пётр Алексеевич беззаботно, не зная бед и не волнуясь о последствиях: ведь даже самая дура, и та, о своих грехах не расскажет ни подруге, ни мужу... Позор-то вот он - на фотокарточке!
Анна не входила в его планы. Много ли средств было у старого генерала? По её одежде уже было ясно, что ловить там было нечего... Усмехаясь, рассматривал Пётр Алексеевич снимки: вот так Аннушка-скромница, не всякая проститутка в Париже согласится на подобное! А она, пожалуйста, и так, и эдак, и вот так... "Буду любоваться на вас, Анна Ильинична!"- подумал делец.
Встречи их продолжались ещё где-то пару месяцев. И всегда, к неудовольствию Петра Алексеевича, случались они неожиданно, без предварительной договоренности. "Подведёшь под монастырь и себя, и меня..."- ворчал он. Хорошо было с ней, да тревожно!
Предчувствия не обманули Петра Алексеевича: слухи быстро разнеслись по городу... и случился большой скандал с генералом.
Делать ему ничего не оставалось и пришлось спешно убираться из города. Ох, и костерил Пётр Алексеевич Аннушку последними словами.
"Обидно-то как! Всё дело поставлено: квартирка, всё одно к одному - чего ещё желать! Это всё она, стерва неуёмная, всё ей мало было!"- негодовал Пётр Алексеевич.
И охватила его такая бессильная ярость, что размножив фотографии с его драгоценной Анной Ильиничной, разослал их на прощание Пётр Алексеевич всем своим знакомым. С тем и уехал.
Больше никто его в городе не видел, но вспоминали ещё долго, подкрепляя свои невероятные рассказы для достоверности непристойными фотографиями.