2000-й год
Дорога, заросшая бурьяном, вела к старому сельскому кладбищу. Почему-то Егор думал, что отца похоронили именно здесь. На этом кладбище покоились его деды и прадеды, бабки и прабабки. И отец должен был лежать рядом с ними. Кладбище представляло собой печальную картину. Бурьян по пояс, из-за которого еле видны были памятники и кресты. Разросшаяся сирень изменила все до неузнаваемости. Больше часа бродил Егор в поисках могилы отца, влезая в самые глухие дебри, но напрасно. Береза, под которой были могилы его деда и бабушки, была старой еще двадцать лет назад. Сколько ни осматривался Егор, ее видно не было. Наверное засохла и ее свалило бурей, или люди убрали давно старое дерево. Взобравшись на пригорок, где не было таких зарослей сирени и бурьяна, Егор осмотрелся. Увидев недалеко несколько молодых березок, направился туда. От усталости и голода его слегка покачивало. Опустившись на землю и прислонившись спиной к дереву, Егор пытался успокоить сумасшедший ритм сердца. Теплый луч солнца коснулся небритой щеки. Ветерок ласково шевелил седые волосы. И Егор провалился в сон так внезапно и неожиданно, что даже мысли его не успели это осознать. Сон был глубокий, короткий. 15 минут. То ли проснувшись, то ли очнувшись, Егор почувствовал себя значительно лучше и крепче. Может это березка дала ему силы, забрав нестерпимую боль себе, добавив себе черных пятен, а ему взамен оставила светлое пятно в душе.
Встал, оглядываясь. За разросшимся кустом жасмина что-то сверкнуло. Егор бросился туда.
- Батя!.. Батя, батя... Прости... прости за все, - шептали губы, а глаза всматривались в фотографию на памятнике. Родное полузабытое лицо. Чуть ниже дата. 07.08.1941-13.09.1982 Взгляд с фотографии спокойный, уверенный. Отец совсем молодой! Слезы катились по худым впалым щекам Егора.
- Мама! Где же мама? - Егор вскочил на ноги. Только теперь он заметил как вокруг все чисто и ухожено. Еще цвели запоздавшие астры, огромный розовый куст приютил заплутавших пчелок. Их негромкое жужжание доносил ветерок. Рядом были еще несколько могил таких же чистых и ухоженных. Дед Матвей... бабка Дарья... прадед Василий... Про него Егор помнил из рассказов отца.
Вернувшись с войны, Василий застал в живых из всего своего большого семейства только младшую невестку да внука четырех лет, отца Егора. Все сгинули в годы войны. Трое сыновей и дочь не вернулись в родной дом. Жена не вынесла лиха, померла в 44-ом, не дождалась Василия своего. Прадед разрешил невестке вновь выйти замуж, и та родила еще пятерых детей, которых он любил как своих внуков, и всю свою жизнь помогал подняться им на ноги. Могила прадеда была рядом с могилой отца Егора. Крепкое было сердце у старика, да не выдержало такого удара... погиб единственный внук, а правнук пропал... Он пережил внука на полгода.
Егор несколько раз обошел все могилы, всматриваясь в фото и надписи. Материнской не было. Но не могли же ее похоронить на городском кладбище. Не могли. Тогда что? Жива?! Почему не писала столько лет? Где ты, мама?
Егор вновь упал на колени перед могилой отца.
- Батя! Прости! - все шептали побелевшие губы.
Все также стоя на коленях и гладя рукой холодный гранитный камень, Егор ощутил чье-то присутствие. Медленно, очень медленно он поворачивал голову. Несколько пар глаз не мигая смотрели на него. А одни... одни глаза...
- Мамочка... мама! - крик вылетел из груди Егора еле слышным шепотом.
Наталья Сергеевна смотрела на Егора невидящими глазами и тихонько заваливалась на бок.
Бабушка! Ты чего это? - молодой парень в курсантской форме подхватил старушку под руки. Миловидная девушка с чуть видным округлившимся животиком испуганно смотрела на Егора. А рядом с ней красивая молодая женщина... Иришка?.. Небо стремительно потемнело и опустилось на Егора.
Приглушенный свет, еле слышный гул работающих приборов... Какие-то провода тянутся от него куда-то. Егор приоткрыл глаза и прислушался к себе. Пошевелил пальцами рук и ног. Вроде все в порядке. Скосил глаза вбок. На небольшой кушетке сидели трое и смотрели на него в упор.
- Егорушка! Ты слышишь меня? Сыночек мой..., - чуть слышно шептала Наталья Сергеевна, всматриваясь в изможденное, худое лицо сына. Она и верила и не верила своим глазам. Рассудок отказывался понимать, а сердце билось — сыночек, сыночек живой...
Иришка, не спавшая уже вторую ночь, и не отходившая от постели Егора ни на минуту, смотрела на него красными воспаленными глазами и молчала.
А молодой парень..., так похож на него самого двадцать лет назад...
Егор дернулся и застонал.
- Тише, тише Егорушка. Все уже хорошо. Теперь все будет хорошо, - Иришка коснулась прохладной рукой колючей щеки Егора, - все будет хорошо...
Егора выписали из больницы через два дня. А вечером они сидели дома за большим столом и говорили, говорили. Наталья Сергеевна несколько раз разогревала еду, а все опять про нее забывали, и вновь говорили, спрашивали, плакали.
Самый главный и самый страшный вопрос оставался без ответа. Как же так получилось, что письма не доходили? И как могли написать, что он убит при побеге? Никто не мог ответить.
Прошло два месяца. Душа Егора понемногу оживала. Такого счастья невозможно было себе даже представить. Живет на этой земле сын, его кровиночка! И уже совсем скоро должна родиться внучка. И Иришка сохранила, сберегла его семью! По вечерам закрывшись в ванной Егор, сглатывая слезы, все молил и молил о прощении. И светлая благодарность уносилась из его сердца ввысь. Не роптал больше Егор и не гневался на судьбу.
(Продолжение следует)